Мудрый Юрист

Пределы процессуального правопреемства в гражданском судопроизводстве *

<*> Nechaev A.I. Limits of procedural legal succession in civil proceeding.

Нечаев Александр Ильич, аспирант кафедры гражданского процесса Уральской государственной юридической академии.

Затрагиваются некоторые общие вопросы процессуального правопреемства и его взаимосвязи с материальным правопреемством, дается историческая справка о развитии правового регулирования процессуального правопреемства, обсуждается вопрос о возможности процессуального правопреемства по окончании процесса, предлагается иной взгляд на обязательность ранее совершенных процессуальных действий для правопреемников в материально-правовом смысле.

Ключевые слова: процессуальное правопреемство, правопреемник, уступка прав, гражданский процесс, арбитражный процесс.

The article touches upon some points of procedural substitution: background of procedural substitution, its correlation with succession in substantive law. Possibility of substitution after the end of litigation is in discussion. The author offers a different view to necessity of the procedural actions for the successors in substantive-law-sense.

Key words: procedural substitution, successor, cession of a right, civil procedure, arbitration procedure.

Развитие гражданского оборота и ускорение темпов предпринимательской деятельности, вовлечение в хозяйственную сферу все большего числа субъектов как обыденное следствие конкурентной экономики предопределяют совершенствование правового регулирования, обеспечение максимальной эффективности средств правовой защиты для всех участников общественных отношений. Процессуальное правопреемство как переход прав и обязанностей от одного субъекта процессуальных отношений к другому нуждается по этой причине в тщательной теоретической разработке, а возможно, и в ревизии.

В процессуальном правопреемстве, которое известно процессу со времен Рима, за период его развития произошли существенные изменения. В римском праве уступка тяжбы была недопустима и считалась недействительной, так что ею первоначальный истец не освобождался от ответственности по тяжбе <1>. Указанное правило коренилось в равенстве сторон процесса и следующем из него праве ответчика на защиту, а значит, на разрешение спора даже и в том случае, если истец не настаивает на продолжении процесса.

<1> См.: Энгельман И.Э. Курс русского гражданского судопроизводства. Юрьев, 1912; Гражданский процесс: Хрестоматия: Учеб. пособие. М., 2005. С. 302.

В русском процессе по Уставу гражданского судопроизводства 1864 г. различалось преемство общее и частное - в зависимости от материально-правовых оснований. В отношении частного преемства допускалась свободная передача прав без согласия ответчика. Согласно ГПК РСФСР 1923 г. правопреемство было возможно лишь на основании универсальной материальной сукцессии. В ГПК РСФСР 1964 г. перечень оснований был расширен, в него были включены уступка права требования и перевод долга.

Согласно действующему ГПК РФ 2002 г. правопреемство возможно на любой стадии гражданского судопроизводства. При этом все действия, совершенные до вступления правопреемника в процесс, обязательны для него в той мере, в какой они были бы обязательны для лица, которое правопреемник заменил. По сравнению с ГПК 1964 г. перечень оснований для процессуального правопреемства был расширен указанием на все случаи перемены лиц в обязательствах, т.е. фактически превращен в открытый.

Таким образом, правовое регулирование в сфере процессуального правопреемства сделало своеобразный круг, вернувшись к тому, что было закреплено в Уставе гражданского судопроизводства 1864 г.

Теоретические взгляды на процессуальную сукцессию складывались вокруг принципиального вопроса о взаимосвязи между материальным и процессуальным правопреемством. Так, А.Х. Гольмстен полагал, что в связи с переходом в форме универсального или сингулярного преемства материальных прав и обязанностей переходят как бы заодно и процессуальные права и обязанности, так что выбывающее из процесса лицо (сукцедента) полностью заменяет его материально-правовой преемник (сукцессор). Из этого принципиального положения делался вывод, что сукцессия, за исключением перевода долга, не требует согласия процессуального оппонента <2>.

<2> Обзор взглядов см.: Гурвич М.А. Избранные труды. Краснодар, 2006. Т. 1. С. 252 - 253.

В свою очередь, И.Э. Энгельман вслед за К.П. Победоносцевым указывал, что вследствие начатия тяжбы против известного лица оно (это лицо. - А.Н.) имеет определенные права против первоначального истца, которых не может быть лишено произвольно <3>.

<3> См.: Там же.

В советской процессуальной доктрине к последнему взгляду присоединился и М.А. Гурвич, обосновав его тем, что право на предъявление иска как проявление общей правоспособности истца возникает как личное правомочие и потому не подлежит передаче или переходу ни в универсальном, ни в сингулярно-преемственном порядке. Из этого он делает два вывода: во-первых, процессуальное правопреемство есть явление глубоко отличное от материального, и одно напрямую не зависит от другого. Во-вторых, процессуальное правопреемство возможно не в силу материального правопреемства, а только в силу специальной нормы закона <4>.

<4> См.: Там же.

Современное процессуальное законодательство указывает на допустимость процессуального правопреемства в случае любого материального правопреемства. При этом все действия, совершенные до вступления правопреемника в процесс, обязательны для него в той мере, в какой они были бы обязательны для лица, которое правопреемник заменил.

При осмыслении данного положения закона возникает вопрос о временных пределах процессуального правопреемства. С точки зрения теории процессуального права любые процессуальные действия осуществляются в рамках процессуальных правоотношений. Система гражданского процессуального права в главном определяется системой гражданских процессуальных отношений <5>. Последним, в свою очередь, имманентны динамика или развитие и взаимодействие, обеспечивающие поступательное движение процессуальной деятельности в целом, возникновение, изменение и завершение (прекращение) <6>. Таким образом, поскольку гражданское судопроизводство есть деятельность, осуществляемая в рамках процессуальных правоотношений, правопреемство возможно лишь в рамках таковых. Учитывая, что правоотношениям вообще и процессуальным правоотношениям в частности свойственно динамическое развитие, а значит, и прекращение, правопреемство возможно лишь до того момента, пока процессуальное правоотношение не прекратилось.

<5> См.: Шерстюк В.М. Система советского гражданского процессуального права (вопросы теории). М., 1989. С. 10.
<6> См.: Воложанин В.П., Ковин В.Ф. Динамика гражданских процессуальных правоотношений // Краткая антология уральской процессуальной мысли / Под ред. В.В. Яркова. Екатеринбург, 2004. С. 265.

В связи с этим нетрудно представить себе ситуацию, при которой правопреемство в материальном праве не повлечет за собой процессуального правопреемства - в том случае, если, например, в иске по делу отказано. Означает ли это, что правопреемник истца, которому отказано в иске (или производство по которому прекращено), вправе предъявить иск по тем же основаниям и предмету, к тем же ответчикам вновь?

Сложившаяся правоприменительная практика и авторитетные комментарии <7>, а также представители науки гражданского процесса <8> указывают на недопустимость такой ситуации, во-первых, по причине необходимости защиты интересов иных лиц, участвующих в деле, от злоупотреблений; во-вторых, по причине продолжения процессуального правоотношения при правопреемстве (по всей видимости, материальном).

<7> См.: Комментарий к ГПК РФ / Под общ. ред. В.И. Нечаева. М., 2008. С. 84 (автор комментария к ст. 44 - Д.Б. Абушенко).
<8> См., например: Осокина Г.Л. Иск (теория и практика). М., 2000. С. 113; Пушкар Е.Г. Конституционное право на судебную защиту (гражданско-процессуальный аспект). Львов, 1982. С. 60; Гражданский процесс: Учебник / Отв. ред. В.В. Ярков. М., 2006. С. 79 (автор главы 4 - В.В. Ярков).

Теоретической основой для подобной позиции является как раз взгляд на процессуальное правопреемство как на отражение материального правопреемства в процессе. Иными словами, если произошло правопреемство в материальном правоотношении, должно оно произойти и в процессуальном. Однако сторонники такого взгляда сами указывают, что используемый в ГПК термин "спорное правоотношение" в достаточной мере условен: на самом деле в итоге может оказаться, что никаких материальных правоотношений, к примеру, между истцом и ответчиком, не существовало <9>. Как отмечал К.И. Комиссаров, обусловленность процесса от материального права совсем не означает того, что он носит "всегда подчиненный" характер <10>. Это означает, что ставить в прямую зависимость процессуальное правопреемство от материального необоснованно.

<9> См.: Комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу Российской Федерации / Под общ. ред. В.И. Радченко. М., 2008. С. 159 (автор комментария к ст. 44 - Д.Б. Абушенко).
<10> См.: Комиссаров К.И. Некоторые аспекты соотношения гражданского и гражданско-процессуального права // Краткая антология уральской процессуальной мысли / Под ред. В.В. Яркова. Екатеринбург, 2004. С. 145.

Критикуемая нами позиция дает основания полагать, что процессуальное правоотношение может в течение какого-то времени вообще не иметь субъекта (например, в период между открытием наследства и его принятием), но при этом существовать и продолжаться. В цивилистической литературе высказывалась критика подобного взгляда на материально-правовые правоотношения <11>. Сводится она к тому, что невозможно существование права без его субъекта, а равно и правоотношения, следовательно, правопреемством называется фактически возникновение нового правоотношения с иным субъектным составом. Полагаем, что перенос дефиниций и правовых конструкций с материального права на процессуальное, в том числе и по вопросу о правопреемстве, уместнее осуществлять, определяя сами свойства регулируемых отношений, а не путем указания на непременное следование процессуального правопреемства материальному. Исходя из изложенного, мы вынуждены констатировать, что прекратившееся процессуальное правоотношение, в случае изменения его субъектного состава, перестает существовать, а на его месте возникает новое.

<11> См.: Белов В.А. Сингулярное правопреемство в обязательстве. М., 2002. С. 18.

По этой причине иск, предъявленный правопреемником истца, к тому же ответчику и по тем же предмету и основанию не следует считать тождественным, поскольку новый истец является правопреемником прежнего в материально-правовом, но не в процессуальном смысле. При этом, однако, остается неразрешенным вопрос с возможными злоупотреблениями, а также с авторитетом судебной власти, уже однажды разрешившей практически тот же спор. К сожалению, конструкция ст. 390 ГК, согласно которой первоначальный кредитор, уступивший требование, отвечает перед новым кредитором за недействительность переданного ему требования, но не отвечает за неисполнение этого требования должником, не обеспечивает надлежащую защиту интересов правопреемника, поскольку отказ в иске (или прекращение производства по делу) о защите права еще не означает недействительности соответствующего требования (справедливости ради следует отметить, что Концепция развития гражданского законодательства предусматривает расширение перечня обстоятельств, за которые отвечает первоначальный кредитор, но в этом перечне не содержится такого обстоятельства, как неосмотрительное использование средств правовой защиты) <12>. Кроме того, реально восстановить первоначальное положение в случае признания уступки недействительной, как правило, сложнее, чем обеспечить исполнение уступленного обязательства (перспектива которого, при надлежащей заботливости и осмотрительности, должна оцениваться процессуальным сукцессором).

<12> URL: http://www.asros.ru/media/File/news/konc_razv_2010_02_19.doc.

Сторонники традиционного взгляда на процессуальное правопреемство как на переход (или передачу) прав в рамках одного процессуального правоотношения могут возразить, что даже изменение одного из субъектов правоотношения не говорит о том, что предмет судебной защиты изменился. Ответом на такое возражение могут стать нижеследующие аргументы. Доводом чисто логического свойства является то обстоятельство, что субъекты правоотношения являются его неотъемлемым элементом, равно как объект и содержание. Однако ни у кого не вызывает сомнений тот факт, что иск, предъявленный по тому же основанию и предмету к иному ответчику, порождает иные процессуальные правоотношения. Аналогично и при правопреемстве, при котором возникающий на месте старого субъекта новый исключает тождественность исков. При таком подходе предугадываема критика по поводу потенциального смешивания процессуальной сукцессии и замены ненадлежащих сторон. Однако такое смешивание невозможно, как в силу различия оснований для замены участвующих в деле лиц, так и в силу того, например, что ненадлежащий истец заменен быть не может, чего нельзя сказать о правопреемстве. Аргументом практического свойства служит то обстоятельство, что участие в процессе иного лица принципиально может поменять весь его ход и даже результат. Процессуальный сукцессор может в отличие от сукцедента обладать правом на иск (или наоборот), указывать на иные факты активной легитимации, представлять иные доказательства и вообще вести процесс лучше предшественника.

В пользу приоритета защиты интересов правопреемника говорит и тенденция к максимальному расширению, абсолютизации права на судебную защиту, обеспечения доступа к правосудию. Действительно, ведь право на судебную защиту, право на обращение в суд давно отделилось от субъективного материального права и в процессуальной науке не рассматривается как его элемент или правомочие.

Что же касается интересов иных участвующих в деле лиц и обеспечения требований процессуальной экономии, не следует забывать о существующем и расширяющемся арсенале средств против злоупотребления процессуальными правами, в частности отнесением на проигравшую сторону судебных расходов.

Наконец, не следует забывать о возможном возникновении множественности на стороне процессуального сукцессора. В этом случае ни у кого не возникает соблазна указать на тождественность вновь предъявляемого иска ранее разрешенному.

Вопрос о допустимости процессуального правопреемства после окончания процесса, помимо прочего, взаимосвязан с вопросами о тождестве исков, а следовательно, о тождестве процесса, а также о самом моменте окончания процесса.

Тождество исков традиционно связывается с определением их элементного состава. Так, одни авторы указывают, что иск состоит только из двух элементов - предмета и основания, другие - что в его элементный состав входят также стороны <13>.

<13> Обзор взглядов см.: Осокина Г.Л. Иск (теория и практика). С. 110.

По мнению Г.Л. Осокиной, только наличием такого элемента иска, как стороны, можно объяснить, почему при замене ненадлежащей стороны надлежащей рассмотрение дела производится с самого начала, а при процессуальном правопреемстве рассмотрение дела продолжается. Замена ненадлежащей стороны надлежащей означает такое изменение субъектного состава, которое влечет не изменение, а замену одного иска другим. В этом случае суду приходится иметь дело не с прежним, а с новым иском, в связи с чем после замены ненадлежащей стороны рассмотрение дела производится с самого начала. При процессуальном правопреемстве замены сторон не происходит. Стороны остаются прежними, меняются лишь конкретные физические или юридические лица, выступающие на той или иной стороне <14>.

<14> См.: Там же. С. 113.

Соглашаясь с суждением Г.Л. Осокиной о том, что стороны являются элементом иска (по крайней мере применительно к внешнему тождеству), мы не можем встать на ее сторону в приведенной выше иллюстрации. Неясно, что имеет в виду автор, когда разделяет сторону в процессе и конкретное физическое или юридическое лицо, этой стороной являющееся. Как известно, стороны - это лица, спор о правах и обязанностях которых должен разрешить суд <15>. Таким образом, при принятии решения по делу, в котором произошло правопреемство, суд разрешает вопрос о правах и обязанностях правопреемника, т.е. нового лица, а значит, и новой стороны.

<15> См., например: Трещева Е.А. Субъекты арбитражного процесса. Самара, 2007. С. 24 - 25.

Изложенное показывает, что при правопреемстве иск теряет характер своего внешнего тождества. Однако ч. 2 ст. 44 ГПК гласит, что действия, совершенные в прежнем процессе правопредшественником, обязательны для правопреемника, вступившего в процесс. Однако, если процесс окончен, это правило, по нашему мнению, не действует.

Применение права заканчивается вынесением правоприменительного акта <16>. Таким образом, момент окончания процесса, который является процессом правоприменительным, связан с окончательным судебным актом. Процесс может быть окончен в суде первой инстанции с принятием решения, определения, в суде проверочной инстанции, по результатам пересмотра судебного акта по вновь открывшимся обстоятельствам, наконец, процесс может быть окончен исполнением судебного акта, если он исполнения требует. Но, если в иске отказано, и решение вступило в законную силу, о его исполнении говорить не приходится. Полагаем, что в этом случае процесс является оконченным и в случае сингулярного правопреемства по спорному обязательству на правопреемника положения об обязательности процессуальных действий правопредшественника распространяться не будут, поскольку речь будет идти о новом процессе.

<16> См.: Загайнова С.К. Судебные акты в механизме реализации судебной власти в гражданском и арбитражном процессе. М., 2007. С. 201.

Проводя границу между материальным и процессуальным правопреемством, следует обратить внимание на немаловажную отличительную черту последнего. Как и всякое процессуальное действие, процессуальный юридический факт, процессуальное правопреемство закрепляются в специальной форме - в данном случае в виде определения суда. Однако если процесс по делу окончен (прекращен), то выносить такое определение у суда нет ни права, ни обязанности. Отсутствие процессуальной формы для процессуального действия есть серьезнейший его порок, который влечет его недействительность. Поэтому при предъявлении иска материальным правопреемником у судов нет оснований для отказа в принятии такого иска или прекращения производства по делу по мотивам тождественности иска ранее разрешенному.

По нашему мнению, стабильность гражданского оборота не может быть обеспечена без реальных гарантий правовой защиты всех его участников, в том числе и правопреемников лиц, уже использовавших механизм судебной защиты своих прав. В связи с этим им должно быть гарантировано право на судебную защиту.