Мудрый Юрист

Значение предупреждения лица об уголовной ответственности для квалификации посягательств, совершаемых в сфере правосудия по уголовным делам

Любовь Лобанова, заведующая кафедрой юридического факультета Волгоградского государственного университета, доктор юридических наук, профессор.

Уголовно-процессуальное законодательство в целом ряде случаев предписывает компетентным должностным лицам предупреждать субъектов процесса об уголовной ответственности за неисполнение этими субъектами возложенных на них обязанностей либо злоупотребление правами. В самом общем виде подобное предписание закреплено в ч. 1 ст. 11 УПК РФ.

Прямое указание о необходимости предупреждения заявителя об уголовной ответственности за заведомо ложный донос содержится в ч. 6 ст. 141 и ч. 6 ст. 318 УПК РФ. Предупреждение об уголовной ответственности участников уголовного судопроизводства является неотъемлемой частью порядка предупреждения о недопустимости разглашения данных предварительного расследования (ст. 161 УПК РФ). Предупреждение об уголовной ответственности, предусмотренной ст. ст. 307 и 308 УК РФ, служит общим условием производства следственных действий, в которых участвуют потерпевший, свидетель, специалист, эксперт или переводчик (ч. 5 ст. 164 УПК РФ). Среди требований, предъявляемых к протоколу следственного действия, значится наличие записи о разъяснении участникам процесса их ответственности (ч. 10 ст. 166 УПК РФ). Сведения о разъяснении участникам уголовного судопроизводства их ответственности заносятся также в протокол судебного заседания (п. 9 ч. 3 ст. 259 УПК РФ). При этом обязанность разъяснения субъектам уголовного процесса их ответственности непосредственно возложена на председательствующего в судебном заседании, что вытекает из ч. 2 ст. 243 и прямо предусмотрено ст. ст. 263, 268 - 270, ч. 2 ст. 278 УПК РФ.

Следует упомянуть и некоторые особенности, касающиеся порядка предупреждения эксперта об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения. УПК РФ различным образом решает данный вопрос в зависимости от того, проводится ли экспертиза во время предварительного расследования в экспертном учреждении или вне его. В последнем случае права и обязанности эксперта разъясняются эксперту следователем (ч. 4 ст. 199 УПК РФ). В ситуации, когда экспертиза выполняется в экспертном учреждении, обязанность по разъяснению конкретному эксперту его прав и ответственности возложена на руководителя экспертного учреждения, за исключением руководителя государственного судебно-экспертного учреждения (ч. 2 ст. 199 УПК РФ).

Последняя оговорка представляется не совсем понятной, поскольку тем самым создается иллюзия, будто обязанность о предупреждении эксперта государственного судебно-экспертного учреждения об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения в том случае, когда экспертиза проводится в данном учреждении, лежит не на его руководителе, а на ком-то ином. Неясность усугубляется тем, что в Федеральном законе от 31 мая 2001 г. N 73-ФЗ "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации" (ред. от 6 декабря 2011 г.)(далее - Закон об экспертизе) одна из обязанностей руководителя государственного судебно-экспертного учреждения сформулирована как обязанность "по поручению органа или лица, назначивших судебную экспертизу, предупредить эксперта об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения, взять у него соответствующую подписку и направить ее вместе с заключением эксперта в орган или лицу, которые назначили судебную экспертизу" (ст. 14) <1>.

<1> Федеральный закон Российской Федерации от 31 мая 2001 г. N 73-ФЗ "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации" (ред. от 6 декабря 2011 г.) // Российская газета. 2001. 5 июня; 2011. 9 декабря.

Невольно задумываешься над вопросом, существует ли, скажем, у следователя дилемма, поручать или не поручать руководителю государственного судебно-экспертного учреждения предупреждение эксперта об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения. Если такая дилемма действительно существует, то возникает вопрос: почему варианты ее решения не оговорены в уголовно-процессуальном законодательстве? А.А. Тарасов, на наш взгляд, совершенно справедливо замечает: "Разъяснение ответственности эксперту, не работающему в государственном судебно-экспертном учреждении, - это обязанность, исполнение которой служит гарантией объективности экспертного исследования и достоверности экспертного заключения" <2>. Однако подобная гарантия должна предусматриваться и для обеспечения объективности экспертного исследования, проводимого в государственном судебно-экспертном учреждении. Не случайно сведения о предупреждении эксперта об ответственности за дачу заведомо ложного заключения во всех случаях заносятся в заключение (п. 5 ч. 1 ст. 204 УПК РФ). Поскольку эксперт государственного судебно-экспертного учреждения не вправе "принимать поручения о производстве судебной экспертизы непосредственно от каких-либо органов или лиц, за исключением руководителя государственного судебно-экспертного учреждения" (ч. 3 ст. 16 Закона об экспертизе), постольку и предупреждать его об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения следует именно данному должностному лицу.

<2> Тарасов А.А. Судебная экспертиза по уголовным делам: спорные вопросы назначения, производства и оценки заключения эксперта: Учеб. пособие. Самара: Самарский университет, 2008. С. 22.

С учетом сказанного считаем нецелесообразным сохранение в ч. 2 ст. 199 УПК РФ оговорки "за исключением руководителя государственного судебно-экспертного учреждения". А приводимый абзац ч. 1 ст. 14 Федерального закона "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации" необходимо изложить в такой редакции: "...предупредить эксперта об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения, взять у него соответствующую подписку и направить ее вместе с заключением эксперта в орган или лицу, которые назначили судебную экспертизу".

Следует также напомнить о том, что в содержание такой меры процессуального принуждения, как наложение ареста на имущество, среди прочего входит возложение ответственности за сохранность имущества на лиц, которым это имущество оставлено либо передано на хранение (ч. ч. 2 и 6 ст. 115 УПК РФ).

Закрепление в уголовно-процессуальном законе положений о необходимости предупреждать участников процесса об уголовной ответственности за некоторые преступления против правосудия соответствует воспитательной роли уголовного процесса. В то же время соблюдение связанных с этим процессуальных правил является одним из необходимых условий для нормального развития процессуальной деятельности. В связи с этим полагаем, что наставление об уголовной ответственности следовало бы предусмотреть в УПК РФ и в отношении некоторых других преступлений, совершаемых в сфере правосудия.

Так, в целях реализации конституционного предписания о том, что достоинство личности охраняется государством и ничто не может служить основанием для его умаления, его процессуального аналога (ст. 9 УПК РФ), а также предупреждения проявлений неуважения к суду (ст. 297 УК РФ), представляется важным закрепление в уголовно-процессуальном законе правила о разъяснении участникам процесса обязанности воздерживаться от оскорбительных действий и высказываний, а равно о предупреждении их об уголовной ответственности по упомянутой статье УК РФ. Думается, что в связи с исключением из Уголовного кодекса общего состава оскорбления актуальность подобного предупреждения усиливается. Ведь у граждан, наслышанных об указанной новелле, может сложиться иллюзия относительно уголовной ненаказуемости и такого оскорбления, которое является формой проявления других, более опасных деяний, в том числе неуважения к суду. На наш взгляд, соответствующее дополнение целесообразно внести в статью, посвященную открытию судебного разбирательства (ст. 261 УПК РФ).

Вполне резонным, однако, является следующий вопрос: влияет ли на квалификацию совершенных в сфере правосудия деяний тот факт, что компетентные должностные лица не выполнили свою обязанность и не предупредили субъекта об уголовной ответственности за подобные посягательства? Думается, что ответ на него не может быть единообразным применительно ко всем предусмотренным в гл. 31 УК РФ составам преступления, об уголовной ответственности за которые должны предупреждаться участники процесса.

Так, вряд ли можно усомниться в том, что подобное предупреждение является обязательным условием квалификации деяния по ст. 310 УК РФ, поскольку его соблюдение является составной частью установленного законом порядка предупреждения о недопустимости разглашения данных предварительного расследования. Не предупрежденное о недопустимости разглашения данных предварительного расследования лицо не может согласно ст. 310 УК РФ быть субъектом предусмотренного данной статьей преступления.

Указание в ст. 310 УК РФ на такое свойство субъекта преступления представляется вполне оправданным. Лицо, которому не был адресован официальный запрет сохранять конфиденциальность данных предварительного расследования, вряд ли способно осознать общественную опасность нарушения им соответствующей тайны, поскольку право распространения информации является одним из основных прав человека и гражданина. Так, во Всеобщей декларации прав человека, принятой Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 г., о праве на свободу убеждений и свободное их выражение сказано как о свободе беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободе искать, получать или распространять информацию (ст. 19) <3>.

<3> См.: Права человека: Сборник универсальных и региональных международных документов. М., 1990. С. 31.

Вполне можно объяснить и то обстоятельство, что предупреждение об уголовной ответственности по ч. 1 ст. 312 УК РФ является обязательным условием возложения уголовной ответственности за растрату, отчуждение, сокрытие или незаконную передачу имущества, подвергнутого описи или аресту. Хотя в упомянутой статье идет речь о лице, которому имущество вверено, субъект данного преступления несколько отличается от лица, которому имущество вверено в его классическом понимании. Согласно Положению о порядке и условиях хранения арестованного имущества, утвержденному Постановлением Правительства РФ от 7 июля 1998 г. N 723, "хранитель принимает меры, обеспечивающие сохранение свойств, признаков и стоимости данного имущества, а также отличительных знаков, поставленных на нем судебным приставом-исполнителем" (ст. 3) <4>. Ответственность за сохранность имущества, подвергнутого аресту, возлагается на лицо, которому оно передается на хранение, как было сказано выше, и в соответствии с УПК РФ (ч. 6 ст. 115). Таким образом, под лицом, которому имущество вверено, по сути дела понимается субъект, которому арестованное имущество передано в соответствии с действующим законодательством на ответственное хранение. При этом составной частью соблюдения данного порядка является предупреждение об уголовной ответственности по ч. 1 ст. 312 УК РФ.

<4> СЗ РФ. 1998. N 28. Ст. 3362.

Иначе, думается, должен решаться вопрос о значении предупреждения об уголовной ответственности для возложения таковой за заведомо ложный донос. И.В. Дворянсков, обосновывая свое суждение о невозможности привлечения к уголовной ответственности за заведомо ложные сообщения, сделанные по почте либо телефону, в печати либо анонимно, ссылается на то, что в этих случаях не устанавливается личность заявителя, нет возможности получить подписку о предупреждении его об ответственности за заведомо ложный донос <5>. Сходные соображения применительно к ст. 180 УК РСФСР 1960 г. ранее высказывались С. Юдушкиным, подчеркивающим, что подобная информация не может служить поводом к возбуждению уголовного дела <6>.

<5> См.: Дворянсков И.В. Уголовно-правовая охрана процессуального порядка получения доказательств. Ульяновск, 2001. С. 127.
<6> См.: Юдушкин С. Ответственность за ложный донос // Советская юстиция. 1974. N 2. С. 12.

С приведенными суждениями сложно согласиться. Вывод С. Юдушкина относительно заявлений, переданных по телефону либо по почте, в свете действующего УПК РФ представляется ошибочным. Хотя соответствующие органы при получении такого заявления лишены возможности предупредить корреспондента об ответственности за заведомо ложный донос с занесением соответствующей записи в протокол, как это предписывает ч. 6 ст. 141 Кодекса, подобное заявление способствует формированию повода к возбуждению уголовного дела. Возможность такой ситуации учтена уголовно-процессуальным законом. В ч. 5 той же статьи указывается: "В случае когда заявитель не может лично присутствовать при составлении протокола, его заявление оформляется в порядке, установленном ст. 143 настоящего Кодекса, то есть посредством рапорта об обнаружении признаков преступления".

Для уяснения истинной роли предупреждения об уголовной ответственности за заведомо ложный донос в квалификации ложных сообщений важным представляется решение, принятое в 1888 г. Правительствующим сенатом по делу Ряжкина и Сперанского. В указанном решении Сенат подчеркивал, что наказуемость ложного доноса "не может быть поставлена в зависимость от выполнения следственною властью или полициею судопроизводственного правила, выраженного в ст. 307 Устава уголовного судопроизводства относительно предупреждения доносителя или жалобщика... что ст. 307 уст. угол. суд. постановлена в видах обеспечения правильности и целесообразности действий следственной власти по исследованию преступлений и обнаружению виновных, а не для ограждения от ответственности сделавшего ложный донос. Правительствующий сенат, - подчеркивается в решении, - нашел объяснение подсудимого Ряжкина о неправильности предания его суду (за заведомо ложный донос. - Л.Л.)... за неисполнение правила ст. 307 уст. угол. суд., не заслуживающим уважения" <7>.

<7> Обзор вопросов уголовного права и судопроизводства, разрешенных присутствием уголовного кассационного департамента Правительствующего сената за 1888 г. // Журнал гражданского и уголовного права. Год двадцатый, 1890. Кн. пятая. С. 44 - 46.

В современной судебной практике также встречаются случаи возложения ответственности за заведомо ложный донос на лиц, не предупрежденных об уголовной ответственности за данное преступление в установленном законом порядке. Так, приговор по делу И., вынесенный 10 декабря 2009 г. Фроловским районным судом Волгоградской области, не содержит никаких сведений о том, что И. было сделано подобное предупреждение. В этом документе лишь акцентируется внимание на том, что "заявление И... о преступлении зарегистрировано в Книге учета сообщений о преступлениях в ОВД по г. Фролово Волгоградской области и Фроловскому району" <8>. Вынося обвинительный приговор по данному делу, суд, думается, не допустил ошибки. Это не тот случай, когда положение, согласно которому незнание закона не освобождает от ответственности, не может быть применено, поскольку общественная опасность заведомо ложного доноса носит явный характер. Если субъект и допускает ошибку относительно указанного обстоятельства, то на квалификацию преступления подобное заблуждение, как ошибка в противоправности деяния, повлиять не может.

<8> Архив Фроловского районного суда Волгоградской области за 2009 год. Дело N 1-287.

Дискуссионным в юридической литературе продолжает оставаться вопрос, подлежит ли уголовной ответственности лицо, не предупрежденное о таковой за заведомо ложные показания. Одни авторы категорично заявляют, что "если такого предупреждения не было сделано, то уголовная ответственность за дачу заведомо ложных показаний исключается" <9>. Другие утверждают обратное. Так, А.С. Горелик пишет: "Предупреждение об ответственности имеет важное информационное и профилактическое значение, но не более - опасность ложных показаний очевидна и общеизвестна независимо от того, было ли сделано предупреждение. Да и в диспозиции ст. 307 УК нет прямого указания на предупреждение как на условие уголовной ответственности" <10>.

<9> Иванов В.Д. Ответственность за посягательства на процессуальную деятельность суда и правоохранительных органов по осуществлению правосудия. Ростов н/Д: Изд-во СК НЦ ВШ, 2005. С. 64; См. также: Метельский П.С. Ответственность за заведомо ложные показания, заключение эксперта и неправильный перевод // Уголовный процесс. 2011. N 10. С. 47.
<10> Горелик А.С. Преступления против правосудия. СПб.: Юридический центр Пресс, 2005. С. 282.

На наш взгляд, вряд ли столь очевидной является общественная опасность ложных показаний или заключений, полученных с нарушением процессуального закона.

Согласно ч. 3 ст. 7 УПК РФ нарушение норм последнего судом, прокурором, следователем, органом дознания в ходе уголовного судопроизводства влечет за собой признание недопустимыми полученных таким путем доказательств. Недопустимые доказательства, как зафиксировано в ч. 1 ст. 75 УПК РФ, "не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания любого из обстоятельств, предусмотренных ст. 73 настоящего Кодекса". Следовательно, вреда правосудию такие показания и документы нанести не могут, а вина за их незаконное использование лежит вовсе не на давшем или представившем их субъекте, а на соответствующем должностном лице. Вряд ли поэтому можно признать верным суждение В. Барышевой, полагающей, что формальные нарушения, допущенные следователем при допросе, не должны исключать уголовную ответственность недобросовестного свидетеля <11>.

<11> См.: Барышева В. Ответственность за лжесвидетельство и принуждение к даче показаний // Законность. 2003. N 5. С. 49.

Справедливости ради отметим, что в зарубежном уголовном законодательстве вопрос о возможности привлечения к ответственности за показания, признанные недопустимыми, иногда решается противоположным образом.

Так, в п. "4" части "бет" ст. 237 Закона об уголовном праве Израиля говорится: "Относительно дачи ложных свидетельских показаний не имеет значения... являлась ли дача показаний свидетелем правомочной и являлись ли свидетельские показания допустимыми в судебном процессе" <12>. Ориентация на такой подход к решению рассматриваемой проблемы, однако, противоречила бы, на наш взгляд, принципам российского уголовного и уголовно-процессуального законодательства.

<12> Закон об уголовном праве Израиля / Под ред. Н.И. Мацнева. СПб.: Юридический центр Пресс, 2005. С. 233.

Во избежание разногласий полагаем целесообразной реализацию высказанного В. Шумихиным и П. Борцовым предложения об отражении в диспозиции статьи, устанавливающей ответственность за лжесвидетельство, такого признака объективной стороны, как предупреждение свидетеля и потерпевшего об уголовной ответственности за дачу ложных показаний и наличие подписки о таком предупреждении <13>. Отметим, однако, что подобная оговорка должна касаться не только потерпевшего и свидетеля, но и других упомянутых в ст. 307 УК РФ лиц (эксперта, специалиста, переводчика).

<13> См.: Шумихин В., Борцов П. О правовом статусе свидетеля и потерпевшего // Советская юстиция. 1990. N 19. С. 18.

Изложенное в настоящей работе позволяет сформулировать следующие выводы.

Предупреждение участников уголовного судопроизводства об уголовной ответственности за совершаемые в сфере правосудия посягательства во всех случаях имеет воспитательное и профилактическое значение. Но подобное предупреждение вовсе не всегда является обязательным условием возложения такой ответственности. Невыполнение компетентными органами соответствующей обязанности должно исключать уголовную ответственность за преступления против правосудия в тех случаях, когда это вытекает из содержания уголовного закона либо исключает общественную опасность допущенного участником процесса нарушения или осознание им данного обстоятельства. В остальных случаях должна действовать презумпция знания гражданами закона.

Пристатейный библиографический список

  1. Барышева В. Ответственность за лжесвидетельство и принуждение к даче показаний // Законность. 2003. N 5.
  2. Горелик А.С. Преступления против правосудия. СПб.: Юридический центр Пресс, 2005.
  3. Дворянсков И.В. Уголовно-правовая охрана процессуального порядка получения доказательств. Ульяновск, 2001.
  4. Закон об уголовном праве Израиля / Под ред. Н.И. Мацнева. СПб.: Юридический центр Пресс, 2005.
  5. Иванов В.Д. Ответственность за посягательства на процессуальную деятельность суда и правоохранительных органов по осуществлению правосудия. Ростов н/Д: Изд-во СК НЦ ВШ, 2005.
  6. Метельский П.С. Ответственность за заведомо ложные показания, заключение эксперта и неправильный перевод // Уголовный процесс. 2011. N 10.
  7. Обзор вопросов уголовного права и судопроизводства, разрешенных присутствием уголовного кассационного департамента Правительствующего сената за 1888 г. // Журнал гражданского и уголовного права. Год двадцатый, 1890. Кн. пятая.
  8. Права человека: Сборник универсальных и региональных международных документов. М., 1990.
  9. Тарасов А.А. Судебная экспертиза по уголовным делам: спорные вопросы назначения, производства и оценки заключения эксперта: Учеб. пособие. Самара: Самарский университет, 2008.
  10. Шумихин В., Борцов П. О правовом статусе свидетеля и потерпевшего // Советская юстиция. 1990. N 19.
  11. Юдушкин С. Ответственность за ложный донос // Советская юстиция. 1974. N 2.