Мудрый Юрист

Злоупотребление процессуальными правами как разновидность гражданского процессуального правонарушения

Юдин А.В., кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры гражданского процессуального и предпринимательского права Самарского государственного университета.

Статья 2 ГПК РФ устанавливает, что гражданское судопроизводство должно способствовать укреплению законности и правопорядка, предупреждению правонарушений, формированию уважительного отношения к закону и суду.

В настоящее время серьезную опасность для эффективного функционирования судебной власти представляют злоупотребления процессуальными правами, допускаемые участниками гражданского дела. В частности, на Совете Президента Российской Федерации по вопросам совершенствования правосудия говорилось, что "большая проблема - злоупотребление правом как со стороны суда и судей, так и иных участников процесса" <*>.

<*> Ямшанов Б. Очередь за приговором // Российская газета. 2005. 4 марта.

Полагаем, что злоупотребление субъективными процессуальными правами - это особая разновидность гражданского процессуального правонарушения, которому присущи все признаки и элементы правонарушения <*>. В качестве объекта злоупотребления субъективными процессуальными правами выступают отношения, складывающиеся в сфере отправления правосудия по гражданским делам. Однако злоупотребление правом обычно наносит урон не только интересам правосудия, но и правам других участников гражданского процесса. В качестве признака любого правонарушения, в том числе гражданского процессуального, можно выделить его вредоносность.

<*> Более подробно см.: Юдин А.В. Злоупотребление процессуальными правами в гражданском судопроизводстве. СПб., 2005.

Вредоносно ли с этой точки зрения злоупотребление субъективным гражданским процессуальным правом? Полагаем, что да.

Еще в начале прошлого века обсуждался вопрос о том, имеет ли "недобросовестность право на существование в гражданском процессе"? <*> Сторонники положительного ответа на данный вопрос полагали, что если участники гражданского процесса могут свободно пользоваться всеми принадлежащими им процессуальными правами, то почему они не могут свободно избирать варианты защиты своих нарушенных прав, предъявляя иски к обязанным лицам либо защищаясь от таких исков в положении ответчиков? В частности, в поддержку такого мнения выступил немецкий процессуалист Рихард Шмидт: "Мы по большей части имеем дело не с хладнокровным и намеренным искажением фактов, а только со стремлением иной раз путем фантазии восполнить пробел в деле или с результатом неправильного представления об обстоятельствах дела" <**>.

<*> Гедда А.Н. Недобросовестность сторон в гражданском процессе: Заметки из судебной практики // Журнал Министерства юстиции. 1910. N 1. С. 8.
<**> Бугаевский А. Ложь в гражданском суде // Право: Еженедельная юридическая газета. 1909. N 12. С. 736.

Представитель противоположной точки зрения берлинский профессор Гельвиг полагал, что тяжущийся не имеет права делать заведомо ложные заявления или ссылаться на заведомо ложные факты, а также отвергать факты, приводимые другой стороной, и требовать их проверки, если другой стороне известна правильность этих утверждений и обстоятельств <*>.

<*> Там же. С. 735.

Дискуссия на эту тему завершилась признанием того, что "борьба с недобросовестностью возможна и при состязательном начале, что она не нарушает свободы тяжущихся, если, конечно, не разуметь под этою свободою что-то безграничное, безбрежное, не знающее никакой меры" <*>. Было отмечено, что составители Устава гражданского судопроизводства "не признавали этой свободы в смысле безграничного, беспредельного произвола сторон говорить и действовать на суде..." <**>.

<*> Гедда А.Н. Указ. соч. С. 21 - 22.
<**> Там же.

Очевидно, что означенное противоречие носило лишь видимый характер. Искусственное противопоставление принципа состязательности и требования добросовестности участников гражданского процесса основывалось на неверном толковании положений норм закона. Состязательность и добросовестность - это самостоятельные начала гражданского процесса, отражающие содержание субъективных прав лиц, участвующих в деле, а также границы осуществления этих прав. Возможность состязаться в процессе дана лицам не для получения неосновательного превосходства друг над другом, а для защиты своих действительных прав и охраняемых законом интересов.

Полагаем, что сама по себе злонамеренность действий истца, направленность его умысла на нарушение процессуальных норм не может быть оправдана рассуждениями о безвредности его поступка. Как верно отмечала Р.Ф. Каллистратова, в практике судов "принято мириться с бытующим представлением о том, что процессуальной морали не существует, любое поведение в процессе допустимо, что нельзя признать отвечающим духу проводимой судебной реформы" <*>.

<*> Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации / Под ред. В.Ф. Яковлева, М.К. Юкова. М., 2003. С. 137 (автор комментария - Р.Ф. Каллистратова).

Вопрос допустимости злоупотребления правом находится на стыке морали и права. С нравственно-этической точки зрения злоупотребление правом приемлемо настолько, насколько с позиций норм официальной и неофициальной морали осуждаемо стремление лица путем обмана заполучить материальные или иные блага, которые ему не принадлежат. В целом, за исключением отдельных случаев, связанных с личностью ответчика и характером заявленных требований, такое поведение будет признано морально осуждаемым. Поскольку право призвано вытеснять из общественной жизни все негативные и отрицательные явления, то и с юридической стороны поведение лица, поступающего подобным образом, также следует считать противоправным.

Как уже отмечалось, вредоносность злоупотребления субъективным процессуальным правом производна от вредоносности гражданского процессуального правонарушения, которое посягает на интересы правосудия и препятствует нормальному порядку осуществления гражданского судопроизводства. Еще в начале XX в. Н. Розин писал, что "в стремлении сделать органы правосудия орудиями неосновательных претензий или фактической лжи заключается бесстыдное посягательство на судебную власть, ее "одурачение" <*>. А.А. Малиновский подчеркивал, что "вред, причиненный в результате осуществления субъективного права, надо рассматривать в качестве одного из обязательных признаков злоупотребления правом" <**>. Вред, причиненный злоупотреблением правом, должен явиться следствием намеренных действий лица, направленных на причинение вреда.

<*> Розин Н. Ложь в процессе // Право: Еженедельная юридическая газета. 1910. N 48. С. 2895.
<**> Малиновский А.А. Злоупотребление правом. М., 2002. С. 36.

Злоупотребление процессуальным правом причиняет вред общественным отношениям, возникающим в ходе отправления правосудия по гражданским делам, которое имеет затратный характер и требует для своего функционирования значительных денежных вложений. Государство берет на себя большую часть расходов по содержанию системы правосудия. Но частично затраты на деятельность "судебной машины" в конкретном гражданском процессе несут непосредственно тяжущиеся. Поэтому любое нецелевое, неэкономичное или затратное использование процессуальных ресурсов объективно вредоносно.

Можно говорить о двух объектах посягательства: общем, или обязательном (интересы правосудия по гражданским делам), и дополнительном, или факультативном (права и интересы лиц, участвующих в деле). Дуализм объекта гражданского процессуального нарушения является его имманентным свойством. Иными словами, посягательство на основной объект, как правило, невозможно без посягательства на дополнительный. Материальные и процессуальные интересы участников процесса, опосредованные через руководящую роль суда в гражданском процессе, настолько тесно переплетены, что "покушение" на один из них "волнообразно" отразится на всех остальных.

Вред, причиненный злоупотреблением правом, проявляется в негативных экономических, организационных, идеологических и личных последствиях.

Экономический вред выражается в денежных потерях суда и лиц, участвующих в деле. Сегодня никто не знает, во сколько государству обходится рассмотрение дел, которые возникли вследствие злоупотребления правом на предъявление иска либо продолжались в результате недобросовестных действий участников спора. Такие подсчеты просто не ведутся. В настоящее время большинство юридических лиц являются частными компаниями; своими недобросовестными действиями они в конечном счете причиняют вред своим собственным интересам. В период же существования административно-командной экономики, как отмечал И.М. Зайцев, материальный ущерб, причиняемый сутяжничеством, слагался из средств, израсходованных предприятиями на уплату госпошлины, оплату командировочных представителям, и достигал для отдельных предприятий несколько тысяч рублей ежегодно <*>. Для противодействия данным явлениям ученый полагал "справедливым расходы, понесенные предприятиями в результате сутяжничества, взыскивать с соответствующих работников по искам прокуроров в порядке гражданского судопроизводства" <**>. Полагаем, что для участников процесса, являющихся публично-правовыми образованиями или имеющих государственную (муниципальную) форму собственности, данное положение сохраняет свою актуальность и на сегодняшний день.

<*> Зайцев И.М. Проблемы борьбы с сутяжничеством в арбитраже // Проблемы борьбы с правонарушениями, причиняющими ущерб экономике: Материалы республиканской экономико-правовой научной конференции. Донецк, 1972. С. 105.
<**> Там же. С. 105.

В одной из газетных публикаций, посвященных явно абсурдной практике взимания мизерных налогов с предпринимателей в судебном порядке, сделан интересный подсчет <*>. Оказывается, чтобы "отвоевать" у налогоплательщика 25 руб., государство должно потратить 1619,9 руб. (в эту сумму входят зарплаты налогового инспектора, судьи и судебного пристава, судебные расходы, затраты на бумагу и переписку). Невольно вспоминается высказывание Рудольфа Иеринга: "Ни один человек, уронивший в воду талер, не истратит двух, чтобы достать его оттуда: для него вопрос о том, чем здесь можно поступиться, есть просто арифметическая задача" <**>.

<*> Шалимова Ю. Дело о сорока двух копейках // Комсомольская правда. 2004. 30 сент. С. 11.
<**> Иеринг Р. Борьба за право / Пер. С.И. Ершова. М., 1991. С. 14.

Мы не можем согласиться с мнением, что размер ущерба при нарушении процессуальной нормы, "как правило, не поддается точной оценке и не влияет на меру ответственности, а потому не подлежит доказыванию" <*>. По нашему убеждению, для денежных потерь, вызванных недобросовестным процессуальным поведением, применим гражданско-правовой термин "убытки" (ст. 15 ГК РФ). Как известно, понятие "убытки" включает в себя реальный ущерб, а также упущенную выгоду.

<*> Бутнев В.В. Сущность и порядок реализации гражданской процессуальной ответственности: Текст. Ярославль, 1989. С. 28.

В реальный ущерб государства включаются: 1) связанные с функционированием судов расходы, которые понесло государство и которые не включены в состав судебных издержек; 2) судебные расходы, которые отнесены на счет федерального бюджета и от уплаты которых лицо освобождено (ст. 103 ГПК); 3) суммы, которые будут присуждены с государства в пользу недобросовестного лица, если принятие ошибочного судебного акта стало возможным вследствие допущенного таким лицом злоупотребления процессуальными правами; 4) суммы, которые государству придется выплатить в порядке возмещения вреда, причиненного лицу незаконным судебным актом, принятым в результате действий (бездействия) недобросовестного лица, допустившего злоупотребление правом (ст. 1070 ГК РФ).

В реальный ущерб лиц, участвующих в деле, входят: 1) судебные расходы, которые понесло добросовестное лицо в виде уплаты судебных издержек; 2) судебные расходы, понесенные лицами, участвующими в деле, в связи с восстановлением прав, нарушенных недобросовестностью другой стороны (например, расходы, понесенные в связи с обжалованием ошибочного судебного акта, а также расходы, понесенные в новом судебном процессе, вызванном допущенным злоупотреблением); 3) суммы, которые будут присуждены с лиц, участвующих в деле, в пользу недобросовестного лица, если принятие ошибочного судебного акта стало возможным вследствие допущенного таким лицом злоупотребления процессуальными правами.

В общий реальный ущерб государства и лиц, участвующих в деле, могут быть включены все расходы, которые будут присуждены с недобросовестного лица в пользу других участников процесса либо в доход федерального бюджета, но которые не будут им выплачены ни в добровольном порядке, ни в порядке принудительного исполнения, например в связи с отсутствием у должника денежных средств и имущества.

Убытки в виде упущенной выгоды возможны только для лиц, участвующих в деле. Они могут выражаться в следующих формах: 1) фактическая потеря времени лицом, участвующим в деле (ст. 99 ГПК); 2) неполученные доходы, которые лицо, участвующее в деле, получило бы от использования денежных сумм или имущества, не присужденных ему с недобросовестного лица, при обычных условиях гражданского оборота; 3) неполученные доходы, которое лицо, участвующее в деле, получило бы от использования денежных сумм или имущества, присужденных с него в пользу недобросовестного лица, при обычных условиях гражданского оборота.

Полагаем, что понятие "убытки", а также их виды и правила возмещения должны быть включены в гражданское процессуальное законодательство.

Организационные последствия - это вред, причиняемый недобросовестным лицом нормальному развитию и функционированию гражданских процессуальных правоотношений, выражающийся в напрасном расходовании процессуальных ресурсов на установление заведомо не существующих для лица фактов, на исследование подложных доказательств, направление извещений и вызовов, изготовление процессуальных документов и пр. Отрицательные организационные последствия выражаются в недостижении основных задач гражданского судопроизводства (ст. 2 ГПК).

В перечисленных выше случаях "судебная машина" работает вхолостую. С помощью процессуальных институтов недобросовестные участники процесса пытаются достичь своих корыстных и сутяжнических целей. Время, затраченное на рассмотрение "пустого" дела, вполне могло быть использовано для более вдумчивого подхода к "реальному" делу, которому объективно уделяется меньше времени и внимания. Вред, причиненный организации правосудия по гражданским делам, нельзя исчислять только в экономическом эквиваленте, заменяя его возмещением убытков. Лицо, злоупотребляющее своим процессуальным правом, должно осознавать, что оно совершает не гражданско-правовой деликт, последствия которого могут быть компенсированы имущественным предоставлением, а посягает на интересы института государственной власти, вторгается в сферу публичного правопорядка.

Идеологические последствия злоупотребления правом заключаются в утрате судом авторитета как органа правосудия. Суд, рассматривающий беспредметные иски или бесконечно откладывающий заседания из-за неявок ответчика, умышленно затягивающего рассмотрение дела, производит отрицательное впечатление на участников процесса своей беспомощностью и неспособностью противостоять таким проявлениям. Это лишает судебную деятельность воспитательного компонента и порождает сомнения, неверие в силу и авторитет суда.

Личный вред, причиняемый злоупотреблением гражданским процессуальным субъективным правом, состоит в моральных переживаниях лица, участвующего в деле, потерпевшего от недобросовестной стороны. Этот вред усиливается, если суд не сможет сразу разобраться в подлинных взаимоотношениях сторон и отсрочит вынесение решения или определения на долгий срок, если удовлетворит необоснованный иск или пойдет на поводу у недобросовестного ответчика.

Истец может испытывать моральные страдания в случае, если ответчик путем различных злоупотреблений правом будет всячески оттягивать принятие решения по делу или иным образом препятствовать установлению истины в правосудии.

Гражданские процессуальные нормы нацелены не только на защиту прав истцов от всевозможных нарушений, но и на предотвращение необоснованных исков или отказ в их удовлетворении. Суд защищает права лица не только тогда, когда присуждает ответчика к совершению каких-либо действий, но и когда отказывает в удовлетворении необоснованного иска, тем самым "реабилитируя" ответчика, субъективные права которого были поставлены под сомнение.

В науке возник вопрос: можно ли само участие в гражданском процессе рассматривать как негативное для ответчика явление? Говоря об институте отказа истца от иска, юрист дореволюционной эпохи Б.В. Попов писал, что "ответчику может быть дорога не столько материальная ценность процесса, сколько идеальная сторона вопроса: а именно чтобы его правота была признана и объявлена всенародно в решении суда" <*>. Противоположной позиции придерживался Т.М. Яблочков, который полагал, что "гражданский спор нисколько не опорочивает ответчика - даже правого, а потому "идеальные интересы" его весьма сомнительны. "Реабилитация" ответчиков и удовлетворение их нравственных интересов не входят в задачи суда. (Дай бог, чтобы судоговорение восстанавливало МАТЕРИАЛЬНЫЕ интересы, куда уж думать о каких-то нравственных интересах!) Да ответчик и "реабилитирован" достаточно самим ОТКАЗОМ ИСТЦА (в обоих случаях выделено Т.М. Яблочковым. - А.Ю.) от продолжения дела, и это его должно больше удовлетворять: суд может еще ошибаться, а здесь сама заинтересованная сторона всенародно сечет себя..." <**>.

<*> Попов Б.В. Мировая сделка, прекращение дела и судебное решение // Вестник права. 1915. N 29. С. 869.
<**> Яблочков Т.М. Нормативная сила судебного решения // Вестник гражданского права. 1916. N 1. С. 43.

В современной прессе встречается любопытный пример, который показывает, что приобретение статуса ответчика может быть далеко не так безобидно, как кажется на первый взгляд. Газета "Кузнецкий рабочий" подготовила проведение акции под названием "Риелтор - я тебя знаю!". Цель акции - назвать фамилии черных маклеров из конкретных риелторских фирм, чтобы любой горожанин знал, с кем категорически противопоказано иметь дело в случае купли-продажи своего жилья. Одним из критериев попадания в список недобросовестных риелторов является участие лица в скандальных судебных процессах в качестве ответчика <*>. Не может не настораживать субъективизм и неопределенность критериев формирования подобного "реестра", фигуранты которого имеют весомые шансы добиться успеха в споре с печатным изданием, только уже в качестве истцов.

<*> Кларисс М. Черный список черных маклеров // Российская газета. 2004. 7 сент. С. 15.

Абсолютно справедливое суждение было высказано Г.З. Климовой в связи с исследованием теоретического аспекта проблем правовой реабилитации: "Ментальность российских граждан такова, что один только вызов в суд по повестке в качестве ответчика означает для них "привлечение к суду", и в народе часто не делают различий между уголовным и гражданским судебным разбирательством, для большинства людей это тяжелое моральное испытание. Что же тогда чувствует человек, которого незаслуженно признали должником и взыскали с него имущество?" <*> - задается вопросом автор.

<*> Климова Г.З. К вопросу о правовой реабилитации: теоретический аспект // Вестник Саратовской государственной академии права. 2003. N 3 (36). С. 38.

Полагаем, что недобросовестное предъявление иска существенно вредит правам и охраняемым законом интересам ответчика, который оказывается вынужденным совершать необходимые процессуальные действия (обращаться к услугам адвоката, являться в суд, давать объяснения, собирать и представлять доказательства и пр.), сопряженные, как правило, с имущественными затратами. Ответчик может испытывать нравственные страдания и переживания, поскольку обстановка судебного разбирательства, зачастую сопровождаемая необоснованными обвинениями и склоками, является весьма конфликтной. Несправедливое обвинение, содержащееся в иске, также способно уязвить ответчика, причинив ему психологическую травму.

Ошибочное, несправедливое судебное постановление помимо экономических издержек, рассмотренных нами выше, способно доставить правой стороне нравственные переживания, утрату веры в справедливость и т.д. Последствия такого судебного постановления можно сравнить с привлечением невиновного к уголовной ответственности либо, наоборот, с оправданием преступника.

В связи с изложенным в русле внедрения гражданско-правовых конструкций в гражданское процессуальное право полагаем возможным и целесообразным допустить компенсацию морального вреда за допущенное злоупотребление процессуальным правом, причинившее вред пострадавшему лицу.

Последствия злоупотреблений процессуальным правом могут быть прямыми и косвенными. Прямые последствия наступают непосредственно в ходе рассмотрения гражданского дела, а косвенные - уже за пределами процесса. Иногда они могут быть самыми непредсказуемыми. Так, по поводу весьма распространенных сегодня недобросовестных корпоративных войн корреспондент одной из газет пишет: "Нередко после таких судебных рассмотрений на заводах и фабриках возникает "кровавое" двоевластие, которое переходит в настоящую уголовщину" <*>.

<*> Зыкова Т. Корпоративный шантаж // Российская газета. 2004. 26 марта. С. 4.

Таким образом, вредоносность злоупотребления субъективным гражданским процессуальным правом как разновидности гражданского процессуального нарушения заключается в отрицательных для правосудия и участников гражданского процесса экономических, организационных, идеологических и личных последствиях недобросовестности лица (прямых или косвенных).