Понятие и признаки политической юстиции *

Краковский Константин Петрович, доцент кафедры истории государства и права МГЮА им. О.Е. Кутафина, кандидат юридических наук, доцент.

Статья посвящена определению понятия и существенных признаков политической юстиции как одной из моделей уголовной юстиции.

Ключевые слова: политическая юстиция, бюрократизация суда, политические процессы, уголовная политика.

The article is devoted to definition of concept and material features of political justice as one of models of criminal police.

Key words: political justice, bureaucracy of court, political processes, criminal policy.

Термин "political justice" был введен в оборот английским философом конца XVIII в. Уильямом Гудвином (William Godwin) <1>. При этом слово "justice" в данном контексте имело первоначальный смысл - "справедливость". Значение этого термина весьма далеко отстоит от мрачной проблематики, связанной с политическими судебными процессами. Оно имеет позитивный смысл, состоящий в осуществлении естественных или нормированных отношений между субъектами и объектом политики, институтами и гражданами, государственным аппаратом и населением.

Второе значение данного термина, в котором слово "justice" означает "юстицию", т.е. правосудие в широком смысле слова, связано с действиями судебной машины в сфере уголовного преследования политических противников режима. Именно этот смысл вложил в данный термин автор классического труда по данной проблеме "Политическая юстиция" <2> Отто Кирчхеймер (Otto Kirchheimer), считающийся на Западе основоположником учения о политической (судебной) юстиции. Ему же принадлежит ставшее хрестоматийным определение политической юстиции как "использования юридических процедур для политических целей" <3>.

Первым в российской историографии термин "политическая юстиция" (в юридическом смысле) ввел в научный оборот известный русский экономист Н.И. Зибер в 1880 г. в статье, опубликованной в "Юридическом вестнике" <4>.

Термин этот, однако, в нашей литературе не прижился <5>. Традиционно в отечественной литературе для обозначения явления, связанного с судебными преследованиями представителей революционного (общественного) движения, использовался термин "политические процессы".

Изредка термин "политическая юстиция" встречался в советской (или в западной "марксистской" <6>) литературе, описывавшей "родимые пятна" капитализма. Она рассматривалась как одно из одиозных явлений буржуазного тоталитарного государства, в котором политические суды преследуют за убеждения тех, кто является противниками существующего режима (прежде всего, представителей левых сил). Подчеркивалось, что идея политической юстиции была выдвинута фашистским государством в Германии, и в послевоенных государствах Запада она получила свое продолжение и даже активизацию (в начале 50-х годов созданы специальные политические суды во Франции и ФРГ) <7>. Советская литература указывала на то, что политическая юстиция есть открытое нарушение принципов равенства граждан перед законом, "единого суда", посягательство на процессуальные права обвиняемого, поскольку в политическом суде он находится в гораздо худшем положении, чем в обычном суде. Кроме того, в политических судах, как отмечал немецкий (ГДР) юрист Херрман, само "процессуальное право стало формой осуществления судебного произвола" <8>.

В 90-е годы XX в. термин "политическая юстиция" вернулся на страницы российской научной литературы, применительно к дореволюционной российской истории <9>. Затем этот феномен подвергся уже более детальному анализу, применительно к советскому периоду. В.Н. Кудрявцев и А.И. Трусов представили его теоретическое и историко-правовое осмысление <10>.

Каковы основные параметры, характеризующие феномен политической юстиции?

Проблема выделения политической юстиции в самостоятельный феномен тесно связана с более общим вопросом о соотношении политики и права, власти и законности в стране. В авторитарных (тоталитарных) антидемократических государствах это соотношение решается в пользу политики и власти, в конечном итоге - в пользу произвола <11>.

Власть во все времена была особенно беспощадна к тем, кто посягает на само ее существование, т.е. к политическим противникам (внутри и вовне). И соответственно, защита государственной безопасности становится едва ли не важнейшей функцией, а орган (или органы), ее реализующий, - ключевым политическим институтом. В условиях авторитарных режимов их полномочия и значение вырастают в разы, по сравнению с аналогичными структурами демократических государств.

У государства складывается неукротимое стремление в деле преследования политических преступлений избавиться от сложных судебных форм или по крайней мере упростить их, отказываясь от таких институтов, которые составляют гарантии для обвиняемого, которыми обеспечивается степень справедливости приговора, степень основательности и добросовестности обвинения (политическая юстиция в широком смысле слова).

Для достижения желаемых результатов в политических судебных делах у власть предержащих был выбор между двумя вариантами поведения: обеспечить проникновение политической власти в правовой строй или вычленять политическую юстицию в отдельную отрасль государственного управления. Для этого она должна быть отделена от судопроизводства по обычным уголовным делам <12>.

Растущая политическая "неверность" обычного правосудия по отношению к властям, чувство "беззащитности" власти с такими судами привели к созданию в некоторых странах особой политической юстиции. Ее появление пришлось на рубеж XIX - XX вв. Структуры, отдаленно напоминающие правосудие, профессионально обслуживавшие специфические интересы власти, можно назвать политической юстицией (в строгом смысле слова).

Каковы ее признаки? Английский исследователь Леонид Радзинович (L. Radzinowicz) отмечал, что политическая юстиция как "авторитарная модель уголовной юстиции" характеризуется такими признаками, как расплывчатое определение преступлений, слабые требования к доказательствам вины, исполнение судьями и прокурорами указаний властей, суровые приговоры, внесудебная репрессия, секретность <13>.

Польский социолог Адам Подгорецкий (A. Podgorecki) называл среди качеств, присущих этому явлению: услужливость судей, которые действуют как агенты власти, политизированное толкование (интерпретация) законов, непредсказуемость законодателей, суровые наказания и регулярное использование секретных правовых предписаний <14>.

Американский ученый-юрист Уильям Майнор (W. Minor) полагал, что политическая юстиция - это дискриминационное применение машины уголовной юстиции, чтобы поставить в невыгодное положение специфические личности или группы, которые рассматриваются как угроза для существующего режима <15>. Саму "машину уголовной юстиции" он понимал чрезвычайно широко, включая в это понятие не только саму судебно-процессуальную деятельность, но и законотворчество, полицейскую практику, тюремное заключение, процедуры освобождения и все другие формы деятельности системы уголовной юстиции.

Другой американский исследователь, Мартин Шапиро (M. Shapiro), обратил внимание на весьма важную, на наш взгляд, сторону формирования системы политической юстиции. Характерной особенностью авторитарных режимов является создание служебно-карьерных механизмов и структур поощрения работников юстиции, которые позволяют режиму управлять ими. К ним, по словам М. Шапиро, относятся "системы набора работников суда и прокуратуры, их образовательная подготовка, организация их продвижения по службе, обеспечивающие то, что судья... оставаясь относительно нейтральным лицом между двумя абсолютно частными сторонами... являлся бы в то же время абсолютно верным слугой режима при решении всех юридических вопросов, которые затрагивали интересы этого режима" <16>.

Российские ученые В.Н. Кудрявцев и А.И. Трусов выделяют следующие признаки политической юстиции:

• обособление норм материального и процессуального права (используются не только законы, но и значительное число ведомственных нормативных актов);
• использование иных, отличных от общепринятых репрессивных форм (например, революционные и военные трибуналы, спецсуды - "Особое совещание", "двойки", "тройки");
• автономизация политической юстиции, вплоть до создания самостоятельного судебно-политического аппарата;
• прямая подчиненность политической юстиции верховным органам политической власти;
• чрезвычайный режим секретности работы этого механизма <17>.

Как видим, общее, что объединяет взгляды ученых разных стран на феномен политической юстиции, - институциональный подход, дополненный уголовно-правовыми характеристиками.

Нам представляется, что этого недостаточно. Следует рассматривать политическую юстицию как сложную систему политических и правовых отношений, институтов и процессуальных форм, динамическую организационно-функциональную систему по реализации определенных политических установок власти в судебной сфере.

Если понятие политического преступления лежит в сфере мотивации деятеля, то понятие политической юстиции лежит в сфере реакции государства на политического раздражителя, представляющего угрозу режиму. Таким образом, политическая юстиция служит индикатором уголовной политики государства в широком смысле слова в политической сфере.

Основными параметрами этой "реакции" следует признать:

• создание специальных судебных инстанций для рассмотрения политических дел (фрагментация политических судов) или наделение "общих" судов специальной компетенцией (политизация обычных судов);
• "обеспечение" деятельности суда по политическим делам с помощью ряда государственных институтов (прежде всего, политической полиции);
• создание особой уголовно-правовой базы (принятие "общих", специальных или чрезвычайных законов, карающих политические преступления);
• создание специальных уголовно-процессуальных механизмов, облегчающих власти преследование политических врагов и направленных на обеспечение получения нужного ей приговора;
• превращение с помощью системы средств следственных и судебно-прокурорских работников в армию лояльных и конформистски настроенных чиновников (бюрократизация уголовной юстиции);
• создание разветвленной системы надзора за судом, предоставляющего режиму ряд правовых средств вмешательства в практику суда по политическим делам;
• обеспечение надлежащей с точки зрения режима правоприменительной практики суда по политическим делам с помощью неправовых средств вмешательства в его деятельность.

На основании выделенных признаков и параметров мы можем предложить свое определение понятия "политическая юстиция", относящееся и к авторитарной, и к тоталитарной моделям этого феномена.

Политическая юстиция - авторитарная (тоталитарная) модель уголовной юстиции, используемая властью для осуществления репрессий против политической (религиозной, национальной, расовой и т.д.) оппозиции, путем применения правовых или противоправных средств, являющаяся выражением уголовной политики власти на том или ином историческом отрезке.

"Оппозиция для такой юстиции, - писал образно Бенджамин Костан, - это беспорядок, возражение - революция, судьи - это солдаты, выполняющие приказ, подсудимые - враги, а разбор дела - сражение" <18>. Суд из докучливой помехи политическим предначертаниям власти превращается в послушного их исполнителя.

К разновидностям институтов политической юстиции можно отнести, например, авторитарные модели: инквизицию в средневековой Европе, российский процесс по "слову и делу государеву" в Преображенском приказе (XVII - XVIII вв.), Верховный уголовный суд (XVIII - XIX вв.), Особое присутствие Сената (2-я пол. XIX в. - начало XX в.), военно-полевую "юстицию" (1906 - 1907 гг.), с некоторыми оговорками политические судебные инстанции, созданные временно в ФРГ и Франции ("суд государственной безопасности") в начале 50-х годов XX в. тоталитарные модели: ревтрибуналы послеоктябрьских лет, сталинские Особое совещание при НКВД СССР, "двойки", "тройки", а также гитлеровские специальные суды, пиночетовские судилища и др.