Неправильное представление о непреступности деяния

Клебанов Лев Романович, старший научный сотрудник сектора уголовного права и криминологии Института государства и права РАН, кандидат юридических наук, доцент.

В статье рассматривается проблема неправильного представления лица о непреступности совершаемого им деяния и о юридических последствиях такого неправильного представления. Несмотря на негласное правило о том, что незнание закона не освобождает от ответственности, автор говорит о возможности освобождения от уголовной ответственности лица, не осознававшего преступность содеянного им. В статье затрагивается проблема соблюдения принципа вины в уголовном праве, что связано в некоторых случаях с обязательным осознанием преступности деяния.

Ключевые слова: юридическая ошибка; незнание закона; представление о непреступности деяния; умышленная вина; принцип вины; осознание общественной опасности деяния.

Wrong idea about no criminality of act

L.R. Klebanov

The problem of wrong idea of no criminality of committed act and of aftereffects of such idea are concerned in the present article. In spite of existence of unpublished rule that unknowing the law does not relieves from criminal responsibility author speaks about such possibility for person who has no idea of criminality of committed act. The problem of observance of criminal law principle of guilt, connecting with understanding of criminality of committed act, is also concerned in the article.

Key words: juridical error; idea about no criminality of act; unknowing of law; intentional guilt; principle of guilt; understanding of social danger of act.

Проблема, о которой пойдет речь, конечно же, не нова и рассматривается в уголовном праве традиционно в рамках подынститута юридической ошибки, под которой понимают неправильное представление лица о юридических характеристиках и правовых последствиях совершаемого им деяния: о его уголовно-правовой противоправности, уголовно-правовой квалификации, виде и размере наказания, которое лицо может понести за совершенное преступление <1>. Несмотря на то что этой проблематике уделялось достаточно внимания, она не утратила своей актуальности и по сей день.

Если лицо, совершая какое-либо деяние, рассматривало его как преступное, хотя на самом деле оно таковым не являлось, то проблемных вопросов не возникает: такое лицо не привлекается к уголовной ответственности, и это ни у кого не вызывает сомнений. Сложности возникают в ситуации "наоборот", когда лицо, совершая какое-либо деяние, полагает, что оно не является преступным и наказуемым, хотя в действительности оно нарушает уголовно-правовой запрет.

Долгое время правоприменение руководствовалось правилом, которое было выработано еще римским правом: ignorantia juris simper nocet - "незнание закона не освобождает от ответственности". Приверженцы этого правила настаивали на том, что никто не может оправдаться незнанием закона, подчеркивали презумпцию знания закона всеми после его публикации и вступления его в силу и не требовали осознания противоправности деяния для установления умысла. Эта проблема занимала и представителей российского дореволюционного уголовного права. Так, П. Пусторослев, признавая справедливость этого правила, в то же время отмечал, что "ошибка человека относительно предписаний действующего уголовного закона о преступности деяния является извинительной, в том случае когда действующий уголовный закон является новым и возводит в число преступных деяний такое деяние, которое прежде не считалось преступным, а учинитель не мог ознакомиться с постановлением этого закона и при этом не мог или по физической невозможности, например по случаю содержания в заключении, или по психической, например по случаю временного психического расстройства от болезни" <2>. Н. Таганцев отмечал, что "вполне добросовестная ссылка обвиняемого на незнание им запрещенности содеянного, на незнание бытия нормы или ее содержания может повлечь безнаказанность, во-первых, по отношению к таким деяниям, при которых наказывается только умышленное посягательство на правоохраняемый интерес, и, во-вторых, при посягательствах, учиняя которые обвиняемый не только не знал о <...>, но и не мог узнать о существовании запрета" <3>. Большинство советских криминалистов долгое время придерживались того же правила, что незнание закона не освобождает от ответственности и не влияет на форму вины, хотя и Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г., и УК РСФСР 1960 г. в качестве обязательного признака преступления предусматривали его противоправность. Тем не менее уже в 1961 г. А. Пионтковский поставил под сомнение незыблемость этой презумпции и отметил возможность ее опровержения, исходя из конкретных обстоятельств дела: "В исключительных случаях, когда лицо не осознавало и явно не имело возможность осознавать преступный характер совершенного им деяния, следует признать, что подобное заблуждение исключает вину и ответственность лица за совершенные им действия. Необходимо признать отсутствие умысла в действиях лица, когда оно не осознавало запрещенный характер своего поведения, хотя бы по обстоятельствам дела должно было и могло это предвидеть" <4>.

Действующий Уголовный кодекс РФ, характеризуя прямой и косвенный умысел, также не требует от лица осознания противоправности содеянного, а говорит о необходимости осознания лишь общественной опасности, в связи с чем А. Рарог отмечает, что оценка лицом деяния как непреступного, в то время как оно является преступным, "не исключает умышленной вины, ибо незнание закона не равнозначно непониманию общественной опасности деяния и не может оправдать лицо, совершившее запрещенное уголовным законом деяние" <5>. В то же самое время уже многие отечественные специалисты в наши дни не согласны с категоричностью упомянутой презумпции и рассматривают осознание противоправности содеянного в качестве обязательного признака интеллектуального элемента умысла.

Итак, в каких случаях незнание уголовного закона может освободить лицо от ответственности за совершение умышленного преступления, в то время как сам "деятель" не считал свое деяние преступным?

В первом случае, как отмечает А. Наумов, речь может идти о принятии нового уголовного закона, криминализирующего деяние, находившееся до этого вне сферы уголовно-правового регулирования. Если при этом будет доказано, что лицо не знало о новом уголовно-правовом запрете и, что особенно важно, не могло о нем знать, оно должно быть освобождено от уголовной ответственности <6>. Например, 10 февраля 1941 г. был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР "О запрещении продажи, обмена и отпуска на сторону оборудования и материалов и об ответственности по суду за эти незаконные действия". В соответствии с этим Указом к двум годам лишения свободы был осужден З. за то, что, будучи начальником карьера, продал 19 февраля 1941 г. 3420 кг каменного угля совхозу. Пленум ВС СССР прекратил дело за отсутствием в действиях З. состава преступления, указав при этом: "Материалами дела установлено, что газеты, в которых опубликован Указ от 10 февраля 1941 г., были получены в карьере 22 февраля 1941 г. Об издании Указа не могли узнать и по радио, так как на карьере радиоустановки не было. Таким образом, в момент продажи угля, 19 февраля 1941 г., З. не мог знать о существовании Указа" <7>. Конечно же, в наше время стремительно развивающихся информационных технологий, Интернета, все новых средств связи такой случай может быть крайне редким, и тем не менее, учитывая техническую и коммуникационную отсталость некоторых отдаленных российских территорий, подобное может произойти.

В другом случае речь идет о невозможности осознать преступный характер совершенного деяния, которое запрещено бланкетной уголовно-правовой нормой. А. Наумов отмечает по этому поводу следующее: "Разумеется, относительно многих (и наиболее опасных) преступлений такая ошибка практически не возникает. Вряд ли кто может ссылаться на незнание уголовно-правовой запрещенности таких преступлений, как, например, кража, убийство, изнасилование... При совершении ряда преступлений, особенно предусмотренных бланкетными диспозициями уголовного закона. Иногда преступное деяние связывается с нарушением определенных специальных правил (норм), и уголовная ответственность обязательно предполагает в этих случаях знание субъектом соответствующих инструкций, правил и других нормативных установлений... В этих случаях изменение уголовно-правового запрета может происходить и без изменения уголовного закона как такового, а в связи с изменением нормативных актов других отраслей права. При этом если субъект не ознакомлен с новыми правилами или инструкциями, изменяющими содержание уголовно-правового запрета, он не может быть привлечен к уголовной ответственности, так как в его действиях отсутствует как умышленная, так и неосторожная вина" <8>.

П. Яни отмечает, что изучение следственной и судебной практики показывает: при вменении составов экономических преступлений (а это всегда преступления, предусмотренные бланкетными нормами. - Л.К.) правоприменители нередко не считают нужным доказывать вину лица, преступно нарушившего то или иное положение неуголовного законодательства, поскольку полагают заведомость нарушения предустановленным обстоятельством. При этом они исходят из правила "незнание официально опубликованного закона не освобождает от ответственности за его несоблюдение", трактуя его таким образом: раз обязан был знать, значит, знал <9>.

Констатацию наличия всех признаков состава преступления, несмотря на недоказанность осознания лицом противоправности содеянного, следует рассматривать как грубую ошибку, поскольку, как считает П. Яни, правило "незнание закона не освобождает от ответственности" давно уже не является принципом уголовного права и нормативно в действующем законодательстве не закреплено. Это правило вообще, как подчеркивает ученый, неприменимо к преступлениям в сфере экономической деятельности, где неуголовно-правовое предписание превращается в клеточку уголовно-правовой материи <10>. В связи с этим П. Яни указывает, что если уголовно-правовой запрет для лица вовсе не очевиден в связи с тем, что этому лицу не знакомы конкретные правила, к которым отсылает статья Уголовного кодекса и которые лицо нарушает, у этого лица отсутствует прямой умысел как конститутивный признак состава преступления, независимо от того, соблюдено ли установленное ст. 15 Конституции РФ требование об обязательной публикации нормативных актов, затрагивающих права, свободы и обязанности человека и гражданина <11>.

В следственно-судебной практике, как уже говорилось, немало примеров, когда правоприменитель не считает нужным доказывать заведомую противоправность содеянного, хотя это является необходимым условием привлечения лица к уголовной ответственности, поскольку иное нарушало бы принцип вины (ст. 5 УК). В качестве примера можно привести некоторые дела о контрабанде культурных ценностей, поскольку в таких преступлениях необходимо устанавливать прямой умысел содеянного и, следовательно, доказывать осознание виновным того факта, что перемещаемый им через таможенную границу предмет является культурной ценностью, вывоз которой с территории России требует, согласно Закону РФ от 15 апреля 1993 г. "О вывозе и ввозе культурных ценностей", специального разрешения, выдаваемого уполномоченным органом. Как следует из материалов уголовных дел, в большинстве случаев причина контрабандного вывоза культурных ценностей - элементарное незнание действующего на территории РФ законодательства, причем вывозимые предметы приобретались гражданами законным путем: перешли по наследству, куплены в букинистических и других специализированных магазинах, получены в результате обмена между коллекционерами и т.д. Поэтому задержанные по подозрению в контрабанде культурных ценностей искренне недоумевали, почему их задержали, ведь купля-продажа, обмен, дарение и другие действия аналогичного характера в отношении этих предметов на территории страны не запрещены. Однако в качестве контраргумента слышали, что "незнание закона не освобождает от уголовной ответственности" <12> (здесь и далее выделено мной. - Л.К.).

Так, при таможенном досмотре на железнодорожной станции в дорожной сумке, принадлежащей Т., сотрудники таможни обнаружили книгу "О вкусной и здоровой пище" (М.: Пищепромиздат, 1952). Согласно заключению эксперта эта книга была признана культурной ценностью, в отношении которой установлены специальные правила перемещения через таможенную границу РФ. Т. не задекларировал книгу, сокрыл ее от таможенного контроля в нарушение требований Таможенного кодекса РФ. По этому факту дознаватель таможни 9 августа 2005 г. возбудил уголовное дело. После некоторых пертурбаций (следствие приостанавливалось, затем возобновлялось) 22 декабря в отношении Т. выносится постановление о привлечении в качестве обвиняемого. Мерой пресечения избирается подписка о невыезде. 27 декабря транспортный прокурор утверждает обвинительное заключение по факту совершения преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 188 УК.

В процессе предварительного следствия не было получено достаточных данных, подтверждающих прямой умысел Т. на перемещение через таможенную границу РФ именно культурной ценности. Как показал на допросах сам Т., он, гражданин Молдовы, регулярно выезжал на заработки в Москву. Подрабатывая на частной квартире в Москве, он выносил мусор и старые вещи, среди которых обнаружил злополучную книгу, которую хозяин хотел выбросить. Зная о том, что жена увлекается кулинарией, Т. решил привезти и подарить ей эту книгу, не представляя, что она может иметь культурную ценность. Как видно из обстоятельств дела, обвиняемый не только не рассматривал книгу как предмет, представляющий культурную ценность, но и не предполагал, что она имеет какую-нибудь материальную ценность вообще. В рассматриваемом примере и следователь, и утвердивший обвинительное заключение прокурор формально ограничились выводом эксперта о том, что книга является культурной ценностью. При этом не было учтено, что книга не является редкой, уникальной, выпущена большим тиражом, и поэтому Т. мог и не предполагать и, судя по всему, не предполагал о ее относимости к культурным ценностям.

Необходимо подчеркнуть, что согласно действовавшему тогда Приказу Министерства культуры от 7 августа 2001 г. N 844 "Об уточнении порядка оформления документации на право вывоза культурных ценностей и предметов культурного назначения с территории Российской Федерации" и Приложению N 1 к этому Приказу, которым был предусмотрен Перечень культурных ценностей, подпадающих под действие Закона РФ "О вывозе и ввозе культурных ценностей", печатные издания, созданные более 50 лет назад, признавались культурными ценностями (ныне эта возрастная граница составляет 100 лет). Таким же образом поступил Володарский районный суд г. Брянска, признав виновным Н. в контрабанде (ч. 2 ст. 188 УК) двух икон, относящихся согласно заключению эксперта к культурным ценностям. В ходе судебного следствия Н. пояснил, что эти иконы были семейной реликвией и передавались из поколения в поколение, он "считал их ценностью только для своей семьи" <13>.

Справедливости ради заметим, что в некоторых случаях правоприменители в схожих ситуациях грамотно применяли действующее законодательство о перемещении через таможенную границу культурных ценностей и не допускали нарушения такого важного уголовно-правового принципа, как принцип вины. Так, 3 октября 2003 г. в ходе таможенного контроля у П., следовавшей из Российской Федерации в Украину в рейсовом автобусе, в рюкзаке была обнаружена икона с изображением святого старца и святых. В п. 3.4 таможенной декларации П. указала, что у нее нет предметов старины и искусства (этот пункт уже претерпел изменение - вместо предметов старины и искусства значатся культурные ценности) <14>. 4 октября 2003 г. ведущий таможенный инспектор по этому факту возбудил дело об административном правонарушении по ст. 16.2 КоАП в отношении П. Согласно экспертному заключению от 7 октября 2003 г. территориального управления Министерства культуры РФ по сохранению культурных ценностей в г. Воронеже не задекларированный П. предмет является иконкой, "не представляющей художественной и научной значимости, так как является образцом дешевой массовой продукции конца XIX - начала XX вв., не является редкой и уникальной". Вместе с тем в заключении эксперта было указано, что иконка подпадает под действие Закона "О вывозе и ввозе культурных ценностей" и обладает культурно-исторической ценностью как предмет культа отечественной религиозной культуры.

Как нетрудно убедиться, эксперт в своих выводах противоречит сам себе. В такой ситуации вряд ли обычный человек, не обладающий специальными познаниями, может правильно оценить социальное значение своих действий по перемещению через границу указанного предмета.

14 октября 2003 г. было вынесено постановление о возбуждении уголовного дела в отношении П., которое вместе с материалами проверки поступило в транспортную прокуратуру для решения вопроса о получении согласия для возбуждения уголовного дела. Транспортный прокурор отказал в даче согласия в связи с отсутствием состава преступления в действиях П. В постановлении прокурора отмечено: само изделие малых размеров 5,8 x 5,3 x 0,4 см; металл не драгоценный; отливка низкого качества; каких-либо цифровых или иных обозначений, указывающих на дату изготовления иконы, нет. В постановлении прокурор сослался на показания П., что иконку она получила от матери, она находится при ней постоянно, дорога как талисман, подарок матери и не ассоциируется с культурной, исторической ценностью.

Примечательно в связи с этим решение того же Володарского суда г. Брянска уже по другому делу. Гр. Д., являясь священнослужителем, следуя пассажирским поездом N 79 сообщением Москва - Кременчуг из России в Украину, переместил через таможенную границу Российской Федерации, не задекларировав, четыре старинных церковных книги, напрестольный крест и ложку для причастия, признанные культурными ценностями. Володарский районный суд г. Брянска оправдал Д., а в обоснование своего решения указал: у Д. не было умысла на совершение преступления, поскольку он, "являясь священнослужителем, выезжал временно на территорию Украины для осуществления церковного обряда и с этой целью взял с собой четыре книги, крест и ложку для причастия. Умыслом Д. даже в общей форме не охватывалось, что имеющиеся у него предметы представляют собой культурную ценность, в отношении которых установлены специальные правила перемещения через таможенную границу" <15>.

Рассматриваемый в настоящей статье вид юридической ошибки может чаще возникать в современных условиях открытости границ, перемещения большого объема туристических потоков, когда представители одной страны, культуры могут совершать поступки, по их мнению, совершенно не являющиеся преступными, но признаваемые таковыми по законам страны пребывания, где совершенно другой культурный уклад, о чем в уголовно-правовой литературе уже упоминал О. Бибик <16>. В связи с этим А. Антонов отмечает: "Совершение правонарушения в силу незнания уголовно-правового запрета может реально иметь место тогда, когда человек, сформировавшийся в условиях одной культуры, попадает под действие уголовных законов, отражающих ценности и предпочтения совсем иной культуры" <17>.

Отечественная правоприменительная практика знает примеры, когда пребывающие на территории России иностранные граждане совершают преступления "по незнанию", даже не догадываясь о том, что их действия нарушают уголовный закон. Так, Рамонский районный суд Воронежской области приговорил гражданку Республики Чили К. к штрафу 15000 руб., признав ее виновной в совершении преступления, предусмотренного ст. 324 УК РФ (приобретение или сбыт официальных документов и государственных наград). Находясь в Воронеже, К. совершенно беспрепятственно приобрела на рынке города несколько государственных наград СССР, считая свою покупку абсолютно легальной. При таможенном досмотре в аэропорту эти награды были обнаружены, а К. задержана и привлечена к уголовной ответственности.

В ходе рассмотрения уголовного дела подсудимая и ее адвокат заявили, что К. не знала и не понимала, что приобретает государственные награды, а это означает, что у нее не было умысла на совершение противоправного деяния, предусмотренного ст. 324 УК. Суд с такими доводами не согласился, сославшись на то, что порядок обращения государственных наград, включая советские, на территории Российской Федерации и возникающие в связи с этим у лиц права и обязанности установлены Указом Президента РФ от 2 марта 1994 г. Как указано в приговоре, "поскольку подсудимая... своими действиями желала приобрести государственные награды и впоследствии ее желание было реализовано, т.к. она приобрела... государственные награды СССР, и это желание являлось добровольным, то суд считает, что в действиях подсудимой имеется умысел на приобретение государственных наград, т.е. имеется состав преступления. Факт того, что подсудимая не знала, что приобретение государственных наград СССР запрещено законом - Уголовным кодексом РФ, не может свидетельствовать об отсутствии в ее действиях состава преступления, предусмотренного ст. 324 УК РФ" <18>. Видимо, беспечной иностранке даже не могло прийти в голову, что можно абсолютно свободно покупать ордена и медали в центре города средь бела дня и совершать при этом преступление, на которое почему-то местные власти никак не реагируют. В связи с этим нельзя не вспомнить объявления в Интернете, в которых предлагается приобрести или продать государственные награды России и СССР.

Широта затронутой проблемы по понятным причинам не может быть охвачена в рамках одной статьи, а потому автор надеется на ее дальнейшее обсуждение, что позволит выработать соответствующие рекомендации для практических работников.

Пристатейный библиографический список

1. Антонов А.Д. Теоретические основы криминализации // "Черные дыры" в российском законодательстве. 2002. N 2.
2. Безлепкин А.В. Об истории вопроса и современных проблемах привлечения к ответственности за контрабанду культурных ценностей // Проблемы предупреждения хищений и контрабанды культурных ценностей / Под ред. Т.А. Дикановой. М., 2007.
3. Бибик О.Н. Культурологический аспект учения о юридической ошибке // Уголовное право. 2009. N 2.
4. Зыкова Т. "Культурная" графа // Российская газета. 2008. 23 января.
5. Наумов А.В. Российское уголовное право. Курс лекций: В 3 т. М.: Woltres Kluwer, 2007. Т. 1. Общая часть.
6. Пионтковский А.А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. М., 1961.
7. Пусторослев П.П. Русское уголовное право: Лекции. Вып. I. Юрьев, 1908.
8. Рарог А.И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. СПб., 2003.
9. Таганцев Н.С. Русское уголовное право: Лекции. Часть общая: В 2 т. М., 1994. Т. 1.
10. Уголовное право России: Общая часть / Под ред. Н.М. Кропачева, Б.В. Волженкина, В.В. Орехова. СПб., 2006.
11. Яни П.С. О значении принципа "IGNORANTIA JURIS NOCET" для вменения составов экономических преступлений // Уголовное право в XXI веке: Материалы Международной научной конференции на юридическом факультете МГУ им. М.В. Ломоносова. М.: ЛексЭст, 2002.