Угроза совершения теракта

Яни Павел Сергеевич, профессор юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, доктор юридических наук, профессор.

Автор рассматривает момент окончания угрозы совершения названных в ст. 205 УК действий в целях воздействия на принятие решения органами власти и международными организациями, а также предлагает критерии для разграничения этого деяния и преступления, предусмотренного ст. 207 УК.

Ключевые слова: угроза; террористический акт; момент окончания преступления.

Threat of terrorist attack

P.S. Yani

The author examines the end of threats of those mentioned in Art. 205 Criminal actions in order to influence decision-making authorities and international organizations, as well as offering criteria for distinguishing between the act and a crime under Art. 207 of the Criminal Code.

Key words: threat; terrorist act; moment of the end the crime.

Статьей 205 УК РФ ответственность предусмотрена не только за совершение взрыва, поджога или иных действий, устрашающих население и создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий, в целях воздействия на принятие решения органами власти или международными организациями, но также и за угрозу совершения указанных действий в тех же целях (для краткости будем называть деяние в этой форме "угроза совершения теракта").

1. Угрозу совершения теракта законодатель отличает от заведомо ложного сообщения о готовящихся взрыве, поджоге или иных действиях, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий (ст. 207 УК). Что же следует понимать под угрозой совершения теракта и как разграничить это деяние с преступлением, предусмотренным ст. 207 УК?

Правильно наделяя угрозу совершения теракта таким свойством, как реальность, некоторые криминалисты, однако, "окрашивают" этим свойством исключительно или преимущественно восприятие своих действий самим угрожавшим лицом; говорят еще, что должно быть установлено некое объективное опасение относительно реализации угроз. В связи с этим сторонники такой позиции требуют для доказывания реального характера угрозы устанавливать не только оказание лицом психического воздействия в виде конкретного сообщения о готовности совершить в определенных целях взрыв и т.д., но и совершение этим лицом действий, свидетельствующих о его намерении на самом деле исполнить угрозу при отказе от выполнения его требований. К таким дополнительным и подлежащим доказыванию действиям относят, в частности, осуществление подготовительных мероприятий по реализации угрозы, например, приобретение средств совершения террористического акта; принадлежность к террористической организации, незаконному вооруженному формированию, наличие специальных навыков или подготовки и т.п.

Такая позиция, как представляется, неосновательно ограничивает действие ст. 205 УК за счет расширения сферы применения ст. 207 УК. И вот почему.

Лицо, угрожающее совершением взрыва и т.п., может преследовать и достигать поставленную им цель воздействия на принятие решения соответствующими органами и организациями и при отсутствии объективных опасений осуществления угрозы. Главным свойством реальности угрозы является осознаваемая угрожавшим способность такой угрозы вызвать опасения именно у лица, уполномоченного на принятие решения, на котором настаивает террорист, либо, скажем, у лица, имеющего служебные возможности по воздействию на подчиненных с целью принятия ими соответствующего решения.

Кроме того, даже если органы власти оповещены об угрозе и адекватно ее восприняли, они не могут, как правило, знать, обладает ли высказавшее угрозу лицо средствами ее осуществления, а стало быть, это обстоятельство в силу неосведомленности о нем адресата на принятие решения повлиять в принципе не может. Во-вторых, и это главное, определяет общественную опасность деяния в форме угрозы совершения взрыва и т.д. не принятие лицом реальных мер к подготовке взрыва и т.д., - если, конечно, о фактической подготовке к взрыву оно, подтверждая это, скажем, видеосъемкой, не информирует адресата угрозы, - а создание соответствующего представления у органов власти о реальности такой угрозы.

Допустим, сотрудники полиции небольшого сельского поселения задержали лиц, заподозренных в причастности к незаконному вооруженному формированию, а родственники задержанных, создав ложное представление о том, что они обладают взрывчаткой в количествах, достаточных для подрыва здания ОВД, угрожают по телефону таким взрывом. В результате этого сотрудники полиции, лишенные, исходя из их собственного восприятия конкретных обстоятельств, реальной возможности воспрепятствовать подрыву здания и гибели находящихся в нем людей, отпускают задержанных.

Восприятие практикой критикуемой точки зрения на понятие угрозы совершения теракта приведет к тому, что указанные действия будут расценены не как террористический акт, а как заведомо ложное сообщение об акте терроризма - ведь угрожавшие не обладали средствами совершения террористического акта и сами не принадлежали к террористической организации, незаконному вооруженному формированию, не обладали специальными навыками или подготовкой для теракта и т.п.

Наконец, в пользу признания в деянии состава угрозы совершения теракта при создании лицом представления о реальности угрозы, но при том, однако, что действительного намерения осуществить эту угрозу у лица может и не быть, приведу ссылки на опубликованную Верховным Судом практику.

1. В приговоре Московского городского суда по ст. 205 УК верно указано, что "определяющим для наличия угрозы в составе терроризма является не намерение лица привести угрозу в исполнение, а вызвать у граждан и органов власти обоснованное опасение ее осуществления, т.е., прежде всего, должно учитываться субъективное представление получивших угрозу лиц, организаций и органов власти, как кто-либо из них воспринял эту угрозу, обстановку, в которой она была высказана, характер группировки, направившей угрозу, а также другие обстоятельства" <1>.

Из Определения Судебной коллегии Верховного Суда РФ, оставившей этот приговор без изменения и не удовлетворившей жалобу адвоката об изменении обвинения на ст. 207 УК, видно, что какие-либо действия по приобретению оружия, взрывчатки и т.п. М., осужденный за угрозу совершения взрывов, создающих опасность гибели людей и т.п., не предпринимал <2>.

2. Квалифицированы по признаку угрозы совершения теракта действия Ш., который, решив под угрозой совершения акта терроризма выдвинуть политические требования и оказать воздействие на их принятие органами политической власти, написал в этих целях письмо с требованиями на имя Президента России, а для достоверности спланированных действий по реализации задуманной угрозы приобрел в магазине г. Ижевска массогабаритный макет автомата Калашникова и с помощью электропроводов, включателя и мешков с цементом изготовил муляж взрывного устройства, поместив его в грузовую автомашину "Газель", приехал в Москву, проследовал на ней к дому 2 по ул. Большая Лубянка, где, продемонстрировав дежурившему там сотруднику милиции макет автомата Калашникова, заявил о наличии в машине взрывного устройства и под угрозой его взрыва потребовал для предъявления своих требований личной встречи с Президентом РФ. Находившиеся в руках Ш. макет автомата Калашникова и пульт взрывного устройства были восприняты сотрудником милиции и другими представителями правоохранительных органов как настоящее оружие <3>.

Следование предлагаемому подходу означает, что "заведомо ложное сообщение о готовящихся взрыве, поджоге или иных действиях, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий" (ст. 207 УК) совпадает с объективной стороной предусмотренной ст. 205 УК угрозы совершения теракта в случае, когда такая угроза носит заведомо для угрожающего ложный характер - реализовывать он ее не собирается. Что, собственно, и создает проблему разграничения составов, но проблема эта решается, полагаю, просто: ст. 205 УК охватывает заведомо ложное сообщение о готовящихся взрыве и т.п. лишь в тех случаях, когда эти действия ведомы предусмотренной этой статьей целью.

Конечно, задача правоприменителя по разграничению соответствующих составов преступлений была бы упрощена, если бы законодатель применил юридико-технический прием, схожий с тем, что им использован, в частности, в ст. 179 УК: здесь условием ответственности за принуждение к совершению сделки или к отказу от ее совершения названо отсутствие признаков вымогательства. И в обсуждаемом нами случае законодатель мог бы сделать ту оговорку, что ответственность по ст. 207 УК наступает, если в деянии нет такого признака террористического акта, как специальная цель, названная в ст. 205 УК.

Однако этот недочет, на мой взгляд, устраняется посредством толкования уголовного закона - приведенный анализ признаков угрозы совершения теракта, а также практики высшего судебного органа позволяют прийти к тем же выводам: при совершении преступления, предусмотренного ст. 207 УК, лицо, информирующее других лиц или организации о готовящихся взрыве и т.д., достоверно в то же время зная, что этот взрыв и проч. никем не готовились и не произойдут, не преследует цели оказать воздействие на принятие решения органами власти либо международными организациями. Такие действия совершаются из озорства, желания отомстить администрации учебного заведения, сорвать родительское собрание и т.п.

Но вот если те же действия, напротив, преследуют цель - пусть о ней прямо и не заявляется - добиться, к примеру, решения органов местного самоуправления об отмене встречи главы администрации с избирателями, запланированной в определенном месте и в конкретное время (там и тогда, где и когда по сообщению лица должен произойти взрыв!), то это уже угроза совершения теракта даже в случае, когда взрыв был заведомой выдумкой сообщившего о нем лица.

С учетом сказанного предлагаются следующие ответы на поставленные выше вопросы о содержании состава угрозы теракта и разграничении его с предусмотренным ст. 207 УК преступлением.

Первый. При квалификации деяния по ч. 1 ст. 205 УК по признаку угрозы совершения предусмотренных этой нормой действий в целях воздействия на принятие решения органами власти или международными организациями следует исходить из того, что умысел лица в этом случае направлен на восприятие органами власти и международными организациями угрозы как реальной, связанной с обоснованными опасениями ее реализации при отказе от исполнения заявленных лицом требований.

О направленности умысла может свидетельствовать совершение этим лицом действий, заведомо рассчитанных на восприятие представителями органов власти и международных организаций, которым адресована угроза как проявление решимости привести угрозу в исполнение в случае отказа от выполнения соответствующих требований: демонстрация в адресованном органам власти сообщении, например, в форме видеозаписи, взрывчатых веществ и иных средств и орудий совершения террористического акта; информирование о знакомстве со способами изготовления таких средств и орудий; использование конкретной информации об уже совершенных актах терроризма, которая заведомо для данного лица могла быть известна только причастным к совершению этих актов лицам; выдвижение требований о принятии органами власти конкретных решений; приложение к тексту, содержащему угрозы, фотографий, видеозаписей, на которых высказывающее угрозы лицо изображено совместно с лицами, чья причастность к совершению актов терроризма известна адресату угрозы, и др.

Второй. В отличие от угрозы как признака террористического акта, предусмотренного ст. 205 УК, заведомо ложное сообщение об акте терроризма (ст. 207 УК) состоит в информировании лицом других лиц, органов или организаций о не соответствующих действительности фактах совершения им или иными лицами в будущем взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий, когда указанное лицо не преследует предусмотренные ст. 205 УК цели и не выдвигает соответствующие требования, адресованные органам власти либо международным организациям.

2. Серьезный вопрос квалификации по ст. 205 УК связан с определением момента окончания предусмотренного ею деяния в форме угрозы совершения теракта. Высказана та точка зрения, что угроза представляет собой лишь такие высказывания о намерении их совершить, которые оказались доведены до сведения органов власти или международных организаций, т.е. до адресата этих сведений.

Однако подобное понимание этого альтернативного признака объективной стороны предусмотренного ст. 205 УК деяния превращает состав угрозы совершения теракта в материальный, а это, в свою очередь, влечет признание лишь покушением разнообразных действий, в результате совершения которых угрозы до адресата, однако, не дошли вне воли направившего их лица. Вместе с тем в отличие от взрывов, поджогов и т.п. угрозы зачастую носят вполне адресный, узконаправленный характер, что не предполагает демонстративное оглашение заявлений, когда - в последнем случае - о них становится известно населению, средствам массовой информации и, как, видимо, презюмируют ученые, чью точку зрения я оспариваю, в итоге - самому адресату путем, в частности, сообщения о таких угрозах в СМИ. Вот пример такой адресной, недемонстративной угрозы.

Террористы направляют информацию с угрозами только на электронный адрес конкретного лица, выполняющего функции представителя власти, а в его компетенцию лишь и входит принятие решения, в котором террористы заинтересованы. Однако террористы ошибаются при наборе адреса либо адресат не читает сообщения или, допустим, служба безопасности предотвращает поступление угроз этому лицу, во всяком случае, до принятия им соответствующего решения: ему вообще не сообщат об угрозе либо сообщат, когда это решение (скажем, о введении чрезвычайного положения (ст. 88 Конституции), условно-досрочном освобождении и т.д.) будет уже принято.

Понимание угрозы совершения теракта как информации, доведенной до сведения адресата, не только потребует конструирования состава "покушения на угрозу" (в случае неознакомления с информацией адресата), но и породит трудноразрешимые споры о квалификации во втором случае, когда - равно как и при недоведении угроз до адресата - информирование об угрозе в принципе не могло повлиять на принятие адресатом решения.

Главным, полагаю, как для установления содержания признака угрозы совершения теракта, так и для квалификации этого деяния как оконченного преступления является ее (угрозы) понимание уже как само по себе совершение лицом таких действий, которые заведомо для него должны были быть восприняты адресатом как реальные, вызывающие опасение их реализации в случае неисполнения высказанных террористом требований.

Также важно, что при предлагаемом понимании угрозы не будет влиять на квалификацию и то обстоятельство, что террорист мог допустить ошибку относительно круга полномочий соответствующего органа, организации, которым он адресовал угрозу. А она вполне возможна, поскольку, повторю, угроза может носить не демонстративный, а весьма узконаправленный характер, быть рассчитана на восприятие исключительно тем представителем органов власти или международных организаций, в полномочия которого, по представлению угрожающего, входит принятие нужных террористу решений.

Таким образом, правила квалификации обсуждаемого деяния как оконченного таковы.

Под угрозой совершения взрыва, поджога или иных действий, устрашающих население и создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий, в целях воздействия на принятие решения органами власти и международными организациями следует понимать любые действия, направленные на создание у представителей названных органов и организаций мнения о реальности выраженного лицом намерения осуществить свою угрозу в случае отказа от исполнения его требований.

Указанное деяние считается оконченным преступлением с момента совершения лицом конкретных действий по реализации его намерения путем соответствующих угроз добиться выполнения органами власти или международными организациями заявленных им требований независимо от того, была ли угроза фактически доведена до сведения органов власти или международных организаций, в полномочия которых, по мнению лица, входило принятие соответствующих решений, и оказала ли угроза влияние на принятие ими таких решений.