Мудрый Юрист

Ответственность контролирующих лиц за должника: некоторые историко-правовые факторы становления института

Тарасенко Андрей Алексеевич, научный сотрудник НИИ актуальных проблем современного права, судья Арбитражного суда Краснодарского края.

В статье рассматриваются историко-правовые факторы возникновения в эпоху действия римского права представлений об ответственности по обязательству, возникающему фактически между подвластным лицом и иными лицами. Автор на примере прообразов юридических лиц (муниципия, пекулий) делает попытку обосновать прямую ответственность собственника имущества (господина, домовладыки) перед кредиторами за вред, причиненный по его указанию подвластным лицом.

Ключевые слова: обязательство, пекулий, собственник, домовладыка, подвластное лицо, ответственность.

Responsibility of controlling persons for the debtor: some historical-law factors of formation of the institute

A.A. Tarasenko

Tarasenko Andrej Alekseevich, researcher at the Science research institute of topical problems of contemporary law, judge of the Arbitrazh court of the Krasnodar region.

The article concerns historical-law factors of arising during the epoch of the Roman law of ideas on responsibility under the obligation arising in fact between a dependent person and other persons. The author as exemplified by prototypes of juridical persons (municipium, peculiar institution) attempts at substantiating the direct responsibility of the owner of the property (master, landlord) before the creditors for the harm caused on his order by a dependent person.

Key words: obligation, peculiar institution, owner, landlord, dependent person, responsibility.

В настоящее время в России основными источниками правового регулирования правоотношений, складывающихся в связи с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности, являются Гражданский кодекс Российской Федерации (ст. 56, 105), Федеральный закон от 26 октября 2002 г. N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" (ст. 10).

В качестве основных проблем исследуемого института видятся следующие: обоснованность исключительно субсидиарного механизма ответственности контролирующих должника лиц во всех случаях причинения вреда кредиторам; правовая природа ответственности контролирующего должника лица и основания возникновения такой ответственности.

Классический субъектный состав гражданско-правового обязательства "должник" и "кредитор" является сам по себе завершенным. Действительно, кредитор вправе требовать, должник обязан исполнять.

В отличие от статики правоотношения вещного динамика обязательственного правоотношения еще более видна в определении обязательства, данного римским юристом Павлом: сущность обязательства не в том состоит, чтобы сделать какой-нибудь предмет нашим или какой-нибудь сервитут нашим, но чтобы связать другого перед нами, дабы он дал что-нибудь, или сделал, или предоставил (D.44.7.3) <1>.

<1> Римское частное право: Учебник / Под ред. И.Б. Новицкого, И.С. Перетерского. М.: Юристъ, 2004 // СПС "КонсультантПлюс".

Развитие гражданского оборота и усложнение экономических отношений сторон потребовали большей стабильности обязательства, усиления гарантий реализации классическими субъектами обязательства своего статуса.

Это выразилось, в частности, в создании правовых механизмов привлечения на сторону субъекта обязательства иных лиц, которые стали отвечать по обязательству совместно с этим субъектом.

Фигура поручителя (adpromissio) - видимо, ближайший (древнейший) историко-правовой пример способа обеспечения обязательства должника иными лицами.

Здесь, однако, мы в любом случае наблюдаем наличие у поручителя определенного титула. В частности, в период древнего римского права поручительство совершалось путем стипуляции (связывающий словесный договор согласно строгому праву).

Являясь, по существу, ответственностью по титулу (обязательством из договора), такая ответственность регламентирована договором и установленными государством правилами о договорах.

Правосубъектность участников правоотношения в данном случае презюмируется.

Для появления фигуры контролирующего должника лица необходимо такие развитие оборота и усложнение экономическо-правового статуса обычных участников правоотношений, которые бы позволили усомниться в абсолютной самостоятельности "первичного" должника.

В древнем праве данный процесс сопровождался несколькими факторами.

Характер обязательства изначально характеризовался как "неподвижный" вследствие его личного характера, что приводило к полному отрицанию возможности замены любого лица в обязательственном правоотношении.

Как указывает И.А. Покровский, обязательственное правоотношение сплетает, "обвязывает" своих участников, поэтому, в частности, русское "обязательство" имеет корнями и старорусское "обязательство". Будучи сначала оковами физическими, какими они были по Законам XII таблиц, эти оковы превратились в юридические: эта "связанность" только впоследствии стала выражаться в имущественной ответственности должника по обязательству <2>.

<2> Покровский И.А. История римского права. СПб.: Летний сад; Нева, 1999. С. 372.

Сам человек мог быть объектом права собственности вследствие наличия непогашенного долга <3>.

<3> Такое основание превращения неоплатного должника в раба исчезает только в конце республиканского периода (Муромцев С.А. Гражданское право Древнего Рима. М.: Статут, 2003. С. 58).

Отсюда, видимо, незнание ранним римским правом разделения исков на вещные и обязательственные.

О строгости личных отношений в римском праве свидетельствует, например, отсутствие в определенный исторический период времени средств правовой защиты (иска) против заключения сделки под принуждением (склонение другого лица к совершению юридической сделки).

Однако, "когда в праве действуют рядом два масштаба, которыми измеряется гражданская ответственность лица, и когда один масштаб, вполне соответствуя юридическим воззрениям времени, заслуживает названия удобного, справедливого, а другой, представляя собой остаток старых времен, считается строгим, суровым, тогда в обществе неизбежно возникает стремление открыть новому масштабу применение при оценке тех правовых отношений, которые еще подчиняются прежнему принципу" <4>.

<4> Савсерис С.В. Категория "недобросовестность" в налоговом праве // СПС "КонсультантПлюс".

Только с введением претором Октавием особого иска доброй совести actio quod metus causa, направленного на возмещение причиненного угрозами вреда, можно говорить о "размывании" личного характера обязательства.

Другим примером "неподвижности" древнего обязательства является делегация (delegatio nominis) как способ замены субъектов обязательства.

Согласие должника в данном случае было обязательным, что соответствовало общей стипуляционной форме заключения любых юридических сделок.

Как отмечает Н.Л. Клык, "неизбежное согласие должника перед каждым новым кредитором не могло способствовать оборотоспособности прав, в связи с чем пришедшая на смену делегации цессия оказалась более жизнеспособной, хотя при этом обязательство не новировалось и соответственно размер требования нового кредитора определялся всегда размером требования первоначального кредитора к должнику, как это присуще современной уступке прав требования" <5>.

<5> Клык Н.Л. Ценные бумаги как результат эволюции имущественных прав // СПС "КонсультантПлюс".

Догма о личном характере обязательства вообще и о личной ответственности должника в частности постепенно расшатывалась как потребностями товарного оборота, так и развитием учений о личной свободе.

Таким образом, представляется правильным тезис о том, что отход от личного характера обязательства вследствие развития экономических потребностей оборота стал одним из факторов, определяющих возможность введения в спорное обязательственное отношение иных лиц.

Необходимость в объединении капиталов и снижении предпринимательских рисков - следующий фактор.

М.И. Кулагин указывает, что юридические лица появляются в связи с необходимостью юридического механизма централизации капитала. Кроме того, важнейшей функцией юридического лица является функция ограничения предпринимательского риска размерами имущества, вложенного в юридическое лицо <6>.

<6> Кулагин М.И. Избранные труды по акционерному и торговому праву // СПС "КонсультантПлюс".

Римское право знало субъектов, обладающих некоторыми признаками современного понимания юридического лица.

"В корпоративном объединении (universitas)... долги общества не являются долгами членов общества; права общества не принадлежат членам общества" <7>.

<7> Новицкий И.Б. Римское право: Учебник. М.: Гуманитарное знание; ТЕИС, 1998. С. 61.

В качестве важнейших материально-правовых признаков обществ (объединений, корпораций) на данном историческом этапе И.Б. Новицкий, И.С. Перетерский <8> указывают на следующее:

<8> Римское частное право: Учебник / Под ред. И.Б. Новицкого, И.С. Перетерского.
  1. корпорация может наделяться правами частного лица; Гай говорит: общины рассматриваются как частные лица (D.50.16.16);
  2. выход из общества и вступление в него новых лиц не влияют на статус общества; для местных сенатов и других объединений безразлично, остаются ли прежними все члены, либо часть членов, либо всех заменили другие (D.3.4.7.2);
  3. имущество корпорации обособлено от имущества ее членов, притом это не совместно всем членам корпорации принадлежащее имущество, а имущество корпорации как целого, как особого субъекта прав; если мы что-нибудь должны корпорации, то мы не должны ее отдельным членам; того, что должна корпорация, не должны ее отдельные члены (D.3.4.7.1);
  4. корпорация как юридическое лицо вступает в правовые отношения с другими лицами при посредстве физических лиц, уполномоченных на то в установленном порядке.

К третьему признаку, однако, считаю необходимым сделать оговорку: Ульпиан, видимо, упоминал только частный случай: "Но и легату, который понес расходы на общественные дела, по моему мнению, следует дать иск против граждан муниципия" (D.3.4.7.1)); под долгом совокупности в данном случае, представляется, необходимо понимать только общие долги граждан муниципии в связи с частным случаем - несением бремени общественных расходов.

Смею предположить, что в данном случае все же имеет место справедливое обобщение долгов неопределенного числа граждан муниципии, а не конкретного числа членов товарищества (корпорации).

Ученые <9> при этом отмечают, что отсутствие в римском праве института прямого представительства имело своим следствием отказ от ответственности юридических лиц за вред, причиненный деликтами их представителей.

<9> Римское частное право: Учебник / Под ред. И.Б. Новицкого, И.С. Перетерского.

Попечитель общей собственности (член муниципии), осуществляющий функции общего интереса (руководства), в случае деликта признавался самостоятельным субъектом ответственности.

Появление прообраза юридического лица (или, как некоторые ученые указывают, "юридическая личность" <10>, "правовая личность") <11> стало формальным фактором появления фигуры контролирующего должника лица.

<10> Хохлов Е.Б., Бородин В.В. Понятие юридического лица: история и современная трактовка // Государство и право. 1993. N 9. С. 152 - 159.
<11> Архипов С.И. Сущность юридического лица // Правоведение. 2004. N 5. С. 71 - 87.

Вместе с тем категория "контролирующее должника лицо" предполагает наличие должника как субъекта, обладающего полной правосубъектностью и действующего в обороте от своего имени.

Особенности конструкции римского прообраза юридического лица вряд ли позволяют сделать вывод о его достаточной правосубъектности и способности действовать в обороте от своего имени.

Это, в частности, подтверждается и тем, что в странах Западной Европы XI - XII вв. латинский термин "persona" (лицо) глоссаторы применяли исключительно к человеку как разумному и волеспособному существу. Они полагали, что право установлено для людей и только человек является субъектом права. Существовавшие в римской жизни корпоративные образования понимались как объединения лиц, носителем правосубъектности которых служит совокупность наличных членов союза <12>.

<12> Суворов Н.С. Учебник церковного права. 5-е изд. М., 1913. С. 160 - 161.

Вообще, сам по себе даже вывод о дискуссионности существования "юридического лица", в его современном понимании в римском праве, вряд ли представляется корректным.

Действительно, право определено экономикой; с уровнем развития общественных отношений в обществе корреспондирует состояние правовой системы как свода правил поведения; каждый социум уникален в своем роде не только в отдельный временной период, но и с точки зрения своей индивидуальности, оснований возникновения и нюансов развития.

Именно поэтому современное актуальное понимание юридического лица и менталитет юридической мысли в римском праве несопоставимы.

В этой связи представляется актуальным проанализировать в некотором смысле завершенные правовые конструкции, являющиеся для римского права классическими разработанными институтами.

В частности, интересен римский пекулий как имущественный комплекс и предложенные римским правом решения по защите интересов кредиторов пекулия в связи с исполнением владельцем пекулия указаний собственника (отца семейства, paterfamilias). Под пекулием следует понимать экономическую имущественную единицу, предназначенную для пользования или управления имуществом, выделенным или вверенным подвластному лицу с целью заботы об этом имуществе и его увеличения <13>.

<13> Мануэль Хесус Гарсиа Гарридо. Римское частное право: казусы, иски, институты. М., 2005. С. 258.

Действительно, затрудненность приобретения статуса persona объективно приводила к невозможности обретения подвластными прав и обязанностей, что не могло не тормозить развитие оборота.

По существу, пекулий стал ответом на требование времени о признании коммерческой правоспособности подвластных лиц.

При этом пекулий оставался собственностью хозяина.

Однако по долгам пекулия собственник отвечал только в пределах стоимости (активов) пекулия (action de peculio).

Как указывал Ульпиан, "если сын будет осужден, то должен оправдываться сам; потому что решение суда ложится на него. Более того, нужно также сказать, что его отец может преследоваться судебным порядком на сумму, не превышающую размера его пекулия, но только после того, как сын будет осужден" (D.9.4.35).

Отвечая в обычном обороте по обязательствам владельца пекулия только в пределах стоимости пекулия, хозяин, однако, мог быть привлечен к имущественной ответственности и сверх указанного лимита.

Например, в случае если он что-либо приобрел по сделке, совершенной подвластным. Речь идет об иске о вещах, обращенных в имущество домовладыки (action de in rem verso), по которому отец семейства отвечал за то, что он приобрел благодаря сделке, совершенной его подвластным.

Указанный иск классифицирован Мануэлем Хесус Гарсиа Гарридо как иск с дополнительным назначением, к группе которых также относятся иски actio institoria, если договор был совершен рабом, управлявшим предприятием господина, actio exercitoria, если договор был совершен рабом - капитаном принадлежащего господину корабля, actio quod iussu (во исполнение приказа), если совершению договора рабом предшествует обращение господина к контрагенту раба, например, господин просит дать взаймы рабу, если тот обратится за займом.

Приведенные иски, однако, направлены на защиту контрагента в случаях заключения сделок с представителем собственника.

При этом "древнейшее германское право не знало представительства. Римское право допускало его вообще только при владении, вещных сделках и при вступлении в наследство, в сфере же обязательственного права оно не допускало представительства и только знало весьма несовершенный суррогат представительства - ответственность представляемого наряду с представителем" <14>.

<14> Эннекцерус Л. Курс германского гражданского права. Т. I, полутом 2. М., 1950. С. 232.

Не вдаваясь в вопросы разграничения случаев и объемов ответственности представителя перед представляемым, следует отметить, что во всяком случае представляемый нес полную ответственность перед кредитором по обязательствам, совершенным его представителем.

Представляется, что основное отличие, с одной стороны, actio institoria, actio exercitoria, actio quod iussu от action de peculio, с другой стороны, заключается в том, что первые, защищая кредитора, возлагают ответственность на собственника (хозяина) в полном объеме, а второй - ограничивает ответственность собственника стоимостью пекулия.

В первом случае участником обязательства следует признать собственника, во втором случае - пекулианта как законного владельца имущественного комплекса, составляющего пекулий.

И все же институт пекулия вообще и action de peculio как иск, направленный на защиту кредиторов пекулия, в частности, свидетельствуя о появлении признаков имущественной самостоятельности владельца пекулия, сами по себе не отражают возможности привлечения к имущественной ответственности домовладыку (хозяина) в случае, если он своими указаниями (действиями) пекулианту причинил ущерб кредиторам.

Не совсем ясным представляется вопрос об основном или субсидиарном характере исков к домовладыке в случае причинения им ущерба кредиторам.

Ульпиан: "В силу того что господин отдал приказ, вполне обоснованно против него дается иск в полном объеме, ибо некоторым образом договор заключается тем, кто приказывает" (D. 15.4.1).

Следует отметить, что D.15.4.1 закреплены в титуле IV "О том, что совершено по приказу" книги 15 "О пекулии".

Марцелл: "Если отец предоставит сыну, находящемуся под его властью, свободное распоряжение пекулием, то не считается, что он разрешил ему отчуждать в ущерб кредиторам, ибо сын не имеет права на такое отчуждение. Однако если отец разрешил сыну так же поступать даже во вред кредиторам, то он сам будет считаться совершившим это, и кредиторам будет достаточно применяющихся против него исков. Ведь кредиторы сына являются кредиторами отца, поскольку очевидно, что они будут иметь иск того же рода, что им должны предоставить относительно пекулия" (D.42.8.12).

Из данных формул субсидиарный характер action de peculio не усматривается.

Родовой способ защиты (action de peculio), по существу, истолкован Гаем как дополнительный (субсидиарный) к иску по поводу совершения подвластным лицом сделки по прямому указанию домовладыки.

Являлся ли последний иск основным способом защиты прав кредиторов в данном случае? Иными словами, можно ли было применить иски с дополнительным назначением только после вывода об отсутствии оснований для action de peculio?

Вопрос имеет важное практическое значение, поскольку означал бы презумпцию виновности домовладыки во всех случаях применительно к сделкам кредиторов и пекулианта.

Представляется, однако, что это лишь грамматическое, но не юридическое утверждение.

Так, Ульпиан высказывается о том, что "тот, кто подал иск о пекулии, когда может подать иск в связи с тем, что домовладыка прямо уполномочил подвластного на совершение сделки, оказывается в том положении, что после этого он уже не может подавать иск по поводу совершения подвластным сделки по прямому указанию домовладыки, и так полагает Прокл. Но если иск о пекулии подал обманутый, то ему необходимо помочь, считает Цельс, и это мнение обоснованно" (D.14.5.4.5).

Поэтому исключительным иском action de peculio назвать нельзя; иск по поводу совершения подвластным лицом сделки по прямому указанию домовладыки являлся самостоятельным способом защиты.

Изложенное, однако, не умаляет его значимости и свидетельствует о гибкости правовых средств защиты интересов кредитора в римском праве.

Решение проблемы о субсидиарном характере иска по поводу совершения подвластным лицом сделки по прямому указанию домовладыки неразрывно связано с вопросом о наличии признаков деликта домовладыки в данном случае и, в частности, о наличии признаков ноксальной ответственности домовладыки.

Итак, являлось ли деяние домовладыки (собственника, хозяина) деликтом?

Понятия деликта, как известно, в классическом римском праве не существовало, как это было, например, в случае с контрактом. К существовавшим деликтам (furtum, Iniuria) преторы добавляли новые.

"...деяние признавалось деликтом лишь при существовании соответствующей особой нормы о данном роде деяний - если оно было отнесено к числу деликтов законом или преторским правом. Существовал и последовательно пополнялся круг деликтов, но не было единого понятия деликта..." <15>.

<15> Римское частное право: Учебник / Под ред. И.Б. Новицкого, И.С. Перетерского.

Что же является внешним признанием признаков деликта согласно Digesta Ivstiniani?

Ответ кроется в формуле Ульпиана: "Претор не удовлетворился тем, что сказал "умысел", но прибавил "злой", так как древние употребляли термин "добрый умысел" и употребляли это слово в смысле хитрости, в особенности если кто-то пользовался ею против врага или разбойника" (D.4.3.1.3).

Таким образом, в отсутствие легального понятия деликта критерий наличия "злого умысла" являлся его внешним признаком, подлежащим оценке.

Применительно к действиям собственника пекулия (хозяина, домовладыки), направленным во вред кредитором пекулианта, в Digesta Ivstiniani неоднократно употребляется категория "злой умысел":

Следовательно, римское право, по существу, относило действия собственника пекулия, направленные на уменьшение имущества пекулия во вред кредиторам, к деликту.

Изложенное подтверждается мнением Мануэля Хесус Гарсиа Гарридо, указавшего на то, что "преторский эдикт квалифицирует "злой умысел" как деликт..." <16>.

<16> Мануэль Хесус Гарсиа Гарридо. Указ. соч. С. 467.

При этом, по выражению Ульпиана, "Претор говорит: если об этих вещах не будет иметь место другой иск, Претор правильно обещает этот иск только в том случае, если не будет другого иска..." (D.4.3.1.4).

В защиту в данном случае предоставлялся информирующий иск о злом умысле actio de dolo для получения возмещения за причиненный ущерб.

Имел ли данный иск признаки штрафного иска?

Как известно, штрафные иски (actiones poenales) преследовали цель карательную (штраф) и были предусмотрены для дел о правонарушениях.

Исследователи отмечают, что целью штрафных исков было частное наказание ответчика. Предметом их служили: а) прежде всего взыскание частного штрафа и б) иногда возмещение убытков, но в отличие от actio rei persecutoria (иски для восстановления нарушенного состояния имущественных прав) посредством actio poenalis можно было истребовать не только то, что отнято или получено, но и возмещение такого ущерба, которому на стороне ответчика не соответствовало какое-либо обогащение. Например, actio doli - иск против лица, которое обманом причинило убытки, хотя и не обогатилось от этого <17>.

<17> Римское частное право: Учебник / Под ред. И.Б. Новицкого, И.С. Перетерского.

Штрафной иск квалифицировался как ноксальный в случае, если деликт совершался подвластным лицом.

Как говорит Гай, "ноксальными исками называются те, которые предъявляются к нам не на основании контракта, но на основании ущерба, причиненного рабами, и злодеяний рабов. Результат и значение этих исков заключаются в том, что если мы будет осуждены, то нам разрешается избегнуть оценки спора (денежного возмещения) путем выдачи самого тела, которое совершило противоправное действие" (D.9.4.1).

Вряд ли actio de dolo следует отнести к искам о ноксальной ответственности.

Преследуя цель прежде всего кары, ноксальное обязательство господина безусловно погашалось выдачей правонарушителя-раба.

Анализируя проблематику альтернативности ноксального обязательства, В.А. Белов отмечает, что обязательство ответчика по ноксальному иску нельзя признать альтернативным; содержанием обязательства ответчика (господина) является выдача подвластного лица, причинившего убыток, потерпевшему; возмещение убытка являлось, по существу, заменой исполнения обязательства; ноксальный иск преследовал только того, кто имел личную власть над причинившим убыток; прекращение этой личной власти прекращало и ноксальный иск <18>. Кроме того, И.Б. Новицкий, И.С. Перетерский отмечают, что типичным для рабовладельческого хозяйства был следующий случай совпадения лиц в обязательстве: если чужой раб причинил кому-либо ущерб, то ответственность по ноксальному иску несет хозяин раба. В случае если раб приобретен потерпевшим, то ноксальная ответственность отпадает в силу того, что потерпевший, с одной стороны, и лицо, несущее ноксальную ответственность за раба или подвластного, - с другой, слились в одном лице <19>.

<18> Белов В.А. Факультативные обязательства // Вестник гражданского права. 2011. N 3 // СПС "КонсультантПлюс".
<19> Римское частное право: Учебник / Под ред. И.Б. Новицкого, И.С. Перетерского.

Таким образом, идея ноксальной ответственности - кара подвластного, но не кара его господина.

В данном случае исключается признак наличия "злого умысла" со стороны господина, свойственный actio de dolo, поскольку презюмируется незнание господина о деликте, совершенном рабом. Например, "если раб убил с ведома господина, то он возлагает ответственность в полном объеме на господина, ибо считается, что убил сам господин; если без ведома господина, то имеется ноксальный иск и господин не обязан отвечать за злодеяние раба свыше выдачи причинившего вред" (Ульпиан, D.9.4.2).

Следует, таким образом, различать применение ноксальной ответственности и иск о злом умысле.

Изложенное позволяет сделать вывод о том, что римское право, несмотря на строгость института persona, различало ответственность непосредственно за свои действия и за действия других лиц (пусть и подвластных).

Таким образом, возможно указать на некоторые факторы, влияющие в историко-правовом смысле на становление института ответственности контролирующих лиц за действия (сделки) должника: отказ от исключительно личного характера гражданско-правового обязательства; рост деловой активности, приведший к необходимости снижения предпринимательских рисков и объединения капиталов; появление прообраза современного юридического лица в виде правовых конструкций, направленных на обособление имущества законных владельцев от собственника этого имущества; признание значения воли господина в совершении подвластным противоправных действий.

Представляется, что знание истоков возникновения исследуемого института поможет в решении проблем правоприменения в современных условиях, явится одним из оснований корректировки правового регулирования ответственности контролирующих должника лиц за вред, причиненный имущественным интересам кредиторов.

Например, рассмотрение вопроса о возможности введения солидарной ответственности контролирующего лица в отдельных случаях причинения вреда кредиторам должника; рассмотрение соответствующих действий контролирующего лица в качестве деликта и т.д.

ЛИТЕРАТУРА

  1. Архипов С.И. Сущность юридического лица // Правоведение. 2004. N 5.
  2. Белов В.А. Факультативные обязательства // Вестник гражданского права. 2011. N 3 // СПС "КонсультантПлюс".
  3. Клык Н.Л. Ценные бумаги как результат эволюции имущественных прав // СПС "КонсультантПлюс".
  4. Кулагин М.И. Избранные труды по акционерному и торговому праву // СПС "КонсультантПлюс".
  5. Мануэль Хесус Гарсиа Гарридо. Римское частное право: казусы, иски, институты. М., 2005.
  6. Муромцев С.А. Гражданское право Древнего Рима. М.: Статут, 2003.
  7. Новицкий И.Б. Римское право: Учебник. М.: Гуманитарное знание; ТЕИС, 1998.
  8. Покровский И.А. История римского права. СПб.: Летний сад; Нева, 1999.
  9. Римское частное право: Учебник / Под ред. И.Б. Новицкого, И.С. Перетерского. М.: Юристъ, 2004 // СПС "КонсультантПлюс".
  10. Суворов Н.С. Учебник церковного права. 5-е изд. М., 1913.
  11. Хохлов Е.Б., Бородин В.В. Понятие юридического лица: история и современная трактовка // Государство и право. 1993. N 9.
  12. Эннекцерус Л. Курс германского гражданского права. Т. I, полутом 2. М., 1950.