Мудрый Юрист

Особенности доказывания при производстве дознания в сокращенной форме *

<*> Dolya E.A. Peculiarities of proving in carrying out inquiry in a short form.

Доля Евгений Алексеевич, профессор Академии ФСБ России, кандидат юридических наук, доцент.

Автор статьи в процессе анализа теории и практики проведения дознания в сокращенной форме высказывает сомнения в необходимости введения упрощений, предусмотренных дознанием в сокращенной форме, обращает внимание на трудности, которые возникнут у судей при рассмотрении и разрешении поступивших уголовных дел.

Ключевые слова: Уголовно-процессуальный кодекс, Уголовный кодекс, дознание в сокращенной форме, доказательства, доказывание, суд, судопроизводство, решение (приговор).

The author of the article in the process of analysis of theory and practice of carrying out of inquiry in a short form draws attention to the difficulties which judges meet in consideration and resolution of criminal cases.

Key words: Criminal procedure code, Criminal code, inquiry in a short form, evidence, court, judicial proceeding, decision (verdict).

В полной мере оценить изменения и дополнения, внесенные в УПК РФ ФЗ от 4 марта 2013 г., можно будет после того, как они пройдут проверку практикой. Однако некоторые суждения представляется возможным высказать уже сейчас на основе анализа соответствующих норм закона.

Оценивая рассматриваемые изменения и дополнения в целом, следует отметить, что их принятие продолжило курс законодателя на упрощение уголовного процесса, его сращивание с оперативно-розыскной деятельностью, сужение ряда гарантий, связанных с обеспечением интересов личности, общества и государства в уголовном судопроизводстве. Прежде всего, это касается института дознания в сокращенной форме (гл. 32.1 УПК РФ). Указанные изменения и дополнения полностью согласуются с введенным ранее особым порядком судебного разбирательства, неоднозначно оцениваемым в теории и на практике <1>.

<1> Отношение к данному институту варьируется от оправдания его введения до категорического отрицания.

Принимая во внимание, что сердцевину, стержень дознания вообще и дознания в сокращенной форме в частности образует процесс доказывания, основное внимание в статье сосредоточим на нормах, связанных с доказыванием. В этой части законодатель: расширил перечень следственных и иных действий, которые властные субъекты уголовного судопроизводства могут проводить при проверке сообщения о преступлении; сузил круг обстоятельств, подлежащих доказыванию; допустил использование в качестве доказательств сведений, полученных в ходе проверки сообщения о преступлении вне процедуры собирания доказательств; ввел постановление приговора без проведения судебного разбирательства.

Перечень действий, проводимых в целях проверки сообщения о преступлении, дополнен возможностью получения объяснений, образцов для сравнительного исследования, истребования и изъятия документов и предметов, назначения судебной экспертизы (участия в ее производстве и получения заключения эксперта в разумный срок), производства осмотра документов, предметов, трупов (ч. 1 ст. 144 УПК РФ). Представляется, что такое решение привело к необоснованному подчинению прав, свобод, законных интересов граждан и организаций цели скорейшего обнаружения признаков преступления.

По смыслу закона с правом получать при проверке сообщения о преступлении объяснения корреспондирует обязанность граждан давать такие объяснения. Если возложение обязанности давать объяснения на соответствующих должностных лиц обоснованно, то ее распространение на всех граждан вызывает сомнения <2>. При таком решении не учитываются обстоятельства, в связи с которыми граждане стали носителями информации, значимой для проверки сообщения о преступлении, не принимается во внимание и особенность общественных отношений, обусловливающих известность указанной информации должностным лицам. Сомнения подкрепляются и неопределенностью предмета, по которому должны давать объяснения опрашиваемые лица, отсутствием регламентации их правового положения, порядка получения и фиксации объяснений <3>. Все это может негативным образом сказаться на доброкачественности информации, исходящей от лиц, дающих объяснения, обернуться нарушением их прав и законных интересов <4>.

<2> С согласия граждан проводится опрос лиц защитником и оперативно-розыскное мероприятие - опрос.
<3> На отсутствие правовой регламентации статуса лиц, дающих объяснения, процедуры получения объяснений обращается внимание в литературе. См., например: Жамкова О.Е. Процедура получения объяснений при проверке сообщений о преступлении нуждается в регулировании // Российский следователь. 2013. N 2. С. 17 - 18.
<4> В связи с отмеченным следует возразить против предложения дополнить ч. 1 ст. 144 УПК РФ положением о допустимости применения привода к лицам, уклоняющимся от явки для дачи объяснений в связи с проверкой сообщения о преступлении. См.: То же. С. 18. Указанное дополнение правомерно распространить только на соответствующих должностных лиц. В противном случае граждане вынуждены будут под принуждением участвовать и в проведении всех оперативно-розыскных мероприятий, проводимых в целях проверки сообщений о преступлении.

Поставленные выше вопросы относительно получения объяснений в значительной части относятся и к таким действиям, как истребование и изъятие документов и предметов. Корреспондирует ли с правом властных субъектов уголовного процесса со стороны обвинения истребовать документы и предметы от граждан, учреждений, организаций и должностных лиц обязанность, например, граждан подчиниться указанным требованиям? Что понимается под правом властных субъектов изымать документы и предметы в порядке, установленном УПК РФ? Если речь идет о принудительном изъятии документов и предметов, то чем такое изъятие в рамках проверки сообщения о преступлении отличается от проводимой в принудительном порядке выемки (ст. 183 УПК РФ)? Законодательная неопределенность по данным вопросам чревата на практике нарушениями прав и свобод граждан, законных интересов учреждений и организаций.

Отсутствует в анализируемой норме и должная правовая определенность по отношению к назначению судебной экспертизы, получению образцов для сравнительного исследования. Распространение порядка производства данных следственных действий, предусмотренного для стадий предварительного расследования и судебного разбирательства, на деятельность по проверке сообщения о преступлении вызывает опасения. Они обусловлены тем, что производство экспертизы, получение образцов для сравнительного исследования на практике может быть сопряжено с принудительным ограничением конституционных прав и свобод граждан.

Не снимает высказанных опасений и распространение анализируемым законом на лиц, участвующих в производстве действий по проверке сообщения о преступлении, процессуальных гарантий, предназначенных для стадий предварительного расследования и судебного разбирательства (пп. 1.1 ч. 1 ст. 144 УПК РФ). На первый взгляд такое решение представляется оправданным, но при ближайшем его рассмотрении возникают вопросы.

Процессуальные гарантии, свойственные уголовно-процессуальной деятельности, предметом которой является уже установленное событие преступления <5> (и другие обстоятельства, подлежащие доказыванию по уголовному делу), вряд ли могут быть в полной мере реализованы в деятельности, предшествующей возбуждению уголовного дела <6>. Например, право не свидетельствовать против самого себя, своего супруга (своей супруги) и других близких родственников может быть реализовано лишь в условиях допроса, который допустим только по возбужденному уголовному делу. Точно так же и положения закона, касающиеся прав эксперта при назначении и производстве экспертизы, в полной мере могут быть реализованы в рамках уже возбужденного уголовного дела.

<5> Именно наличие события, его общественная опасность и противоправность устанавливаются в форме постановления о возбуждении уголовного дела.
<6> Это обусловлено главным образом тем, что проверка сообщения о преступлении осуществляется в условиях онтологической, гносеологической и правовой неопределенности более сложных, чем те, которые имеют место при производстве по уже возбужденному уголовному делу. Проверка сообщения о преступлении обычно происходит при наличии неопределенности как в части самого существования проверяемого события (включая его противоправность и общественную опасность), так и относительно правового положения будущих невластных субъектов уголовно-процессуальной деятельности.

Особое беспокойство вызывает содержащееся в анализируемом законе решение, согласно которому сведения, полученные в ходе проверки сообщения о преступлении, могут быть использованы в качестве доказательств при условии соблюдения положений ст. ст. 75 и 89 УПК РФ (пп. 1.2 ч. 1 ст. 144 УПК РФ). Это решение следовало распространить (да и то с определенными оговорками) только на результаты следственных действий. Сведения, содержащиеся в объяснениях граждан, полученные в ходе производства оперативно-розыскных мероприятий, в принципе не могут соответствовать требованию допустимости, предъявляемому к форме доказательств. Они получаются из источников и способами, не предусмотренными уголовно-процессуальным законом для собирания доказательств. Поэтому оговорка законодателя относительно возможности их использования в качестве доказательств при условии соблюдения положений ст. ст. 75 и 89 УПК РФ носит декларативный характер и не может быть реализована на практике.

Содержание доказательств, собираемых при производстве по уголовному делу, формируется с учетом законных интересов и правового положения лиц, от которых они исходят. Эта особенность не может быть учтена при получении рассматриваемых сведений в ходе проверки сообщения о преступлении. В силу отмеченных причин использовать указанные сведения в качестве доказательств нельзя ни при каких условиях.

Сведения, полученные при проверке сообщения о преступлении, предназначены для решения вопроса о наличии либо отсутствии признаков преступления, а не для установления обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу. Поэтому рассматриваемые сведения получаются с соблюдением правовых гарантий, обеспечивающих законное и обоснованное решение вопроса о наличии или отсутствии признаков преступления, а не формирование допустимых доказательств.

Представляется ошибочной и закрепленная в законе возможность придания доказательственного значения образцам для сравнительного исследования. Указанные образцы не порождены преступлением, не связаны с ним. Их нельзя рассматривать ни в качестве вещественных доказательств, ни в качестве иного самостоятельного вида доказательств в силу того, что они используются при формировании только заключения эксперта. Не указал, к какому виду доказательств относятся эти образцы, и законодатель.

Решение, реализованное в пп. 1.2 ч. 1 ст. 144 УПК РФ, создает предпосылки для подмены при производстве по уголовным делам доказательств сведениями, не отвечающими конституционному требованию допустимости (содержащимися в объяснениях граждан, образцах для сравнительного исследования, полученными в ходе производства оперативно-розыскных мероприятий) <7>. В результате не только дознаватель, но следователь и суд низводятся до уровня покорных писарей, оформителей содержания тех данных, которые были получены за рамками уголовно-процессуальной формы в ходе проверки сообщения о преступлении <8>.

<7> Подробнее о недопустимости использования в качестве доказательств результатов опросов и результатов оперативно-розыскной деятельности см.: Доля Е.А. К вопросу о праве стороны защиты собирать и представлять доказательства // Уголовное право. 2007. N 4. С. 81 - 82; Он же: Результатам оперативно-розыскной деятельности нельзя придавать статус доказательств в уголовном процессе // Российская юстиция. 2007. N 6. С. 38 - 42; Он же: Оперативная информация: происхождение и соотношение с доказательствами // Законность. 2012. N 10. С. 50 - 51; Он же: Результаты оперативно-розыскной деятельности не могут стать содержанием доказательств в уголовном процессе // Государство и право. 2013. N 5. С. 24 - 39.
<8> О такой опасности использования в качестве доказательств, в частности, результатов оперативно-розыскной деятельности предупреждал А.М. Ларин. См.: Ларин А.М. О принципах уголовного процесса и гарантиях прав личности в проекте УПК // Российская юстиция. 1997. N 9. С. 11.

Отмеченная выше непоследовательность законодателя во взгляде на доказательства дала о себе знать и в содержании ч. 2 ст. 226.5 УПК РФ, обязывающей дознавателя при производстве дознания в сокращенной форме осуществлять только те "действия, непроизводство которых может повлечь за собой невосполнимую утрату следов преступления или иных доказательств". Анализируемая норма вступила в противоречие с более общей нормой, согласно которой под доказательствами понимаются не следы преступления, а сведения об этих следах (ч. 1 ст. 74 УПК РФ). На практике рассматриваемое решение может привести к тому, что в качестве доказательств будут использоваться следы преступления.

Высказанные выше опасения усиливаются в связи с теми особенностями доказывания, которые законодатель установил применительно к производству дознания в сокращенной форме (ст. 226.5 УПК РФ).

Для дознания в указанной форме сужен круг обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу (ч. 1 ст. 226.5 УПК РФ). Из него изъяты обстоятельства, исключающие преступность и наказуемость деяния, смягчающие и отягчающие наказание, могущие повлечь освобождение от уголовной ответственности и наказания. Такое решение породит трудности для судей при назначении меры наказания.

Нельзя поддержать и предоставление дознавателю права не проверять доказательства, если они не были оспорены подозреваемым, его защитником, потерпевшим или его представителем (п. 1 ч. 3 ст. 226.5 УПК РФ). Данное право вступило в противоречие с фундаментальным положением теории доказательств, связанным с недопустимостью придания любым доказательствам заранее установленной силы (ч. 2 ст. 17 УПК РФ). Дознаватель обязан проверять все собираемые доказательства вне зависимости от отношения к ним невластных участников со стороны обвинения и защиты. Отступление от этого требования в сочетании с решением законодателя о придании доказательственного значения сведениям, содержащимся в материалах проверки сообщения о преступлении (полученным способами, не предназначенными для собирания доказательств), может привести к ошибочным решениям, основанным на непроверенных доказательствах.

Наибольшие опасения вызывают особенности судебного производства по данной категории уголовных дел, которое должно происходить в порядке, предусмотренном ст. ст. 316 и 317 УПК РФ. В соответствии с ним постановление приговора осуществляется без проведения судебного разбирательства на основании исследования и оценки только тех доказательств, которые указаны в обвинительном постановлении, а также дополнительных данных о личности подсудимого (ч. 2 ст. 226.9 УПК РФ).

В результате на стадии судебного разбирательства судьи вынуждены будут действовать вне связи с действительными обстоятельствами совершенного преступления. В суде они не будут исследовать данные обстоятельства, выяснять, соответствуют ли признание подозреваемым своей вины и вменяемые ему обстоятельства совершенного преступления, установленные дознавателем, тому, что имело место в действительности. Решение по уголовному делу судьи будут основывать не на результатах осуществленного ими самими познания в форме процедуры доказывания, а фактически на вере в сведения, полученные до возбуждения уголовного дела в ходе проверки сообщения о преступлении, вере в правдивость признания обвиняемым своей вины, вере в результаты деятельности дознавателя.

Не спасают положения и требования закона о необходимости убеждения судьи при вынесении обвинительного приговора в обоснованности обвинения, его подтверждении доказательствами, указанными в обвинительном постановлении (ч. 2 ст. 226.9, ч. 7 ст. 316 УПК РФ). По существу, они носят формальный, декларативный характер, не подкрепляются соответствующими процессуальными гарантиями, т.к. анализ доказательств и их оценка судьей в приговоре не отражаются (ч. 8 ст. 316 УПК РФ).

Анализ упрощений, касающихся доказывания при производстве дознания в сокращенной форме, позволяет сделать вывод о том, что они привели к нарушению принципа упрощения, согласно которому упрощать явление возможно в любых объемах, но при непременном сохранении его сущности <9>. Как следствие, уголовно-процессуальная форма дознания в сокращенной форме вступает в противоречие с онтологическими, гносеологическими и правовыми основами судопроизводства <10>, теряет присущую судопроизводству качественную определенность. Разрешение судами вопроса вины и меры наказания оказывается в зависимости от выводов органов дознания. Это может привести к тому, что суды станут заложниками результатов их деятельности. В итоге создается реальная угроза утраты судебной властью самостоятельности и независимости при рассмотрении и разрешении значительной части уголовных дел.

<9> Подробнее о принципе упрощения, например, в гражданском судопроизводстве см.: Громошина Н.А. О процессуальной форме и принципах упрощения гражданского судопроизводства // Научные труды Московской государственной юридической академии имени О.Е. Кутафина. М., 2010. С. 764 - 780.
<10> В теории соответствие института особого порядка судебного разбирательства (согласно которому судом будут рассматриваться и разрешаться уголовные дела, дознание по которым проводилось в сокращенной форме) назначению уголовного судопроизводства ставилось под сомнение и ранее. См.: Петрухин И.Л. Теоретические основы реформы уголовного процесса России. М., 2005. Ч. 2. С. 105, 107. Статья 314 УПК РФ (определяющая основания применения особого порядка принятия судебного решения) как аморальная и юридически ущербная оценивалась академиком В.Н. Кудрявцевым. См.: Кудрявцев В.Н. Стратегия борьбы с преступностью. М., 2003. С. 91.