Мудрый Юрист

Политико-правовые аспекты исторического толкования актуальных положений magna charta lIbertatum 1215 года и habeas corpus act 1679 года в англии в контексте право-привилегий и идейных начал принципа презумпции невиновности *

<*> Levchuk S.V. Political-law Aspects of Historical Interpretation of Topical Provisions of Magna Charta Libertatum of 1215 and Habeas Corpus Act of 1679 in England in a context of right-privileges and the ideological beginnings of the principle of innocence presumption.

Левчук Сергей Владимирович, доцент кафедры международного права ЮФ ИЭУП РГГУ, кандидат юридических наук.

В данной статье анализируется вопрос о вариативности взаимосвязи феодальных и буржуазных право-привилегий с идейными основами принципа презумпции невиновности. Анализ важных положений таких конституционных актов Англии, как Magna Charta Libertatum 1215 г. и Habeas corpus act 1679 г. позволил выявить историческую закономерность и прямую зависимость статуса лица и альтернативных вариантов судебной защиты его прав с учетом привилегий. Автор предлагает подумать об оформлении механизма "адекватной" ответственности должностных лиц и о жестком ограничении привилегий и иммунитетов.

Ключевые слова: принцип презумпции невиновности, принцип презумпции вины, право-привилегии, льготы, иммунитеты, злоупотребление правом, статус, формальное равенство, Magna Charta Libertatum 1215 года и Habeas corpus act 1679 года, "суд равных", неприкосновенность личности, правоприменительная практика.

This article examines the relationship of feudal and bourgeois variability right-privilege with ideological foundations of the principle of presumption of innocence. Analysis of important provisions of the constitutions of England as the Magna Charta Libertatum of 1215 and Habeas corpus act 1679, revealed the historical pattern and direct relationship status and options for judicial protection of his rights, taking into account privileges. The author proposes to consider making adequate mechanism of officials and hard restrictions on the privileges and immunities.

Key words: the principle of the presumption of innocence, the principle of presumption of guilt, the right-privilege, benefits and immunities, abuse of right, status, formal equality, Magna Charta Libertatum of 1215 and Habeas corpus act 1679, equal, Court of the inviolability of the person, enforcement.

Право-привилегии, вне всякого сомнения, "убийцы" права. Любая социальная иерархия предполагает статусное обособление высших страт, господствующих сословий и элит посредством разного рода политических преференций, привилегий и льгот.

Является ли достаточным основанием формальное равенство прав граждан? Не следует ли законодателю задуматься о необходимости обоснования и применения принципа адекватной ответственности должностных лиц, по которому любое повышение статуса лица должно увеличивать реальную ответственность? Выработка соответствующего организационно-правового механизма с указанием на прямо пропорциональное увеличение ответственности сообразно статусу лица позволила бы установить максимально справедливый вариант фактического равенства прав граждан.

Заведомое статусное "поражение" индивида или социальной группы также неправомерно, как и гарантированные статусные привилегии элит и государственных служащих. В этом контексте интересна ретроспектива научного толкования идейных основ принципа презумпции невиновности, который был призван не только защитить подданных английской короны от незаконных арестов, но и обеспечить "особую" досудебную и судебную защиту для привилегированных лиц.

Ведущие сословия средневековой Европы в лице духовенства и светских феодалов в борьбе за ограничение королевской власти оформляли свои требования в законы и этим обеспечивали для себя более высокий правовой статус. Феодальные иммунитеты, баналитеты, привилегии, льготы и вольности превращали действующее право в политический инструмент власти, в зримые право-привилегии. Проблема в том и состоит, что многие важные правовые идеи и принципы попадали в орбиту имущественных, финансовых и политических интересов знати, стремившейся их использовать в качестве законных гарантий своих привилегий и прав. Отношения собственности через привилегированность, кастовость и чин, по существу, определяли не только всю государственную иерархию, но и экономическую детерминированность ответственности в уголовном и гражданском праве ведущих европейских стран. Это обстоятельство с необходимостью порождало поиск универсальных политических и правовых форм привилегированной защиты интересов аристократических слоев, олигархических групп и правящих элит. Особой правовой формой такой защиты была избрана идея презумпции невиновности, юридически оформленная в Англии, - стране, определившей многие мировые эталоны государственного и правового развития. Однако известно, что ведущие мировые религии догматически утверждали равенство всех людей перед Богом, тогда как светское право признало принцип равноправия лишь в результате буржуазных революций XVIII - XIX вв., наложив многочисленные цензы на его реализацию. Даже сейчас, когда международные и внутригосударственные стандарты закрепили общепринятые принципы и нормы в отношении равенства прав граждан и их защиты, практика их справедливой реализации, при наличии привилегий, вызывает обоснованные сомнения.

В этой связи интересна ретроспектива поставленной проблемы, которая четко прослеживается на примере важнейших конституционных актов Англии: Magna Charta Libertatum 1215 г. и Habeas corpus act 1679 г. Представляется, что эта проблема недостаточно полно освещена в отечественной и мировой научной литературе, поскольку тенденциозность в толковании ряда либеральных принципов права зачастую создавала реальную возможность злоупотребления ими, как и правом в целом. Только это обстоятельство, а не очевидные достоинства презумпции невиновности как принципа хотелось бы исследовать и проиллюстрировать на конкретных исторических примерах. Прежде всего, следует уяснить, что догмы мировых религий исходят из презумпции вины любого человека по факту рождения, ибо каждый обязан постоянно доказывать свою невиновность через искупление греха и покаяние. Именно понятие вины всегда определяло религиозный подтекст жизни, а смерть - ее неизбежный итог. Мораль даже с учетом светской свободы и полифонии толкований весьма диссонирует с идеей презумпции невиновности, полагая ее субъективным фактором справедливости и политической целесообразности при наличии привилегий и льгот. Все это неизбежно порождало скрытые и легальные формы правовых манипуляций со стороны власти в отношении особой защиты привилегированных групп и лиц.

Возникает логичный вопрос: насколько идея презумпции невиновности адекватна нормам морали, нравственности и религии с точки зрения правовых и политических привилегий?

В современном мире уголовная ответственность возникает по факту преступного деяния и наступивших противоправных последствий, когда установлена и доказана вина лица. Однако далеко не во всех странах презумпция невиновности включена в уголовные кодексы: считается, что вполне достаточно лишь конституционного и международно-правового запрета привлечения к ответственности невиновных. Часто принцип виновной ответственности дополняется указанием на личный характер уголовной ответственности, что теоретически соответствует объективности, а практически толкуется весьма субъективно, особенно в отношении представителей аристократии и властных элит. Всегда более виноват тот, кто не обладает достаточными средствами для защиты в суде, высоким правовым статусом и не имеет сильных покровителей во власти. Magna Charta Libertatum 1215 г. - первый конституционный акт в истории Англии, в котором нашли свое отражение идейные начала принципа презумпции невиновности и были узаконены привилегии феодальной аристократии. В условиях кризиса и ослабления королевской власти баронская олигархия в Англии консолидировалась политически и создала правовой документ с силой закона, где приоритетно защищались отношения собственности и права "народа", то есть самих баронов. Они оформили "Совет 25" - прообраз будущей Палаты Лордов - и добились гарантий прав для себя, предвосхитив современные демократические стандарты в отношении прав и свобод граждан. Ретроспективный анализ Хартии позволяет уяснить те положения, которые обозначили правовые подходы к идее принципа презумпции невиновности посредством закрепления новой формы суда и изменений в механизме государственной власти в Англии. Так, согласно ст. 20, "свободный человек будет штрафоваться за малый проступок сообразно роду проступка, а за большой - сообразно важности проступка, причем должно оставаться неприкосновенным его основное имущество; и никакой... штраф не будет наложен иначе, как на основании клятвенных показаний честных людей из соседей". Очевидно, что клятвенные показания людей "доброй совести" одного сословия и статуса - вполне достаточная гарантия безопасности для "достойных" обвиняемых, поскольку неприкосновенность собственности и личности - основа стабильности государства и права. В дополнение к этому положению ст. 38 прямо говорит, что "никакой чиновник не должен привлекать кого-либо к ответу на суде с применением ордалий лишь на основании своего собственного устного заявления, не привлекая для этого заслуживающих доверия свидетелей". Это правило было призвано устранить произвол королевских чиновников и ограничить полномочия королевской власти в новой форме суда - суда равных, в решениях которого подразумевалась консолидированная воля всей аристократической знати. Этим обеспечивалась не только правовая защита в суде равных для представителей феодальной аристократии, но и удобная для них форма привилегированного суда присяжных, где равные лучше всего понимали равных. Но только в ст. 39 идейные основы презумпции невиновности нашли наиболее четкое оформление: "Ни один свободный человек не будет арестован или заключен в тюрьму, или лишен владения, или объявлен стоящим вне закона, или изгнан, или каким-либо иным способом обездолен, и мы не пойдем на него и не пошлем на него иначе, как по законному приговору равных ему пэров и по закону страны". Несмотря на очевидную значимость этой статьи, ее декларативный характер и стилистика порождают спорные оценки содержания. Согласно мнению Е.В. Гутновой, "цель 39-й статьи заключалась в том, чтобы изъять баронов из-под действия королевских судов, поставив их в особо привилегированное положение" <1>. С этим трудно не согласиться, хотя очевидно и то, что бароны приравнивали "законный приговор пэров" к "закону страны". Это обстоятельство позволяет определить реальную возможность законной судебной защиты всех представителей аристократических элит в рамках английского правосудия. Таким образом, любой арест свободного человека из числа аристократии требовал законных оснований и гарантий со стороны суда равных, а также предполагал необходимость доказательства вины в отношении ответчика (барона). Даже если теоретически приравнивать суд пэров и суд равных, то с учетом направленности ст. ст. 21, 52, 56, 57, 59 Хартии очевидным будет именно общий интерес всех крупных феодалов. Это подтверждается тем фактом, что, в отличие от других конституционных статей (ст. ст. 12, 14, 61), ст. 39 не была исключена из переизданных и измененных в XIII в. вариантов изложения Великой хартии вольностей.

<1> Гутнова Е.В. Возникновение английского парламента: (из истории англ. о-ва и государства XIII в.). М., 1960. С. 65.

Важным представляется и то, что закон непосредственно противоречил существовавшей судебной практике подкупа судей в средневековой Англии и закреплял недопустимость "продажи права и справедливости", а также "отказа в них" (ст. 40). Это доказывает наличие четкой "привязки" идейных начал презумпции невиновности к феодальному статусу пэров и закону страны на основе суда равных, но при согласии короля. Также нельзя не отметить значимость процедуры возвращения незаконно отнятых ранее королевской властью земель баронов (своеобразной реституции. - Прим. авт.) под контролем "Совета 25" (ст. 52). Этот "Совет" обязывался "предать забвению" все пошлины и штрафы, уплаченные несправедливо в пользу королевской власти (ст. 55). На этой основе феодальная аристократия Англии постепенно добилась политического, экономического и правового закрепления своих привилегий в системе законодательной и судебной власти. Несомненно, что идея суда равных коррелирует с идеей презумпции невиновности и во многом предопределяет ее появление, т.к. на этом основан сам порядок судопроизводства в отношении привилегированных лиц.

Создание Парламента в Англии в 1295 г. привело к обеспечению правопреемства во многих правовых и политических вопросах, включая сферу судопроизводства и статуса пэров в Палате Лордов. Положение самой Палаты Лордов в рамках английского Парламента как высшей судебной инстанции (до недавнего времени) - лучшее тому доказательство.

Интересен и тот факт, что многие исследователи проблем преступности в средневековой Англии отмечают одно общее обстоятельство, что "преступное поведение баронов" являлось обычным явлением в те времена, а сама преступность в этой части общества отличалась безнаказанностью ввиду их высокого феодального статуса.

Согласно М. Блоку, в средневековом обществе существовала лишь "тонкая грань для применения силы" в отношении баронов, что затрудняло различение правомерной и преступной деятельности "благородных" персон <2>.

<2> Блок М. Феодальное общество. М., 2003. Гл. 4.

Многочисленные привилегии и связанные с ними возможности составляли главный интерес для всей феодальной средневековой элиты. Именно размеры собственности и привилегий были положены в основу градации статуса лиц и одновременно определяли уровень их правовой защиты. "Даже те немногие преступления, которые доходили до суда, как правило, заканчивались аннулированием обвинения или просто никогда не рассматривались судом" <3>. Более того, многие бароны попросту покупали королевские грамоты о помиловании, взывали к высоким покровителям или же просто подкупали судей, что хорошо иллюстрирует С.Ю. Хатунов в своей статье <4>.

<3> Хатунов С.Ю. Тридцать вторая статья Великой хартии вольностей 1215 года и ее основные положения // Российский юридический журнал. 2011. N 4. С. 232 - 239.
<4> Хатунов С.Ю. Преступность и средневековое английское общество // История государства и права. 2010. N 22. С. 4 - 6.

Особая роль принадлежит положениям ст. 61 Хартии, где обобщались требования баронов относительно государственно-правового статуса "Совета 25" как избираемого "лучшими" людьми законодательного, контрольно-надзорного и судебного органа власти в Англии, осуществлявшего власть совместно с королем. Огромную значимость имело положение этой статьи о том, что "неприкосновенной остается (в случае судебного преследования. - Прим. авт.) наша личность и личность детей наших". "Неприкосновенность личности" как принцип, прямо закрепленный в Хартии, создавал реальные условия для защиты не только самой личности барона, но и всех тех привилегий, которые он имел под гарантии закона страны, короля и под прикрытием суда пэров. Значение этого принципа было и в том, что он буквально подводил законодателя к идее презумпции невиновности как одной из гарантий по защите прав.

Заключительная ст. 63 Хартии устанавливала свободу английской церкви, как и то, "чтобы люди в королевстве нашем имели и держали все названные выше вольности, права, уступки и пожалования надлежаще и в мире, свободно и спокойно, в полноте и целости для себя и для наследников своих от нас и от наследников наших во всем и везде на вечные времена". Этим положением обосновывалось право баронов на сопротивление в случае нарушения королем мирных условий и установлений Великой хартии вольностей, что в дальнейшем обеспечило легитимность буржуазной революции.

Подводя предварительные итоги общего анализа конституционных статей Хартии, представляется логичным отнесение ст. ст. 20, 38, 39, 40, 52, 61, 63 к истокам идейных основ принципа презумпции невиновности.

Таким образом, идейные начала принципа презумпции невиновности закладывались в формате принципа неприкосновенности личности посредством суда равных, а их тесное переплетение составило общую гарантию безопасности от уголовного преследования для английской аристократии в качестве законного права и права-привилегии. (За исключением тяжких и особо тяжких категорий преступлений, относящихся к тризне и фелонии).

Кроме того, конституционные статьи, претендовавшие на установление новых политико-правовых порядков в Англии и ограничивавшие королевскую власть (ст. ст. ст. 12, 14, 61), служили своего рода дополнительной гарантией для "узаконения" право-привилегий баронов. То есть интересы знати становились частью государственных интересов.

Английская буржуазная революция (1640 - 1649 гг.), как и все последующие, решала многие задачи, но в качестве приоритетных были: законодательное ограничение монархии, передел собственности, вопрос о власти (усиление статуса Парламента) и целый комплекс иных буржуазных реформ. Руководствуясь желанием "узаконить" последствия "передела собственности", крупная и средняя буржуазия Англии совместно с джентри предприняла успешную попытку реставрации монархии династии Стюартов на ультимативных условиях секретного послания генерала Джорджа Монка, который фактически управлял Англией после смерти Оливера Кромвеля. Несмотря на унизительный характер, эти условия были приняты Карлом II Стюартом и оформлены в Бредской декларации 1660 г. <5>. Это заставляет задуматься об истинных причинах их принятия, а также о сущности английской буржуазной революции в целом. Кроме прочего, они включали: безусловную амнистию всем участникам революции, гарантированное предоставление свободы вероисповедания и недопустимость пересмотра передела собственности по итогам революции. Реализация этих положений оформила переход кровавой фазы революции в "славную" через политический и экономический компромисс. Однако, утвердившись на престоле, Карл II "забыл" о своих гарантиях, и началась политическая реакция, что вновь привело к переносу центра тяжести политической борьбы в Парламент, где столкнулись партии "вигов" и "тори". Именно либеральные "виги" приняли в Парламенте знаменитый "Habeas corpus act" 1679 г., который позволил не только произвести переворот в уголовном судопроизводстве, обеспечить законную защиту прав подозреваемых в правонарушениях, но и обеспечить уголовную неприкосновенность для представителей аристократических, буржуазных и властных элит. Несомненным представляется следующее заключение: если "равным правом" наделить "не равных" по статусу лиц, то этим фактически закрепляется правовое неравенство. Де-факто сильнее тот, кому покровительствует власть, или тот, чьи привилегии имеют статусную коллективную защиту со стороны равных, ибо статус лица прямо определяет масштаб возможностей и их фактические правовые границы.

<5> Хрестоматия по истории государства и права. М., 1999.

Habeas corpus act - уникальный исторический документ своей эпохи, и его толкование выходит за рамки формальной процедуры "habeas corpus" - приказа с перечнем оснований для ареста подозреваемого лица. Это один из важнейших конституционных актов, в котором обеспечивались политические и правовые гарантии неприкосновенности личности и создавались дополнительные возможности для защиты прав привилегированных лиц.

Установка на привилегированность в праве всегда порождала "привилегированные права" и не могла не получить конкретной формы реализации в судебной и политической практике.

Специальному анализу процедуры "habeas corpus" как основной конституционной гарантии неприкосновенности личности была посвящена работа известного русского правоведа В.Ф. Дерюжинского - "Habeas corpus act 1679 года и его приостановка по английскому праву", заслуженного ученого и юриста Н.А. Крашенинниковой - "Ограничение гарантий неприкосновенности личности в английском праве. Habeas corpus Act и чрезвычайное законодательство в Англии". Эта тема представлена в трудах французского профессора права Делиньера "Le writ d'Habeas corpus ad subjiciendum en droit anglais" и других ученых, но вопросы специфики применения этой процедуры в отношении привилегированных лиц оказались за рамками научных исследований. Это обстоятельство и определяет актуальность вопроса о возможности политических и правовых манипуляций власти применительно к категории "избранных".

Одним из доказательств этого является положение Habeas corpus Act "о праве задержанного лица быть отпущенным под залог", что позволило богатым и знатным не только лучше обеспечить свою защиту, но и заручиться поддержкой патронов во власти. Более того, трудно представить в качестве непосредственного исполнителя уголовного преступления солидного джентльмена из высших кругов аристократии или буржуазии при отсутствии априори каких-либо улик в силу реальной возможности подбора им исполнителя преступного замысла из среды маргиналов. "Заказчик" преступления никогда не осуществляет его сам, и доказать его вину проблематично даже сейчас.

В первой статье Habeas corpus Act указывается на необходимость преодоления проволочек и злоупотреблений со стороны шерифов, тюремщиков и других чиновников, под стражу которых попадали подданные короля за уголовные деяния. Однако в конце статьи категория "подданных" варьируется: "многие из подданных короля... по закону могут быть взяты на поруки" под поручительство. То есть речь идет о возможности поручительства со стороны влиятельных лиц в отношении задержанного, что и составляет по закону часть процедуры выхода задержанного "под залог" (bail). Этот термин в Англии изначально переводился как "обеспечение", а затем как "поручительство" - гарантии одного или нескольких лиц под обязательством обвиняемого явиться в суд по первому требованию. В ст. 7 Акта прямо упоминалось о том, что если лицо, подвергнутое заключению за государственную измену или иное тяжкое уголовное преступление и подавшее петицию "о назначении дела к разбору" в открытом судебном порядке, в течение первой недели судебного периода или в первый день заседания суда не будет предано суду в ближайший судебный период, то лицо должно быть передано на поруки. А если дело затянется до конца второго периода судебной сессии, то лицо должно быть вовсе освобождено от заключения. С учетом упоминаний в ст. 5 перечня таких оснований для фактического освобождения, как наличие охранной грамоты или полюбовного соглашения, привилегий, публичной присяги в свое оправдание и других, необходимо признать положения ст. 7 о возможности поруки и освобождения детерминированными статусом подозреваемых лиц вопреки тяжести преступлений. Кроме того, полностью исключалось применение Акта по гражданским деликтам (ст. 8) и в тех случаях, когда распоряжение об аресте было сделано по указанию короля или Тайного совета. Это прямо указывает на наличие "привилегированных категорий подданных", не подпадавших под действие Акта ввиду своего имущественного благополучия, высокого правового и политического статуса или "королевского патронажа". Указывая на незыблемость порядка выдачи "приказа о задержании" - "habeas corpus" - любому заключенному лицу, на неотвратимость штрафа при отказе в этом по ст. 10 и недопустимость тюремного заточения за пределами Англии (по ст. 12), законодатель прямо определяет статусный уровень судопроизводства, ибо иск о "habeas corpus" мог быть подан потерпевшим лицом в суды разного уровня без права отказа со стороны судей с угрозой штрафа в размере 500 фунтов. Уровень суда прямо соотносился с уровнем статуса лица, подавшего иск, и его возможностями по "самозащите". Обращает на себя внимание следующее обстоятельство: еще с XII в. в Англии действовала система центральных судов: "Суд королевской скамьи", "Верхний Суд канцлера", "Суд казначейства", "Суд общих тяжб", а также разъездные суды "Ассизов", которые не только развивали общее право Англии, но и обобщали важнейшие правила судопроизводства. Нас особо интересуют два из них: "Во-первых, расследование по всем делам и искам осуществлялось присяжными, которые на первых порах были и свидетелями, и судьями по вопросу факта, а затем (в XV в.) они превратились только в судей. Во-вторых, тот, кто хотел избежать судопроизводства в местном суде, мог обратиться в королевскую канцелярию и купить приказ на право рассмотрения его дела "по общему праву" в одном из королевских судов" <6>.

<6> Апарова Т.В. Суды и судебный процесс Великобритании: Англия, Уэльс, Шотландия. М.: Ин-т междунар. права и экономики: Триада Лтд, 1996. С. 7.

Это обстоятельство прямо свидетельствует о преимущественном праве для аристократии "покупать" для себя возможность передачи своего дела в высшую категорию судов, чтобы обеспечить этим "суд равных", где решение будет скорее целесообразным, нежели справедливым. Кроме того, не исключался вариант прямого королевского патронажа, отпуска под залог или простого подкупа судей, что было характерным и обычным для того времени.

"Право-привилегии" всегда имели политический и финансово-экономический подтекст; они были своеобразным мотивом для роста статуса и продвижения по службе. Вряд ли стоит сомневаться в универсальной опасности и живучести этого явления, поскольку оно детерминировано наличием государственной и социальной иерархии, а также имущественной и элитностатусной дифференциацией.

Подводя итоги общему анализу идейных основ презумпции невиновности и право-привилегий на основе историко-правового толкования конституционных актов Англии - Magna Charta Libertatum 1215 г. и Habeas corpus act 1679 г., следует отметить его актуальность для осмысления современной ситуации в нашей стране. Привилегии в форме разнообразных льгот, правовых иммунитетов, индемнитетов и разного рода покровительств до сих пор фактически определяют статусное превосходство элит, должностных лиц в системе государственной иерархии и отдельных публичных персон.

Любой субъектный состав коррупционного правонарушения трудно представить без прямого или косвенного участия привилегированных властных лиц.

Правоприменительная практика подтверждает наличие двойных стандартов при оценке статуса правонарушителей и вариантов "уровней" участия заинтересованных лиц. Многие базовые принципы права, такие как справедливость, целесообразность и презумпция невиновности, неоднозначно толковались в исторической ретроспективе. А результаты сомнительных толкований, как правило, приносят неизбежные плоды в виде следственных ошибок, злоупотреблений правом, неправомерных решений судов и должностных лиц. Именно поэтому рассматриваемый в данной работе историко-правовой анализ идейных основ принципа презумпции невиновности позволяет утверждать, что реализация этого принципа далеко не всегда толкуется объективно, а его воздействие благосклоннее проявляется в отношении элит и богатых привилегированных лиц. Право-привилегии могут быть одновременно и источником коррупции, и формой злоупотребления правом, и политической преференцией: все это определяется конкретной ситуацией и условиями каждой страны. Все это делает необходимым тщательный анализ всех существующих привилегий, их разумное ограничение и внедрение механизма адекватной ответственности должностных лиц.

Злоупотребление правом так же опасно для демократического режима власти, как и необоснованные правовые привилегии для сущности самого права.