Мировая юстиция в истории Российской империи. Статья 1. Мировые судьи в российской системе судов (1864 - 1917 гг.)

Лонская Светлана Васильевна, кандидат юридических наук.

Читателю предлагается систематизированное изложение развития института мировой юстиции в Российской империи.

Ключевые слова: суд, судебная система, мировая юстиция, мировой судья.

World justice in the history of the Russian Empire. Article 1. Justices of the peace in the russian system of courts (1864 - 1917)

S.V. Lonskaya

The reader is proposed a systematized description of development of the institute of world justice in the Russian Empire.

Key words: court, judicial system, world justice, justice of the peace.

В соответствии со ст. ст. 1 - 2 Учреждения судебных установлений от 20 ноября 1864 г. <1> (далее - УСУ) судебная система России в основе представляла собой две самостоятельные ветви, сходящиеся в одной точке - Правительствующем сенате. Одна ветвь - так называемые общие судебные места, окружные суды и судебные палаты; вторая - мировые судьи и их съезды. Отдельную группу составляли сословно-специализированные суды: коммерческие, военные, инородческие, духовные, крестьянские (волостные), а с 1873 г. <2> - и станичные (в области Войска Донского). В основании приведенной классификации пореформенных судебных учреждений (общие, мировые, сословно-специализированные) лежит юрисдикция, в каждом случае особая.

Н.П. Ерошкин, например, находил возможным проводить основной "водораздел" между общими и мировыми судами по способу их формирования: соответственно с назначаемыми судьями и с избираемыми судьями <3>. Однако в данном случае этот признак вторичен, а кроме того, он "срабатывает" лишь в строго определенных территориальных и временных рамках. Например, часть мировых судей избиралась, а часть, в определенных регионах, - назначалась. Со временем выборное начало уступает назначению. В структуре окружных судов находились присутствия с выборными присяжными заседателями. Таким образом, признать однозначно общие суды назначаемыми, а мировые - выборными не представляется возможным.

Другая, широко распространенная в научной и учебной литературе, точка зрения - деление судов на общие и местные, причем в число местных судов включаются наряду с мировыми волостные. Данная классификация следует за официальной терминологией второй половины XIX в. Но ее недостаток - в неполноте, ибо другие сословно-специализированные суды сюда не включены, а попытка это сделать сталкивается с определенными логическими трудностями. Деление здесь проводится по разным основаниям: общие суды выделяются по родовой подсудности, а местные суды - по территориальной. Между тем общие суды рассматривали основную массу гражданских и уголовных дел, т.е. являлись судами общей юрисдикции. Однако те же дела, только малозначительные, были подсудны и мировым судьям. Таким образом, мировые суды - также суды общей юрисдикции. Но, например, коммерческие суды, как суды специальной юрисдикции, нельзя отнести ни к той, ни к другой категории, поскольку их территориальная подсудность не была связана с уездным делением. То же относится и к военным судам.

Более обоснованной представляется классификация, предлагаемая М.В. Немытиной, где судебная система рассматривается по основанию различия компетенции как совокупность параллельных систем: мировых судов и общих судебных установлений, где высшей судебной инстанцией, объединяющей обе системы, звеном выступает Сенат <4>. Однако сословно-специализированные суды остаются за рамками этой классификации, о них автор говорит вскользь, а волостные суды определяются как суды, не входящие в судебную систему, введенную Реформой 1864 г. <5>.

Сохранение волостных судов, равно как и нераспространение впоследствии на крестьян единых земских органов самоуправления, объясняется желанием властей обеспечить замкнутость крестьянского мира. Однако с самого начала мы можем наблюдать тенденцию подчинения, а в перспективе - и поглощения волостной юстиции мировою. Не случайно уже мировые посредники, учрежденные в ходе крестьянской реформы 1861 г., могли рассматривать жалобы на решения сельских старост и волостных старшин. В оценке института мировых посредников можно полностью согласиться с Г.А. Джаншиевым, который в свое время писал: "На первое время создается переходное состояние учреждением полуполицейского, полусудебного института мировых посредников. Эта переходная должность, корни коей уходят в дореформенный строй с его неизбежными розгами, есть предтеча нового института мирового суда, призванного насадить среди бывших рабов веру в суд или, что то же, в законность" <6>. Первоначально задумывался единый мировой институт, однако потребности крестьянской реформы изменили планы. Мировых посредников можно рассматривать как одну из форм института мировой юстиции: специализированную по компетенции, полномочиям, функциям и дворянскую по составу.

Издание Судебных уставов 1864 г. совершенно не ставило перед собой цели упразднить институт мировых посредников. Он лишь постепенно упразднялся в тех местностях, где большинство крестьянского населения перешло в состояние собственников, и в 1874 г. был в основном ликвидирован (за исключением западных и закавказских губерний). Но его функции не передавались автоматически мировым судьям, как следовало ожидать. Вместо мировых посредников создавались уездные по крестьянским делам присутствия в составе председателя уездной земской управы, уездного исправника и почетного мирового судьи, таким образом снова соединялись управление, полиция и суд. В итоге оба института так и не объединились.

С учреждением мировых судей разграничение подсудности между ними и волостными судами будет в большей степени оставаться альтернативным: крестьяне будут иметь возможность обращаться либо в тот, либо в другой орган.

В 1870 г. специально образованная комиссия под председательством сенатора М.Н. Любощинского высказалась за сохранение волостного суда в качестве местного крестьянского суда, но с подчинением его в апелляционном порядке съездам мировых судей. Это встретило возражения со стороны МВД, полагавшего, что время реорганизации волостных судов не наступило, т.к. не получил еще разрешения вопрос о переустройстве крестьянских учреждений <7>. В дальнейшем волостные суды будут крепко связаны с земскими участковыми начальниками, сменившими мировых судей в сельской местности. Наконец, только в начале XX в. реформа местного суда включит волостные суды в систему мировой юстиции, поскольку изменятся политические планы правящего режима.

Думается, что судебная реформа не столько ввела принципиально новую судебную систему, сколько существенно реорганизовала прежнюю - как путем учреждения совершенно новых судов, так и путем упразднения или реформирования старых. В итоге сложилось не вполне стройное судоустройство, сочетающее в себе как дореформенные, так и пореформенные элементы. Теоретическое конструирование модели российского судоустройства второй половины XIX - начала XX в. сталкивается и с теми осложняющими обстоятельствами, что судебная реформа, во-первых, затянулась по времени ее проведения, и, во-вторых, с самого начала она предполагала некоторые особенности для окраин Российской империи, управлявшихся не на общем основании, а на основании особых о них положений. Фактически и юридически на территории страны существовало несколько типов судебных систем, о чем справедливо пишут исследователи <8>. Е.В. Чиснягова, рассуждая о своеобразии российской мировой юстиции, верно замечает: "Еще одной особенностью национальной модели мировой юстиции являлось то, что в различных регионах Российской империи сформированы были специфичные варианты организации мировых судов, что позволяет говорить о неоднородности российской модели... и возможности выделения в ее рамках нескольких подвидов. Однако принципиальной особенностью смешанной модели мировой юстиции в России является наличие множественности вариантов организационно-правового обеспечения мировых судов, а не сочетание признаков англосаксонской и континентальной моделей мировой юстиции, что связано с историческими и национальными особенностями Российской империи" <9>.

Представляется, что такое положение вещей более точно можно описать, используя категорию "дифференцированность судебной системы Российской империи". Судебная власть, будучи видом государственной власти, всегда обладает свойствами суверенитета, т.е. в первую очередь является единой по своей природе. Отсюда следует, что судебная система, являясь организационной формой судебной власти, также едина, и потому говорить о существовании нескольких судебных систем - означает признать наличие нескольких судебных властей, чего в суверенном государстве быть не может. Однако это не исключает, что судебная система, как развивающееся целое, находится в состоянии дифференцированности, которое предполагает наличие в судебной системе совокупности специализированных частей, уровней, подсистем. Это проявляется как на территориальном "макроуровне", и здесь можно признать наличие в Российской империи судебной системы на уровне 37 внутренних губерний, управлявшихся на общем основании, и на уровне окраин; так и на различных "микроуровнях", и в данном случае можно говорить, например, о функциональной и территориальной дифференцированности статуса мирового судьи. Смешение и сосуществование в ходе реализации судебной реформы дореформенных, пореформенных и контрреформенных судебных учреждений - явление из этого же ряда. В то же время развитие системы не исключает и наличия в ней процессов интеграции, позволяющих ей сохранять равновесие. Так, Судебные уставы 1864 г. были общей правовой базой для действия судебной системы России на всех ее уровнях и для всех ее частей; Сенат оставался единой высшей судебной инстанцией и т.д.

На основе вышеизложенных суждений особенности мировой юстиции в окраинах Российской империи рассмотрены, например, в самостоятельном очерке. Это позволяет не повторять те общие начала, на которых строилась система мировой юстиции в России, а остановиться лишь на ее специфике на отдельных территориях страны. Основное внимание уделяется мировой юстиции в губерниях, управляемых на общем основании, т.е., если можно так выразиться, "классическому варианту" судебной реформы.

Говоря о дореволюционной пореформенной российской модели мировой юстиции, И.Г. Шаркова отметила, что в ней сохранились черты патриархальных отношений мирового судьи и населения, в то время как для западных моделей характерна отдаленность от населения <10>. Думается, это довольно односторонняя интерпретация западных моделей. Отмеченные различия обусловлены, на наш взгляд, патриархальным либо прагматическим концептуальными подходами к мировой юстиции. Сущность первого заключается в том, что это взгляд на мирового судью как на судью совести и примирителя, второй же подход - это взгляд на мирового судью как на судью ограниченной юрисдикции, использующего упрощенный порядок судопроизводства. В России указанные концептуальные подходы сложились на протяжении XVIII - первой половины XIX в. и стали основой соответствующих парадигм мировой юстиции.

В ходе поиска места мирового суда в новой судебной системе в Государственном совете при обсуждении проектов Судебных уставов в 1862 г. рассматривались варианты от полной его обособленности до копирования зарубежной практики - учреждения его как нижней ступени общих судов. В результате сошлись на компромиссном решении (мировой суд как обособленная ветвь судебной системы), и оно, как заметил в свое время М.Г. Коротких, аналогов в международной практике не имело <11>. Преследуемая при этом цель состояла в создании противоположности общим судам, рассматривающим дела более важные и трудные, состоящим из назначенных правительством профессионалов <12>. Патриархальный подход возобладал, и мировой суд был выделен в самостоятельную подсистему в судоустройстве Российской империи.

Принцип обособленности нашел и формально-юридическое воплощение: мировая и общая юстиции получили раздельное правовое регулирование. Структура УСУ, Устава гражданского судопроизводства (далее - УГС) <13> и Устава уголовного судопроизводства (далее - УУС) <14> включала в себя отдельные разделы о мировых судьях и мировом судопроизводстве. Примечательно, что они помещались в самом начале уставов, предваряя разделы об общих судах. Подобным образом были структурированы и французские законодательные акты о суде и процессе. Тем не менее предпринятая поначалу попытка создать "мировой кодекс" была обречена на неудачу, ибо эти нормы носили специальный характер по отношению к положениям, регулирующим деятельность судов общей юрисдикции, и потому ссылки на последние были неизбежны.

Существовало три категории мировых судей: участковые, почетные и добавочные. Собрание всех мировых судей мирового округа составляло высшую мировую апелляционную и кассационную инстанцию - съезд мировых судей (мировой съезд), который играл также роль органа управления корпусом мировых судей.

Составители уставов последовательно проводили принцип обособленности мировой юстиции, а потому предложение учредить вместо съездов в больших городах (по крайней мере в столицах) постоянные городские суды было отвергнуто <15>. Мировой съезд задумывался как орган периодический - иначе и быть не могло по определению: он состоял из тех же судей, которые работали в I инстанции в своих участках. Однако такая форма работы мирового съезда неизбежно требовала, чтобы мировые судьи оставляли все занятия, связанные с исполнением своих непосредственных обязанностей, и принимали участие в общих заседаниях. Практика показала, что это весьма проблематично: поездки в уездный город у мировых судей занимали достаточно времени, а дела в участках накапливались. Под разными предлогами судьи на съезд не являлись, сессии зачастую объявлялись несостоявшимися (не набиралось даже троих судей, что требовалось для рассмотрения дела). Вызванным сторонам, свидетелям приходилось разъезжаться прочь. Из-за временного характера съезда разбирательство дел было торопливое, канцелярия - неповоротлива, в делопроизводстве царил беспорядок. Не лучшие времена переживал съезд и в период, когда одни судьи уже выслужили свой срок, а новые выборы еще не состоялись. Авторитета мировой юстиции все это не прибавляло.

Каков же был выход из сложившейся ситуации? В Санкт-Петербурге ее предвидели еще в процессе подготовки к введению Судебных уставов. Проект устройства мирового суда в столице предполагал избирать судей в большем количестве, чем число участков, в том числе и с учетом того, что двое из них займут руководящие должности. Предложение это не прошло. В некоторых уездах пытались установить очередность между мировыми судьями по участию в сессиях, но количество судей во многих мировых округах из-за их малонаселенности было настолько мало, что этот вариант оказался трудноосуществимым. Другой способ выйти из положения заключался в том, что земские собрания избирали, например, десятки почетных мировых судей. Этот перекос наблюдался в мировой юстиции с самого начала: в 113 мировых округах в 1866 г. работали 343 участковых и 811 почетных мировых судей (почти в два с половиной раза больше) <16>. В Московском мировом округе в 1875 г. разом избрали 47, а в одном из округов Екатеринославской губернии - 25 почетных судей <17>. В Бессарабской губернии количество почетных мировых судей росло с каждым годом, и в 1874 г. составляло 108 человек, что в два с лишним раза превышало число участковых (47 человек) <18>. Но толк от этих, как называли их современники, "свадебных генералов", выбиравшихся из купцов, врачей, отставных офицеров, был невелик. Никаких канцелярских или распорядительных работ поручать им было нельзя, довольно часты были случаи и грубых судебных ошибок, допускавшихся именно почетными мировыми судьями. Кроме того, почетные мировые судьи, совмещая эту должность с другими должностями, которые чаще всего и были основными, также воспринимали работу в сессиях мирового съезда как обременение.

Огромный наплыв дел требовал безостановочной судейской работы, и мировой съезд все же постепенно превращался в постоянный орган. Такой процесс шел быстрее в больших округах: главные руководящие лица - председатель и непременный член мирового съезда - избирались на постоянной основе (как правило, ими становились почетные мировые судьи, а если избирались участковые - их участки передавались другим), внутренняя организация приобретала солидность и четкость. В отчете Санкт-Петербургского мирового съезда за 1869 - 1872 гг. прямо говорилось, что съезд - учреждение постоянно действующее. Сохранять данный статус позволила возможность избирать добавочных мировых судей: они либо сами пополняли состав мирового съезда, либо заменяли участковых на время привлечения последних к его заседаниям <19>. Однако добавочные мировые судьи были привилегией только столиц и отдельных городов, и для подавляющего большинства уездов такой способ придания мировому съезду постоянного характера был неприемлем.

Приобретение мировыми съездами постоянного характера вело к сближению как юридического, так и фактического их статуса с окружными судами. Уже ничто не мешало К.И. Малышеву в 1879 г. сказать, что есть все основания "смотреть на мировые съезды как на особые мировые отделения окружных судов" <20>. Такой вывод основывался в том числе и на анализе нормативной базы: возможность участия почетных судей в работе окружных судов (ст. 48 УСУ); участие товарища прокурора окружного суда в разбирательстве гражданских и уголовных дел в мировом съезде (ст. 58 УСУ); приравнивание мировых судей к членам окружных судов в Табели о рангах (ст. 71 УСУ); в целом одинаковый порядок увольнения и ответственности как для мировых, так и для окружных судей - все это создавало правовую основу для указанного сближения.

Съезд возглавлялся председателем, которого судьи избирали из своей среды. Заместителей у председателя Судебными уставами не предусматривалось; на время его отсутствия выбирался временный председатель. Временные председатели избирались также для ведения заседаний отделений мирового съезда. Одному из мировых судей, по общему соглашению, в местах, где собирались очередные съезды, поручались подготовительные распоряжения по делам, подлежащим рассмотрению съезда, и исполнение других обязанностей, возложенных на него уставами гражданского и уголовного судопроизводства. Этот мировой судья именовался непременным членом мирового съезда.

В структуре мирового съезда создавались отделения; обычно их было два - гражданское и уголовное, в крупных округах (например, в столичных) отделений в съезде могло быть больше. Вот, например, как развивалась структура Санкт-Петербургского (Петроградского) съезда мировых судей на протяжении нескольких десятилетий его деятельности. При открытии в 1866 г. съезд имел два традиционных отделения. В 1875 г. гражданских отделений было уже три, а уголовных - два. Еще через десять лет, к 1885 г., число гражданских отделений возросло до шести, а в 1886 г. из их числа было выделено специальное отделение для рассмотрения так называемых железнодорожных дел. Наконец, в 1914 г. в структуре Санкт-Петербургского мирового съезда насчитывалось тринадцать гражданских, три железнодорожных и шесть уголовных отделений. Кроме того, с 1908 по 1912 г. существовало специальное отделение для рассмотрения кассационных дел, состоящее из наиболее опытных судей <21>. Безусловно, основной причиной увеличения внутренней структуры съезда мировых судей был рост количества рассматриваемых съездом дел.

Отделения - структурные подразделения съезда, осуществляющие функцию правосудия. Иных Судебные уставы не предусматривали. Однако подробное определение внутренней структуры мирового съезда было предметом его собственного усмотрения. В структуре этого органа могли создаваться и подразделения с иными функциями. Например, практика Санкт-Петербургского мирового съезда знала так называемые комиссии, состоящие из судей. Их было четыре. Юридическая комиссия обобщала практику, занималась вопросами единообразного толкования законов в пределах мирового округа; комиссия по благотворительности распределяла средства от городской Думы и мировых судей по нуждающимся служащим мирового округа; экзаменационная комиссия создавалась для проверки квалификации частных поверенных и судебных приставов; действовала и комиссия для ревизий мировых судей <22>. При Санкт-Петербургском съезде мировых судей работали ссудосберегательная касса (с 1885 г.), консультация (с 1888 г.), библиотека (с 1897 г.), почта (с 1913 г.) <23>.

Несомненно, важную роль играла канцелярия. При съездах состояли назначаемые председателем секретари, на содержание которых, как и на канцелярские расходы, выделялись средства из местного бюджета. Чем больше был съезд, тем разветвленнее - канцелярия, включавшая и регистратуру, и архив, и другие службы. Учетная и иная документация в мировых съездах насчитывала десятки наименований. В Санкт-Петербурге, например, было подсчитано, что для ведения делопроизводства мировому судье требовалось бы в день 32 рабочих часа <24>.

Для исполнения решений при съездах мировых судей состояли судебные приставы. Их число и содержание определялись земским собранием, а назначались они председателем съезда, были ему подчинены и поднадзорны. Но чаще всего на лишние штатные единицы денег у земств не хватало, и функции приставов выполняла полиция.

Организационными актами съезда, обязательными для исполнения мировыми судьями, служили предписания и так называемые Особые наказы (регламенты) - правила делопроизводства. Обратной связью служили представления и отчеты мировых судей.

В рамках административно-судебной реформы 1889 г. судоустройство Российской империи претерпело существенные изменения. Вместо должностей мировых судей Положением о земских участковых начальниках <25> (далее - Полож. о зем. уч. нач.) и сопутствующими ему актами в 37 губерниях учреждались земские участковые начальники и городские судьи, уездные члены окружного суда, реформировался волостной суд. В остальных губерниях, где были введены Судебные уставы, а также в крупных городах (Санкт-Петербург, Москва, Астрахань, Вильно, Казань, Кишинев, Нижний Новгород, Одесса, Саратов, Харьков) мировые суды сохранились. Многочисленные земские ходатайства тех губерний, где вводилось в действие Положение, об оставлении мировых судей хотя бы в городах были, как мы уже видели, за исключением нескольких крупных центров, проигнорированы правительством <26>. Отметим замечание по этому поводу М.В. Немытиной, что сохранение мировой юстиции в крупных городах может свидетельствовать о направленности законов 1889 г. на изменение порядка управления и отправления судопроизводства преимущественно в крестьянской среде <27>. Это мнение согласуется и с нашей позицией по данному вопросу.

Земскими начальниками могли стать исключительно потомственные дворяне. Причем имущественный ценз, необходимый для назначения, хотя и был ниже, чем у мировых судей, но в отличие от последних земельные владения земского начальника должны были располагаться в пределах его уезда, а не различных губерний (п. 2 ст. 6 Полож. о зем. уч. нач.). Этот ценз был в два раза меньше условий обладания правом голоса в избирательном съезде уездных землевладельцев по выборам уездных земских собраний (п. п. "а", "б" ст. 23 Полож. о губ. и уезд. зем. учр.). Таким образом, земскими начальниками могли стать те мелкопоместные дворяне, кто участвовал в выборах земств не непосредственно, а через своих представителей. Сеть земских начальников способствовала большей консолидации дворянского сословия, что в 1890 г. еще раз было подтверждено новым Положением о губернских и уездных земских учреждениях <28>, когда и потомственные, и личные дворяне объединились в одну избирательную курию.

В перечне подсудных земским начальникам и городским судьям дел несложно увидеть практически полное совпадение с юрисдикцией мировых судей (ст. ст. 48 - 49 Полож. о зем. уч. нач., ст. ст. 20, 162 Правил о производстве судебных дел, подведомственных земским начальникам и городским судьям). Устанавливался особый порядок обжалования решений новых административно-судебных и судебных учреждений. Решения городских судей обжаловались через систему земских участковых начальников: в уездный съезд и далее - в губернское присутствие. В этой связи в их состав кроме губернских чиновников вводились представители судебной власти.

Юридически и фактически земские участковые начальники и городские судьи оказались, по нашему мнению, выведенными за рамки общей судебной системы. Уже в декабре 1889 г. Государственный совет попытался несколько исправить положение, предоставив Сенату возможность давать разъяснения по единообразному применению закона относительно судебных решений губернских присутствий <29>. Однако права отменять судебные решения присутствий Сенат так и не получил, в отличие от права отмены их административных решений.

Уездные члены окружного суда рассматривали в основном гражданские иски от 300 до 500 рублей, которые не входили в ведомство земских начальников и городских судей. Тем не менее они принадлежали к системе общих судов, и их решения обжаловались по линии "окружной суд - Правительствующий сенат".

Порядок судопроизводства у земских участковых начальников и городских судей, регламентировавшийся Положением 29 декабря 1889 г., основывался на Судебных уставах. Положение изобиловало бланкетными нормами, отсылающими к Уставам гражданского и уголовного судопроизводства. Уже в ст. 1 Положения делалась ссылка на 28 статей УГС и 25 статей УУС <30>.

По своей сущности институт земских участковых начальников был открыто сословным, дворянским вариантом классической модели мировой юстиции.

Волостные суды из учреждений, стоящих особняком в судебной системе, стали частью системы земских участковых начальников. Так, вместо выборов на волостных сходах волостные судьи назначались земскими участковыми начальниками из кандидатов, избранных сельскими обществами (сельскими сходами). Председатель волостного суда назначался из судей уездным съездом. Волостные суды получили апелляционную и кассационную инстанции: ими стали соответственно уездный съезд и губернское присутствие. Тенденция, на наш взгляд, в данном случае прослеживается такая: статус сословно-специализированных волостных судов стал сближаться со статусом административно-судебных учреждений как локальных судов по малозначительным делам. Однако в 1889 г. мы можем наблюдать лишь первые шаги. Включение волостных судов в систему земских участковых начальников логично вытекало из общей направленности административно-судебной реформы 1889 г. на укрепление контроля над сельской общиной и усиление правительственной власти на местах. Кроме того, общность целей, компетенции этих учреждений стали предпосылками для такого сближения. Таким образом, сюжет поглощения мировой юстицией общинных институтов в 1889 г. реализовался в объединении в одну систему волостных судов и земских начальников, заменивших мировых судей в сельской местности.

Количественные изменения, произошедшие в мировом суде после введения Положения 1889 г., можно проиллюстрировать следующими цифрами (см. таблицу 1) <31>.

Таблица 1

Сравнительная таблица изменения количества мировых судей в России после введения института земских участковых начальников

 Количество мировых  
 судей (чел.)        

    На 1 января  

 1889 г.

 1897 г.

 участковых          

  2275  

  1072  

 почетных            

  3907  

  3290  

 добавочных          

    59  

    78  

Как видим, число участковых мировых судей по России сократилось с 1888 по 1897 г. в 2,1 раза, а почетных - в 1,2 раза. Количество добавочных мировых судей было изначально, по сравнению с прочими, просто ничтожным (1%), но их доля возросла на треть, составив в общей массе 1,8%. Общее число мировых судей сократилось в 1,4 раза. Если в 1888 г. число почетных мировых судей превышало число участковых примерно в 1,7 раза, то к 1897 г. этот показатель вырос уже до трех раз. Правда, здесь надо учесть, что более двух третей всех почетных мировых судей (2282 человека) работали в местностях, где действовали земские начальники. Там же, где система мировой юстиции осталась цела, соотношение участковых и почетных судей пришло к уровню приблизительно 1:1. Основной вывод, который можно сделать: административно-судебная реформа 1889 г. не ликвидировала систему мировой юстиции, но разрушила ее единство (впрочем, изначально относительное).

К началу работы в 1894 г. Комиссии Министерства юстиции 1894 - 1899 гг. для пересмотра законоположений по судебной части (Комиссия Муравьева) 23 губернии Российской империи жили еще по екатерининским Учреждениям для управления губерний 1775 г. Судебные уставы окончательно были введены там только к 1899 г. Пестрота нижестоящих судебных учреждений (мировые судьи, земские участковые начальники, суды в национальных окраинах), отсутствие четкого и ясного законодательства приводили к тому, что суд становился малодоступным и стремительно терял свой авторитет у населения. Поэтому Комиссия Муравьева считала, что необходимо объединить все органы суда в одной иерархии учреждений, подчиненных однородным правилам деятельности <32>.

При этом, конечно же, нельзя было обойти стороной проблему обособления мировых судов от общих - эту отличительную черту отечественного судоустройства. Изложив суть споров 1862 г. о месте мировых судей в судебной системе, Комиссия отмечала: "Задача примирителя сторон, защитника местных польз и охранителя общественного порядка не получила в деятельности мировых судей желательного осуществления. В действительности они явились низшими органами суда, исполняющими те же обязанности по отправлению правосудия, как и прочие лица, облеченные судейским званием, и выделение их в особую судебную организацию оказалось лишенным достаточного основания" <33>. Комиссия тем самым обоснованно констатировала факт провала патриархальной концепции. На этот раз прагматический подход возобладал окончательно. Комиссия Муравьева строила судебную систему на основе другой теоретической предпосылки: "Отправление правосудия во всем его объеме должно быть проникнуто одними и теми же началами, и если в системе судоустройства, наряду с коллегиальными установлениями, может быть допущено учреждение единоличных органов местного суда, то основанием такого различия служит единственно лишь необходимость более простого, скорого и дешевого разрешения маловажных судебных дел (выделено мной. - С.Л.). Но такая необходимость не связана с изменением существа деятельности местных судей, которая по своим целям и приемам не должна отличаться от деятельности высших судебных мест" <34>. Предложение оставить участковым судьям наименование мировых не было поддержано именно по этой причине. Тем не менее Комиссия признавала целесообразным сохранить институт почетных судей (также исключив из титула слово "мировые"). Однако их роль сводилась только к участию в работе отделений окружного суда, никакого права рассматривать гражданские и уголовные дела единолично Комиссия за почетными судьями не оставляла. Этот шаг (оставление почетных судей) можно объяснить только попыткой спасти сохраняемое "съездовое начало" во второй инстанции, чтобы уменьшить число отвлекаемых для апелляционного разбирательства участковых судей. Большинством голосов, однако, Комиссия не приняла предложение упразднить институт земских начальников (или по крайней мере отнять у них судебные функции) <35>.

Однако ни одному из проектов Комиссии так и не пришлось стать законом: военные и революционные события поставили на повестку дня совсем другие вопросы. Но некоторые идеи и предложения Комиссии Муравьева ясно просматриваются в Законе от 15 июня 1912 г. "О преобразовании местного суда" <36>.