Мудрый Юрист

Пределы действия постановлений КС РФ как герменевтических актов норм гражданского процессуального права

Филимонова М.В., кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского процесса Саратовского государственного юридического университета.

Статья посвящена действию актов КС РФ в гражданском судопроизводстве. Постановления КС РФ (и этим они отличаются от иных герменевтических судебных актов) являются не результатом абстрактного нормоконтроля, а итогом рассмотрения жалобы или запроса по конкретной правовой ситуации. В этом смысле можно утверждать, что такое постановление является правоприменительным. В отличие от судебных решений как правоприменительных актов постановления КС РФ распространяют свое действие не только на субъекта, в отношении которого рассматривались жалоба или запрос, но и на других лиц, применяющих норму, являвшуюся предметом рассмотрения в КС РФ. Данное свойство анализируемых судебных актов дает основания считать, что постановления КС РФ являются актом официального судебного толкования. Если в результате рассмотрения жалобы или запроса нормативный акт или его отдельные положения были признаны неконституционными, то он утрачивает силу с момента провозглашения решения. Решения судов и иных органов, вынесенные на основании актов, признанных неконституционными, не подлежат исполнению и должны быть пересмотрены в случаях, установленных федеральным законодательством. Одновременно правоприменительные органы обязаны учитывать правовую позицию КС РФ с момента вступления в законную силу постановления.

Ключевые слова: постановления КС РФ; гражданское судопроизводство.

Scope of the decisions of the Constitutional Court of the Russian Federation as a hermeneutical acts of civil procedural law

M.V. Filimonova

Filimonova M.V. (Saratov), Candidate of Legal Sciences, Associate Professor of the Department of Civil Procedure of the Saratov State University of Law.

Article is devoted to the operation of the acts of the Constitutional Court of the Russian Federation in civil proceedings. The decisions of the Constitutional Court of the Russian Federation (and that they are different from other hermeneutical judicial acts) are the result not of abstract normative control, but a result of a complaint or inquiry on a particular legal situation. In this sense, it can be argued that such a decision is law enforcement. In contrast to the judicial judgements as the enforcement acts, decisions of the Constitutional Court of the Russian Federation are spreading their action not only on the subject, which dealt with a complaint or query, but also to other persons, applying the rule is subject to review in the context of Constitutional Court of the Russian Federation. This property of analyzed judicial acts gives grounds to believe that the decision of the Constitutional Court of the Russian Federation is the official act of judicial interpretation. If as a result of the complaint or query a normative act or its separate provisions were unconstitutional, it loses its force upon proclamation of the decision. Judgements of courts and determinations other authorities made under acts declared unconstitutional shall not be enforced and should be reviewed in the cases established by federal law. At the same time enforcement authorities are obliged to take into account the legal position of the Constitutional Court of the Russian Federation since the entry into force of the decision.

Key words: decisions of the Constitutional Court of the Russian Federation; civil proceedings.

Необходимость использования в правоприменительной деятельности постановлений КС РФ обусловлена императивно установленными правилами законодательства.

При этом следует отметить, что пределы действия решений судебного органа конституционного контроля определяются либо нормами закона, либо в конкретном постановлении КС РФ.

В этой связи предлагается рассмотреть вопрос о целесообразности такого многовариантного понятия действия постановлений органа конституционного контроля во времени, пространстве и по кругу лиц с учетом их правовой природы.

В доктрине права сложилось несколько точек зрения относительно места постановлений КС РФ в правовой системе. Так, некоторые ученые, считая указанные судебные акты нормативными, определяют их как источники права <1>; другие, соглашаясь с этим, дополняют такую характеристику постановлений тем, что, помимо нормативной основы, они обладают конституционно-доктринальными началами. В качестве критериев их отнесения к нормативным называются их общеобязательность, многократность применения, направленность на изменение, дополнение и отмену правовых норм (имеются в виду нормы закона) <2>.

<1> См., например: Глухов А.В. Юридическая природа постановлений Конституционного Суда Российской Федерации в сфере труда // Российское правосудие. 2009. N 12. С. 80; Митюков М.А. Акты Конституционного Суда РФ и конституционных (уставных) судов субъектов Федерации: общая характеристика и статистический анализ // Журнал российского права. 2001. N 6. С. 16; Лазарев Л.В. Правовые позиции Конституционного Суда России. М.: Городец; Формула права, 2006. С. 47; Захаров В.В. Решения Конституционного Суда Российской Федерации как источник конституционного права: Дис. ... канд. юрид. наук. Пенза, 2004. С. 54; Марокко Н.А. О правовой природе решений Конституционного Суда Российской Федерации // Российский судья. 2006. N 6. С. 3 - 5.
<2> См.: Бондарь Н.С. Нормативно-доктринальная природа решений Конституционного Суда Российской Федерации как источников права // Журнал российского права. 2007. N 4. С. 85.

Несмотря на общность некоторых характерных признаков постановлений и правовых норм, необходимо отметить, что такие утверждения вызывают критические замечания прежде всего потому, что в Российской Федерации разделение властей на законодательную, исполнительную и судебную исключает для последней возможность создания и изменения законодательных норм. Как справедливо замечено В.О. Лучиным и О.Н. Дорониной, акты КС РФ не следует определять как новый вид нормативных актов, так как они носят не регулятивный, а охранительный характер, что и отличает их от законов <1>.

<1> См.: Лучин В.О., Доронина О.Н. Жалобы граждан в Конституционный Суд Российской Федерации. М.: Закон и право; ЮНИТИ, 1998. С. 124 - 125.

Нельзя не отметить попытку некоторых ученых аргументировать смешанную правовую природу судебных актов КС РФ, учитывая принцип разделения властей. Поддерживая в целом нормативные начала постановлений КС РФ, в доктрине права ученые обосновывают мнение о комплексном подходе к определению данных судебных актов. В частности, Л.В. Лазарев указывает на то, что постановления, выносимые КС РФ, являются также и интерпретационными <1>.

<1> См.: Лазарев Л.В. Указ. соч. С. 10.

Б.С. Эбзеев считает, что особенность правовой природы актов конституционного контроля состоит в том, что они "...будучи источниками права, формулируют конституционно-правовые прецеденты" <1>. Т.Г. Морщакова, не соглашаясь с прецедентным характером актов КС РФ, обосновывает их преюдициальность, хотя и указывает на их неполное соответствие классической преюдиции судебных актов <2>.

<1> См.: Эбзеев Б.С. Конституционный Суд РФ: правовая природа, функции, основные направления деятельности // Вестник КС РФ. 1996. N 6. С. 18.
<2> См.: Морщакова Т.Г. Разграничение компетенции между Конституционным Судом и другими судами Российской Федерации // Вестник КС РФ. 1996. N 6. С. 29.

Такое многообразие мнений относительно правовой природы постановлений КС РФ позволяет сделать вывод о сложности и многоплановости данного правового явления, что также обусловлено "...отсутствием соответствующего терминологического аппарата, способного адекватно отразить основные аспекты этого сравнительно нового для отечественной правовой системы образования" <1>.

<1> См.: Котов О.Ю. Влияние решений Конституционного Суда России на гражданское судопроизводство. М.: Городец-издат, 2002. С. 49 - 50.

Небезосновательным считаем мнение о том, что постановления судебного органа конституционного контроля по своей правовой природе являются актами официального судебного толкования. Так, В.В. Тарасова, анализируя итоговые решения КС РФ, приходит к выводу, что они по содержанию представляют собой результат познавательной деятельности с последующим разъяснением этих норм в целях их правильного понимания и применения <1>. Несомненно, что при такой процедуре используются правила юридической герменевтики, т.е. она (процедура) является по сути механизмом толкования правовых норм, а его результат оформляется в виде акта толкования.

<1> Тарасова В.В. Акты судебного толкования правовых норм: юридическая природа и классификация / Под ред. М.И. Байтина. Саратов: Изд-во Саратовской государственной академии права, 2002. С. 87 - 89.

Аргументом в пользу данной позиции может служить правовая конструкция п. 1 ст. 86 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. N 1-ФКЗ "О Конституционном Суде Российской Федерации" <1> (далее - Федеральный конституционный закон о КС РФ), в которой указано, что нормативные акты, их отдельные положения проверяются на предмет соответствия Конституции РФ по содержанию норм.

<1> СЗ РФ. 1994. N 13. Ст. 1447.

С данным утверждением невозможно не согласиться, несмотря на то что Федеральный конституционный закон о КС РФ применяет термин "толкование" только к Конституции РФ (п. 4 ст. 3). Рассматривая положения нормативных правовых актов на предмет соответствия Конституции РФ, судебный орган конституционного контроля раскрывает их содержание и, таким образом, интерпретирует норму. О.Ю. Котов называет итоговые решения КС РФ особыми судебными подконституционными актами, имея в виду их общеобязательность. Дальнейшие его рассуждения позволяют прийти к выводу о том, что он в большей степени согласен с их герменевтической составляющей. В частности, он указывает, что если бы нормы Конституции РФ имели не общий характер, а регулировали конкретные правоотношения, то такое их упорядочивание было бы иным, отличным от того, которое изложил законодатель в правовой норме. Другими словами, КС РФ "...компетентен декларировать то, что, по его мнению, исходя из толкования Конституции, составляет содержание того или иного права" <1>. Таким образом, герменевтическая природа решений КС РФ находит свое подтверждение, несмотря на специфические характерные признаки, отличающие их от других актов официального судебного толкования.

<1> См.: Котов О.Ю. Указ. соч. С. 54.

При этом следует отметить, что постановления КС РФ (и этим они отличаются от иных герменевтических судебных актов) являются результатом не абстрактного нормоконтроля, а итогом рассмотрения жалобы или запроса по конкретной правовой ситуации. В этом смысле можно утверждать, что такое постановление является правоприменительным, поскольку, как верно отмечает А.Р. Султанов, суд устанавливает факт нарушения в отношении конкретного субъекта его конституционных прав применением неконституционной нормы или ее неконституционным толкованием <1>. И хотя, как указывает О.Ю. Котов, постановление КС РФ всегда связано с конкретным обращением, тем не менее правовая позиция по результатам такого обращения относится не только к нормативному положению, являющемуся предметом толкования, но также и к определенной правовой ситуации, т.е. группе общественных отношений <2>.

<1> См.: Султанов А.Р. Правовые позиции постановлений Конституционного Суда РФ и постановлений ЕСПЧ и их правовое значение для гражданского процесса // Законодательство и экономика. 2011. N 4 (СПС "КонсультантПлюс").
<2> См.: Котов О.Ю. Указ. соч. С. 7.

Таким образом, в отличие от судебных решений как правоприменительных актов постановления КС РФ распространяют свое действие не только на субъекта, в отношении которого рассматривались жалоба или запрос, но и на других лиц, применяющих норму, являвшуюся предметом рассмотрения в КС РФ. Данное свойство анализируемых судебных актов дает основания считать, что постановления КС РФ являются актом официального судебного толкования.

При этом отметим, что в отличие от остальных официальных герменевтических актов (например, постановления Пленума ВС РФ) постановления КС РФ имеют свой специфический признак, присущий именно конституционному правосудию: они отменяют действие нормы, признанной противоречащей Конституции РФ.

В свете изложенного, по нашему мнению, постановление КС РФ является актом официального судебного толкования нормативных предписаний с целью выявления их соответствия (несоответствия) Конституции РФ, обладающим свойством окончательности и неоспоримости, немедленно вступает в законную силу, действует непосредственно и не требует подтверждения другими органами и должностными лицами.

Являясь по своей природе специфическим актом официального судебного толкования, итоговое решение органа конституционного правосудия характеризуется и особыми пределами действия. На первый взгляд правовые последствия постановлений КС РФ закреплены на законодательном уровне, а потому они должны неукоснительно соблюдаться. Но анализ множества таких судебных актов позволяет прийти к выводу о том, что не всегда сфера распространения их законной силы нормативно закреплена. В некоторых случаях правовая позиция КС РФ по-иному интерпретирует действие его решений во времени, в пространстве и по кругу лиц, затрагивая при этом гражданские процессуальные нормы, придавая им тем самым иное, отличающее от смысла, изложенного в норме, значение. Насколько целесообразен такой герменевтический подход, предстоит разобраться.

Рассмотрим два варианта действия итоговых решений органа конституционного правосудия: первый - указанный в законе, второй - обозначенный в самом судебном акте органа конституционного контроля.

Статья 79 Федерального конституционного закона о КС РФ содержит нормы о юридической силе решения КС РФ. Так, согласно нормам указанной статьи, итоговый судебный акт является окончательным, не подлежит обжалованию, вступает в законную силу немедленно после провозглашения или после опубликования, если он был принят в порядке ст. 47.1 Федерального конституционного закона о КС РФ. Действуют решения органа конституционного контроля непосредственно, что означает отсутствие необходимости их подтверждения другими органами и должностными лицами. До принятия законодателем нового нормативного акта непосредственно применяется Конституция РФ.

Если в результате рассмотрения жалобы или запроса нормативный акт или его отдельные положения были признаны неконституционными, то он утрачивает силу с момента провозглашения решения. Решения судов и иных органов, вынесенные на основании актов, признанных неконституционными, не подлежат исполнению и должны быть пересмотрены в случаях, установленных федеральным законодательством. Одновременно правоприменительные органы обязаны учитывать правовую позицию КС РФ с момента вступления в законную силу постановления.

Особо хочется обратить внимание на объективные пределы действия решений КС РФ, которые обусловлены целями конституционного правосудия. Прежде всего таковыми являются предмет рассмотрения и выраженная в итоговом судебном акте правовая позиция КС РФ.

Законодательно закреплены пределы действия постановлений КС РФ после вступления их в законную силу. Исходя из буквального толкования норм ст. 79 Федерального конституционного закона о КС РФ, однозначно можно утверждать, что нормативные акты или их отдельные положения, признанные противоречащими Конституции РФ, не подлежат применению в отношении любого субъекта, правоотношения с участием которого регулируются такими нормами, с момента вступления в законную силу соответствующего постановления судебного органа конституционного контроля. Что касается пересмотра судебных актов и актов иных органов, основанных на нормативных положениях, являвшихся предметом проверки, однозначно выявить пределы действия итогового акта КС РФ не представляется возможным. С определенной долей уверенности можно констатировать, что пересмотру подлежат судебные постановления в отношении лиц, обратившихся с жалобой в КС РФ, так как в противном случае можно было бы утверждать о бесцельности конституционного правосудия. Кроме того, закон запрещает исполнение решений судов и иных органов, основанных на актах или их отдельных положениях, признанных постановлением КС РФ неконституционными, вынесенных в отношении других лиц, не являющихся участниками конституционного судопроизводства. Экзегетика данной правовой конструкции с определенной долей уверенности позволяет говорить о том, что такие судебные акты подлежат пересмотру, если они не исполнены на момент вынесения постановления органом конституционного правосудия. К сожалению, буквальное толкование норм ст. 79 Федерального конституционного закона о КС РФ не содержит однозначного вывода по данному вопросу.

В том числе и поэтому содержание норм указанной статьи не раз являлось предметом рассмотрения, и в настоящее время толкование данных норм должно осуществляться правоприменителем с учетом правовой позиции КС РФ, анализ которой позволяет утверждать о втором варианте действия его постановлений. В частности, в Постановлении КС РФ от 8 ноября 2012 г. N 25-П "По делу о проверке конституционности положения части первой статьи 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" в связи с жалобой открытого акционерного общества "Акционерная компания трубопроводного транспорта нефтепродуктов "Транснефтепродукт" <1> (далее - Постановление N 25-П) указывается, что юридическим последствием постановления, в результате которого нормативный акт или его отдельные положения признаются не соответствующими Конституции РФ, является утрата ими силы на будущее время. При этом, определяя пределы действия судебного акта, КС РФ указывает на обратную силу таких постановлений в отношении лиц, не являвшихся участниками конституционного судопроизводства, при наличии некоторых условий. Исходя из правовой позиции КС РФ, изложенной в Постановлении КС РФ от 2 июля 2013 г. N 17-П "По делу о проверке конституционности положений пункта 1 статьи 5 и статьи 391 Налогового кодекса Российской Федерации в связи с жалобой открытого акционерного общества "Омскшина" <2>, субъект, находящийся с заявителем в аналогичной правовой ситуации, имеет право на пересмотр своего дела, в котором применялись оспоренные нормы, только в случаях, если:

<1> СЗ РФ. 2012. N 48. Ст. 6743.
<2> СЗ РФ. 2013. N 28. Ст. 3882.

КС РФ детализирует, уточняет содержание норм ст. 79 Федерального конституционного закона о КС РФ, касающееся пределов действия итоговых решений органа конституционного контроля, дополняя его правилом об обратной силе постановлений. Такой герменевтический прием, раскрывающий замысел законодателя, согласуется с общими правовыми принципами, делая возможным для лиц, не являющихся субъектами конституционного судопроизводства, реально восстановить свои нарушенные права. При этом следует отметить, что в Постановлении N 25-П не интерпретируется механизм оспаривания правоприменительных судебных актов, а только указывается на возможность их использования в соответствии с нормами процессуального законодательства.

Придание обратной силы своему постановлению, к сожалению, не единственный вариант его действия, предложенный КС РФ. Обнаруживают поразительную жизнеспособность случаи, когда КС РФ в своем постановлении придает нормам иной смысл, нежели тот, который следует из буквального толкования. Обращаем внимание, что такой способ интерпретации касается не только правовых положений, являющихся предметом проверки, но также и норм ГПК РФ - в том случае, если в итоговом судебном акте раскрывается механизм пересмотра дела.

Как следствие, возникает непростой вопрос: чем руководствоваться при разрешении правовой ситуации - нормами закона или постановлением КС РФ - в тех случаях, когда гражданские процессуальные нормы не являлись предметом проверки на их соответствие Конституции РФ?

Как уже отмечалось ранее, признанный неконституционным акт или его отдельные положения утрачивают силу с момента вынесения постановления КС РФ, до принятия нового нормативного акта непосредственно применяется Конституция РФ (ст. 79 Федерального конституционного закона о КС РФ). Также незыблемы правовые положения ст. 74 Федерального конституционного закона о КС РФ о том, что КС РФ принимает постановления и дает заключения только по предмету, указанному в обращении, и лишь в отношении той части акта или компетенции органа, конституционность которых подвергается сомнению в обращении. Исходя из изложенного, считаем, что, во-первых, признавая нормативный акт или его отдельное положение неконституционным, орган конституционного контроля должен разъяснить правовые последствия принятого им решения в строгом соответствии с положениями Федерального конституционного закона о КС РФ, регламентирующими юридическую силу итоговых судебных решений. Во-вторых, КС РФ не может нарушать правила герменевтики в отношении норм процессуального закона, регламентирующих порядок пересмотра дела, тем более когда таковые не являлись предметом проверки, т.е. единственно возможным является указание в итоговом судебном акте на пересмотр дела по правилам, установленным гражданским процессуальным законодательством.

Тем не менее вынесенным 27 июня 2012 г. Постановлением N 15-П "По делу о проверке конституционности пунктов 1 и 2 статьи 29, пункта 2 статьи 31 и статьи 32 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданки И.Б. Деловой" (далее - Постановление N 15-П) <1> КС РФ занял иную позицию в отношении нормативных положений, вызванную, по нашему мнению, в первую очередь неправильным толкованием в том числе и гражданских процессуальных норм. При этом особо подчеркнем, что нормы гражданского процессуального законодательства не являлись предметом рассмотрения жалобы.

<1> СЗ РФ. 2012. N 29. Ст. 4167.

Гражданка И.Б. Делова обратилась с жалобой в КС РФ, считая, что полное лишение ее дееспособности в связи с имеющимся у нее психическим расстройством несоразмерно степени нарушения способности понимать значение своих действий и руководить ими. Как следствие, по ее мнению, она лишена права на совершение юридически значимых действий, в том числе на распоряжение своей пенсией для удовлетворения бытовых нужд. КС РФ счел, что оспариваемые положения ГК РФ не соответствуют Конституции РФ, так как не предусматривают дифференциацию гражданско-правовых последствий в зависимости от степени нарушения психических функций субъекта. При этом в Постановлении N 15-П указано, что по общему смыслу оспариваемые положения закона соответствуют Конституции РФ в связи с тем, что направлены на защиту прав и законных интересов граждан.

Далее, по общим правилам Федерального конституционного закона о КС РФ оспоренные нормы ГК РФ должны были утратить свою юридическую силу с момента опубликования постановления КС РФ. Но вопреки этому КС РФ, обязав законодательные органы в срок до 1 января 2013 г. внести соответствующие изменения в положения ГК РФ, которые были предметом рассмотрения, оставил их в действии до принятия правовых норм в новой редакции.

Вызывает недоумение "новая" интерпретация ст. 79 Федерального конституционного закона о КС РФ, которая в контексте Постановления N 15-П больше похожа на вновь созданную КС РФ правовую норму. Допустимость такой ситуации вызывает критические замечания в связи с тем, что законодательная деятельность не входит в компетенцию судебных органов. Норма ст. 79 Федерального конституционного закона о КС РФ (даже в ее буквальном толковании) не предусматривает случаев, когда провозглашенное неконституционным положение закона продолжает действовать.

Возможная теза о том, что суд "творит" право, также сомнительна. Посчитав необходимым в этом случае оставить оспоренные нормы в действии, судебный орган конституционного контроля должен был обосновать свою позицию общими правовыми категориями, понятиями, принципами, проанализировать ситуацию и, наверное, имеющиеся правовые нормы исходя из "духа" права. А значит, в результате должны были быть реально, а не декларативно защищены права гражданки И.Б. Деловой. Но вопреки этому КС РФ указал на возможность пересмотра дела заявителя только после изменения оспоренных правовых норм законодателем.

Таким образом, появляется третий вариант действия постановлений КС РФ - отложенное действие норм, признанных противоречащими Конституции РФ.

Наглядно можно представить все варианты действия постановлений КС РФ в виде следующей таблицы.

Действие постановления КС РФ в соответствии с законом

Действие постановления в соответствии с правовой позицией КС РФ

обратная сила действия

отложенное на будущее действие

Норма не действует в отношении всех субъектов с момента провозглашения постановления. Дело подлежит пересмотру в отношении заявителя; для иных лиц - если судебный акт в отношении их не исполнен.

Норма не действует в отношении всех субъектов с момента провозглашения постановления. Дело подлежит пересмотру в отношении заявителя; для иных лиц - если судебный акт не вступил в законную силу или вступивший в законную силу акт в отношении их не исполнен или исполнен частично.

Норма действует до внесения изменений в нее законодателем. Дело подлежит пересмотру в отношении заявителя после внесения изменений законодателем в оспоренную норму.

В этой связи возникает вопрос о возможности такой интерпретации законодательных конструкций, в результате которой они приобретают иной смысл, нежели тот, который раскрывается при использовании традиционных правил и принципов герменевтики.

Согласно общим правилам герменевтики, раскрытие смысла текста осуществляется от общего к частному и, наоборот, от частного к общему, что называется "герменевтическим кругом" - метафора, которая описывает взаимообусловленность понимания текста, с одной стороны, и его интерпретации и объяснения - с другой. Конечно, такой механизм возможен только в определенной системе координат, которая в юридической герменевтике складывается из определенных общеправовых постулатов - принципов.

Так, в частности, М.И. Абдулаев выделяет такие принципы толкования юридических текстов, как приоритет прав и свобод человека, принципы конституционной законности и единства политического и правового пространства, а также приоритет международного права над нормами национального законодательства <1>. Соблюдались ли они при определении правовой позиции КС РФ в рамках Постановления N 15-П, утверждать однозначно не представляется возможным.

<1> См.: Абдулаев М.И., Комаров С.А. Проблемы теории государства и права: Учебник. СПб.: Питер, 2003 (доступно в Интернете по адресу: http://www.univer5.ru/teoriya-gosudarstva-i-prava/problemyi-teorii-gosudarstva-i-prava-abdulaev-m.i.-273/Page-245.html).

Возвращаясь к Постановлению N 15-П, отметим, что законодатель, руководствуясь либо нормами ст. 79 Федерального конституционного закона о КС РФ, либо правовой позицией КС РФ, изложенной Постановлении N 15-П, вносит изменения в ст. 29 и 30 ГК РФ. Федеральным законом от 30 декабря 2012 г. N 302-ФЗ "О внесении изменений в главы 1, 2, 3 и 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации" <1> редакции норм указанных статей ГК РФ были приведены в соответствие с правовой позицией КС РФ, связанной с защитой прав граждан с нарушениями психических функций. Но если указанный Федеральный закон вступил в силу 1 марта 2013 г., то новые редакции ст. 29 и 30 ГК РФ вступят в силу 2 марта 2015 г.

<1> СЗ РФ. 2012. N 53. Ст. 7627.

На сегодняшний день складывается следующая ситуация: с одной стороны, права И.Б. Деловой защищены (Постановлением N 15-П признано неконституционным отсутствие в нормах ГК РФ дифференциации гражданско-правовых последствий нарушения психических функций), с другой - фактически для нее ничего не изменилось (она до настоящего времени полностью недееспособна и не имеет права распоряжаться своей пенсией). Все это свидетельствует о том, что персональная цель не достигнута. В этой связи вывод о толковании судом нормативных предписаний ст. 79 Федерального конституционного закона о КС РФ исходя из общих положений права невозможен, то, чем руководствовался судебный орган, остается неясным. Однозначен только очевидный факт: нарушены нормы абзаца третьего ст. 79 Федерального конституционного закона о КС РФ - то ли проигнорированы, то ли перетолкованы до неузнаваемости.

Указывая на возможность для И.Б. Деловой пересмотреть дело о признании ее недееспособной после изменения законодательства, КС РФ фактически "изобрел" для заявителя новый порядок пересмотра гражданских дел, затронув, таким образом, гражданские процессуальные нормы, которые не входили в предмет рассмотрения дела.

В резолютивной части Постановления N 15-П (абзац третий п. 3) отмечено, что судебные постановления в отношении заявителя должны быть пересмотрены на основе нового правового регулирования. В этой связи однозначно можно утверждать, что пока "новая" редакция ст. 29 и 30 ГК РФ не вступит в силу, у И.Б. Деловой нет шансов на отмену судебных актов о признании ее полностью недееспособной.

Пытаясь спрогнозировать дальнейшее развитие рассматриваемой ситуации, хотелось бы отметить, что по делу И.Б. Деловой в судах общей юрисдикции были вынесены два судебных акта: решение суда первой инстанции от 11 ноября 2010 г. и Определение Судебной коллегии по гражданским делам от 17 марта 2011 г., которым решение оставлено в силе. Несложные математические действия однозначно приводят к выводу о том, что, дожидаясь новой редакции оспариваемых положений ГК РФ, заявитель пропустил все сроки на подачу заявления о пересмотре судебных актов по новому обстоятельству, которым является Постановление N 15-П. Так, в соответствии со ст. 394, п. 5 ст. 395 ГПК РФ трехмесячный срок на подачу заявления исчисляется с момента вступления в силу решения КС РФ. Таким образом, срок на подачу заявления истек 27 сентября 2012 г.

Хочется верить, что соответствующий суд признает причину пропуска срока уважительной (а ею, видимо, будет соблюдение предписания КС РФ, указанного в Постановлении N 15-П), так как оценка уважительности или ее отсутствия - прерогатива судьи. Вряд ли это может служить "оправданием" такого безграничного толкования правовых норм КС РФ, учитывая юридическую силу его постановлений как актов официального толкования, обязательного для всех. Неизвестно, куда может привести "монополия" в сфере конституционного контроля, если так безосновательно менять и интерпретировать правовые нормы в каждом конкретном деле. Тем более необходимо помнить, что интерпретация сама по себе является процессом порождения значения, одним из способов понимания и выражения смысла текста, превращением абстрактного смысла в специфичный и конкретный. "Главным вопросом при анализе текстов права является вопрос о том, способна ли любая судебная интерпретация достичь той меры объективности, которой требует сама идея права, ведь объективность в праве означает наличие стандартов, а любая интерпретация предполагает наличие определенной свободы" <1>.

<1> См.: Соболева А.К. Риторическая герменевтика и интерпретация текстов права // Риторика. 1997. N 1(4). С. 121.

Остается открытым вопрос о том, чем бы руководствовался суд общей юрисдикции, обратись И.Б. Делова с заявлением о пересмотре по новым обстоятельствам судебного решения о признании ее недееспособной. В этой связи, по нашему мнению, были бы возможны два варианта. Первый вариант: суд, рассматривающий заявление о пересмотре по новым обстоятельствам, применил бы нормы ст. 392 ГПК РФ в их буквальном толковании. В этом случае он должен был бы отменить решение суда, основываясь на гражданских процессуальных нормах, а также - вопреки Постановлению N 15-П - в соответствии с нормами ст. 79 Федерального конституционного закона о КС РФ применить напрямую Конституцию РФ, а не ныне действующую редакцию ст. 29 и 30 ГК РФ, признанных противоречащими Конституции РФ в части отсутствия в них дифференциации гражданско-правовых последствий нарушения психических функций. Вторым вариантом развития событий (если бы И.Б. Делова воспользовалась правом пересмотра по новым обстоятельствам в пределах срока, установленного ст. 392 ГПК РФ) явилось бы судебное определение об отказе в пересмотре судебного акта, которым И.Б. Делова признана недееспособной. В обоснование своей позиции, скорее всего, суд указал бы на правовую позицию КС РФ, изложенную в Постановлении N 15-П. В этой связи, повторяя выводы КС РФ, суд общей юрисдикции указал бы заявительнице на возможность пересмотра ее дела после изменения законодателем оспариваемых ею норм.

Считаем, что единственно правильным прежде всего с правовой точки зрения является первый вариант. Признанные противоречащими Конституции РФ нормы не могут действовать с момента вынесения постановления КС РФ (ст. 79 Федерального конституционного закона о КС РФ). Процедура пересмотра судебных актов по новым обстоятельствам не может быть истолкована иначе, чем указано в ст. 392 ГПК РФ, тем более если такие нормы не являлись предметом рассмотрения в КС РФ.

Справедливым в свете изложенного является Особое мнение судьи Г.А. Жилина, изложенное по результатам рассмотрения жалобы И.Б. Деловой, где, в частности, отмечается, что возложение на суд обязанности ожидания нового правового регулирования для пересмотра дела не согласуется с положениями гражданского процессуального законодательства.

В настоящее время возникает вопрос, как смогут защитить свои права граждане, находящиеся в аналогичной правовой ситуации, а также те, в отношении которых в настоящее время рассматривается вопрос о признании их недееспособными. Если следовать правовой позиции КС РФ, изложенной в Постановлении N 15-П, то решение об их дееспособности будет выноситься по ныне действующей редакции норм ст. 29 и 30 ГК РФ, которые признаны противоречащими Конституции РФ, поскольку, следуя указаниям КС РФ, они не имеют иных альтернатив по крайней мере до 2 марта 2015 г. (пока не вступят в силу изменения указанных норм ГК РФ, приведенных в соответствие с Постановлением N 15-П). Это подтверждается и судебной практикой по рассмотрению дел о признании гражданина недееспособным, решения по которым вынесены уже после опубликования Постановления N 15-П. Суды рассматривают заявления по нормам ст. 29 и 30 ГК РФ в редакции, которая признана противоречащей Конституции РФ <1>.

<1> См., например: решение Красноармейского районного суда г. Волгограда от 19 сентября 2012 г. по делу N 2-2509/12; решение Октябрьского районного суда Ханты-Мансийского автономного округа от 24 января 2013 г. (СПС "Право.ru").

Можно предположить, что при таком варианте развития событий неизбежно обращение в КС РФ граждан, признанных или признаваемых недееспособными, в связи с тем, что в отношении их применяются нормы, признанные противоречащими Конституции РФ.

По нашему мнению, судам, рассматривающим дела, аналогичные делу И.Б. Деловой, следует руководствоваться Конституцией РФ - вопреки правовой позиции КС РФ, изложенной в Постановлении N 15-П. Как верно замечено Г.А. Жилиным в Особом мнении, "...отсутствие закона, регулирующего конкретные общественные отношения, не освобождает суды от вынесения решений о защите нарушенных прав соответствующих субъектов судопроизводства. Разрешение дела в таких случаях не требует ожидания восполнения пробела в правовом регулировании законодателем, а лишь дополнительных действий суда по применению права на основе аналогии закона, субсидиарного применения норм или аналогии права".

Соглашаясь с Особым мнением судьи Г.А. Жилина, отметим, что, основываясь на нормах ст. 79 Федерального конституционного закона о КС РФ, орган конституционного правосудия не имел права оставить в действии оспариваемые положения ГК РФ, а до внесения в них изменений следовало бы применять Конституцию РФ, Приказ Минздравсоцразвития России от 23 декабря 2009 г. N 1013н "Об утверждении Классификаций и критериев, используемых при осуществлении медико-социальной экспертизы граждан федеральными государственными учреждениями медико-социальной экспертизы" <1> (тем более что в основе любого решения суда о признании гражданина недееспособным всегда лежит заключение эксперта о его психическом состоянии).

<1> РГ. N 63. 2010. 26 марта.

В таком случае не пришлось бы КС РФ в Постановлении N 15-П указывать на "особый" порядок пересмотра дела И.Б. Деловой, искажая при этом в числе прочего смысл гражданских процессуальных норм. Гражданка И.Б. Делова смогла бы воспользоваться своим правом на пересмотр дела по новым обстоятельствам в соответствии со ст. 392 ГПК РФ и, возможно, реально восстановила бы право, провозглашенное нарушенным, но фактически оставленное незащищенным. Причиной такой ситуации явилось несоблюдение основных принципов герменевтики, прежде всего приоритета прав и свобод человека, принципа конституционной законности. Орган конституционного контроля вопреки механизму "герменевтического круга" вышел за пределы интерпретации текста закона и истолкования правовой ситуации исходя из критериев применения аналогии права.

В свете изложенного представляется необходимым обратиться к поиску тех правовых средств и механизмов, которые позволили бы прежде всего судам, а также законодателю и правоприменителям в случаях, когда акты официального толкования входят в противоречие и с нормой закона, и с общеправовыми принципами, применять напрямую Конституцию РФ.

References

Glukhov A.V. Yuridicheskaya priroda postanovlenii Konstitutsionnogo Suda Rossiiskoi Federatsii v sfere truda [Legal Nature of the Decisions of the Constitutional Court of the Russian Federation in the Field of Labor] (in Russian) // Russian Justice. 2009. No. 12. P. 80.

Mityukov M.A. Akty Konstitutsionnogo Suda RF i konstitutsionnykh (ustavnykh) sudov sub''ektov Federatsii: obshchaya kharakteristika i statisticheskii analiz [Acts of the Constitutional Court of the Russian Federation and the Constitutional (Charter) Courts of the Federation: General Characteristics and Statistical Analysis] (in Russian) // Journal of Russian Law. 2001. No. 6. P. 16.

Lazarev L.V. Pravovye pozitsii Konstitutsionnogo Suda Rossii [The Legal Positions of the Constitutional Court of Russia] (in Russian). M., 2006. P. 47.

Zakharov V.V. Resheniya Konstitutsionnogo Suda Rossiiskoi Federatsii kak istochnik konstitutsionnogo prava [Decisions of the Constitutional Court of the Russian Federation as a Source of Constitutional Law] (in Russian): Dissertation ... Candidate of Legal Sciences. Penza, 2004. P. 54.

Marokko N.A. O pravovoi prirode reshenii Konstitutsionnogo Suda Rossiiskoi Federatsii [On the Legal Nature of the Decisions of the Constitutional Court of the Russian Federation] (in Russian) // Russian Judge. 2006. No. 6. P. 3 - 5.

Bondar' N.S. Normativno-doktrinal'naya priroda reshenii Konstitutsionnogo Suda Rossiiskoi Federatsii kak istochnikov prava [Normative and Doctrinal Nature of the Decisions of the Constitutional Court of the Russian Federation as a Sources of Law] (in Russian) // Journal of Russian Law. 2007. No. 4. P. 85.

Luchin V.O., Doronina O.N. Zhaloby grazhdan v Konstitutsionnyi Sud Rossiiskoi Federatsii [Citizens' Complaints to the Constitutional Court of the Russian Federation] (in Russian). M., 1998. P. 124 - 125.

Ebzeev B.S. Konstitutsionnyi Sud RF: pravovaya priroda, funktsii, osnovnye napravleniya deyatel'nosti [The Constitutional Court of the Russian Federation: Legal Nature, Functions, the Main Activities] (in Russian) // Bulletin of the Constitutional Court of the Russian Federation. 1996. No. 6. P. 18.

Morshchakova T.G. Razgranichenie kompetentsii mezhdu Konstitutsionnym Sudom i drugimi sudami Rossiiskoi Federatsii [Distribution of Competences between the Constitutional Court and Other Courts of the Russian Federation] (in Russian) // Bulletin of the Constitutional Court of the Russian Federation. 1996. No. 6. P. 29.

Kotov O.Yu. Vliyanie reshenii Konstitutsionnogo Suda Rossii na grazhdanskoe sudoproizvodstvo [Influence of the Decisions of the Constitutional Court of Russia in the Civil Proceedings] (in Russian). M., 2002. P. 49 - 50.

Tarasova V.V. Akty sudebnogo tolkovaniya pravovykh norm: yuridicheskaya priroda i klassifikatsiya [Acts of Judicial Interpretation of the Law: The Legal Nature and Classification] (in Russian) / Ed. by M.I. Baitin. Saratov, 2002. P. 87 - 89.

Sultanov A.R. Pravovye pozitsii postanovlenii Konstitutsionnogo Suda RF i postanovlenii ESPCh i ikh pravovoe znachenie dlya grazhdanskogo protsessa [The Legal Positions in the Constitutional Court of the Russian Federation and the European Court of Human Rights Decisions and Their Legal Significance for Civil Proceedings] (in Russian) // Law and Economics. 2011. No. 4.

Abdulaev M.I., Komarov S.A. Problemy teorii gosudarstva i prava: Uchebnik [Problems of the Theory of State and Law: Textbook] (in Russian). St. Petersburg, 2003 (available at: http://www.univer5.ru/teoriya-gosudarstva-i-prava/problemyi-teorii-gosudarstva-i-prava-abdulaev-m.i.-273/Page-245.html).

Soboleva A.K. Ritoricheskaya germenevtika i interpretatsiya tekstov prava [Rhetorical Hermeneutics and Interpretation of Legal Texts] (in Russian) // Rhetoric. 1997. No. 1(4). P. 121.