Мудрый Юрист

К вопросу о правах лица на возмещение вреда при осознанном самооговоре - исторические аспекты и недостатки современного законодательства *

<*> Материалы международной научно-практической конференции "Уголовное судопроизводство: история и современность", посвященной 150-летию Устава уголовного судопроизводства Российской империи.

Костенко Константин Анатольевич, заведующий кафедрой уголовного процесса, полковник юстиции, Хабаровский филиал института повышения квалификации Следственного комитета РФ.

Законодатель, перечислив в УПК РФ (ч. 4 ст. 133) случаи, когда правила возникновения права на реабилитацию не распространяются на участников уголовного процесса (подозреваемого, обвиняемого, подсудимого и осужденного), не учел, что когда лицо путем самооговора сознательно препятствует установлению истины по уголовному делу и тем самым способствует привлечению его к уголовной ответственности, то оно должно быть лишено права на возмещение вреда государством. При подготовке УПК РФ не принят во внимание исторический опыт возникновения прав на реабилитацию (Устав уголовного судопроизводства Российской империи 1864 г.), а также нормы международного права (Международный пакт о гражданских и политических правах 1966 г.). Исследование рассматриваемой проблематики в работе осуществлялось методом сравнения современного уголовно-процессуального законодательства с нормами международного права и историческими аспектами Устава уголовного судопроизводства Российской империи 1864 г. При этом образовавшаяся юридическая коллизия между нормами международного права и современным УПК РФ создает серьезные препятствия нормальной работе правовой системы, сказывается на состоянии законности в государстве, культивирует правовой нигилизм в обществе и должна быть исправлена законодателем путем внесения изменений в УПК РФ.

Ключевые слова: подозреваемый, обвиняемый, подсудимый, самооговор, судебная ошибка, право на реабилитацию, заведомо ложные показания, компенсация морального вреда, возмещение вреда, международный пакт.

On the issue of indemnity in intentional self-accusation - historical aspects and drawbacks of the current legislation

K.A. Kostenko

Kostenko Konstantin Anatolievich, head of Department of Criminal Procedure, colonel of the Justice Ministry, the Institute of the Qualifications Upgrade of the Investigation Committee of the Russian Federation, Khabarovsk branch.

The lawmaker while listing in criminal procedural code of the Russian Federation (part 4 art. 133) the cases when the rules regulating rights for rehabilitation are not extended to the participants of the criminal procedure (the suspect, the accused, the defendant in the criminal prosecution, the convict) has failed to take into account that in case when the innocent person by way of pleading guilty deliberately hinders finding truth in a criminal case and contributes to the opportunity of charging him/her with a crime, then this person should be denied the right for indemnity on the part of the state. In the course of elaborating of the criminal procedural code of the Russian Federation there has been taken into account neither the historical precedent of the emergence of rights for rehabilitation (the Charter of criminal procedure of the Russian Empire adopted in 1864), nor the rules of international law (The International pact on civil and political rights of 1966). The study of the present problems has been performed by the method of comparing the current criminal procedural legislation with the rules of international law and historical aspects of the criminal procedure Charter of the Russian empire adopted in 1864. The analysis has revealed the fact that the actual collision of the legal rules of international law and the current Criminal procedural code of the Russian Federation seriously hinders the functioning of the legal system and has a negative impact on the lawfulness of the state activities; it gives rise to the legal nihilism in society and should be eradicated by the lawmakers by means of introducing alterations into the Criminal procedural code of the Russian Federation.

Key words: the suspect, the accused, the defendant in the criminal prosecution, the convict, the innocent person pleading guilty, judicial error, right for rehabilitation, willful false testimony, punitive damages, indemnity, international pact.

В ст. 15 общих положений Устава уголовного судопроизводства Российской империи, утвержденного 20 ноября 1864 г. (далее - УУС) императором российским Александром II, сказано: "В делах уголовных всякий несет ответственность только сам за себя".

По прошествии почти 150 лет со дня принятия УУС указанная норма Закона не только не утратила своей актуальности, но и приобрела особую остроту в современных условиях развития общества. В частности, неоспоримым является тот факт, что во все времена органы правосудия сталкивались со случаями, когда подозреваемый, обвиняемый или подсудимый давали заведомо ложные показания с целью убедить органы предварительного расследования или суд в том, что именно им совершено преступление, которого в действительности он не совершал.

Следует сказать, что добровольное ложное признание вины характеризуется тем, что обвиняемый понимает и осознает, что сообщаемые им сведения не соответствуют действительности, но он по каким-то причинам, согласующимся с его личными интересами, желает введения правоохранительных органов в заблуждение относительно своей причастности и виновности в совершении преступления.

В теории уголовного процесса заведомо ложные показания обвиняемого (подозреваемого), в которых он признает себя виновным в совершении преступления, хотя в действительности его не совершал, именуют самооговором <1>.

<1> См.: Петрухин И.Л. Самооговор // Советская юстиция. 1970. N 13. С. 11.

О порядке действий лица, производящего расследование, в случае установления факта самооговора упоминается еще в ст. 309 УУС, где сказано следующее: "По явке с повинной судебный следователь обязан приступить к следствию, но если признание явившегося с повинной опровергается имеющимися у следователя сведениями, то он составляет протокол о причинах, побудивших его оставить явку с повинной без последствий, и сообщает копию протокола прокурору или его товарищу".

Следует заметить, что УУС прямо не предусматривал понятие возмещения вреда за незаконное уголовное преследование. Об этом говорят и некоторые ученые процессуалисты.

Имущественная ответственность государства за вред, причиняемый правоохранительными органами, имеет определенную специфику и длительную историю. Отдельные признаки этого правового института имели место еще в период Российской империи. В УУС были закреплены нормы, согласно которым оправданному подсудимому дозволялось просить вознаграждение за вред и убытки, причиненные ему неосновательным привлечением к суду: во-первых, с частного лица (доносителя), не потерпевшего в действительности от преступления, в котором обвинялся оправданный; во-вторых, с лиц, возбудивших судебное преследование вследствие действительно понесенного вреда от преступления, но действовавших недобросовестно, искажавших обстоятельства происшествия, дававших ложные показания; в-третьих, с должностных лиц, включая судебных следователей и прокуроров, если пострадавший мог доказать, что последние действовали пристрастно, недобросовестно и притеснительно, без законного повода и основания. Однако и эти ограниченные меры реабилитации не имели реального практического воплощения: российский законодатель того времени пытался направить реабилитацию по пути монаршей милости, частной благотворительности или частного иска <2>.

<2> См: Андреев Ю.Н. Ответственность государства за причинение вреда: цивилистические аспекты // СПС "КонсультантПлюс".

Некоторые авторы на основе процессуальной литературы и существующей практики выделяют конкретные мотивы, которыми руководствуются обвиняемые (подозреваемые) при даче заведомо ложных самообвинительных показаний. В числе наиболее часто встречающихся: 1) желание уберечь от уголовной ответственности родных, близких друзей, то есть лиц, чьи интересы для обвиняемого оказываются выше, чем свои собственные; 2) стремление быть осужденным за преступление небольшой или средней тяжести, с тем чтобы избежать ответственности за действительно совершенные тяжкие преступления; 3) стремление выгородить соучастников, приняв их вину на себя, имея в виду, что мера наказания за совершение преступления в одиночку меньше, чем за совершение преступления группой лиц, либо с целью получения материального или иного вознаграждения от соучастников; 4) желание показать себя бывалым, "матерым" преступником, которое свойственно чаще всего несовершеннолетним правонарушителям; 5) необходимость найти "приют" в местах лишения свободы (характерно для лиц, занимающихся бродяжничеством, попрошайничеством); 6) болезненные мотивы душевнобольных; 7) страх перед строгой мерой наказания, которая может быть применена, если не последует чистосердечное раскаяние, и другие мотивы <3>.

<3> См.: Касаткина С.А. Признание обвиняемого. М.: Проспект, 2010.

Сразу следует отметить, что при обсуждении рассматриваемого вопроса не учитываются случаи вынужденного самооговора, вызванного, например незаконными действиями должностного лица органа предварительного расследования или мотивами самооговора, образовавшимися в силу таких причин, как душевная болезнь, внушаемость, заблуждение и т.д. К рассмотрению представляется проблематика самооговора: во-первых, умышленного; во-вторых, добровольного; и, в-третьих, осознанного.

Одним из мотивов самооговора может также служить стремление лица быть привлеченным к уголовной ответственности с целью получения материальной выгоды. Получение такой выгоды возможно, с одной стороны, от соучастников за введение следствия в заблуждение о совершении преступления в одиночку, либо, с другой стороны, от государства по иску лица, в соответствии со ст. 1070 ГК РФ о компенсации морального вреда в результате последующего гарантированного прекращения в отношении его уголовного преследования или оправдания.

Необходимо признать, что такие способы самообогащения вполне могут быть распространены. При этом для достижения цели не исключен сговор с недобросовестным адвокатом.

Как уже отмечалось выше, УУС в случае установления факта самооговора лицом, привлекаемым к уголовной ответственности, предусматривал прекращение дальнейшего расследования путем составления соответствующего протокола. Если проанализировать нормы УУС, становится понятно, что право на возмещение вреда лицо, привлеченное к уголовной ответственности в результате самооговора, не имело. Но ценность уголовно-процессуального закона того времени заключалась именно в дифференцированном подходе законодателя к правилам требования возмещения вреда. Все зависело от доказательств в этом вины конкретного источника, ставшего первопричиной судебного преследования лица: лжедоносчика, лжесвидетеля, недобросовестного и действовавшего пристрастно должностного лица, включая судебного следователя и прокурора. Единственным недостатком являлось то, что бремя доказывания незаконности действий должностных лиц должен был нести сам пострадавший.

Коснувшись исторических аспектов прав лиц на возмещение вреда при умышленном самооговоре, следует ответить на вопрос, какие нормативно-правовые механизмы существуют в современной России для пресечения такой, на наш взгляд, противоправной деятельности?

Составной частью правовой системы РФ являются нормы международного права. Одним из таких документов является Международный пакт о гражданских и политических правах 1966 г.

Обратившись к нему, в ст. 14 мы увидим вполне справедливое правовое положение о том, что если какое-либо лицо окончательным решением было осуждено за уголовное преступление, и если вынесенный ему приговор был впоследствии отменен или ему было даровано помилование на том основании, что какое-либо новое или вновь обнаруженное обстоятельство неоспоримо доказывает наличие судебной ошибки, то это лицо, понесшее наказание в результате такого осуждения, получает компенсацию согласно закону, если не будет доказано, что указанное неизвестное обстоятельство не было в свое время обнаружено исключительно или отчасти по его вине <4>.

<4> Статья 14 Международного пакта от 16.12.1966 "О гражданских и политических правах" // СПС "КонсультантПлюс".

Следует сделать вывод о том, что указанная норма международно-правового акта провозглашает презумпцию виновности и ответственности государственных органов за незаконное привлечение человека к уголовной ответственности даже при самооговоре, за исключением случаев, когда реабилитированное лицо не оказывало содействие своевременному выявлению этого обстоятельства.

Законодательство советских времен, на наш взгляд, в полной мере обеспечивало должную защиту от необоснованных выплат по возмещению вреда лицам, привлеченным к уголовной ответственности в результате самооговора.

В частности, ст. 458 ГК РСФСР предусматривала некое ранжирование вреда, в зависимости от поведения потерпевшего, а также предписывалась возможность уменьшения размера возмещения, если имелась неосторожная вина потерпевшего. В случае если в возникновении вреда имелась прямая вина потерпевшего, в возмещении вреда ему вообще отказывалось.

Указанное положение норм ГК СССР 1964 г. нашло свое отражение в Положении о порядке возмещения ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда от 18.05.1981, утвержденном Указом Президиума Верховного Совета СССР (далее - Указ Президиума ВС СССР от 18.05.1981).

Указ Президиума ВС СССР от 18.05.1981, действующий и в настоящее время, предусматривает отказ в возмещении ущерба гражданину, незаконно привлеченному к уголовной ответственности, заключенному под стражу, осужденному, если он в процессе дознания, предварительного и судебного следствия путем самооговора сознательно препятствовал установлению истины и тем самым способствовал наступлению указанных последствий (п. 3 ст. 2) <5>.

<5> Статья 2 Указа Президиума ВС СССР от 18.05.1981 "О возмещении ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями государственных и общественных организаций, а также должностных лиц при исполнении ими служебных обязанностей" (утв. Законом СССР от 24.06.1981; вместе с Положением о порядке возмещения ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда) // Ведомости Верховного Совета СССР. 1981. N 21. С. 741.

Перечень нормативных и правовых актов, не допускающих возможности возмещения вреда и реабилитации лица, привлеченного к уголовной ответственности в результате осознанного самооговора, на этом исчерпан.

Обратившись к Конституции РФ, мы увидим только обязанность государства: в ст. 2 признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина, а в ст. 53 возместить вред, причиненный незаконными действиями (или бездействием) органов государственной власти или их должностных лиц. Основания отказа в возмещении вреда лицу, подвергнутому уголовному преследованию, Конституция РФ не содержит, однако это и не свойственно прописывать в Основном Законе. Ключевую роль здесь должны сыграть нормы уголовно-процессуального законодательства.

УПК РФ в гл. 18 предусматривает основные понятия института реабилитации. В соответствии с ч. 2 ст. 133 УПК РФ право на реабилитацию, в том числе право на возмещение вреда, связанного с уголовным преследованием, имеют подозреваемый, обвиняемый, подсудимый и осужденный. При этом процессуальный закон не раскрывает порядка действий лица, производящего расследование, суда в случае установления в ходе расследования или в судебном заседании умышленного ложного признания вины указанными участниками процесса.

Часть 1 ст. 134 УПК РФ обязывает суд, следователя, дознавателя признать за оправданным либо лицом, в отношении которого прекращено уголовное преследование, право на реабилитацию и направить извещение о порядке возмещения вреда, связанного с уголовным преследованием, независимо от того, препятствовало ли это лицо установлению истины по уголовному делу путем умышленного самооговора или нет.

Наряду с этим ч. 1 ст. 136 УПК РФ без каких-либо условий обязывает прокурора от имени государства принести официальное извинение реабилитированному за причиненный вред.

По существу, между нормами международного права, Указа Президиума ВС Совета СССР от 18.05.1981 и УПК РФ имеется коллизия, которая на практике приводит к признанию права на реабилитацию и возмещение вреда лицу, которое, преследуя достижение определенных целей, умышленно создало все условия для причинения такого вреда самому себе.

Эта, как и любая другая юридическая коллизия, создает серьезные препятствия нормальной работе правовой системы, сказывается на состоянии законности в государстве, культивирует правовой нигилизм в обществе!

Крайне усугубило ситуацию в 2005 г. и решение Конституционного Суда РФ <6>, указывающего на возможность применения Указа Президиума ВС Совета СССР от 18.05.1981 лишь во взаимосвязи с гл. 18 УПК РФ, регламентирующей основания возникновения права на реабилитацию, а также с положениями ст. 1070 и § 4 гл. 59 ГК РФ, устанавливающими как общие правила возмещения вреда, причиненного гражданину в результате незаконного осуждения, привлечения к уголовной ответственности, незаконного применения в качестве меры пресечения заключения под стражу или подписки о невыезде, незаконного наложения административного взыскания в виде ареста, так и правила компенсации морального вреда.

<6> Определение Конституционного Суда РФ от 21.04.2005 N 242-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гр. Гуриновича А.А. на нарушение его конституционных прав положениями ч. ч. 1 и 2 ст. 2 Указа Президиума ВС СССР "О возмещении ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями государственных и общественных организаций, а также должностных лиц при исполнении ими служебных обязанностей" // СПС "КонсультантПлюс".

Таким образом, с одной стороны, возможность применения п. 6 ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах практически блокирована решением Конституционного Суда РФ и уголовно-процессуальным законодательством, а с другой стороны, ничего не мешает суду отказать в удовлетворении иска о компенсации морального вреда со ссылкой на нормы международного права.

В связи с этим следует заявить о своей солидарности с некоторыми авторами, высказывающими критику об отсутствии запрета в УПК РФ на дачу заведомо ложных, самоизобличительных показаний лицом, подвергнутым уголовному преследованию, и которое таким способом якобы использует свое право давать по делу любые показания <7>.

<7> См.: Касаткина С.А. Признание обвиняемого. М.: Проспект, 2010.

Вопрос об отсутствии ответственности за дачу заведомо ложных показаний подозреваемым, обвиняемым или подсудимым в настоящее время довольно актуален и является предметом постоянной дискуссии ученых <8>, однако вернемся к механизмам правовой защиты государства от умышленного самооговора.

<8> См.: Лобанова Л.В. Нужно ли подвергать обвиняемого уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний? // Мировой судья. 2012. N 3.

Одним из таких механизмов ввиду того что УПК РФ их не предусмотрел, казалось бы, мог стать ГК РФ, в котором могли бы быть прописаны нормы, предусматривающие отказ в компенсации морального вреда в случаях умышленного самооговора в совершении преступления. Между тем даже наиболее близкая по содержанию ст. 1083 ГК РФ, которая предусматривает отказ в возмещении вреда, возникшего вследствие умысла потерпевшего, к случаям самооговора применяться не может.

В связи с этим следует согласиться с некоторыми авторами, утверждающими, что, очевидно, при подготовке редакции гл. 18 УПК РФ (реабилитация) законодатель исходил из того, что привлечение в качестве обвиняемого и осуждение невиновного, оговорившего себя в совершении преступления, являются следствием нарушения должностным лицом, осуществляющим производство по уголовному делу, одного из важнейших правил уголовного судопроизводства: признание обвиняемым своей вины в совершении преступления может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении его виновности совокупностью имеющихся по делу доказательств (ч. 2 ст. 77 УПК РФ) <9>.

<9> Комментарий к уголовно-процессуальному кодексу РФ (постатейный) / Под ред. А.Я. Сухарева. 2-е изд-е, перераб. М.: Норма, 2004; СПС "КонсультантПлюс".

Между тем такой законодательный подход к существующей проблеме, на наш взгляд, просто недопустим, так как для достижения своей цели, например, как ранее уже указывалось, корыстной или иной, заподозренное в совершении преступления лицо может использовать не только способ самооговора, выраженный в даче заведомо ложных признательных показаний. По сути, недооценены и возможные дополнительные способы введения в заблуждение лица, производящего расследование, такие как фальсификация доказательств, подлог и др. Вследствие этого даже наиболее опытному следователю (дознавателю) потребуется длительное время для того, чтобы "вывести на чистую воду" лицо, реализующее цель - быть привлеченным к уголовной ответственности.

Признание права на реабилитацию за лицом, оговорившим себя в совершении преступления, фактически всегда неизбежно, так как проверка выдвинутой версии о причастности к совершению преступления требует времени для проведения ряда следственных и процессуальных действий. При этом непринятие неотложных мер к задержанию подозреваемого в совершении преступления может повлечь более тяжкие последствия. Например, такое лицо, находясь на свободе, совершит новое преступление, скроется от следствия, уничтожит доказательства, окажет давление на свидетелей и т.д.

Таким образом, разоблачение в самооговоре подозреваемого (обвиняемого), как правило, происходит лишь на этапе предварительного или судебного следствия, когда к нему уже применена мера пресечения или предъявлено обвинение, чего это лицо фактически и добивалось. В этой связи неразоблаченный вовремя умышленный самооговор несправедливо причислять к следственной или судебной ошибке и тем более, как сегодня оценивается в органах, осуществляющих предварительное следствие, - браку в работе.

На основании изложенного в настоящее время законодателю необходимо внести изменения в нормы гл. 18 УПК РФ, основываясь на принципах, заложенных в п. 4 ст. 15 Конституции РФ, где указано: "Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора" <10>.

<10> Конституция РФ (принята всенародным голосованием 12.12.1993) (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 N 6-ФКЗ, от 30.12.2008 N 7-ФКЗ). Ст. 15 // СПС "КонсультантПлюс".

Представляется, что для приведения УПК РФ в соответствие со ст. 14 Международного пакта от 16.12.1966 "О гражданских и политических правах" в настоящей редакции ч. 4 ст. 133 УПК РФ "Основания для возникновения права на реабилитацию" необходимы изменения. В частности, предлагается следующая редакция ч. 4 ст. 133 УПК РФ:

"4. Правила настоящей статьи не распространяются на случаи, когда примененные в отношении лица меры процессуального принуждения или постановленный обвинительный приговор отменены или изменены ввиду издания акта об амнистии, истечения сроков давности, недостижения возраста, с которого наступает уголовная ответственность, или в отношении несовершеннолетнего, который хотя и достиг возраста, с которого наступает уголовная ответственность, но вследствие отставания в психическом развитии, не связанного с психическим расстройством, не мог в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) и руководить ими в момент совершения деяния, предусмотренного уголовным законом, или принятия закона, устраняющего преступность или наказуемость деяния, а также когда лицо путем самооговора сознательно препятствовало установлению истины и тем самым способствовало привлечению его к уголовной ответственности".

Внесение изменений в УПК РФ может быть не единственным в своем роде заграждением от умышленного и осознанного самооговора в совершении преступления.

Еще в советские времена некоторые авторы утверждали о возможности квалификации как укрывательства преступлений действий лица, добровольно признавшегося в совершении преступления, которое совершил другой человек. При этом понималось это так, что лицо, заведомо ложно признающее себя виновным, тем самым оказывает интеллектуальное содействие в избежании ответственности истинному преступнику <11>.

<11> См.: Кузьмина С.С. Самооговор: правовые и процессуальные аспекты // Правоведение. 1989. N 6. С. 62 - 64.

Следует заметить, что советские ученые-юристы давно заметили существующую проблему борьбы с самооговором на стадиях уголовного судопроизводства, и их высказывания по поводу необходимости введения ответственности за эти незаконные действия вполне оправданны.

Таким образом, нераспространение правил о реабилитации в отношении лиц, допустивших сознательный самооговор в совершении преступления, это лишь первый шаг, который должен сделать законодатель. Вторым шагом должно стать введение реальной уголовной ответственности за указанные действия.

Библиография

  1. Андреев Ю.Н. Ответственность государства за причинение вреда: цивилистические аспекты. СПб.: Юридический центр Пресс, 2013. 374 с.
  2. Безлепкин Б.Т. Уголовный процесс России: Учебник. М.: Проспект, 2004. 480 с.
  3. Быканов М. Лжесвидетельство - враг правосудия // Законность. 2006. N 5. С. 26 - 27.
  4. Беляев Н.А. Курс советского уголовного права. Л.: ЛГУ, 1978. Т. 4. 558 с.
  5. Касаткина С.А. Признание обвиняемого. М.: Проспект, 2010. 224 с.
  6. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу РФ (постатейный) / Под ред. А.Я. Сухарева. 2-е изд., перераб. М.: Норма, 2004. 1104 с.
  7. Кузьмина С.С. Самооговор: правовые и процессуальные аспекты // Правоведение. 1989. N 6. С. 62 - 64.
  8. Лобанова Л.В. Нужно ли подвергать обвиняемого уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний? // Мировой судья. 2012. N 3. С. 5 - 7.
  9. Петрухин И.Л. Самооговор // Советская юстиция. 1970. N 13. С. 11 - 13.
  10. Поляков Б.А. Возмещение вреда, необоснованно причиненного государством в ходе уголовного преследования по законодательству Франции // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2013. N 4. С. 732 - 741.
  11. Юдкина И.А. Ответственность за вред, причиненный судом в сфере уголовного судопроизводства, в Гражданских кодексах России, Украины, Беларуси и Казахстана (сравнительный анализ) // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2012. N 2. С. 135 - 141.

References (transliteration)

  1. Andreev Yu.N. Otvetstvennost' gosudarstva za prichinenie vreda: tsivilisticheskie aspekty. SPb.: Yuridicheskii tsentr Press, 2013. 374 s.
  2. Bezlepkin B.T. Ugolovnyi protsess Rossii: Uchebnik. M.: Prospekt, 2004. 480 s.
  3. Bykanov M. Lzhesvidetel'stvo - vrag pravosudiya // Zakonnost'. 2006. N 5. S. 26 - 27.
  4. Belyaev N.A. Kurs sovetskogo ugolovnogo prava. L.: LGU, 1978. T. 4. 558 s.
  5. Kasatkina S.A. Priznanie obvinyaemogo. M.: Prospekt, 2010. 224 s.
  6. Kommentarii k Ugolovno-protsessual'nomu kodeksu Rossiiskoi Federatsii / Pod red. A.Ya. Sukharev. 2-e izd., pererab. M.: Norma, 2004. 1104 s.
  7. Kuz'mina S.S. Samoogovor: Pravovye i protsessual'nye aspekty // Pravovedenie. 1989. N 6. S. 62 - 64.
  8. Lobanova L.V. Nuzhno li podvergat' obvinyaemogo ugolovnoi otvetstvennosti za dachu zavedomo lozhnykh pokazanii? // Mirovoi sud'ya. 2012. N 3. S. 5 - 7.
  9. Petrukhin I.L. Samoogovor // Sovetskaya yustitsiya. 1970. N 13. S. 11 - 13.
  10. Polyakov B.A. Vozmeshchenie vreda, neobosnovanno prichinennogo gosudarstvom v khode ugolovnogo presledovaniya po zakonodatel'stvu Frantsii // Zhurnal zarubezhnogo zakonodatel'stva i sravnitel'nogo pravovedeniya. 2013. N 4. S. 732 - 741.
  11. Yudkina I.A. Otvetstvennost' za vred, prichinennyi sudom v sfere ugolovnogo sudoproizvodstva, v Grazhdanskikh kodeksakh Rossii, Ukrainy, Belarusi i Kazakhstana (sravnitel'nyi analiz) // Zhurnal zarubezhnogo zakonodatel'stva i sravnitel'nogo pravovedeniya. 2012. N 2. S. 135 - 141.