Исполнение обязательства за счет должника

Поротиков Александр Иванович, судья Девятнадцатого арбитражного апелляционного суда (г. Воронеж), доцент кафедры гражданского права и процесса Воронежского государственного университета, кандидат юридических наук.

Яковлев Андрей Сергеевич, судья Девятнадцатого арбитражного апелляционного суда (г. Воронеж), доцент кафедры гражданского права и процесса Воронежского государственного университета, кандидат юридических наук.

Одним из способов защиты гражданских прав, предусмотренных гражданским законодательством, является возможность кредитора поручить исполнение обязательства третьим лицам или исполнить его своими силами (ст. 397 ГК РФ). Квалификация указанных действий и их правовых последствий является неоднозначной. Так, необходимо определить соотношение данного способа защиты с односторонним отказом от исполнения обязательства, установить момент прекращения соответствующих обязательств сторон, последствия привлечения третьего лица для исполнения обязательства при отсутствии к тому предусмотренных законом оснований и т.п.

Ключевые слова: исполнение обязательства, прекращение обязательства, односторонний отказ от исполнения обязательства, защита гражданских прав.

Execution of the obligation at the expense of the debtor

A.I. Porotikov, A.S. Yakovlev

Porotikov Aleksandr Ivanovich, judge of the Nineteenth arbitrazh court of appeals (Voronezh), assistant professor of the chair of civil law and procedure of the Voronezh state university, candidate of juridical sciences.

Yakovlev Andrej Sergeevich, judge of the Nineteenth arbitrazh court of appeals (Voronezh), assistant professor of the chair of civil law and procedure of the Voronezh state university, candidate of juridical sciences.

In case of the non-discharge by the debtor of the obligation the creditor shall have the right to commission the third persons with the performance of the obligation, or to perform it through his own effort (Article 397 of the Civil Code of Russian Federation). It is necessary to determine the relationship of this way of protecting the creditor's rights from unilateral refusal to discharge the contract, to set the time of termination the obligations of the parties, the consequences of engaging a third party to perform the obligation without any legal ground, etc.

Key words: discharge of obligations, termination the obligations, unilateral refusal to discharge the contract, ways of protecting the civil rights.

Согласно положениям ст. 397 Гражданского кодекса Российской Федерации в случае неисполнения должником обязательства изготовить и передать вещь в собственность, в хозяйственное ведение или в оперативное управление, либо передать вещь в пользование кредитору, либо выполнить для него определенную работу или оказать ему услугу кредитор вправе в разумный срок поручить выполнение обязательства третьим лицам за разумную цену либо выполнить его своими силами, если иное не вытекает из закона, иных правовых актов, договора или существа обязательства, и потребовать от должника возмещения понесенных необходимых расходов и других убытков.

В юридической литературе анализ указанной правовой нормы в большинстве случаев сводится к исследованию совокупности оснований для ее применения, а также возможных последствий в виде определения размера подлежащих возмещению расходов и иных убытков кредитора.

При этом исследователями, как правило, оставляется без должного внимания вопрос правовой квалификации действий кредитора, совершаемых в рамках предоставленных ст. 397 ГК РФ правомочий и последствий совершения данных действий относительно судьбы существующего между сторонами обязательства. Действительно, как верно отмечается многими авторами, исследуемая норма представляет собой меру оперативного воздействия со стороны кредитора <1>. Однако подобная квалификация сама по себе вряд ли достаточна для разрешения поставленных выше вопросов.

Одной из наиболее распространенных позиций относительно правовой квалификации действий кредитора, предусмотренных ст. 397 ГК РФ, является рассмотрение их в качестве одностороннего отказа от исполнения обязательства, существовавшего между кредитором и должником и нарушенного последним.

Так, авторы комментария к ГК РФ на поставленный ими самими вопрос "Можно ли считать, что в ней установлено одно из оснований отказа от договора, иначе говоря, можно ли считать, что кредитор, заключивший новый договор, от первого договора отказался?" дают положительный ответ, при этом отмечая, что из буквального текста нормы такой ответ не следует <2>.

Одновременно авторы указывают на возможность такой ситуации, "когда кредитор, заключив новый договор, принимает просроченное исполнение первого договора и предъявляет требование к должнику о возмещении убытков в соответствии с нормами комментируемой статьи" <3>.

Действительно, по своей сути и смыслу действия кредитора, названные в ст. 397 ГК РФ, направлены на прекращение первоначального обязательства с неисправным должником и получение удовлетворения за счет собственных действий или действий третьего лица. Соответственно, квалификация указанных действий в качестве одностороннего отказа от исполнения обязательства является вполне оправданной.

В обоснование возможных возражений относительно подобной квалификации можно указать на отдельные формулировки, содержащиеся в законе, в частности положения ст. 715 ГК РФ.

Согласно норме, содержащейся в п. 3 указанной статьи, если во время выполнения работы станет очевидным, что она не будет выполнена надлежащим образом, заказчик вправе назначить подрядчику разумный срок для устранения недостатков и при неисполнении подрядчиком в назначенный срок этого требования отказаться от договора подряда либо поручить исправление работ другому лицу за счет подрядчика, а также потребовать возмещения убытков.

Таким образом, использование союза "либо" в данном случае фактически противопоставляет требования об одностороннем отказе от исполнения договора и требования относительно исполнения обязательства за счет должника.

М.И. Брагинский также указывает, что "у заказчика есть еще возможность выбора между отказом от договора и поручением работы другому лицу за счет подрядчика". При этом автор вполне определенно полагает, что в указанной норме "речь идет о применении ст. 397 ГК, предусматривающей соответствующий способ достижения реального исполнения" <4>.

На наш взгляд, подобная формулировка ст. 715 ГК РФ обусловлена скорее целью дополнительно указать на возможность исполнения обязательства за счет третьего лица в случае его ненадлежащего исполнения должником и в этом смысле фактически расширить сферу применения нормы, содержащейся в ст. 397 ГК РФ <5>.

Наиболее полно и обстоятельно взгляд на ст. 397 ГК РФ как случай одностороннего отказа от исполнения обязательства представлен М.А. Егоровой. Как указывает автор, "кредитор, меняя исполнителя по основному обязательству, фактически совершает действие в форме отказа от исполнения договора с прежним должником. Действие это - одностороннее, волевое и целенаправленное, т.е. в данном случае оно представляет собой одностороннюю сделку" <6>.

Вместе с тем автор обоснованно указывает, что обязательства сторон по основному договорному отношению прекращаются "в момент, когда должнику по основному обязательству стало известно о том, что кредитор сменил исполнителя" <7>. Причем, как следует из положений ст. 310, 450 Гражданского кодекса РФ, извещение относительно прекращения обязательства должно быть направлено должнику именно кредитором.

Как представляется, указанный подход вполне обоснован, соответствует положениям закона и направлен на обеспечение стабильности оборота, баланса интересов сторон и эффективной защиты нарушенных прав.

Единственным, на наш взгляд, дискуссионным моментом в данном случае является целесообразность юридической квалификации названных действий кредитора в качестве одностороннего отказа, поскольку сами по себе они не влекут за собой соответствующих последствий в виде прекращения обязательств сторон.

Указанные обязательства прекращаются, очевидно, либо в момент извещения кредитором должника об отказе от исполнения обязательства, либо в иной момент, обусловливаемый фактическим совершением действий по исполнению обязательства за должника самим кредитором или третьим лицом, что подробнее будет изложено в дальнейшем.

Вместе с тем из вышеизложенного логически следует вывод о том, что до момента извещения должника об одностороннем отказе кредитора от исполнения своего обязательства соответствующее правоотношение между сторонами прекращено не будет.

При этом между действиями кредитора по "исполнению" обязательства должника или поручением третьему лицу на совершение данных действий и соответствующим извещением должника, как правило, имеется определенный временной разрыв.

И как показывает практика, в большинстве случаев если соответствующее извещение должника и делается кредитором, то делается оно после привлечения третьего лица к исполнению обязательства, а зачастую - и после фактического исполнения обязательства третьим лицом или самостоятельно кредитором.

Здесь, безусловно, необходимо отметить, что, несмотря на буквальный текст исследуемой нормы, совершение самим кредитором или по его поручению третьим лицом тех действий, которые не были совершены должником, естественно, не может быть признано исполнением того обязательства, которое не было исполнено должником. Так, действия самого кредитора с точки зрения теории обязательственного права никогда не могут быть квалифицированы как исполнение обязательства в свою пользу. Действия же, совершаемые третьим лицом, совершаются во исполнение соответствующего соглашения с кредитором. Таким образом, третье лицо в данном случае исполняет свое обязательство, но не обязательство неисправного должника.

При подобном подходе становится очевидно, что в случае привлечения кредитором третьего лица для получения удовлетворения по обязательству, не исполненному должником, до момента извещения должника об указанном факте первоначальное обязательство должника прекращено не будет.

Соответственно, при такой ситуации возможным будет существование двух полностью тождественных обязательств, отличающихся лишь субъектным составом. Равным образом, таких обязательств может быть множество, например в случае привлечения кредитором нескольких лиц, и они могут существенно отличаться друг от друга, за исключением частичного совпадения их предмета с предметом первоначального обязательства, нарушенного должником.

Несомненно, что возможность существования таких "параллельных" обязательств принципиально законом не ограничена. Так, следует признать безусловно возможным и допустимым существование нескольких идентичных обязательств по передаче в собственность кредитору вещей, определяемых родовыми признаками. В данном случае кредитор (покупатель), не сообщивший должнику (продавцу) об отказе от исполнения договора и заключивший договор купли-продажи того же товара с третьим лицом, будет по-прежнему обязан принять товар, предложенный ему должником, даже если к тому моменту данный товар был получен кредитором от третьего лица. Таким образом, исполнение обязательства подобного рода третьим лицом при названных условиях само по себе не оказывает никакого влияния на обязательство, существовавшее между кредитором и должником, и наоборот.

Как представляется, подобный вывод будет вполне применим и к обязательствам по выполнению работ в том случае, когда результат работы не является уникальным и может быть воспроизведен многократно. Примером подобного вида работ может являться изготовление оборудования без обязанности по его установке (монтажу).

Однако же, когда обязательство имеет своим предметом передачу в собственность индивидуально-определенной вещи, ситуация, на наш взгляд, требует иного подхода к регулированию.

И наиболее ярко указанная ситуация проявляется в случае, когда обязательство связано с созданием или приобретением недвижимого имущества.

Так, действующее законодательство не исключает возможности заключения нескольких договоров купли-продажи одной и той же недвижимой вещи. В п. 61 Постановления Пленума Верховного Суда РФ N 10, Пленума ВАС РФ N 22 от 29 апреля 2010 г. "О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав" указано, что, если продавец заключил несколько договоров купли-продажи в отношении одного и того же недвижимого имущества, суд удовлетворяет иск о государственной регистрации перехода права собственности того лица, во владение которого передано это имущество применительно к ст. 398 ГК РФ. Иные покупатели вправе требовать возмещения убытков, вызванных неисполнением договора купли-продажи продавцом. Если продавец заключил несколько договоров купли-продажи в отношении одного и того же недвижимого имущества и произведена государственная регистрация перехода права собственности за одним из покупателей, другой покупатель вправе требовать от продавца возмещения убытков, вызванных неисполнением договора купли-продажи.

При указанном подходе, соответственно, не исключается и наличие нескольких договоров купли-продажи одной и той же недвижимости, заключенных одним покупателем с разными продавцами. Отсутствие государственной регистрации права собственности продавца на недвижимость на дату заключения договора купли-продажи само по себе не влияет на действительность такого договора как основания возникновения соответствующего обязательства <8>.

Однако подобные случаи все же крайне редки, и наиболее ярко исследуемая проблема проявляется в рамках подрядных обязательств, в том числе обязательств по договору строительного подряда.

Так, в ряде случаев условиями договора подряда предусматривается выполнение подрядчиком работ из материала, предоставленного заказчиком (ст. 713 Гражданского кодекса РФ).

Предположим, что между сторонами заключен договор, предполагающий выполнение комплекса работ с использованием материала заказчика (например металлические заготовки, производимые заказчиком). В рамках исполнения указанного договора заказчиком передана подрядчику часть материала, необходимого для выполнения работ. Однако подрядчик своевременно к выполнению работ не приступил, работу в срок не выполнил и не передал результат работы заказчику. Заказчик был вынужден заключить с третьим лицом договор на выполнение работ, передал необходимый для выполнения работ материал. Работа была выполнена третьим лицом, и ее результат был сдан заказчику, о чем были подписаны соответствующие акты. Разница в цене работ по договору с должником и договору с третьим лицом была заявлена ко взысканию с подрядчика по первоначальному обязательству. Последний в свою очередь обратился со встречными требованиями о взыскании предусмотренной договором неустойки за неисполнение заказчиком обязанности по передаче необходимого для производства работ материала и причиненных в результате данного действия убытков.

Оценивая позицию подрядчика с формальных позиций, а также принимая во внимание изложенные выше выводы, мы видим, что в результате заключения договора с третьим лицом договорные обязательства между кредитором и третьим лицом прекращены не были. Исполнение договора третьим лицом также формально не повлекло прекращения соответствующих обязательств сторон по договору между кредитором и должником. Соответственно, при таком подходе возложение ответственности на заказчика формально будет соответствовать требованиям закона.

Безусловно, в данном случае самим кредитором не была надлежащим образом исполнена обязанность по уведомлению должника об отказе от исполнения обязательства, однако является ли это достаточным для возложения на кредитора столь неблагоприятных последствий?

Как представляется, в случае подобных подрядных отношений, как и в случае продажи недвижимого имущества, исполнение обязательства третьим лицом приведет к фактической невозможности исполнения первоначального обязательства должником, и наоборот.

Однако соответствующие правовые нормы, прямо позволяющие сделать вывод о том, что одно из "конкурирующих" обязательств в данном случае прекратилось, в законе отсутствуют.

Так, как указывалось выше, при отсутствии уведомления должника обязательство не может считаться прекращенным вследствие одностороннего отказа от его исполнения. В силу ст. 416 ГК РФ обязательство прекращается невозможностью исполнения, если она вызвана обстоятельством, за которое ни одна из сторон не отвечает.

Из буквального содержания приведенной нормы следует, что для констатации факта прекращения обязательства вследствие невозможности исполнения необходимо, чтобы указанная невозможность возникла вне связи с нарушением обязательства одной из сторон. Однако реализация кредитором прав, предусмотренных ст. 397 ГК РФ, по определению является следствием допущенного должником нарушения. Соответственно, на первый взгляд нет оснований говорить о возможном прекращении обязательства сторон по правилам ст. 416 ГК РФ.

Но в п. 2 ст. 416 ГК РФ одновременно содержатся указания относительно судьбы исполненного в случае невозможности исполнения должником обязательства, вызванной виновными действиями кредитора. При этом каких-либо указаний применительно к последствиям невозможности исполнения, возникшей по обстоятельствам, зависящим от должника, названная норма не содержит.

При изложенных обстоятельствах с учетом системного анализа положений ст. 416 ГК РФ представляется абсолютно верной позиция М.И. Брагинского о необходимости распространительного толкования ст. 416 ГК: "...договор (обязательство) прекращается применительно прежде всего к индивидуально-определенной вещи и тогда, когда невозможность произошла вследствие обстоятельства, за которое та или иная сторона отвечает".

Указанный вывод обоснован автором тем, что "в последнем случае обязательство передать товары, выполнить работы или оказать услуги прекращается, но возникает обязательство возместить убытки, возвратить стоимость товаров, работ и услуг и т.п. <9>

КонсультантПлюс: примечание.

Монография М.И. Брагинского, В.В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (3-е издание, стереотипное).

Необходимо отметить, что аналогичный подход к определению правовой судьбы обязательства, исполнение которого стало невозможным вследствие действий одной из сторон, отражен в ряде зарубежных законодательств. Так, согласно п. 1 § 280 Германского гражданского уложения (ГГУ), если исполнение обязательства становится невозможным вследствие обстоятельства, за которое отвечает должник, последний обязан возместить кредитору убытки от неисполнения обязательства <10>.

В § 325 ГГУ ("Невозможность исполнения, возникшая по вине должника") содержится правило, согласно которому если обязательство одной из сторон двустороннего договора не может быть исполнено вследствие обстоятельства, за которое отвечает эта же сторона, то другая сторона может или потребовать возмещения убытков от неисполнения договора, или же отказаться от договора. В случае частичной невозможности исполнения другая сторона может, если частичное исполнение договора не представляет для нее интереса, потребовать возмещения убытков от неисполнения всего договора в соответствии с абз. 2 § 280 или отказаться от всего договора. Вместо предъявления требования о возмещении убытков или отказа от договора указанная сторона может осуществить права, предусмотренные в § 323.

То же действует в случае, предусмотренном в § 280, если обязательство не будет исполнено до истечения срока или не будет исполнено к этому сроку частично (п. 2 § 325).

Соответственно, § 323 ГГУ ("Невозможность исполнения, за которую стороны не отвечают") определяет, что если обязательство, которое должна исполнить одна из сторон двустороннего договора, становится невозможным вследствие обстоятельства, за которое не отвечает ни одна из сторон, то сторона, которая должна исполнить это обязательство, лишается права требовать исполнения встречного обязательства, при частичной невозможности исполнения встречное обязательство уменьшается в соответствии с предписаниями § 472 и 473.

Если другая сторона требует согласно § 231 выдачи ей полученного за предмет обязательства возмещения или уступки права на возмещение, то она в этом случае не освобождается от исполнения своего обязательства; однако последнее уменьшается в соответствии с предписаниями § 472 и 473 настолько, насколько стоимость возмещения или права на его получение ниже стоимости причитающегося исполнения (п. 2 § 323).

Близкая по смыслу правовая конструкция также содержится в п. 1 ст. 87 Гражданского кодекса Нидерландов - "В той мере, насколько исполнение обязательства не стало окончательно невозможным, оно преобразуется в обязательство, заменяющее возмещение ущерба, когда должник признается просрочившим и кредитор его письменно извещает о том, что он требует возмещения ущерба вместо исполнения обязательства" <11>.

Таким образом, при определенных обстоятельствах, в результате реализации кредитором правомочий, предусмотренных ст. 397 ГК РФ, обязательство с участием должника будет прекращено по основаниям ст. 416 ГК РФ. Соответственно, квалификация нормы ст. 397 ГК РФ как частного случая одностороннего отказа от исполнения обязательства и прекращение обязательств сторон на основании ст. 310, 454 ГК РФ не носит исключительного характера.

Между тем с позиций гражданского оборота именно такая квалификация является предпочтительной, поскольку связывает правовые последствия действий кредитора с осведомленностью об этом должника.

Действующая редакция ст. 397 ГК РФ, предоставляя кредитору право на исполнение за счет должника, не связывает возникновение данного права с моментом извещения должника. Однако негативные последствия отсутствия данного извещения, выражающиеся в наличии "конкурирующих" обязательств, в большинстве случаев все же возлагаются на кредитора, что должно стимулировать его к надлежащему уведомлению должника.

Так, в судебной практике имеется значительное число споров по искам подрядчиков к заказчикам о взыскании оплаты за выполненные работы, в рамках которых одним из возражений, выдвигаемых заказчиком, является указание на то, что спорные работы были выполнены не подрядчиком, а заказчиком самостоятельно либо с привлечением третьих лиц. При этом следует признать, что в ряде случаев данные заявления весьма далеки от истины и используются недобросовестными заказчиками в качестве способа уклонения от исполнения своих обязательств. Однако не следует исключать и иной ситуации, когда заказчик действует в полной мере добросовестно, не выполнив лишь требование об извещении должника относительно отказа от исполнения договора.

Как представляется, в качестве общего правила разрешение подобных ситуаций необходимо искать в нормах не материального, а процессуального права. Указанный вывод основан на том общем положении, изложенном выше, по которому реализация кредитором прав, предусмотренных ст. 397 ГК РФ, может в определенных случаях повлечь прекращение первоначального обязательства сторон и без соблюдения процедуры уведомления должника об одностороннем отказе от исполнения договора. Соответственно, отсутствие данного уведомления в рассматриваемой ситуации также само по себе не может являться основанием для вывода о том, что обязательственные отношения между кредитором и должником продолжают существовать. Однако указанное может быть использовано в качестве доказательственной презумпции, которая тем не менее может быть опровергнута.

Применительно к упомянутым выше подрядным отношениям указанный подход будет означать, что при прочих равных условиях в отсутствие извещения со стороны заказчика об отказе от исполнения договора следует исходить из того, что работа выполнена "первоначальным" подрядчиком.

Так, при разрешении конкретных дел судами указывается, в частности, следующее: "... ответчик, не прекратив договорные отношения с истцом и приступив к самостоятельному выполнению работ, заключив договоры с иными лицами, самостоятельно ограничил себя в возможности представления доказательств, опровергающих фактическое выполнение работ истцом" <12>.

Далее, возвращаясь к анализу диспозиции ст. 397 ГК РФ, следует отметить, что по буквальному ее смыслу возможность исполнения обязательства за счет должника возникает у кредитора в том случае, когда обязательство должником не исполнено. То есть названная возможность у кредитора будет отсутствовать в случае ненадлежащего исполнения обязательства должником, поскольку данное обстоятельство прямо не названо в исследуемой норме.

Между тем в целом ряде иных норм кредитору предоставляется возможность исполнения обязательства за должника в случае, когда такое обязательство исполнялось должником ненадлежащим образом. Примером подобной нормы является уже упоминавшаяся ст. 715 ГК РФ, а также ст. 475, 723 Гражданского кодекса РФ.

При этом в научной литературе также указывается, что вряд ли следует исключать из сферы действия ст. 397 Кодекса случаи, "когда ненадлежащее исполнение обязательства может разумно дать повод кредитору обратиться к третьему лицу или самостоятельно исправить ненадлежащее исполнение" <13>.

Однако при подобном подходе нельзя не отметить, что ст. 397 Гражданского кодекса Российской Федерации не содержит в себе четкого указания на те основания, по которым кредитор вправе отказаться от исполнения обязательства и воспользоваться правами, предоставленными данной нормой.

Фактически реализация прав, предусмотренных ст. 397 Гражданского кодекса Российской Федерации, производна от наличия иных, названных в законе или договоре, оснований для одностороннего отказа от исполнения обязательства.

Соответственно, при таких обстоятельствах приходится признать, что основной смысл и назначение ст. 397 Гражданского кодекса Российской Федерации на настоящий момент сводится к определению возможного размера подлежащих возмещению убытков кредитора.

Однако и указанное значение исследуемой нормы во многом снижается с учетом тех изменений, которые предполагается внести в текст Кодекса. Так, проект предусматривает введение ст. 393.1 "Возмещение убытков при прекращении договора", которая в значительной степени регулирует последствия совершения или несовершения "заменяющей сделки" с точки зрения компенсации возможных потерь кредитора. Фактически положения названной статьи, воспроизводящие ст. 7.4.5 Принципов УНИДРУА 1994 и 2004 гг. <14>, сделают роль и место исследуемой нормы не более чем номинальными и, по сути, декларативными.

Несомненно, вряд ли будет целесообразным в данном случае использование ограничительной модели регулирования, при которой возможность кредитора исполнить обязательство за счет должника ставится в зависимость от решения суда, как, например, это предусмотрено ст. 1144 Гражданского кодекса Франции и пар. 1659 проекта Русского гражданского уложения. Однако и обратный подход видится вряд ли допустимым, поскольку может привести к необоснованному расширению круга установленных законом оснований для одностороннего отказа от исполнения обязательства.

В качестве одного из возможных вариантов решения проблемы представляется возможной корректировка действующей редакции ст. 397 Гражданского кодекса Российской Федерации с указанием в ней на то, что соответствующие права кредитора могут быть реализованы только при наличии иных, предусмотренных законом или договором оснований для одностороннего отказа кредитора от исполнения обязательства.

ЛИТЕРАТУРА

1. Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Договоры о выполнении работ и оказании услуг. Книга третья. М.: Статут, 2002.

КонсультантПлюс: примечание.

Монография М.И. Брагинского, В.В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (3-е издание, стереотипное).

2. Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Кн. 1: Общие положения. М., 2003. С. 458.
3. Гражданский кодекс Нидерландов. Книги 2, 3, 5, 6 и 7 / Отв. ред. Ф.Й.М. Фельдбрюгге. Лейден, 2000.
4. Гражданское уложение Германии. Вводный закон к Гражданскому уложению / Пер. с нем. В. Бергман. М.: Wolters Kluwer, 2008. 850 с.
5. Егорова М.А. Коммерческое право: Учебник для вузов. М.: РАНХиГС при Президенте РФ. Статут, 2013. С. 459.
6. Егорова М.А. Односторонний отказ от исполнения гражданско-правового договора. М.: Статут, 2010. С. 400.
7. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) / Под ред. Т.Е. Абовой, А.Ю. Кабалкина. Т. 1. М.: Юрайт-Издат, 2007.
8. Постатейный комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой / Под ред. П.В. Крашенинникова. М.: Статут, 2011. С. 1151.
9. Принципы международных коммерческих договоров УНИДРУА 2004 / Пер. с англ. А.С. Комарова. М.: Статут, 2006. 735 с.
10. Принципы международных коммерческих договоров УНИДРУА 2010 / Пер. с англ. А.С. Комарова. М.: Статут, 2013. 758 с.
11. Российское гражданское право: Учебник: В 2 т. / Отв. ред. Е.А. Суханов. 2-е изд. М.: Статут, 2011. С. 432 и др.