Некоторые "экономические" решения европейского суда по правам человека в контексте конституционной экономики

Кравченко Дмитрий Валерьевич, председатель Совета молодых адвокатов Адвокатской палаты г. Москвы. Кандидат юридических наук.

Родился 14 августа 1987 г. в г. Домодедово Московской области. В 2009 г. окончил Московскую государственную юридическую академию имени О.Е. Кутафина.

Автор (соавтор) следующих работ: "Конституционная экономика: Учебное пособие" (в соавт.) (М., 2010); "Конституционно-экономическое осмысление статуса государственных корпораций в разрезе становления института юридических лиц публичного права" (в сб. "Очерки конституционной экономики. Госкорпорации - юридические лица публичного права". М., 2010); "Функциональный антикризисный потенциал Банка России в современных условиях с позиций конституционной экономики" (в сб. Конституционная экономика и антикризисная деятельность центральных банков. М., 2013).

Глущенко Анна Александровна, ответственный секретарь Совета молодых адвокатов Адвокатской палаты г. Москвы, аспирантка юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова.

Статья описывает некоторые ключевые решения ЕСПЧ и их влияние на формирование новых конституционно-экономических позиций.

Ключевые слова: Европейский суд по правам человека, Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод, конституционная экономика.

Some "economic" decisions of the European Court of Human Rights in the context of Constitutional Economics

D.V. Kravchenko, A.A. Glushchenko

This article describes some key ECHR decisions and their effect on development of the new approaches of Constitutional Economics.

Key words: European Court of Human Rights, European Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms, constitutional economics.

Роль Европейского суда по правам человека в формировании национальных конституционно-правовых позиций сложно переоценить. Несмотря на сегодняшние сложные международные отношения, Европейский суд признается важнейшим правовым институтом современности. Приверженность принципам Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и вырабатываемым на ее основе правовым позициям Европейского суда по правам человека, в частности, неоднократно выражали Председатель Правительства России Д.А. Медведев и Председатель Конституционного Суда России В.Д. Зорькин, в том числе в ходе состоявшегося в июне Санкт-Петербургского международного юридического форума [1. С. 56].

Особенное значение решения Европейского суда по правам человека приобретают применительно к формированию конституционно-экономических принципов и позиций, которые не только влияют на отдельные права и интересы конкретных лиц, но и формируют инвестиционный климат, подходы государства к вопросам благополучия населения и т.п., т.е. играют непосредственную роль в экономической жизни всей страны. В области экономических дел Европейский суд выработал значительное количество позиций, которые условно могут быть разделены на две категории.

Первая из них - общеправовые позиции Европейского суда, которые имеют важнейшее значение для национальных экономик и защиты экономических прав.

Одна из них - принцип невозложения бремени ошибок государства на граждан и право на извлечение добросовестной выгоды из ошибок государства. Эта позиция крайне сложна для постсоветских правовых режимов, в социалистическом предшественнике которых интересы гражданина и его права часто приносились в жертву государственному аппарату. Этот принцип формировался Европейским судом постепенно. Сначала он возник в сфере уголовного права. Наиболее ярко тогда он был сформулирован в деле Эдуарда Чистякова против России <1>. В этом деле Европейский суд рассматривал ошибки процессуального характера в уголовном деле. В данном случае на основании незначительных процессуальных ошибок возобновили ранее прекращенное производство по уголовному делу Чистякова, и Европейский суд признал это неправомерным, указав:

"По мнению Европейского суда, простое утверждение о том, что суды первой и кассационной инстанций не имели всех соответствующих инструкций в полном объеме, не может само по себе в отсутствие судебной ошибки или серьезных нарушений процессуальных правил, злоупотребления полномочиями, явных ошибок в применении норм материального права или иных веских причин, вытекающих из интересов отправления правосудия, указывать на наличие существенного нарушения при предыдущем судебном разбирательстве (см. Постановление Европейского суда от 24 мая 2007 г. по делу "Радчиков против Российской Федерации" (Radchikov v. Russia), жалоба N 65582/01, § 48). В противном случае бремя последствий ненадлежащего проведения властями предварительного расследования было бы полностью возложено на заявителя, и, что более важно, одно только предположение о наличии недостатков или ошибок в процедуре расследования независимо от того, насколько малыми и незначительными они могут быть, создавало бы для стороны обвинения неограниченную возможность для злоупотребления процедурой путем требования о возобновлении производства по оконченным разбирательствам (там же). Европейский суд полагает, что обвиняемый должен извлекать выгоду из ошибок национальных органов. Другими словами, ответственность за любую ошибку, допущенную органами преследования или судом, должно нести государство, и ошибки не должны устраняться за счет заинтересованного лица".

Впоследствии эта позиция была расширена. Так, в деле Гладышевой против России <2>, в котором дело касалось права собственности, эта же позиция была сформулирована уже абстрактно, вне уголовного права. Причем здесь Европейский суд указал на особенность случая, когда противостояние идет между частным лицом и государством, то есть Европейский суд одновременно учел, что гражданин находится в более слабом, менее защищенном положении по отношению к государству:

"Суд повторяет, что ошибки и недоработки государственных органов должны служить в пользу пострадавших от них лиц, особенно в случае отсутствия других конфликтующих частных интересов. Другими словами, риск совершения ошибки государственным органом должно нести государство, и эти ошибки не должны исправляться за счет заинтересованного лица (см. упоминавшееся выше Постановление по делу Гаши (Gashi) § 40, и, mutatis mutandis, "Радчиков против России" (Radchikov v. Russia), жалоба N 65582/01, § 50, 24 мая 2007 года)".

Эта общеправовая позиция прямо применима к экономическим отношениям, потому что часто, когда, например, в России пытаются лишить собственности (такие вопросы касаются как граждан, так и организаций), то ссылаются на то, что при давно произошедшей выдаче недвижимого имущества частному лицу, его приватизации, продаже, иной сделке с этой недвижимостью была допущена какая-то ошибка (в регистрации, в оформлении документов и пр.).

Это правило, сформулированное Европейским судом, вытекает из понятия правовой определенности, и оно означает, что если человек или организация вступили в какие-то отношения с государством, прежде всего связанные с его имуществом, с правами на недвижимость, на бизнес, он должен быть уверен в том, что государство признает те отношения, в которые он с ним вступил.

Необходимо отметить, что Европейский суд никогда не претендовал на то, чтобы доминировать и довлеть над государством и диктовать ему абсолютно все. Поэтому он формулировал принцип права национальных властей учитывать национальную специфику в определенных рамках. Так, непосредственно по экономическим вопросам этот принцип находит свое отражение в деле "Интерсплав против Украины" <3>. В нем Суд указал, что государство имеет широкие возможности по определению того, что, с точки зрения этого государства, находится в области публичного интереса, и что законодатель вправе самостоятельно регулировать внутреннюю политику, но с ограничениями, предусмотренными Конвенцией:

"Суд повторяет, что государство имеет широкие рамки усмотрения в вопросах определения публичных интересов, равно как и федеральные органы законодательной власти имеют широкие полномочия в вопросах реализации социальной и экономической политики государства. Данные полномочия, однако, нельзя признать неограниченными. Их осуществление подлежит контролю институтов, предусмотренных Конвенцией (см. дело "Литгоу и другие против Соединенного Королевства (Lithgow and Others v. the United Kingdom")), Решение от 08.07.86, серия A N 102, стр. 50 - 51, § 121 - 122)".

В данном случае речь идет о нахождении баланса между этими двумя позициями. В этом балансе, по существу, находится соотношение суверенитета и наднационального права.

Здесь необходимо отметить, что, хотя государство обладает суверенитетом на своей территории, существует (как бы ни пытались ее не признавать) тенденция к глобализации, и в настоящее время правовое регулирование выходит на международный уровень, ставятся вопросы международного конституционализма и пр. Сегодня многие, например, народы и национальности - как в России, так и за рубежом - уже не обладают своей государственной правосубъектностью. Существующие государства такой правосубъектностью на сегодня обладают. Но речь о том, что они в значительной части постепенно передают свое правовое регулирование на наднациональный уровень. И здесь возникает вопрос о том, где предел наднационального и внутреннего регулирования. Именно в этом балансе, о котором говорит Европейский суд, и заключается соотношение по экономическим вопросам регулирования национального и наднационального: в балансе того, что государство, с одной стороны, вправе выбирать, как оно живет и какова будет его экономическая и социоэкономическая жизнь; с другой стороны, государство должно само себя ограничивать Европейской конвенцией. Это также вопрос динамики исторического развития права.

При этом решения Европейского суда, несмотря на то, что большинство его дел касаются конкретных дел конкретных заявителей, часто наделяются фактически прецедентной силой. Так, в пункте 30 решения по делу "Бизнес Суппорт Центр против Болгарии" <4> Европейский суд указал, что он считает необходимым отметить, что его решение, которым он установил какое-то нарушение Конвенции или Протокола, накладывает на государство, к которому относится это решение, не только обязанность заплатить какие-то суммы, которые ЕСПЧ присудил, но в целом исправить ситуацию, с точки зрения защиты прав, предусмотренных Конвенцией:

"Суд считает необходимым обратить внимание на то, что решение Суда, в котором устанавливается нарушение Конвенции или Протоколов, налагает на государство-нарушителя не только выплатить необходимые компенсации, определенные путем справедливого удовлетворения, но и определить (под контролем Комитета министров) общие или, если таковые необходимы, индивидуальные меры внутреннего правопорядка, которые необходимо принять для того, чтобы прекратить нарушение прав человека, установленное Судом, и для того, чтобы максимально восстановить правовую ситуацию, существовавшую до нарушения прав".

С учетом этой позиции решения Европейского суда по правам человека всегда имеют в определенном смысле прецедентный характер. В области экономики, где часто бизнес-операции, налогообложение, правоотношения собственности осуществляются по единым правовым шаблонам, это имеет особое значение.

Важной общей правовой позицией, имеющей непосредственное отношение к конституционно-экономическим подходам, является позиция о надлежащей мотивировке судебных решений. В экономическом споре, как правило, с двух сторон присутствуют достаточно сильные юристы, которые в состоянии привести достаточно аргументированные позиции. И самый простой, самый широко применяемый судьями способ не оценивать и не использовать ту или иную позицию, заявляемую профессиональным юристом, - это не упомянуть доводы, которые он приводил.

Этот вопрос крайне актуален для России и особенно важен для экономических дел. Именно по экономическим делам, как правило, правоотношения наиболее сложные, в них наибольшее количество аргументации (причем она формулируется всегда более профессионально, и игнорировать аргументы правоприменителю, как правило, сложнее). С этой точки зрения в Европейском суде был целый ряд прецедентов, среди которых дело "Тариджа против Испании" <5>, в котором Суд указал на обязанность судов надлежащим образом обосновывать их решения, но и на их право не отвечать детально на каждый аргумент сторон:

"Суд отмечает, что параграф 1 статьи 6 обязывает суды обосновывать их решения, но не может восприниматься как требующий детального ответа на каждый довод (см. решение по делу Van de Hurk v. the Netherlands от 19.04.1994, Series A no. 288, p. 20, para. 61). Степень глубины применения этой обязанности зависит от сути решения".

Похожая позиция была выражена в деле "Хаджинаста Сеул против Греции" <6>:

"Государства обладают существенной свободой в определении надлежащих средств гарантирования соответствия их судебных систем требованиям статьи 6 Конвенции. Вместе с тем национальные суды должны с достаточной степенью ясности указывать основания, на которых они основывают их решения. Это, в том числе, является инструментом обеспечения права обвиняемого на эффективное использование доступных ему механизмов обжалования".

То есть Европейский суд отметил, что, несмотря на то, что суд не должен высказываться по каждому доводу, который заявлен стороной, в обязательном порядке, он должен учитывать все необходимые доводы и давать достаточную мотивировку для того, чтобы его решение было достаточно обоснованным. Речь в данном случае вновь идет о нахождении баланса.

Второй категорией позиций Европейского суда являются специальные экономико-правовые позиции, формирующие основу национальной конституционной экономики.

Среди них можно выделить целый ряд специализированных подкатегорий.

Позиции по налогам

Одна из самых актуальных тем в области налогообложения - это проблемы, связанные с взиманием налога на добавленную стоимость (НДС). Дело в том, что государственным органам в области налогообложения всегда проще считать все сомнительные с их точки зрения сделки сомнительными, налоги не возмещать, а налогоплательщику предлагать судебный вариант защиты своих прав. Но это важный вопрос инвестиционного климата, и здесь речь идет как раз о том, чтобы искать правильный баланс, где заканчивается обязанность одного налогоплательщика и начинается обязанность другого.

Если, например, организация платит своему контрагенту НДС, а потом предъявляет этот НДС к возмещению из бюджета (инвойсный метод), то, соответственно, добросовестная организация проводит общую проверку контрагента - изучает его учредительные документы, историю его существования и пр. С другой стороны, организация не может отвечать за добросовестность контрагентов, и в этом смысле поиск баланса добросовестности налогоплательщика становится крайне важным (особенно если помнить о масштабах платежей по НДС и их влиянии на бизнес).

Поиски такого баланса не так давно начались в России, главным образом в рамках арбитражного судопроизводства, но начались они в Европейском суде. Так, по уже упомянутому делу "Интерсплав против Украины" <7> Европейский суд указал, что, когда государственные органы обладают некоей информацией о том, что конкретное юридическое лицо злоупотребляет правом на возмещение НДС, они могут принять необходимые меры для того, чтобы это неправомерное возмещение предотвратить, но это не значит, что во всех случаях, когда его контрагент не платит НДС, ему самому должно быть отказано в возмещении НДС:

"По мнению Суда, при наличии у органов государственной власти информации о нарушениях установленного порядка возмещения НДС конкретным лицом эти органы вправе принять соответствующие меры, необходимые для предотвращения таких нарушений. В то же время Суд не может принять доводы Правительства об общей ситуации с возмещением НДС ввиду отсутствия признаков непосредственного участия заявителя в совершении указанных злоупотреблений".

В другом деле, "Булвес АД против Болгарии" <8>, Суд указал еще более четко, что частное юридическое лицо не имеет абсолютно никакой возможности изучать, контролировать действия своего поставщика или обеспечивать их полное соответствие закону, поэтому его нельзя за это лишать права на возмещение налогов:

"Суд отмечает, что компания-заявитель не имела абсолютно никаких полномочий осуществлять мониторинг, контроль или обеспечивать соответствие законодательству действий своего поставщика в части его обязательств в области учета, отчетности и уплаты НДС. Соответственно, Суд приходит к выводу, что компания-заявитель была поставлена в невыгодное положение из-за того, что она, несмотря на соблюдение ею законодательства, не имела определенности в вопросе того, обладает ли она возможностью вычесть входящий НДС, уплаченный поставщику, поскольку указанное право на вычет зависело от оценки налоговыми органами правильности и своевременности исчисления и уплаты поставщиком НДС".

Длительно вырабатываемая позиция ЕСПЧ по данному вопросу нашла отражение в российской арбитражной практике, когда появилась целая концепция обоснованной налоговой выгоды, разработанная Высшим Арбитражным Судом <9>. Эта позиция стала достаточно серьезным завоеванием, и в ней был выработан целый ряд критериев определения добросовестности налогоплательщика. Речь шла о том, что, если налогоплательщик предпринял нормальные для бизнеса и достаточные с точки зрения его добросовестности, разумности меры для того, чтобы проверить своего контрагента, его нельзя ограничить в праве на возмещение НДС вне зависимости от того, уплатил контрагент этот налог или нет. На тот момент это было достаточно серьезным достижением, потому что фактически уплата НДС контрагенту, который был хотя бы по определенным признакам похож на техническую компанию, если эта компания потом НДС не выплачивала, на практике означала невозмещение НДС.

Позиции по собственности

По оценкам некоторых специалистов решения Европейского суда по правам человека в 5% случаев затрагивают вопросы собственности. Однако необходимо учитывать, что здесь речь идет о классическом для российского права понятии собственности - полномочия владения, пользования, распоряжения. Но Европейский суд в целом шире смотрит на проблему защиты собственности и включает в нее споры, связанные с излишним взысканием налогов и штрафов, с невозможностью для собственника пользоваться своим имуществом вследствие ухудшения экологической ситуации, с необоснованным лишением или ограничением права наследования, спорами между арендаторами и собственниками, повреждением имущества во время военных операций и т.п. Сюда же Европейский суд относит и споры, связанные с длительным неисполнением решений национальных судов, где затрагиваются именно вопросы собственности. С учетом этих правоотношений процент рассмотрения судом жалоб о собственности увеличивается.

Важно обратить внимание на то, как Европейский суд подходит к понятию собственности. Статья 1 Протокола 1 Конвенции гласит, что каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права. Предыдущие положения не умаляют права государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности, в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов.

Здесь важно отметить то, что такое понимание собственности Европейским судом находит отражение и в практике Конституционного Суда, например, в Постановлении Конституционного Суда от 13.12.2001 N 16-П. Конституционный Суд в этом Постановлении указывает, что Европейский суд по правам человека исходит из того, что каждый имеет право на беспрепятственное пользование и владение своим имуществом, в том числе и в рамках осуществления вещных прав, также подлежащих защите на основании указанного Протокола.

То есть концепция собственности или имущества в Протоколе 1 Конвенции толкуется достаточно широко. Это понятие фактически охватывает все частное право, связанное с имущественной ценностью. Получается, что под понятие имущества подпадает движимое и недвижимое имущество, материальные и нематериальные интересы (такие как акции, патенты, искомые решения арбитража, право на пенсию, право домовладельца на взыскание арендной платы, экономические интересы, связанные с ведением бизнеса, право заниматься той или иной профессией, а также правомерные ожидания применения определенных условий к индивидуальной ситуации, требующей определенных правовых отношений, права притязания и др.).

Для квалификации того или иного объекта правоотношений в качестве имущества Европейский суд разработал два критерия.

Первый - это признак экономической ценности. Он означает, что имущество обладает какой-то определенной экономической ценностью, которая может быть определена в денежной форме, то есть может выражаться, например, в рыночной стоимости.

Второй признак - это признак реальности. Признак реальности означает, что это имущество у лица должно быть наличным и юридически безусловно должно принадлежать заинтересованному лицу. То есть в данном случае вопрос об ожидании экономической выгоды от этого имущества.

Статья 35 Конституции России гласит, что каждый вправе иметь имущество в собственности, владеть, пользоваться и распоряжаться им как единолично, так и совместно с другими лицами, и никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда. Эта статья Конституции приближается к тому смыслу, который вкладывается в понятие имущества и права собственности Европейским судом, но все же Европейский суд шире смотрит на эту проблему и больше затрагивает и категорий прав, и правоотношений.

В Постановлении Конституционного Суда от 16.05.2000 N 8-П по делу о проверке конституционности отдельных положений пункта 4 статьи 104 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)" в связи с жалобой одной из компаний подчеркнуто, что использованным в данной статье (имеется в виду статья 35 Конституции Российской Федерации) понятием имущества в его конституционно-правовом смысле охватываются, в частности, вещные права и права требования, в том числе принадлежащие кредиторам. Этот подход корреспондирует толкованию данного понятия Европейским судом по правам человека. Из этого следует, что права требования и законные интересы кредиторов в рамках конкурсного производства в процедуре банкротства подлежат защите в соответствии со статьей 35 Конституции Российской Федерации.

В данном случае мы видим, что концепция, принятая Европейским судом, находит свое отражение в российской конституционно-экономической практике.

Рассмотрение механизма защиты Европейским судом конституционно-экономических прав собственников можно провести на конкретных примерах.

Первое дело связано с арендой. Это дело "Коннорс против Соединенного Королевства" <10> (жалоба N 66746/01). В данном деле арендаторы муниципальной земли были принудительно выселены с нее в связи с нарушением правил пользования ею, о чем поступили жалобы арендаторов соседних участков. Главный вопрос для Европейского суда состоял не в фактических обстоятельствах, а в том, в какой мере используемый в этой ситуации правовой механизм гарантирует заявителю достаточную процессуальную охрану его прав, с учетом серьезного вмешательства местных властей, которое было выражено в принудительном выселении арендаторов. Суть решения заключается в том, что суд не усматривает соблюдения всех процессуальных гарантий. Суд посчитал, что в данном случае правовые механизмы, которые обеспечивают гарантии и защиту прав, были не в полной мере адекватны и сработали не в полной мере:

Выселению заявителя не сопутствовали требуемые процессуальные гарантии, и потому это выселение не может считаться оправданным какой-либо "настоятельной общественной необходимостью" или актом государства, пропорциональным преследуемой законной цели.

Таким образом, в данном деле Европейский суд показал необходимость достаточных процессуальных и иных гарантий для защиты имущественных прав.

В другом деле, "Мирей против Франции" <11>, можно проследить границы ожидаемого права на получение экономической выгоды, момент возникновения этого права. В данном деле заявитель заключил предварительный контракт, предусматривающий продажу ему земли под застройку, условием которого было получение административных разрешений, которых он получить не смог. В связи с тем, что административные разрешения заявитель не получил, он обратился в суд с требованием компенсации ущерба.

Европейский суд отметил, что поскольку реальной сделки не произошло, право собственности заявителя не возникло, договор купли-продажи не был подписан, поэтому предположительное вмешательство государства в реализацию права собственности не касалось существующих средств и имущества. В данном случае Суд отметил, что это еще не существующие средства и не существующее имущество, то есть оно не подлежит компенсации и не подлежит защите, так как реально оно еще не возникло у заявителя.

Европейский суд указывает: того факта, что человек полагает, что из-за действия органа власти он понес финансовый ущерб, недостаточно, чтобы предположительный ущерб считать актом вмешательства государства в реализацию права собственности, реальным или потенциальным.

Европейский суд здесь отметил, что есть различия между простым ожиданием получения материального блага, поддерживаемым обоснованно и необоснованно отношением властей страны в отношении застройки земельных участков, и планомерным ожиданием получения материального блага в значении положений статьи 1 Протокола 1 Конвенции. Второе должно быть по своей природе более конкретным и базироваться на норме закона или каком-либо правовом акте - таком, как вступившее в законную силу решение суда.

То есть Европейский суд обратил внимание на необходимость реального и конкретного экономического интереса, принадлежащего заявителю, для возможности его защиты.

Третий прецедент - дело "Ольжак против Польши" <12>, в котором был поставлен вопрос о резком снижении стоимости акций в уставном капитале банка. В данном деле речь шла о финансовом оздоровлении банка, предпринятом Госбанком Польши, в ходе которого его уставный капитал был принудительно уменьшен во много раз и затем увеличен, в результате чего доля одного из акционеров снизилась с 45 до 0,4%.

Европейский суд признал такие действия финансовых властей правомерными, сославшись на необходимость справедливого баланса между требованием соблюдения общих интересов и защитой права собственности. Суд указал, что эти меры были пропорциональны преследуемой законной цели.

Вмешательство в право заявителя было осуществлено на основании законодательства Польши. Принимая во внимание всю серьезность финансовой ситуации банка, рискованные сделки и плохое управление, по вине которого не было оказано должного внимания интересам его клиентов и не была гарантирована сохранность вкладов, можно заключить, что принятые меры преследовали общественный интерес.

В данном случае Европейский суд четко указал на возможность ограничения права собственности, если этого требуют публичные интересы.

Это дело особенно интересно с позиций антикризисного законодательства, которое в банковской сфере часто предполагает санацию кредитных организаций, в частности сопряженную с "размытием" доли акционеров и увеличением уставного капитала.

Безусловно, можно привести еще целый ряд категорий экономико-правовых позиций ЕСПЧ. Приведенные позиции Европейского суда являются лишь примерами того, как данный Суд формирует важнейшие конституционно-экономические позиции, оказывающие существенное влияние на национальные экономики. Необходимы и дальнейшие исследования в этой области с целью более четкой систематизации "экономической" практики ЕСПЧ и ее поступательной имплементации в национальные правовые системы.

Список литературы

1. Кравченко Д.В. Развитие суда и арбитража в контексте современного верховенства права с позиций участников Санкт-Петербургского международного юридического форума // Судья. 2014. N 7. С. 56.