Мудрый Юрист

Перемены в российском конституционном правосудии: ожидавшиеся, ожидаемые, неожиданные *

<*> Статья подготовлена при информационной поддержке СПС "КонсультантПлюс".

Кряжкова Ольга Николаевна, доцент кафедры конституционного права имени Н.В. Витрука Российской академии правосудия, кандидат юридических наук.

В фокусе настоящей статьи - поправки, внесенные в Федеральный конституционный закон "О Конституционном Суде Российской Федерации" 4 июня 2014 г. Автор осмысливает то, насколько объективирована правовая проблема, стоящая за каждой из новелл, анализирует содержание измененных законоположений, устанавливает их цели и рассматривает перспективы их реализации.

Ключевые слова: Конституционный Суд Российской Федерации; исполнение постановлений Европейского суда по правам человека; жалоба на нарушение конституционных прав и свобод граждан; письменное производство; состав Конституционного Суда; Председатель Конституционного Суда.

Changes in the Russian constitutional justice that were expected, are expected and unexpected

O.N. Kryazhkova

Kryazhkova Ol'ga Nikolaevna, assistant professor of the N.V. Vitruk Chair of Constitutional Law of the Russian Academy of Justice, candidate of juridical sciences.

The article is the attempt to analyze and comment of the latest amendments to the Federal Constitutional Law "On the Constitutional Court of the Russian Federation" adopted in 2014. The author analyzes the reasons of the anmendments, their content, their goals and considers prospects for their implementation.

Key words: Constitutional Court of Russia; implementation of judgments of the European Court of Human Rights; constitutional complaint; written proceedings; composition of the Constitutional Court; Chairman of the Constitutional Court.

Введение

В череду актуальных событий, имеющих конституционно-правовое значение, вошел очередной виток реформы Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. N 1-ФКЗ "О Конституционном Суде Российской Федерации" (далее - ФКЗ о КС России). Поправки номинально были инициированы четырьмя депутатами Государственной Думы 13 мая 2014 г. <1>. Уже 4 июня 2014 г. законодательный процесс по ним завершился. В этот день соответствующий Федеральный конституционный закон был подписан Президентом Российской Федерации, размещен на Официальном интернет-портале правовой информации http://pravo.gov.ru/ и вступил в силу (в соответствии с его ст. 2) <2> (далее - Закон от 4 июня 2014 г.). Месяц с небольшим спустя сопутствующие изменения были внесены и в Регламент Конституционного Суда Российской Федерации <3>.

<1> См. информацию о ходе законодательного процесса в Автоматизированной системе обеспечения законодательной деятельности: URL: http://www.asozd.duma.gov.ru/main.nsf/(Spravka)?OpenAgent&RN=519829-6&02.
<2> Федеральный конституционный закон от 4 июня 2014 г. N 9-ФКЗ "О внесении изменений в Федеральный конституционный закон "О Конституционном Суде Российской Федерации" // СЗ РФ. 2014. N 23. Ст. 2922.
<3> Решение Конституционного Суда Российской Федерации от 8 июля 2014 г. // СПС "КонсультантПлюс".

Преобразование ФКЗ о КС России имеет непосредственное значение для вектора отечественного конституционного правосудия. В конечном счете оно повлияет на всю правовую систему России. Так что анализ содержания поправок, установление их целей, распознавание причин их разработки, упреждение возможных "развилок" при их реализации являются насущными задачами. Попытка их разрешения (конечно, без претензий на всеохватность) предпринята в настоящей статье.

По своеобразной традиции последних лет предложенные изменения возникли кулуарно <4>. Принятие Закона от 4 июня 2014 г. не сопровождалось предметной дискуссией с участием широкого круга юристов. Разумеется, было бы несправедливым утверждать, будто все в нем стало сюрпризом. Многие его "сюжеты" так или иначе возникали прежде в специализированных публикациях научного либо практического характера. В то же время определенной их части открытое обсуждение не предшествовало.

<4> Аналогичные обстоятельства имели место при принятии масштабных поправок в ФКЗ о КС России, внесенных Федеральным конституционным законом от 3 ноября 2010 г. N 7-ФКЗ. По точному замечанию Н.В. Витрука, "этот вопрос нуждается в самостоятельном анализе и оценке" (Витрук Н.В. Новое в конституционном судопроизводстве (к вступлению в силу Федерального конституционного закона от 3 ноября 2010 г.) // Российское правосудие. 2011. N 3. С. 4).

Учитывая данные факты, в зависимости от того, в какой степени объективирована правовая проблема, стоящая за той или иной новеллой, в статье они поделены на три группы: ожидавшиеся (назревшие), ожидаемые (предсказуемые) и неожиданные (появившиеся внезапно). Кроме того, для полноты картины в ней рассказывается и об изменениях, касающихся внутренних вопросов функционирования Конституционного Суда.

I. Ожидавшиеся перемены

В данную группу представляется возможным включить:

  1. новое при подаче обращения в Конституционный Суд;
  2. отражение в ФКЗ о КС России полномочия Конституционного Суда, урегулированного в другом федеральном конституционном законе.
  3. Новое при подаче обращения в Конституционный Суд.

Любое обращение и прилагаемые к нему документы отныне подаются в двух экземплярах (часть третья ст. 38 ФКЗ о КС России), а не в тридцати (или не в трех, если заявителем выступает гражданин), как это было ранее.

Наверное, это наиболее долгожданное изменение. Хотя прежняя редакция ст. 38 ФКЗ о КС России объяснялась рациональными соображениями как минимум до 2012 г. <5>, она явно пережила свое время и вызывала изрядное раздражение у юридических представителей заявителей, а равно у сотрудников Аппарата Конституционного Суда. В частности, известный юрист К.А. Сасов иронично назвал эту норму "наглядным примером манципации в российском праве", т.е. лишней формальностью, которая нужна только для бюрократического затруднения реализации прав граждан и их объединений <6>. Работники Конституционного Суда в свою очередь искали не противоречащие ФКЗ о КС России пути снижения объема поступающей туда бумаги, в частности намекая заявителям, что пакет документов можно подать с меньшим количеством копий, одновременно заявив ходатайство, содержащее соответствующую просьбу.

<5> Так, в комментарии к указанной статье ФКЗ о КС России говорится: "Данная норма учитывает разницу возможностей граждан и иных категорий заявителей, она направлена на обеспечение судей, а также сотрудников Секретариата Суда и сторонних экспертов необходимым количеством экземпляров жалобы и приложенных к ней материалов" (Комментарий к Федеральному конституционному закону "О Конституционном Суде Российской Федерации" (постатейный) / Под ред. Г.А. Гаджиева. М.: Норма; Инфра-М, 2012. С. 237).
<6> Сасов К. Обряд манципации в российском процессуальном праве. URL: http://blog.pravo.ru/blog/notes_of_the_lawyer/29398.html. Справедливости ради надо сказать, что недостаточное количество экземпляров обращения было названо в числе причин отказа принять его к рассмотрению всего лишь в двух определениях Конституционного Суда за все время его работы, и это был отнюдь не решающий фактор в судьбе обращения (Определения от 28 декабря 1995 г. N 127-О и N 129-О).

В пояснительной записке к Закону от 4 июля 2014 г. (далее - пояснительная записка) сделана интересная оговорка в отношении того, зачем нужен второй экземпляр обращения: это "имеет скорее значение символа состязательности, настраивая заявителя на последующую реализацию этого принципа" <7>. Не исключено, что данное замечание призвано предупредить критическое отношение к новому варианту ст. 38 ФКЗ о КС России в сравнении с практикой Европейского суда по правам человека, куда жалоба с приложениями направляется и вовсе в одном экземпляре <8>.

<7> URL: http://www.asozd.duma.gov.ru/main.nsf/(Spravka)?OpenAgent&RN=519829-6&02.
<8> URL: http://europeancourt.ru/poryadok-obrashheniya-v-evropejskij-sud-i-procedura-rassmotreniya-zhalob.
  1. Отражение в ФКЗ о КС России полномочия Конституционного Суда, урегулированного в другом федеральном конституционном законе.

Часть первая ст. 3 ФКЗ о КС России, где перечислены полномочия Конституционного Суда, дополнена новым пунктом 5.1, согласно которому он "проверяет на соответствие Конституции Российской Федерации вопрос, выносимый на референдум Российской Федерации в соответствии с Федеральным конституционным законом, регулирующим проведение референдума Российской Федерации".

Исторически указанное полномочие появилось под прямым влиянием самого Конституционного Суда. Рассмотрев в 2007 г. дело о проверке конституционности ряда положений ст. 6 и 15 Федерального конституционного закона от 28 июня 2004 г. N 5-ФКЗ "О референдуме Российской Федерации", он сформулировал следующие правовые позиции:

<9> Постановление Конституционного Суда от 21 марта 2007 г. N 3-П // СЗ РФ. 2007. N 14. Ст. 1741.

Данные правовые позиции были реализованы с помощью поправок к Федеральному конституционному закону "О референдуме Российской Федерации" <10>, о чем напоминает пояснительная записка. Часть 17 его ст. 15 с тех пор предусматривает участие Конституционного Суда в оценке конституционности вопроса, предлагаемого инициативной группой граждан на общероссийский референдум. Так что отражение нового полномочия Конституционного Суда в ФКЗ о КС России выглядит вполне закономерным, но не вводит нового правового регулирования юрисдикции судебного органа конституционного контроля. Тем самым задействуется также часть вторая ст. 3 ФКЗ о КС России: "...компетенция Конституционного Суда Российской Федерации, установленная настоящей статьей, может быть изменена не иначе как путем внесения изменений в настоящий Федеральный конституционный закон" <11>.

<10> Федеральный конституционный закон от 24 апреля 2008 г. N 1-ФКЗ "О внесении изменений в Федеральный конституционный закон "О референдуме Российской Федерации" // СЗ РФ. 2008. N 17. Ст. 1754.
<11> Долгое неисполнение законодателем указанной нормы критиковал, в частности, Н.В. Витрук (см.: Витрук Н.В. Производство в Конституционном Суде Российской Федерации по рассмотрению дела о соответствии Конституции Российской Федерации инициативы проведения референдума Российской Федерации по постановленному вопросу (постановленным вопросам) референдума // Журнал конституционного правосудия. 2010. N 2. С. 10).

Закон от 4 июня 2014 г. снял еще один вопрос. Среди правоведов не было однозначного понимания того, каким должно быть решение Конституционного Суда по делам, связанным с инициативой проведения референдума Российской Федерации <12>. Сейчас поводов для полемики больше нет. Форма решения Конституционного Суда, которым должна заканчиваться проверка вопроса, выносимого на референдум Российской Федерации, - постановление (часть вторая ст. 71 ФКЗ о КС России).

<12> Свои предположения и соответствующие аргументы высказывали Н.В. Витрук (по его версии, это должно быть заключение, см.: Витрук Н.В. Указ. соч. С. 12), А.В. Мазуров (его вариант - определение, см.: Мазуров А.В. Комментарий к Федеральному конституционному закону "О Конституционном Суде Российской Федерации" (постатейный). 2-е изд., перераб. и доп. М.: Частное право, 2009. С. 43), О.В. Брежнев (его позиция - постановление, см.: Брежнев О.В. Судебный конституционный контроль при реализации инициативы проведения референдума Российской Федерации и его назначении: проблемы правового регулирования // Государство и право. 2010. N 3. С. 12).

В рассматриваемой части Закон от 4 июня 2014 г. заслуживает не только одобрения, но и критики. Федеральный конституционный закон "О референдуме Российской Федерации" по-прежнему упоминает еще одно полномочие Конституционного Суда: проверять конституционность инициативы проведения референдума по запросу Президента (ч. 1 ст. 23). Хотя у него еще более давняя история, оно почему-то не попало в перечень, закрепленный в ст. 3 ФКЗ о КС России; между тем исследователи обращали внимание на это расхождение <13>. Равным образом в раздел III ФКЗ о КС России не были включены правила, регламентирующие особенности производства по делам, связанным с правоотношениями в области референдума Российской Федерации <14>, что выглядит серьезным упущением.

<13> См., например: Дагуев А.В. К вопросу о рассмотрении Конституционным Судом РФ дел о соответствии Конституции РФ инициативы проведения референдума Российской Федерации // Конституционное и муниципальное право. 2008. N 8 (цит. по тексту, размещенному в СПС "КонсультантПлюс").
<14> На этот пробел указывал Н.В. Витрук, он же предложил своего рода модель законодательного регулирования соответствующего вида производства (см.: Витрук Н.В. Указ. соч. С. 10 - 12).

Из сказанного следует промежуточный вывод: внесение в ФКЗ о КС России поправок, охарактеризованных как ожидавшиеся, напрашивалось и было лишь делом времени. Их породили внятные причины практического свойства либо претензии к качеству правового регулирования, давно артикулированные в юридической печати. Первая обозначенная новелла направлена на ликвидацию неоправданных затруднений в механизме конституционного правосудия, вторая - на устранение нестыковок в законодательстве. Впрочем, последнюю вряд ли можно назвать проработанной до конца: в ФКЗ о КС России по-прежнему урегулированы не все аспекты участия Конституционного Суда в процедуре инициирования референдума Российской Федерации, в том числе предусмотренные в ином нормативном правовом акте.

II. Ожидаемые перемены

Рассматриваемая группа объединяет в себе новеллы правового регулирования в таких областях, как:

а) взаимосвязь судебных актов Конституционного Суда и межгосударственных органов по защите прав;

б) объекты конституционного нормоконтроля;

в) критерии допустимости жалобы на нарушение конституционных прав и свобод граждан;

г) производство по разрешению дел без проведения слушания (письменного производства).

А. Новеллы правового регулирования в области взаимосвязи судебных актов Конституционного Суда и межгосударственных органов по защите прав.

Одно из самых резонансных новшеств Закона от 4 июня 2014 г. - формальное закрепление возможности Конституционного Суда давать оценку конституционности нормативного правового акта, применение которого привело к жалобе в межгосударственный орган по защите прав и к дальнейшему удовлетворению ее требований.

Заявителями таких обращений в Конституционный Суд могут быть:

Пояснительная записка лаконично сообщает, что поводом узаконения рассматриваемой возможности стало Постановление Конституционного Суда по второму "делу Маркина", касающееся положений ст. 11 и п. 3 и 4 части четвертой ст. 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации <15>. В нем судебный орган конституционного контроля России принял на себя роль инстанции, правомочной разрешать коллизии при реализации ординарным судом решений Европейского суда по правам человека. Сопоставив его с Законом от 4 июня 2014 г., нетрудно заметить, что последний идет значительно дальше ситуации, описанной в данном судебном акте. Особенно обращает на себя внимание то, что субъекты, перечисленные в ст. 84 ФКЗ о КС России, теперь могут подать запрос в Конституционный Суд о проверке конституционности нормативных правовых актов вне связи с конкретным делом, если считают их "подлежащими действию... вопреки официально принятому межгосударственным органом по защите прав и свобод человека решению, в котором констатируется нарушение в Российской Федерации прав и свобод человека при применении соответствующего нормативного акта или договора и необходимость внесения в них изменений, устраняющих отмеченные нарушения" (часть первая ст. 85 ФКЗ о КС России).

<15> Постановление Конституционного Суда от 6 декабря 2013 г. N 27-П // СЗ РФ. 2013. N 50. Ст. 6670.

Из пояснительной записки можно извлечь еще одно важное уточнение: отстаивать позицию, противоположную той, которая изложена в акте межгосударственного органа по защите прав, может и суд при пересмотре конкретного дела. На эту мысль наводят слова: "заявитель... не обязательно указывает на неконституционность нормы: не исключено, что в ряде случаев он, напротив, будет исходить из необходимости подтверждения ее конституционности". Тут нет указания на то, что речь идет только об инициаторах запроса, подаваемого вне связи с конкретным делом. Ранее, однако, практика Конституционного Суда шла по иному пути. Запрос суда, в котором тот просил подтвердить конституционность нормы, считался не отвечающим требованиям ФКЗ о КС России и не принимался Конституционным Судом к рассмотрению <16>.

<16> Определение Конституционного Суда от 2 октября 2003 г. N 338-О // СПС "КонсультантПлюс".

В системной связи с перечисленными нововведениями находится измененная редакция п. 3 ст. 43 ФКЗ о КС России. По ее буквальному смыслу наличие ранее вынесенного по предмету обращения постановления Конституционного Суда, сохраняющего свою силу, не является основанием для отказа в принятии к рассмотрению тех обращений, которые направлены в соответствии с частью первой ст. 85 или частью второй ст. 101 ФКЗ о КС России в связи с принятием решения межгосударственным органом по защите прав.

Данное законоположение в определенной степени колеблет такое юридическое свойство решений Конституционного Суда, как окончательность (часть первая ст. 79 ФКЗ о КС России). Надо отметить, что тенденция к отказу от абсолютизации данного юридического свойства стала характерна для практики судебного органа конституционного контроля последнего времени. Так, в известном Постановлении по делу о проверке конституционности части первой ст. 79 ФКЗ о КС России было установлено: "...если в правоприменительной практике законоположению, которому ранее Конституционный Суд Российской Федерации уже давал оценку при решении вопроса о принятии к рассмотрению конкретной жалобы на нарушение этим законоположением конституционных прав и свобод граждан, посредством толкования был придан смысл, порождающий неопределенность относительно его конституционности, Конституционный Суд Российской Федерации вправе принять к рассмотрению жалобу гражданина, объединения граждан на нарушение конституционных прав и свобод тем же законоположением в его новом истолковании" <17>. Постановление по второму "делу Маркина" гласит: "...статус Конституционного Суда Российской Федерации не предполагает обжалование принимаемых им решений, поскольку иное не соответствовало бы его природе как органа конституционного контроля. Из этого, однако, не следует, что наличие определения Конституционного Суда Российской Федерации, в котором содержится вывод об отсутствии нарушения конституционных прав заявителя оспаривавшимися им законоположениями, примененными судом в конкретном деле, исключает обращение в Конституционный Суд Российской Федерации в надлежащей процедуре любого из управомоченных на то субъектов, включая суды общей юрисдикции, с требованием проверить конституционность тех же законоположений". В доктрине также можно встретить логичное обоснование тому, что для Конституционного Суда должны существовать законодательно установленные пути учета решений Европейского суда по правам человека как своего рода "вновь открывшихся обстоятельств" <18>.

<17> Постановление Конституционного Суда от 8 ноября 2012 г. N 25-П // СЗ РФ. 2012. N 48. Ст. 6743.
<18> См.: Витрук Н.В. Исполнение решений Европейского суда по правам человека о признании нарушения Российской Федерацией Конвенции о защите прав человека и основных свобод // Российское правосудие. 2011. N 11. С. 39 - 48.

Любопытно, что рассматриваемый фрагмент Закона от 4 июня 2014 г. в значительной степени совпадает с "проектом Торшина", который взбудоражил юридическую общественность некоторое время назад <19>. Неудивительно, что в сегодняшнем политическом контексте он воспринимается как имеющий цель установить способ блокирования исполнения "неудобных" решений Европейского суда по правам человека <20>. Вместе с тем рассматриваемые поправки сами по себе не дают оснований для столь однозначного вывода. Хотелось бы надеяться на иной, не конфронтационный путь развития конституционного правосудия, который, несомненно, юридически возможен. Во всяком случае, в решении Конституционного Суда по второму "делу Маркина", к которому отсылает пояснительная записка, установлено: "...окончательное постановление Европейского суда по правам человека, принятое по результатам рассмотрения жалобы лица, которое утверждало, что является жертвой нарушения со стороны Российской Федерации его прав, признанных Конвенцией о защите прав человека и основных свобод или Протоколами к ней, в части, констатирующей соответствующее нарушение в отношении данного лица и присуждающей ему в случае необходимости справедливую компенсацию... безусловно, подлежит исполнению". Что же касается законоположений, которые оценены Европейским судом по правам человека как влекущие нарушение Конвенции о защите прав человека и основных свобод, то последнее слово в их отношении должно быть за самим Конституционным Судом, полагает тот. Если же "в ходе конституционного судопроизводства рассматриваемые законоположения будут признаны не противоречащими Конституции Российской Федерации, Конституционный Суд... в рамках своей компетенции определяет возможные конституционные способы реализации постановления Европейского суда по правам человека". Намека на то, что решение межгосударственного органа по защите прав можно проигнорировать или преодолеть, там нет.

<19> Текст законопроекта, пояснительная записка к нему, справочная информация и другие материалы размещены в Автоматизированной системе обеспечения законодательной деятельности: URL: http://www.asozd.duma.gov.ru/main.nsf/(Spravka)?OpenAgent&RN=519829-6&02.
<20> См.: Нетупский П. Конституционный Суд РФ: антиевропейская блокировка. URL: http://rapsinews.ru/iudicia_lanalyst/20140516/271334872.html.

По обоснованному мнению Г.В. Вайпана и А.С. Маслова, процитированное Постановление свидетельствует, что Конституционный Суд "в духе прагматизма отказывается от установления жестких иерархий соотношения Конституции и Конвенции в пользу контекстуальной оценки конкретных случаев столкновения противоборствующих интересов и ценностей. И если такой подход создает простор для судейского произвола, то он в равной степени открывает возможность для Суда и участников конституционного судопроизводства открыто обсуждать политические, идеологические и ценностные альтернативы" <21>. Таким образом, умозрительно довольно трудно представить себе последствия новых норм, касающихся взаимосвязи судебных актов Конституционного Суда и межгосударственных органов по защите прав. Они будут видны лишь тогда, когда дело дойдет до практической реализации Закона от 4 июня 2014 г.

<21> Вайпан Г., Маслов А. От догматики к прагматике: Постановление Конституционного Суда Российской Федерации по "делу Маркина" в контексте современных подходов к соотношению международного и национального права // Сравнительное конституционное обозрение. 2014. N 2. С. 134.

Б. Новеллы в области правового регулирования объектов конституционного нормоконтроля.

Введена возможность нормоконтроля актов, более не имеющих юридической силы, в случаях, когда они продолжают применяться к правоотношениям, возникшим в период их действия (п. 4 ст. 43 ФКЗ о КС России). Синхронно исчезло правило, согласно которому Конституционный Суд может продолжить проверку акта, отмененного или утратившего силу к началу или в период рассмотрения дела, если его действием были нарушены конституционные права и свободы граждан (таков смысл ныне утратившей силу части второй ст. 43 ФКЗ о КС России).

До сих пор у Конституционного Суда была четкая трактовка части второй ст. 43 ФКЗ о КС России как допускающей возможность проверки конституционности отмененного или утратившего силу акта только при наличии одновременно двух условий: если оспариваемым актом нарушены конституционные права и свободы граждан и если обращение заявителя поступило в Конституционный Суд до момента утраты силы или отмены оспариваемого им акта. Ситуации, когда оба указанных обстоятельства совпадают, редки <22>. Если же обращение, поданное в порядке конкретного нормоконтроля, касалось закона или иного нормативного правового акта, утратившего силу до поступления жалобы в Конституционный Суд, тот стабильно отказывал в принятии его к производству, не принимая в расчет его негативные последствия для заявителя <23>, мотивируя тем, что вмешательство судебного органа конституционного контроля в данном случае будет излишним <24>.

<22> См., например: Постановление Конституционного Суда от 30 января 2013 г. N 2-П по делу о проверке конституционности абзаца десятого статьи 2 Закона Российской Федерации "О занятости населения в Российской Федерации" в редакции Федерального закона от 17 июля 1999 года N 175-ФЗ // СЗ РФ. 2013. N 6. Ст. 604. С 11 января 2013 г. данная норма действует в новой редакции, но это было сочтено не препятствующим продолжению производства по жалобе заявителя-гражданина, поступившей в Конституционный Суд до указанного момента.
<23> См., например: Определения Конституционного Суда от 24 декабря 2013 г. N 2109-О, от 20 июня 2006 г. N 236-О, от 5 февраля 1998 г. N 11-О // СПС "КонсультантПлюс".
<24> См., например: Определения Конституционного Суда от 21 ноября 2013 г. N 1818-О, от 18 июля 2006 г. N 329-О, от 4 июня 1998 г. N 112-О // Вестник Конституционного Суда Российской Федерации. 1998. N 5.

Цель новеллы, обозначенная в пояснительной записке, - расширить возможности граждан и их объединений по защите своих прав путем снятия существовавших ограничений. К слову, авторы Комментариев к ФКЗ о КС России отмечали, что невозможность оспорить утративший силу акт вызывает нарекания граждан <25>. В этом смысле появление пункта 4 в ст. 43 ФКЗ о КС России выглядит разумным.

<25> См.: Комментарий к Федеральному конституционному закону "О Конституционном Суде Российской Федерации" (постатейный) / Под ред. Г.А. Гаджиева. С. 261; Мазуров А.В. Комментарий к Федеральному конституционному закону "О Конституционном Суде Российской Федерации" (постатейный). С. 190 - 197.

Почему же анализируемое изменение не попало в первую выделенную группу новелл ФКЗ о КС России? Дело в утратившей силу части второй его ст. 43, которая, как прямо написано в пояснительной записке, лишь "частично поглощается" формулировкой п. 4 его ст. 43.

В Определении от 5 марта 2013 г. N 332-О Конституционный Суд исходя из прежнего правового регулирования занял правовую позицию, что утративший силу нормативный правовой акт, во всяком случае, не может быть предметом рассмотрения в Конституционном Суде в порядке абстрактного нормоконтроля. Теперь же по буквальному смыслу ФКЗ о КС России формальных препятствий для этого нет. Причем заявитель из числа лиц, перечисленных в его ст. 84, может поставить вопрос о подтверждении конституционности законоположений вопреки официально принятому решению федеральных органов государственной власти, высших государственных органов субъектов Российской Федерации или их должностных лиц об отказе применять и исполнять их как не соответствующие Конституции Российской Федерации, и даже вопреки официально принятому решению межгосударственного органа по защите прав (часть первая ст. 85 ФКЗ о КС России).

Нечто подобное произошло в деле о проверке конституционности п. 2 ст. 4 Закона Челябинской области "О транспортном налоге" <26>. Конституционный Суд принял к рассмотрению запрос насчет данного законоположения Законодательного Собрания Челябинской области, которого не устроило решение Уставного суда Челябинской области признать его не соответствующим Уставу субъекта Федерации. В особом мнении к этому Постановлению судья Г.А. Гаджиев убедительно аргументировал недопустимость запроса именно через призму части второй ст. 43 ФКЗ о КС России. "Постановление Суда по этому делу юридически является беспредметным, поскольку в нем дается оценка норме права, уже не существующей в правовом пространстве", - пишет судья. По его словам, "предполагаемое нарушение прав гражданина только и является тем единственным условием, при соблюдении которого производство по делу в подобных случаях допустимо... В настоящем деле в Конституционный Суд Российской Федерации обратилась сторона, противостоящая первоначальному заявителю - гражданину, а именно Законодательное Собрание. Следовательно, вопрос о защите нарушенных прав человека посредством федерального конституционного судопроизводства не ставился и не мог быть поставлен".

<26> Постановление Конституционного Суда от 2 декабря 2013 г. N 26-П // СЗ РФ. 2013. N 50. Ст. 6669.

Отныне из ФКЗ о КС России такого условия не следует. Как в связи с этим будут пользоваться своим правом обращения в Конституционный Суд управомоченные субъекты - пока вопрос открытый. Несомненно одно: новое правовое регулирование круга объектов конституционного нормоконтроля в совокупности с Постановлением Конституционного Суда по делу о конституционности Закона Челябинской области "О транспортном налоге" задали неожиданный ориентир дискуссии о юридической силе и месте решений конституционных (уставных) судов субъектов Российской Федерации в системе российского права.

В. Новеллы правового регулирования критериев допустимости жалобы на нарушение конституционных прав и свобод граждан.

Введен дополнительный критерий допустимости жалобы на нарушение конституционных прав и свобод граждан, а именно срок, в который она может быть подана в Конституционный Суд. Отныне ее можно внести не позднее одного года после рассмотрения дела заявителя в суде (п. 2 ст. 97 ФКЗ о КС России). Секретариат Конституционного Суда, в свою очередь, уполномочен уведомить заявителя о несоответствии его жалобы установленным требованиям, если на момент подачи жалобы истек годичный срок со дня завершения рассмотрения в суде конкретного дела, в котором применен оспариваемый Закон (п. 5 части второй ст. 40 ФКЗ о КС России).

Процессуальный срок, в течение которого возможно обращение с жалобой в защиту своих прав посредством конституционного судопроизводства, сам по себе не является чем-то необычным для конституционного правосудия. Есть он в законодательстве ФРГ <27>, Испании <28>, стран бывшей Югославии <29> и других государств. Не вызывает удивления и конкретный временной период, избранный авторами Закона от 4 июня 2014 года. Для сравнения: он совпадает с тем, что принят в аналогичном производстве в Федеральном конституционном суде ФРГ.

<27> См.: Герасимова Е. Конституционная жалоба как полномочие Конституционного Суда России и Федерального конституционного суда Германии: сравнительно-правовой анализ // Сравнительное конституционное обозрение. 2010. N 4. С. 94.
<28> См.: Николаева Т.А. Процедура ампаро в Испании // Журнал конституционного правосудия. 2008. N 3 (цит. по тексту, размещенному в СПС "КонсультантПлюс").
<29> См.: Мильчакова О.В. Принципы конституционного производства в странах бывшей Югославии // Lex russica. 2014. N 1 (цит. по тексту, размещенному в СПС "КонсультантПлюс").

В юридической печати факт отсутствия срока для внесения жалобы, за редким исключением, не оценивался. В пользу тогдашнего положения вещей высказалась Е.В. Герасимова: "...российский вариант урегулирования этого вопроса в большей степени направлен на защиту основных прав средствами конституционного правосудия" <30>. Против него выступил судья Конституционного Суда С.Д. Князев: "...индифферентное отношение законодателя к срокам подачи конституционной жалобы не может не сказываться негативным образом на соблюдении принципа правовой определенности, предполагающего необходимость обеспечения стабильности правовых отношений с тем, чтобы каждый участник юридического общения не испытывал неуверенности в приобретенном им на законных основаниях статусе и вытекающих из него правах и обязанностях. С учетом этого более предпочтительным представляется разумное ограничение сроков, в течение которых гражданином может быть реализовано право на обращение в Конституционный Суд" <31>. Аргументы, схожие с теми, что привел С.Д. Князев, нашли отражение в пояснительной записке: "...по прошествии длительного времени правовой контекст, в котором существует обжалуемый акт, может существенно измениться, а потому реальное содержание оспариваемой нормы может оказаться иным, чем в момент применения. Необходимо учитывать и конституционную ценность стабильности правоотношений, установленных или подтвержденных судебными решениями".

<30> Герасимова Е. Указ. соч. С. 94.
<31> Князев С.Д. Конституционная жалоба в Российской Федерации: законодательная модель и судебная интерпретация // Журнал конституционного правосудия. 2011. N 1 (цит. по тексту, размещенному в СПС "КонсультантПлюс").

Оспаривать весомость приведенного обоснования, в общем, сложно. В то же время вызывает сомнение полнота предложенного правового регулирования.

Для законодательства, регламентирующего гражданское судопроизводство (с которым конституционное судопроизводство имеет наибольшее сходство по своим целевым установкам), типично установление не только срока исковой давности или срока на обращение в суд как таковых, но и возможности восстановления их судом в случае пропуска по причинам, которые будут признаны им уважительными (ст. 112 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, ст. 117 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации). Закон ФРГ о Федеральном конституционном суде, на который, вероятно, ориентировались разработчики Закона от 4 июня 2014 г., также содержит положение, что если заявитель пропустил срок на подачу жалобы не по своей вине, то возможность подать ее восстанавливается (§ 93). Схожего правила в ФКЗ о КС России нет. С учетом этого обстоятельства введение дополнительного ограничения в виде срока на обращение в Конституционный Суд с жалобой для пострадавших от неконституционных нормативных правовых актов выглядит существенным снижением гарантий судебной защиты прав. Требует осмысления вопрос, может ли Конституционный Суд в таких условиях воспользоваться признаваемой им процессуальной аналогией и обратиться к вышеприведенным положениям российских процессуальных Кодексов.

Кроме того, в Законе от 4 июня 2014 г. отсутствуют переходные положения. Поэтому неясно, как Секретариат Конституционного Суда будет отсчитывать годичный срок на подачу жалобы в отношении обращений, поступивших после даты вступления его в силу, но если правоотношения с участием заявителя возникли до этого времени. Не выглядит фантастической и ситуация с двумя заявителями, подавшими жалобы в один день, которые одинаково соответствуют критериям допустимости, за исключением времени, прошедшего со дня завершения рассмотрения в суде их конкретных дел. Не окажутся ли они в разном положении благодаря принятым нововведениям? Не будет ли это означать нарушения конституционного права на судебную защиту того, кто помедлил с внесением жалобы, не предполагая заранее, что это однажды окажется препятствием на пути его дела в Конституционном Суде?

Г. Новеллы правового регулирования производства по разрешению дел без проведения слушания (письменного производства).

Еще в 2010 г. в ФКЗ о КС России был урегулирован порядок разрешения дел без проведения слушания (письменное производство) (ст. 47.1). Конституционный Суд мог использовать данную процедуру по делам абстрактного и конкретного нормоконтроля. Для случаев абстрактного нормоконтроля было предусмотрено ограничение: проверке в письменной форме не подлежали федеральные конституционные законы, федеральные законы, конституции республик, уставы краев, областей, городов федерального значения, автономной области, автономных округов. Кроме того, Конституционный Суд мог назначить письменное разбирательство, только придя к выводу, что оспариваемые заявителем положения нормативного правового акта аналогичны нормам, ранее признанным не соответствующими Конституции Российской Федерации постановлением Конституционного Суда, сохраняющим силу, либо что оспариваемая заявителем норма, ранее признанная неконституционной постановлением Конституционного Суда, сохраняющим силу, применена судом в конкретном деле, а подтверждение ее неконституционности необходимо для устранения фактов нарушений конституционных прав и свобод граждан в правоприменительной практике. Стороны могли возражать против письменной процедуры, причем соответствующее ходатайство "стороны-ответчика" безусловным образом связывало Конституционный Суд, а стороны-заявителя - не связывало.

Все перечисленные аспекты процедуры письменного судопроизводства подверглись реформированию по мотивам завершения первой фазы его внедрения, носившей, по версии пояснительной записки, "экспериментальный характер". Рассмотрим их в порядке, обратном тому, что изложен абзацем выше.

Во-первых, заявитель и противоположная сторона формально уравнены в правах в части последствий поданного ими ходатайства с возражением против процедуры рассмотрения дела без слушания. Как говорится в пояснительной записке, ходатайство, направленное органом государственной власти, "фактически блокирует возможность ее применения". Между тем по смыслу части первой ст. 47.1 ФКЗ о КС России письменного производства по-прежнему не будет, если Конституционный Суд придет к выводу, что проведение слушания является необходимым для обеспечения прав заявителя - гражданина или объединения граждан. Свежей статистики относительно того, в каком числе случаев орган государственной власти действительно заблокировал рассмотрение дела в упрощенной процедуре, найти не удалось. По сведениям К.В. Арановского и С.Д. Князева, на 1 июля 2012 г. в Конституционный Суд лишь дважды направлялись ходатайства о "публичном" рассмотрении дел. Оба раза они исходили от заявителей, содержали надлежащее обоснование и были удовлетворены <32>.

<32> См.: Арановский К.В., Князев С.Д. Еще раз о письменном отправлении конституционного правосудия в Российской Федерации // Журнал конституционного правосудия. 2012. N 4 (цит. по тексту, размещенному в СПС "КонсультантПлюс").

Представляется возможным оправдать эту поправку другим обстоятельством, на которое в свое время обратил внимание судья Г.А. Гаджиев, а именно противоречивостью правовой конструкции ст. 47.1 ФКЗ о КС России. С его точки зрения, "в контексте Закона о КС РФ всякое ходатайство сторон дела - это всего лишь просьба, а вопрос окончательно решается судом. Но при этом законодатель специально отметил, что "дело не подлежит разрешению без проведения слушания", если такое ходатайство направлено в Конституционный Суд, т.е. придал ходатайству не свойственное ему императивное значение" <33>. Теперь указанное противоречие снято.

<33> Гаджиев Г.А. Закон "О Конституционном Суде Российской Федерации": новеллы конституционного судопроизводства 2010 г. // Журнал российского права. 2011. N 10 (цит. по тексту, размещенному в СПС "КонсультантПлюс").

Во-вторых, исключено упоминание о возможности подтверждения неконституционности нормы, ранее признанной не соответствующей Конституции Российской Федерации постановлением Конституционного Суда, сохраняющим силу, если она применена судом в конкретном деле, невзирая на данное постановление. Одновременно отсылка к ст. 47.1 выбыла из п. 3 ст. 43 ФКЗ о КС России (случай, когда наличие ранее вынесенного постановления Конституционного Суда не препятствует принятию обращения к производству). Пояснительная записка связывает это с "государственной политикой по обеспечению неукоснительного исполнения судебных решений".

Факты неисполнения решений Конституционного Суда органами судебной системы по-прежнему имеют место <34>. Но повторная проверка конституционности нормы ввиду неудовлетворительного правоприменения, по всей видимости, не является тем средством, которое способно наладить ситуацию. За время существования письменного производства Конституционный Суд прибегнул к ней один раз. В Постановлении по делу о проверке конституционности части первой ст. 2 Федерального закона "О внесении изменений и дополнений в Закон Российской Федерации "О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС" <35> исследуемая норма была признана не соответствующей Конституции Российской Федерации в истолковании, приданном ее положениям правоприменительной практикой, возникшей после вступления в силу более раннего Постановления Конституционного Суда, касавшегося той же статьи, в котором был выявлен ее конституционно-правовой смысл <36>. Более того, звучало мнение судей: "...следует признать, что "подтверждение" неконституционности нормы, уже объявленной Конституционным Судом не соответствующей Конституции России, может выглядеть излишним, если не сказать странным, особенно принимая во внимание обязательность решений Суда для всех правоприменителей, включая суды общей и арбитражной юрисдикции" <37>. Так что в этой части новая редакция ст. 47.1 ФКЗ о КС России выглядит понятной. В самом деле, прежний вариант мог восприниматься как содержащий презумпцию неисполнения решений Конституционного Суда правоприменительными органами, что как минимум дискредитировало их.

<34> См.: Информационно-аналитический отчет об исполнении решений Конституционного Суда Российской Федерации, принятых в ходе осуществления конституционного судопроизводства в 2013 году, раздел V. URL: http://www.ksrf.ru/ru/Info/Maintenance/Informationks/Pages/ReportKS2013.aspx.
<35> Постановление Конституционного Суда от 7 ноября 2012 г. N 24-П // СЗ РФ. 2012. N 47. Ст. 6551.
<36> Постановление Конституционного Суда от 20 декабря 2010 г. N 21-П // СЗ РФ. 2010. N 52 (ч. 1). Ст. 7214.
<37> Арановский К.В., Князев С.Д. Указ. соч.

У данной поправки есть и обратная сторона. В.А. Сивицкий, анализируя прежнюю модель письменного производства, заметил, что она расширила возможности Конституционного Суда в сфере актуализации положений постановлений и определений, признававших те или иные нормы неконституционными или конституционными в определенной части (или в определенном смысле). По его словам, "появляется возможность для возвращения к тем правовым положениям, для которых был выявлен конституционный смысл, игнорируемый правоприменителем на момент принятия новых решений. Соответствующие нормы можно будет признать неконституционными в смысле, противоположном их подлинному конституционному смыслу, выявляемому Конституционным Судом" <38>. Именно это можно было наблюдать в упомянутом выше Постановлении от 7 ноября 2012 г. N 24-П. Сейчас это "окно возможностей" закрылось.

<38> Сивицкий В.А. Правовые новеллы в деятельности Конституционного Суда Российской Федерации в 2011 году: некоторые наблюдения // Сравнительное конституционное обозрение. 2012. N 1. С. 133.

В-третьих, исчезло увязывание письменного производства с признанием ранее аналогичной нормы не соответствующей Конституции Российской Федерации. Взамен появилась более общая формула: "Конституционный Суд... может рассматривать и разрешать дела... без проведения слушания, если придет к выводу о том, что вопрос о конституционности нормативного правового акта может быть разрешен на основании содержащихся в ранее принятых постановлениях Конституционного Суда правовых позиций..."

Для чего потребовалось это нововведение, пояснительная записка не сообщает. Практика Конституционного Суда, как представляется, не испытывала особых затруднений в определении того, что считать аналогичностью нормы для целей конституционного судопроизводства; даже более, она дала почву для теоретических обобщений <39>. На страницах юридической печати обсуждался вопрос, исключал ли законодатель применение ст. 47.1 ФКЗ о КС России в случае, если ранее Конституционный Суд не признал норму неконституционной, а выявил ее конституционно-правовой смысл. Те, кто высказывался на этот счет, пришли к единодушному ответу: не исключал <40>.

<39> См.: Блохин П.Д. Проблема аналогии в конституционном судопроизводстве в контексте дискуссии о прецедентной природе решений Конституционного Суда РФ // Журнал конституционного правосудия. 2013. N 4. С. 19 - 30.
<40> См.: Арановский К.В., Князев С.Д. Указ. соч.; Сивицкий В.А. Указ. соч. С. 132. К такому же выводу чуть ранее пришел и судья Г.А. Гаджиев в своем особом мнении к Постановлению Конституционного Суда от 20 июля 2011 г. N 20-П.

Вынося постановления по правилам ст. 47.1 ФКЗ о КС России на протяжении этих лет, Конституционный Суд не объяснял в них, почему склонился к выбору соответствующего режима рассмотрения дел. Сейчас его возможности уйти от публичного разбирательства еще больше расширились. Массив правовых позиций, накопленный более чем за двадцать лет его работы, огромен. Интересно будет сравнить впоследствии долю дел, рассмотренных в открытом для посетителей зале судебных заседаний и вне его.

В-четвертых, пропало ранее существовавшее ограничение на проведение письменного разбирательства в порядке абстрактного нормоконтроля в зависимости от формы нормативного правового акта, подлежащего проверке. Пояснительная записка, как и по предыдущему моменту, умалчивает о специальной цели нового положения ФКЗ о КС России. Непонятно, впрочем, изначальное предназначение этого ограничения. Во всяком случае, это не проясняют ни материалы к проекту, ставшему затем Федеральным конституционным законом от 3 ноября 2010 г. <41>, ни стенограмма заседания Государственной Думы по его рассмотрению <42>, ни последующие комментарии специалистов.

<41> URL: http://www.asozd.duma.gov.ru/main.nsf/(Spravka)?OpenAgent&RN=431379-5.
<42> URL: http://transcript.duma.gov.ru/node/52/.

Можно было бы удовлетвориться общим тезисом пояснительной записки о "необходимости обеспечения системности правового регулирования". Однако говоря о последствиях новеллы, нельзя не принять во внимание слова В.А. Сивицкого: выбирая организационную форму конституционного судопроизводства и решая вопрос о подаче соответствующего ходатайства, орган государственной власти должен исходить "в том числе из соображений политической целесообразности, а именно - потребности публичной презентации своей позиции по оспариваемой норме гражданам страны" <43>. Насколько федеральные органы государственной власти заинтересованы в такой презентации - тема, относящаяся к разряду риторических. Очевидно, что в условиях, когда раздвигаются границы использования Конституционным Судом процедуры письменного производства, возрастает риск сокращения пространства гласности конституционного судопроизводства.

<43> Сивицкий В.А. Указ. соч. С. 135.

Подведем итог изложенному в данной части статьи. Принятие "ожидаемых" поправок было весьма вероятным в той атмосфере, которая сложилась вокруг Конституционного Суда. Неправильно утверждать, будто за ними не стоит вовсе никакой правовой проблемы; вопрос в приоритетности ее разрешения по сравнению с другими и в перевешивающих достоинствах того законодательного решения, которое избрано. Вряд ли будет далеким от истины предположение, что по крайней мере некоторые из таких новелл продиктованы скорее конъюнктурными, нежели правовыми обстоятельствами. Не все в настоящей части Закона от 4 июня 2014 г. юридически безупречно. Особенное беспокойство вызывает в связи с этим манера изложения нормы, сокращающей доступ в Конституционный Суд граждан и их объединений. Наконец, главное, что отличает рассматриваемую группу поправок, - труднопредсказуемая и вариативная реализация в практике Конституционного Суда.

III. Неожиданные перемены

Последнюю группу новелл конституционного правосудия представляют трансформации в следующих сферах:

  1. рабочий состав Конституционного Суда и кворум в заседаниях;
  2. комплектование персонального состава судебного органа конституционного контроля.
  3. Трансформации в сфере рабочего состава Конституционного Суда и кворума в заседаниях.

Чтобы быть дееспособным, Конституционный Суд до сих пор должен был быть сформированным на три четверти от общего числа судей, установленного в ч. 1 ст. 125 Конституции Российской Федерации. Иными словами, его минимальный рабочий состав на протяжении почти двух десятков лет действия ФКЗ о КС России включал 15 судей. Отныне формулировка части второй ст. 4 ФКЗ о КС России выглядит так: "Конституционный Суд Российской Федерации правомочен осуществлять свою деятельность при наличии двух третей от общего числа судей". В численном выражении это 13 судей.

О цели изменений узнать из пояснительной записки нельзя. Зато там указан повод. Им опять-таки выступает Федеральный конституционный закон от 3 ноября 2010 г., внесший в ФКЗ о КС России изменения, касающиеся организационных форм конституционного судопроизводства. "Принятие Конституционным Судом Российской Федерации решений только в заседании Суда в целом, в котором в любом случае обеспечена широкая коллегиальность, в полной мере гарантирующая обоснованность в общественном сознании статуса решений Конституционного Суда Российской Федерации как окончательных, не подлежащих обжалованию, позволяет более гибко относиться к численности судей от их предусмотренного Конституцией Российской Федерации общего числа - 19, при наличии которой Суд правомочен осуществлять свою деятельность", - сказано там.

Данное объяснение видится неубедительным и недостаточным для принятия столь серьезных решений, затрагивающих фундаментальную основу деятельности судебного органа конституционного контроля. В юридической литературе численность рабочего состава судей не вызывала дебатов. Обращение к биографическим данным действующих судей, расположенным на официальном сайте Конституционного Суда <44>, не дает почвы для вывода, что ожидается одномоментное и массовое достижение ими предельного возраста пребывания в должности судьи, которое поставило бы дееспособность Конституционного Суда под угрозу <45>. Истинная причина нововведения неизвестна, и лишь время способно ее проявить. Напрашивается тем не менее историческая параллель: именно 13 судей работали в Конституционном Суде в его первые годы. Так что в каком-то смысле нынешнее положение дел можно считать "возвращением к истокам", пускай и без правки ч. 1 ст. 125 Конституции Российской Федерации.

<44> URL: http://www.ksrf.ru/ru/Info/Judges/Pages/default.aspx.
<45> Противоположную ситуацию можно было наблюдать в преддверии начала работы нового Верховного Суда, когда ввиду его фактического "недокомплекта" в том же ключе, что и ФКЗ о КС России, был спешно поправлен Федеральный конституционный закон от 5 февраля 2014 г. N 3-ФКЗ "О Верховном Суде Российской Федерации" (изменения от 21 июля 2014 г.). Авторы соответствующего законопроекта реальной причины произошедшего не скрывали (см., например: Чуракова О. Троих недобрать // Ведомости. 2014. 20 июня).

Рассматриваемая новелла логичным образом повлекла изменение нескольких статей ФКЗ о КС России, регламентирующих кворум в заседаниях. Прежде всего, это "генеральная" для данной группы отношений часть вторая ст. 30: заседание Конституционного Суда отныне считается правомочным при наличии двух третей не от общего конституционно установленного значения числа судей, а "от числа действующих судей". Затем это положения, которые устанавливают требование о принятии того или иного решения Конституционного Суда квалифицированным большинством голосов, которое также будет определяться от числа действующих судей. Речь идет о представлении о прекращении полномочий судьи, направляемом Совету Федерации (часть пятая ст. 18); о решении, устанавливающем, что Председатель или заместитель Председателя Конституционного Суда не исполняют должностные обязанности или исполняют их ненадлежащим образом (часть пятая ст. 23); о решении о толковании Конституции Российской Федерации (часть четвертая ст. 72).

  1. Трансформация в сфере комплектования персонального состава судебного органа конституционного контроля.

Указанное новшество ФКЗ о КС России складывается из трех компонентов.

Первый. Изменены правила пребывания в должности судьи по достижении им предельного возраста. Занимать ее можно будет до принятия итогового решения по делу, слушание по которому проведено с его участием (часть первая ст. 12). Остаться же до назначения на должность нового судьи, что ранее было правилом для всех, придется, только если после выбытия его из Конституционного Суда число судей окажется менее двух третей от списочного состава. Последнее касается и судьи, добровольно ушедшего в отставку (часть вторая ст. 12).

Второй. Месячный срок на внесение в Совет Федерации кандидатуры нового судьи взамен выбывшего сохраняется для Президента лишь на тот случай, если число судей, фактически находящихся на своих должностях, также окажется менее двух третей от их общего числа (часть четвертая ст. 9). Обоснование, заложенное в пояснительной записке, двусмысленное и не слишком твердое. Хотелось бы привести его с несущественными сокращениями: "...отсутствие, с учетом указанных выше изменений, остроты вопроса о незамедлительном заполнении вакансии судьи... дает основание для расширения дискреции Президента... в определении сроков внесения представления о назначении лица на вакантное место... Это, в частности, позволяет уделить больше внимания такому аспекту определения состава Конституционного Суда, как сохранение в нем удачно сложившегося соотношения судей, относящихся к различным научным школам, различным типам правопонимания, имеющих различный - практический или теоретический - предшествующий профессиональный бэкграунд и так далее. Одновременное внесение нескольких кандидатур на накопившиеся вакансии в определенных обстоятельствах позволяет лучше решать эту задачу, чем заполнение вакансий по мере их открытия, когда сопряжение даже высочайших профессиональных и человеческих качеств конкретных кандидатов с обеспечением важнейшей роли Конституционного Суда... как хранителя баланса правового развития и правовой стабильности затруднено".

Третий. В ФКЗ о КС России теперь отсутствует и двухмесячный срок на определение персон новых руководителей Конституционного Суда - Председателя и заместителей Председателя (часть шестая ст. 23). Пояснительная записка аргументирует новеллу совсем кратко, отсылая к причинам, изложенным в обоснование новой редакции части четвертой его ст. 9. Между тем это представляется одним из самых примечательных положений Закона от 4 июня 2014 г. Сохранившееся неизменным второе предложение части шестой ст. 23 ("По истечении срока полномочий Председатель или заместитель Председателя Конституционного Суда Российской Федерации продолжает исполнять свои обязанности до назначения на должность нового Председателя или заместителя Председателя Конституционного Суда Российской Федерации") приобретает совершенно иной смысл. Надо принять во внимание, что на Председателя Конституционного Суда "установленный настоящей статьей, а также другими федеральными конституционными законами и федеральными законами предельный возраст пребывания в должности судьи не распространяется" (часть третья ст. 12 ФКЗ о КС России), а также что "прекращение полномочий Председателя... в качестве судьи Конституционного Суда... по основанию, предусмотренному пунктами 1, 6, 7 или 8 части первой статьи 18 настоящего Федерального конституционного закона, без прекращения его полномочий как Председателя... не допускается" (часть пятая ст. 23 ФКЗ о КС России). Получается, что лицо, занимающее эту административную должность, может оставаться при исполнении пожизненно, минуя острый вопрос с переназначением по преодолении возрастной планки в 70 лет и истечении шестилетнего срока, на который оно было назначено Советом Федерации <46>. То, насколько настоящее законодательное регулирование отвечает требованиям демократической правовой государственности, еще предстоит оценить.

<46> Аргументы в пользу изменения правового статуса Председателя Конституционного Суда, начавшегося еще в 2009 г., высказаны здесь: Комментарий к Федеральному конституционному закону "О Конституционном Суде Российской Федерации" (постатейный) / Под ред. Г.А. Гаджиева. С. 182 - 183, а против такого решения - в частности, здесь: Витрук Н.В. Новое в конституционном судопроизводстве (к вступлению в силу Федерального конституционного закона от 3 ноября 2010 г.). С. 10 - 11; Морщакова Т. Конституционный Суд, который мы потеряли. URL: http://rapsinews.ru/judicial_analyst/20101001/250794612.html.

Некоторые выводы по поводу "неожиданных" поправок. В сравнении с остальными они являются самыми революционными. По сути, перед нами новая модификация российского Конституционного Суда. Ее характерными чертами выступают: Председатель, де-юре могущий оставаться несменяемым сколь угодно долго, и сокращенный (в перспективе) состав, который значительное время будет обходиться без новых кадров. Представляется возможным разделить мнение, что есть риск большей управляемости компактного Конституционного Суда <47>, а значит, его отдаления от своего подлинного предназначения в механизме государства.

<47> См.: Иванов М., Хамраев В. За Конституционным Судом оставляют последнее слово // Коммерсантъ. 2014. 14 мая.

До вступления в силу Закона от 4 июня 2014 г. решения о конституционности нормативных правовых актов, по самому минимальному счету, могли приниматься восемью голосами против семи (фактически же в заседаниях судей всегда участвовало больше судей); со временем же вполне законной сможет быть ситуация пяти голосов против четырех. Вопреки чаяниям авторов указанного законодательного решения (к тому же разработанного в закрытом режиме) это может понизить доверие граждан к актам судебного органа конституционного контроля. Конституционный Суд утверждает: "В настоящий момент перед судебной системой Российской Федерации со всей остротой стоит задача согласования ее организации и деятельности с требованиями, предъявляемыми к ней гражданским обществом" <48>. Принимаемые меры вряд ли отвечают этим требованиям и способны серьезно навредить институту конституционного правосудия в России.

<48> Информация Конституционного Суда "Развитие судебной системы Российской Федерации: конституционно-правовые аспекты" (одобрена решением Конституционного Суда от 22 апреля 2014 года). URL: http://www.ksrf.ru/ru/Info/Maintenance/Informationks/Pages/Aspects.aspx.

IV. Поправки, касающиеся внутренних вопросов функционирования Конституционного Суда

Обзор Закона от 4 июня 2014 г. был бы неполным без упоминания еще двух новелл, обладающих для внешнего наблюдателя техническим значением. Поскольку осознать их ценность, не будучи вовлеченным в работу Конституционного Суда, затруднительно, ограничимся простым описанием:

Заключение

Закон от 4 июня 2014 г. представляет собой конгломерат разнонаправленных по своему содержанию поправок в ФКЗ о КС России. Они охватывают значительный спектр вопросов, в большей или в меньшей степени фундаментальных, проистекающих из различных времен и проработанных с неодинаковой тщательностью. Разнится и характер проблем, которые предполагается решить с их помощью. Не все эти проблемы, как представляется, существуют в действительности, тем более реально требуют тех мер, которые предприняты. В целом следует констатировать отсутствие системной, научно обоснованной законотворческой политики в области конституционного правосудия.

Из пояснительной записки следует тем не менее, что практически каждое нововведение имеет отдельно обозначенную цель. Сомневаться в легитимности данных целей, за рядом исключений, сложно. Практика покажет, насколько они истинны, а также достижимы с помощью избранных правовых средств.

Обращает на себя внимание то, что некоторые обновленные законоположения оставляют существенный простор для их интерпретации в жизни. Это либо было заложено туда сознательно, либо возникло из-за небрежности разработчиков. Как следствие, перед Конституционным Судом открылось множество путей. Куда они способны привести, будет ясно со временем.

Литература

  1. Арановский К.В., Князев С.Д. Еще раз о письменном отправлении конституционного правосудия в Российской Федерации // Журнал конституционного правосудия. 2012. N 4. С. 8 - 15.
  2. Блохин П.Д. Проблема аналогии в конституционном судопроизводстве в контексте дискуссии о прецедентной природе решений Конституционного Суда РФ // Журнал конституционного правосудия. 2013. N 4. С. 19 - 30.
  3. Брежнев О.В. Судебный конституционный контроль при реализации инициативы проведения референдума Российской Федерации и его назначении: проблемы правового регулирования // Государство и право. 2010. N 3. С. 5 - 12.
  4. Вайпан Г., Маслов А. От догматики к прагматике: постановление Конституционного Суда Российской Федерации по "делу Маркина" в контексте современных подходов к соотношению международного и национального права // Сравнительное конституционное обозрение. 2014. N 2. С. 127 - 137.
  5. Витрук Н.В. Исполнение решений Европейского суда по правам человека о признании нарушения Российской Федерацией Конвенции о защите прав человека и основных свобод // Российское правосудие. 2011. N 11. С. 39 - 48.
  6. Витрук Н.В. Новое в конституционном судопроизводстве (к вступлению в силу Федерального конституционного закона от 3 ноября 2010 г.) // Российское правосудие. 2011. N 3. С. 4 - 13.
  7. Витрук Н.В. Производство в Конституционном Суде Российской Федерации по рассмотрению дела о соответствии Конституции Российской Федерации инициативы проведения референдума Российской Федерации по постановленному вопросу (постановленным вопросам) референдума // Журнал конституционного правосудия. 2010. N 2. С. 10 - 12.
  8. Гаджиев Г.А. Закон "О Конституционном Суде Российской Федерации": новеллы конституционного судопроизводства 2010 г. // Журнал российского права. 2011. N 10. С. 17 - 26.
  9. Герасимова Е. Конституционная жалоба как полномочие Конституционного Суда России и Федерального конституционного суда Германии: сравнительно-правовой анализ // Сравнительное конституционное обозрение. 2010. N 4. С. 87 - 101.
  10. Дагуев А.В. К вопросу о рассмотрении Конституционным Судом РФ дел о соответствии Конституции РФ инициативы проведения референдума Российской Федерации // Конституционное и муниципальное право. 2008. N 8. С. 24 - 26.
  11. Князев С.Д. Конституционная жалоба в Российской Федерации: законодательная модель и судебная интерпретация // Журнал конституционного правосудия. 2011. N 1. С. 25 - 32.
  12. Комментарий к Федеральному конституционному закону "О Конституционном Суде Российской Федерации" (постатейный) / Под ред. Г.А. Гаджиева. М.: Норма; Инфра-М, 2012. 672 с.
  13. Мазуров А.В. Комментарий к Федеральному конституционному закону "О Конституционном Суде Российской Федерации" (постатейный). 2-е изд., перераб. и доп. М.: Частное право, 2009. 576 с.
  14. Мильчакова О.В. Принципы конституционного производства в странах бывшей Югославии // Lex russica. 2014. N 1. С. 98 - 108.
  15. Николаева Т.А. Процедура ампаро в Испании // Журнал конституционного правосудия. 2008. N 3. С. 30 - 34.
  16. Сивицкий В.А. Правовые новеллы в деятельности Конституционного Суда Российской Федерации в 2011 году: некоторые наблюдения // Сравнительное конституционное обозрение. 2012. N 1. С. 129 - 141.