Мудрый Юрист

Находка или кража?

Хилюта Вадим, заведующий кафедрой юридического факультета Гродненского государственного университета им. Янки Купалы, кандидат юридических наук, доцент.

Бильдейко Алексей, Барановичский межрайонный прокурор Брестской области.

Высокоактуальной для судебно-следственной практики остается проблема отграничения хищений от присвоения найденного имущества. Главным образом проблема эта связана с определением того, является ли имущество чужим в случае, когда собственник не отказался от своего титула, но при этом сам утратил господство над вещью и никому не вверил ее <1>.

<1> Одним из авторов настоящей статьи по данной проблематике опубликовано исследование (Хилюта В.В. Присвоение потерянных и забытых вещей // Уголовное право. 2010. N 1. С. 45 - 48.), однако настоящая работа касается сугубо практической проблемы разграничения находки и кражи.

Полагаем необходимым рассмотреть судебно-следственную практику в контексте анализа объективных и субъективных признаков деяния лица, присваивающего чужое имущество вследствие его обнаружения. Приведем примеры, иллюстрирующие позицию суда и правоохранительных органов относительно факта разграничения находки и кражи.

Органом предварительного расследования М. было предъявлено обвинение в тайном похищении (краже) у С. сотового телефона. М. 30 декабря 2008 г. в своей квартире распивал спиртные напитки вместе с С. и С-м. Перед уходом, находясь в прихожей, С-м попросил М. подать мобильный телефон С., лежавший на тумбочке в кухне. Он передал С-м мобильный телефон С., а сам остался в кухне мыть посуду и после ухода гостей лег спать. Наутро перед уходом на работу М. увидел в прихожей лежавший между обувной тумбой и стеной мобильный телефон С., который присвоил и впоследствии перепродал. Суд районной инстанции указал, что в данном случае отсутствуют признаки кражи, поскольку мобильный телефон С. был оставлен в его квартире самой потерпевшей, т.е. мобильный телефон выбыл из обладания С. в связи с тем, что был забыт в квартире обвиняемого, а не в результате умышленных противоправных действий со стороны М. С таким приговором согласился и суд кассационной инстанции. В протесте заместителя Генерального прокурора Республики Беларусь ставился вопрос об отмене оправдательного приговора, поскольку М. знал, кому принадлежит имущество, оставленное в квартире, но продал сотовый телефон после его обнаружения. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Республики Беларусь отменила вынесенные решения и указала, что сама потерпевшая знала, где оставила телефон, предъявляла к М. требования о его возврате, а затем обратилась за помощью в милицию, т.е. контролировала ситуацию о месте нахождения забытой ею вещи и не передавала ее в пользование М. Утверждение же районного суда о том, что оставленная ею в квартире М. вещь вышла из-под ее контроля, из сферы обладания, не основано на достоверных доказательствах <2>.

<2> Архив Верховного Суда Республики Беларусь за 2009 г. Уголовное дело N 02н-826.

Полагаем, что суд надзорной инстанции пришел к верному выводу: в данном случае вещь была не утеряна, а забыта ее собственником. Для такого же состава, как присвоение найденного имущества, необходимо, чтобы вещь вышла из владения собственника или иного владельца имущества. В то же время нельзя говорить о присвоении найденного имущества <3> (ст. 215 УК Республики Беларусь) в ситуации, когда вещь была утеряна ее владельцем в своей квартире или в пределах своей территории либо оставлена по ошибке в известном собственнику месте. Более того, как явствует из приведенного примера, если владелец вещи сам не считал ее потерянной и обращался к предполагаемому лицу, нашедшему его вещь, с требованием возврата имущества, то такая вещь не может считаться утраченной или потерянной, а действия по ее присвоению необходимо расценивать как кражу.

<3> В УК РФ отсутствует уголовно-правовая норма о присвоении найденного чужого имущества. В этой связи в литературе, на наш взгляд, обоснованно отмечается, что декриминализация присвоения находки в УК РФ 1996 г. не только социально не обоснованна, но и снижает эффективность общего направления борьбы с преступлениями против собственности, уменьшает возможности правоохранительных органов противостоять экономической преступности (см.: Мальцев В.В. Преступления против собственности: дифференциация ответственности и устранение пробелов в законодательстве // Российская юстиция. 2008. N 10; Карпова Н.А. Хищение чужого имущества: вопросы квалификации и проблемы дифференциации уголовной ответственности. М., 2011. С. 142).

Г. признана виновной в совершении преступления в виде тайного хищения чужого имущества с причинением значительного ущерба потерпевшему при следующих обстоятельствах. В 15 час. 24 мин. Ф., подойдя к банкомату, воспользовавшись своей банковской картой, набрав пин-код карты, произвел операцию по снятию денежных средств, в сумме 20000 руб. Однако Ф. ввиду отсутствия опыта по получению денежных средств посредством банкомата, не дождавшись завершения операции, решив, что банкомат ему денежные средства не выдал, вошел в здание дополнительного офиса банка, чтобы сообщить его сотрудникам о вышеописанном факте. Вслед за Ф., в 15 час. 25 мин. подойдя к данному банкомату, Г. попыталась осуществить операцию по проверке и снятию денежных средств со своей личной банковской карты. В то время, когда она пыталась ввести свою банковскую карту, банкомат выдал денежные купюры достоинством по 1000 руб. каждая на общую сумму 20000 руб. по требованию, ранее введенному в программу банкомата Ф. Данные денежные средства с указанного времени являлись собственностью Ф., и в случае неизъятия их из ячейки для выдачи денежных средств банкомата в течение 30 сек., они должны были быть перемещены в реджект-кассету банкомата. Однако у Г., увидевшей в лотке для выдачи денежных средств купюры на сумму 20000 руб., возник умысел на тайное хищение указанной суммы денег. При этом она осознавала, что с ее стороны какие-либо операции с банкоматом для получения денежных средств не осуществлялись, т.е. понимала, что данные деньги выданы банкоматом не по ее требованию и не принадлежат ей.

Доводы подсудимой о том, что кражу денег она не совершала, что в данном случае имело место находка, суд нашел несостоятельными. Из содержания ст. 227 ГК РФ, указанного в приговоре, следует, что находка - это движимая вещь, выбывшая из обладания собственника или иного управомоченного лица помимо их воли вследствие потери и кем-либо обнаруженная. Судом установлено, что денежные средства не были собственником утеряны, находились в лотке банкомата и принадлежали потерпевшему, при несвоевременном неполучении автоматически должны были быть перемещены в реджект-кассету банкомата. Совершив присвоение чужих денег, подсудимая получила реальную возможность распоряжения похищенным имуществом. При этом похищенные деньги у последней изъяты через час после обращения потерпевшего и установления ее места жительства. Доказательств, что она уведомила кого-либо о произошедшем, не установлено. Ссылку Г. на то, что она испугалась и хотела отнести деньги в милицию, при этом ждала мужа, чтобы посоветоваться, как поступить с деньгами, суд счел неубедительной. Суд также указал, что в этой ситуации Г. могла деньги занести в банк, в котором непосредственно расположен банкомат, отнести в прокуратуру, которая расположена по соседству с банком или сообщить в милицию, расположенную в 50 метрах от банкомата <4>.

<4> В иной схожей ситуации потерпевший в банкомате запросил выдачу 100 долларов. Посчитав, что банкомат не выдал деньги, ушел. После его ухода из терминала выехали 100 долларов. За ним подошла к банкомату пенсионерка. Увидел деньги, она их достала. Дальше она по своей карточке сняла деньги и ушла (данный факт зафиксирован на видео). Возбудили уголовное дело, и пенсионерку установили через 2 месяца после произошедшего. Обвиняемая пояснила, что знала, что банкомат оборудован системой видеонаблюдения и была уверена, что за ней придут из милиции. По этой причине деньги она не несла в банк, а хранила у себя. В ходе обыска купюру достоинством 100 долларов она выдала. Пенсионерка также настаивала, что деньги она не похищала, а хранила у себя и ждала сотрудников милиции, чтобы им отдать купюру. В банк купюру не носила, так как считала, что именно к ней должны были прийти за деньгами. Опровержение версии обвиняемой о временном позаимствовании 100 долларов позволяет расценить ее действия как кражу.

Анализируя данный пример, можно также сослаться на дореволюционную практику квалификации присвоения найденного имущества. Считалось, что для того чтобы признать вещь найденной, необходимо, чтобы между потерей вещи и ее находкой прошло более или менее продолжительное время, в течение которого законный владелец посчитал бы ее утерянной, а, сверх того, нашедший такую вещь не должен являться очевидцем потери этого имущества. Иначе говоря, обретение чужого имущества возможно лишь тогда, когда законный владелец посчитает имущество окончательно потерянным и не будет иметь возможности немедленно восстановить право на него <5>. Таким образом, утверждалось, что если местонахождение вещи неизвестно собственнику, но факт утраты имущества наблюдало лицо, его подобравшее, то в действиях последнего будут, скорее, усматриваться признаки хищения, нежели их отсутствие.

<5> См.: Белогриц-Котляревский Л. Воровство-кража по русскому праву: историко-догматическое исследование. Киев, 1880. С. 268.

Вместе с тем в некоторых ситуациях, пытаясь отграничить хищение от присвоения находки, правоприменители существенное внимание стали уделять не предмету преступного посягательства, а объективной стороне самого деяния. При такой постановке вопроса основной признак, отличающий присвоение найденного имущества от его хищения, ими видится в отсутствие активных действий со стороны виновного, выражающихся в изъятии, выведении имущества из владения собственника или иного владельца имущества.

Так, органами предварительного следствия К. обвинялся в совершении кражи, т.е. тайном хищение чужого имущества с причинением значительного ущерба гражданину. В судебном заседании подсудимый К. виновным себя в инкриминируемом преступлении не признал и показал, что 25 апреля 2011 г. он подъехал к банкомату с целью снятия денежных средств по банковской карте. На экране высветилось диалоговое окно, в котором спрашивалось, желает ли клиент продолжить операцию. Он нажал на подтверждающую кнопку, так как собирался снимать денежные средства. Затем на экране появилась информация, где спрашивалось, какую сумму желает снять клиент. Не понимая в чем дело, он машинально выбил требуемую ему сумму, после чего банкомат выдал ему денежные средства и чужую банковскую карту. Только тогда он осознал, что кто-то забыл карту в банкомате. Растерявшись, он забрал деньги и уехал. Дома ничего не стал говорить, так как испугался. Далее, 29 апреля позвонила мать и потребовала объяснить, что произошло. Он все рассказал и отдал матери снятые деньги, которые последняя отнесла в банк.

Оценив исследованные в судебном заседании доказательства, суд пришел к выводу о том, что стороной обвинения не доказано в действиях К. состава кражи, т.е. тайного хищения чужого имущества у потерпевшего - Н. Как указано в приговоре, К. каких-либо действий, направленных на тайное изъятие денег у Н., не совершал. Начав работу с банкоматом, он не мог знать, что там находится забытая потерпевшей банковская карта. То, что подсудимый взял выданные банкоматом деньги, не зная, кому они принадлежат, не образуют объективную сторону кражи. Суд посчитал, что при изложенных обстоятельствах, когда потерпевшая допустила неосмотрительность и ушла от банкомата, забыв в нем банковскую карту, у К. отсутствовал умысел на тайное хищение как у Н., так и у других лиц.

Таким образом, некоторые суды в вопросе разграничения кражи и находки попытались занять позицию, согласно которой виновный, присваивая чужое имущество, никаких активных действий по его неправомерному завладению не предпринимает <6>.

<6> См.: Актуальные проблемы квалификации хищений: стенограмма заседания круглого стола // Сибирский юридический вестник. 2013. N 4. С. 167 - 170.

Согласно ст. 227 ГК РФ находка представляет собой обнаружение чужой вещи, которая выбыла из владения собственника помимо его воли. Эта норма применима как в случаях, когда нашедший вещь знает, кому эта вещь принадлежит, так и в случаях, когда собственник вещи ему неизвестен. По российскому законодательству лицо, утаившее находку либо не заявившее о ней, не несет никакой юридической ответственности, поэтому в действиях таких лиц отсутствует состав преступления.

Вместе с тем проблема заключается в том, что суды порой неправильно оценивают предмет посягательства как находку, тогда как такое имущество находкой не является. Нельзя признать весомым и довод об отсутствии активных действий со стороны лица, "подбирающего" такое имущество. Как раз в данной ситуации лицо выполняет активные действия, направленные на приобщение в свой имущественный фонд чужого имущества. Объективная сторона хищения здесь содержит и исключение имущества из числа вещей, принадлежащих собственнику или владельцу.

Также полагаем, что если происходит присвоение имущества в административных зданиях, пунктах осуществления расчетно-кассовых мероприятий и других публичных местах с ограниченным пространством, то в этих случаях следует констатировать презумпцию "забытости" вещи ее собственником (хотя, конечно, презумпция является опровержимой): в подобных случаях лицо, присваивающее вещь, имеет разумное основание полагать, что внешние условия, обстановка, положение вещи свидетельствуют о том, что она не потеряна ее владельцем, а оставлена или забыта им.

Весьма актуальна в последнее время проблема оценки действий лиц, присваивающих чужой мобильный телефон (примеры нами приведены выше), который был утрачен его владельцем. В правовой литературе высказано предложение рассматривать такие ситуации во всех случаях как хищение. Например, Ю.Ю. Уланова пишет: "Исходя из особенностей такого предмета, как мобильный телефон, имеющего идентификационный номер и находящегося в рабочем состоянии, следует, что независимо от обстоятельств его утраты он может быть всегда обнаружен потерпевшим путем вызова на него. Поэтому присвоение такого имущества независимо от обстоятельств его обнаружения должно признаваться хищением" <7>. Учитывая вышеизложенное, можно было бы прийти к выводу, что основным аргументом в пользу признания правомерности присвоения найденного чужого имущества может служить лишь факт невозможности идентификации законного владельца имущества. Если же на найденном предмете есть признаки и контакты для возврата, присвоение можно расценивать как противоправное действие, т.е. хищение. Нам же подобный подход представляется спорным, и вот почему.

<7> См.: Уланова Ю.Ю. Общие признаки хищения в составе кражи. М., 2013. С. 225.

Присвоение мобильного телефона, оставленного, забытого или потерянного в любом месте, нельзя автоматически признавать хищением (кражей), несмотря на то что его всегда можно обнаружить "путем вызова на него". Следует обратить внимание на то обстоятельство, что такой мобильный телефон, находясь в любом месте, не известном собственнику, вышел из его обладания. Определяющим критерием должен являться фактор неизвестности местонахождения имущества для самого собственника. А то обстоятельство, что он впоследствии может прибегнуть к некой помощи и с помощью технических средств либо иных операций отыскать свой мобильный телефон, имеет второстепенное значение, так как таким же образом можно попытаться - и вполне успешно! - отыскать любое другое имущество.

Обращение в свою собственность (пользу) мобильного телефона не во всех случаях является хищением, так как мобильный телефон может быть утрачен самим собственником или его владельцем в неизвестном ему месте. Под утратой же вещи понимается тот случай, когда вещь случайно и незаметно для ее владельца вышла из его обладания, притом вне той сферы, на которую распространяется это владение, и владельцу имущества неизвестно, где оно находится <8>. Соответственно, если вещь оставлена ее владельцем по невнимательности или рассеянности в каком-нибудь месте, которое ему неизвестно, то такая вещь является утерянной и подобные случаи не могут априори расцениваться как кража.

<8> См.: Жижиленко А.А. Преступления против имущества и исключительных прав. Л., 1928. С. 58.

Вместе с тем предложенный нами критерий должен рассматриваться в связке с умыслом лица, взявшего найденное имущество. Например, собственник может забыть вещь в общественном месте, где присутствует множество людей, однако совершенно об этом не помнить. В частности, на практике правоохранительными органами рассматривается множество заявлений потерпевших следующего содержания: "Пришел в бар с мобильным телефоном, много выпил, дальше мало что помню, утром телефона не обнаружил. Где телефон пропал - не помню: забыл в баре, потерял по дороге, дал кому-то позвонить, подарил" и т.п. С помощью системы видеонаблюдения удается установить, что заявитель был в нетрезвом состоянии, телефон положил на столик в баре, пошел танцевать, а затем покинул учреждение. Но сам заявитель об этом не помнит, т.е. для него телефон пропал в неустановленном месте.

Как впоследствии выясняется, другой посетитель со столика телефон забрал и унес. Исходя из того, что собственник телефона не помнит, где его оставил, можно, казалось бы, констатировать, что у лица, взявшего телефон, нет состава преступления. Однако здесь сама обстановка, в которой был изъят мобильный телефон, говорит об умысле изымающего лица на присвоение чужого имущества, так как он достоверно знал, что этот телефон оставлен другим лицом.

В подобных случаях, несмотря на неосведомленность собственника о месте, где он забыл вещь, умысел виновного направлен именно на кражу, а не на присвоение найденного имущества. Этот критерий для оценки ситуаций имеет особое значение, несмотря на то что потерпевший оставил свое имущество в неизвестном ему месте. Таким образом, даже если потерпевший не знает, где именно он утратил свое имущество, но лицо, подбирающее такое имущество, достоверно знает, кому оно принадлежит или предполагает, что владелец может за вещью вернуться, должно быть признано виновным в хищении (краже).

Исходя из вышеизложенного, можно сказать, что хищение потерянных, забытых вещей будет иметь место, если виновное лицо при присвоении вещи достоверно знает, кому принадлежит присваиваемое имущество или имеет разумное основание полагать, где находится владелец вещи и что он может за ней вернуться. Внешние условия, место, обстановка, положение вещи могут свидетельствовать о том, что она не потеряна ее владельцем, а оставлена или забыта им в известном ему месте.

Пристатейный библиографический список

  1. Актуальные проблемы квалификации хищений: стенограмма заседания круглого стола // Сибирский юридический вестник. 2013. N 4.
  2. Белогриц-Котляревский Л. Воровство-кража по русскому праву: историко-догматическое исследование. Киев, 1880.
  3. Жижиленко А.А. Преступления против имущества и исключительных прав. Л., 1928.
  4. Карпова Н.А. Хищение чужого имущества: вопросы квалификации и проблемы дифференциации уголовной ответственности. М., 2011.
  5. Мальцев В.В. Преступления против собственности: дифференциация ответственности и устранение пробелов в законодательстве // Российская юстиция. 2008. N 10.
  6. Уланова Ю.Ю. Общие признаки хищения в составе кражи. М., 2013.
  7. Хилюта В.В. Присвоение потерянных и забытых вещей // Уголовное право. 2010. N 1.