Мудрый Юрист

Наследование и наследственное правопреемство: фактическое отношение и его правовая форма

Белов Вадим Анатольевич, профессор кафедры коммерческого права юридического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, доктор юридических наук.

Центральные категории науки наследственного права - "наследование" (наследства) и "наследственное правопреемство" - принято отождествлять. Автор настоящей статьи предпринимает попытку выяснить их существо, определить их место в общей системе права и правоведения, а также установить их соотношение между собой. Автор приходит к выводу, что для целей наследственного права необходимы обе эти категории, причем их традиционное отождествление вряд ли правильно.

Ключевые слова: наследство, наследование, наследственное право; наследственная масса, наследники; наследственное правопреемство, универсальное правопреемство.

Inheritance and hereditary succession: the actual relation and its law form

V.A. Belov

Belov Vadim Anatol'evich, professor of the Chair of Commercial Law of the Law Faculty of M.V. Lomonosov Moscow State University doctor of juridical sciences, professor.

The central categories of inheritance law science - "inheritance" and "hereditary succession" - has been equated. The author of this article has tried to figure out their nature, to define their place in the overall system of law and Jurisprudence, and to establish their relationship with each other. The author concluded that the both of these categories are required for the purposes of inheritance law, and their traditional identity is hardly correct.

Key words: inheritance, inheritance law; hereditary, heirs; hereditary succession; universal succession.

1. Завладение имуществом умерших (occupatio) как общественное отношение. Вряд ли когда-нибудь существовали такие социумы, в которых имущество, принадлежавшее его умершим членам, оставалось бы бесхозяйным хоть сколько-нибудь продолжительное время. Если исключить случаи абсолютного одиночества и отшельничества (которые, впрочем, встречаются нечасто и обычно не соединяются с обладанием более или менее значительным имуществом), то человек почти никогда не живет и тем более не умирает всеми забытый и покинутый. И теперь, когда в развитых странах созданы возможности к тому, чтобы даже продолжать род абсолютно самостоятельно, ни с кем особенно близко не взаимодействуя, жизнь подавляющего большинства людей проходит в окружении родственников, тесном общении с друзьями, коллегами, сослуживцами, соседями, земляками, словом, с себе подобными. Об обществах более древних, условия существования которых не предполагали возможности даже простого выживания в одиночку, а также тех, что считали "пустоцветов", бирюков, бобылей, бессемейных, словом, одиноких людей своими врагами, нечего и говорить.

В обычных условиях текущей жизни всегда найдутся люди, готовые оперативно "подхватить" имущество покойного - завладеть им, совершить акт occupatio, после чего начать пользоваться и распоряжаться им, содержать его, при необходимости ремонтировать, платить налоги и т.д. Но это внешняя, чисто фактическая сторона дела. А какова же сторона внутренняя - философская? Как определить, кто именно и почему вправе "наложить руку" (или лапу) на имущество, принадлежавшее покойному? Не может быть такого, что никто этого права не имеет и имущество покойного должно становиться достоянием всего общества (семьи, клана, рода) или (позднее) переходить в государственную собственность? Если да, то опять же почему на каком основании?

Дальнейшее развитие человеческой мысли, приведшее к постепенному приобретению людьми представления об идеальных сущностях и, в частности, о юридических понятиях и явлениях, отличающихся от понятий и явлений фактического характера, обогатило внутреннюю сторону проблемы, добавив к ее философскому аспекту еще и юридическую составляющую. Как объяснить фактическую сторону ситуации, при которой процесс господства над имуществом, его содержания и использования со смертью его собственника не прерывается ни на секунду? Ясно, что "свято место" владельца никогда не бывает пусто, во всяком случае, желающие его занять всегда находятся - такова жизнь, это очевидно и с этим нельзя не считаться; но что же происходит со смертью собственника во внутренней, юридической плоскости? Ведь если имущество представляется чем-то внешним по отношению к человеку, если оно не является продолжением его личности, то оно должно "прикрепляться" (приурочиваться) к своему обладателю с помощью субъективных прав. Но сама суть понятия о субъективном праве такова, что не предполагает возможности своего существования без субъекта. Смерть же такова, что существование субъекта - носителя прав - прекращает. Как, несмотря на это, удается сохранить права? И не просто сохранить, а еще и приурочить к другому лицу или лицам (наследникам)?

При последовательном проведении в жизнь господствующего представления о субъективных правах нельзя не признать, что со смертью человека - субъекта известных прав - все они неизбежно должны будут прекратиться. Навсегда или на какое-то мгновенье, с тем чтобы потом снова возникнуть, - это уже неважно, но их прекращение выглядит неизбежным. Все бы хорошо, но подобное представление о юридической стороне дела входит в непримиримое противоречие с фактической стороной ситуации. Ведь в жизни все происходит непрерывно и смотрится органично (ясно). Умирает, скажем, глава семьи, но его имущество не остается бесхозяйным: "домашние" (члены семьи) покойного продолжают владеть и пользоваться им точно так же, как владели и пользовались при жизни наследодателя. В праве же все выглядит дискретно и потому не особенно понятно. Ведь если "права покойного" с его смертью прекратились, то откуда (из какого юридического факта) они вновь возникнут у тех, кто имеет право "подхватить" его имущество? А если права не прекратились, то как им это удалось, несмотря на то что в течение некоторого времени они не были ни к кому приурочены (не имели субъекта)? Если же своего субъекта (обладателя) права имели всегда и никогда не теряли (и сохранились, стало быть, именно благодаря этому), то очевидно, что смерть должна производить какое-то особенное юридическое действие, подобное тому, какое производит, например, передача вещи - она прекращает право собственности одного лица (передающего) с тем, чтобы немедленно, тут же, в непосредственно следующий за ним неделимый момент времени, создать право собственности у другого лица (приобретающего).

Таким образом, смерть физического лица вызывает к жизни особые общественные отношения - отношения по определению юридической судьбы имущества, принадлежавшего покойному. Поскольку их содержанием является определение юридической (не фактической - она, как уже было сказано, определяется естественным течением жизни, можно сказать, что сама собой) посмертной судьбы чужого имущества, а все юридические явления тем или иным образом сводятся к субъективным правам и обязанностям, можно сказать, что объектом этих отношений становится даже не само имущество, а права на имущество умершего и обязанности, его обременяющие. С незапамятных времен у объекта исследуемых отношений появляется даже специальное название - наследственная масса, или наследство.

Исследуемые общественные отношения, как видно уже из прежде сказанного, не являются однородными. В них можно выделить два уровня или два слоя: (а) философский и (б) юридический. Философский аспект сводится к определению круга участников этих отношений. В самом деле, нельзя обсуждать общественные отношения, охарактеризовав только определенные самой жизнью их содержание и объект - нужно указать еще и тех, кто в них участвует, т.е. субъектов соответствующих отношений. Определение круга этих субъектов достигается с помощью ответа на вопрос, кто и почему мог бы (имел бы право) "подхватить" имущество умершего уже не в фактическом, а в юридическом смысле, т.е. за кем можно было бы признать право приобрести права на имущество покойного. Чисто философский вопрос, ответить на который можно различным образом, а зависеть ответ будет от великого множества разнообразных факторов - начиная с того философского направления, которого будет держаться отвечающий, и кончая теми глобальными социально-экономическими условиями, в которых ему придется формулировать свой ответ <1>. Впрочем, несмотря на все разнообразие ответов на этот вопрос, во всех них на протяжении всей писаной истории человечества обнаруживалось нечто общее: с какой точки зрения ни посмотри, ни один народ не отваживался отказать в признании наследственного права за сыновьями умершего (или по крайней мере за одним из них). Лицам, за которыми признавалась способность к посмертному приобретению прав, составляющих наследственную массу, также было присвоено особое наименование - испокон веку их называли наследниками. За умершими же лицами, оставившими наследство, закрепилось наименование наследодателей.

<1> История дает нам различные примеры ответов на этот вопрос. Самый привычный для российского юриста - ответ в смысле равного раздела наследства между всеми подлежащими призванию к наследованию наследниками по закону или по завещанию (т.н. теория раздела). Но это лишь один из возможных ответов, причем отнюдь не самый древний и не для всех народов понятный и естественный. Ей предшествует теория раздела, но осуществляемого почти между одними только наследниками по закону. Завещания в этих системах или вовсе нет (а то и прямо запрещено), или же свобода его совершения ничтожна, или же предмет, которым можно распорядиться путем завещания, составляет незначительную часть наследственной массы. Ну а историческое первенство принадлежит, по всей видимости, т.н. теории соединения, предполагающей сосредоточение всей наследственной массы или ее определенной (наиболее ценно) части (чего-то вроде русского родового имущества, земельного надела или поместья) в руках одного лица, как правило, одного из сыновей, а при их отсутствии - одного из братьев наследодателя. Судьба той части наследственной массы, которая не подлежала такому соединению, могла быть различной; чаще всего она становилась предметом раздела, но между одними только наследниками по закону, ибо общества, отталкивавшиеся от теории соединения, почти никогда не признавали института завещания. Теория раздела в большей или меньшей степени модифицируется соответственно (a) более или менее широким пределам свободы завещания; (b) более или менее широким кругам наследников по закону; (c) наличию или отсутствию распределения подлежащих призванию к наследству наследников по очередям. Если брать современное российское право, то в нем (a) свобода завещания почти безгранична (стеснена она, пожалуй, только правом на обязательную долю в наследстве); (b) круг наследников по закону весьма широк (хотя и конечен); (c) сами наследники по закону ранжированы на восемь очередей. К этим - знавшим последовательное практическое воплощение - ответам следует прибавить взгляды, на том или ином основании вполне или в части отрицающие наследственное право - воззрения, в большинстве своем оставшиеся только теориями.

2. Неизменность, переход или дискретность? С ответом на философский вопрос можно возбуждать и вопрос чисто технический, т.е. юридический: как именно подобное (посмертное) "подхватывание" чужого имущества (чужих прав на имущество) могло бы произойти? Какие последствия должна иметь смерть для имущественных прав покойного, чтобы эти права (а) не просто не умерли вместе со смертью собственного обладателя, не просто сохранились бы вопреки этой смерти, но и (б) сменили бы своего обладателя, "прикрепившись" каким-то образом (каким?) к одному или нескольким лицам из числа наследников? Ответы и на этот - технический - вопрос были различными. Логика с необходимостью предопределяет разветвление всех мыслимых ответов на два направления: (а) непрерывное, в основе которого лежит специально-наследственный постулат о сохранении субъективных прав и обязанностей, несмотря на смерть своего субъекта, и их полном одномоментном переходе как единого целого (наследственной массы) к наследнику или наследникам, и (б) дискретное, отталкивающееся от общего теоретического представления о правах и обязанностях как идеальных сущностях, прекращающихся со смертью своего носителя (наследодателя) во имя того, чтобы немедленно, в полном объеме и одномоментно (в виде наследственной массы) вновь возникнуть у его наследника или наследников.

Решение проблемы в специальной - "наследственной" - технике сопряжено с одним концептуальным и одним практическим затруднением. Концептуальная проблема очевидна: специально-наследственный постулат никак не вписывается в общее теоретическое представление о субъективных правах и юридических обязанностях. Практическая же заключается в необходимости найти объяснение феномену принятия наследства: ведь если все происходит "непрерывно", никакой нужды в этом институте и нет. Но если его нет - если вопрос о принятии наследства вообще не обсуждается, если оно переходит к наследникам автоматически (необходимо) - это как минимум для наследников не всегда удобно. А если же такой институт наличествует, то, значит, возможна ситуация, когда по тем или иным причинам наследство не будет принято и... Как соблюсти требование непрерывности в таком случае?

В истории попыток примирения специально-наследственного постулата с общетеоретическими, как в капле воды мир, отразилась эволюция юридической мысли. Направление непрерывности не всегда сводилось к теории перехода прав - ей предшествовала как минимум еще и теория неизменности или постоянства принадлежности прав. Поначалу наследование не считалось переходом наследственной массы к кому бы то ни было, считалось иначе, а именно что составляющие наследственную массу права как принадлежали одному субъекту, так... ему же и продолжают принадлежать! Вот только персона, представляющая этот субъект, уже другая: раньше он действовал в лице отца семейства, а теперь (после его смерти) стал действовать в лице его старшего сына (нескольких сыновей, всех детей, детей и родителей, братьев, сестер и др. - в зависимости от случая); умрет этот представитель - на его место заступит новый, умрет он - и ему найдется наследник и т.д. до бесконечности. Субъект (бессмертная душа) не меняется - меняются только маски (бренные тела). Взгляд, вполне соответствующий христианской традиции, хотя и появившийся задолго до нее.

А может быть, и это будет уже второе объяснение теории постоянства (неизменности), не меняются даже маски? Как это может быть? Очень просто, достаточно признать наследственное имущество принадлежащим не одному человеку, а коллективу, скажем, его семье - благо, как мы уже указали, сыновья наследодателя в число наследников включались повсеместно. При такой интерпретации смерть кого бы то ни было - это смерть всего лишь одного из сособственников - соучастников права общей совместной собственности. Само это право сохраняется в неизменном виде, а доля умершего сособственника распределяется между всеми другими сособственниками. Ничего общего с современным наследованием - разве что цели те же самые. Неслучайно, кстати сказать, советские юристы и вообще сторонники марксистского подхода к трактовке общественного устройства считали, что наследование в его современном виде вообще не могло появиться прежде рождения понятия частной собственности.

Лишь третьей - уже относительно поздней - попыткой объяснения стала господствующая ныне концепция перехода наследственной массы от наследодателя к наследнику в рамках посмертного универсального правопреемства. Для того чтобы тезис о том, что права и обязанности физического лица с его смертью не прекращаются, а именно переходят к другим лицам, приобрел ту общеизвестность и общепризнанность, какой он отличается сегодня, понадобились интеллектуальные усилия не одного поколения. Решительный шаг в этом направлении принято связывать с эпохой утверждения капиталистических начал организации экономики - начал, требовавших превращения всего и вся (не исключая имущественных прав) в товар. Мне кажется, что объяснение должно быть все же иным <2>. По-моему, в мысли о наследовании как переходе прав и обязанностей (правопреемстве) юристов должны были укрепить не купцы, а чиновники. Соображения об интересах торговли отошли на второй план перед соображениями об интересах государствам общества, т.е. интересах публичных. Во всяком случае, а как иначе объяснить, что совершенно чужеродная цивилистике конструкция (переход прав и обязанностей) не только прижилась и закрепилась в ней, но и приобрела и сохраняет статус едва ли не повсеместно господствующего объяснения юридической стороны отношений по наследованию? Именно государству нужно иметь возможность во всякое время найти собственника имущества, обязанного заплатить с него налоги; разумеется, ему же важно знать, с кого в случае чего можно спросить за вред, причиненный с использованием этого имущества; наконец, ему не менее важно точно понимать, с кого спрашивать исполнение обязательств перед казной и на что можно было бы обратить взыскание по недоимкам в казну <3>. Определенно решить все эти (и ряд других) вопроса для любого момента времени способна только концепция посмертного универсального правопреемства, причем в своем наиболее жестком виде - в началах объединенного наследования, соединенного с полным запретом завещаний.

<2> "Торговый" или "товарный" фактор, если бы он действительно оказал решающее влияние на понимание природы наследования, привел бы, скорее, к представлению о наследовании как совокупности случаев универсального и сингулярного правопреемства, сосуществующих друг с другом на равных основаниях. "Торговое" объяснение должно было бы привести к теории наследственной массы как вещи, делимой при любых условиях. Противоположное же представление о наследственной массе - как об имущественном комплексе, т.е. как о едином целом (с минимальными исключениями), - чрезвычайно негибко и потому интересам торговли и оборота явно не отвечает.
<3> Последнее - точное знание о кредиторах, должниках и их имущественной базе - представляет интерес, конечно, не только для государства, но и для частных лиц, но это уже, так сказать, рефлекс, побочный продукт, а не целенаправленная деятельность. Раз уж "солнышко" светит на всех (а не только на тех, кто его создал) - ну так и Бог с ними, пусть тоже пользуются.

Степень прочности занимаемого этой концепцией господствующего положения возможно оценить в полной мере только в свете следующего факта: альтернативное (дискретное) объяснение наследования сегодня в лучшем случае (т.е. при самом снисходительном к нему отношении) считается теорией, лишь... объясняющей суть посмертного универсального правопреемства, раскрывающей его механизм и содержание. И это - "объяснение", которое на самом деле является противостоящей теорией, логически строго исключающей возможность применения концепции "перехода" прав! Должна работать строгая дизъюнкция: или "переход", или "прекращение-возникновение", но не то и другое одновременно. Но она не работает. Есть даже ученые, готовые согласиться с дискретной теорией, но почти все они немедленно по выражении такого согласия заявляют: а в практических целях момент разрыва между правами и обязанностями, прекратившимися в лице наследодателя, и правами-обязанностями, возникшими в лице наследников, игнорируется. Применяется фикция: давайте все представим себе, что никакого прекращения и возникновения не было, что права и обязанности просто... перешли от наследодателя к наследникам. Перешли, подобно... подобно... не знаем, чему.

Между тем как раз именно в практических целях разрыв между прекращением комплекса прав-обязанностей наследодателя и возникновением во многом идентичного комплекса прав-обязанностей у наследников игнорировать и не следует. Только дискретная теория способна дать объяснение феномену принятия наследства и последовательно им воспользоваться. Смерть прекращает существование субъекта - превосходно; стало быть, она же прекращает и комплекс принадлежавших ему прав и обязанностей. Но существуют лица, которые своими действиями могли бы его реанимировать. Кто это такие? Наследники, подлежащие так называемому призванию к наследованию, - наследники, в составе правоспособности которых "заключена" способность к принятию наследства после данного наследодателя. Реализация этой способности, в смысле принятия наследства, и приводит к пресловутой реанимации - к производному возникновению комплекса прав и обязанностей в лице принявших наследство наследников. Характеристика возникновения прав и обязанностей как производного означает, что возникновение это произошло не с нуля (не "из ничего"), а оно имело место на базе (основании) каких-то других, прежде существовавших прав и обязанностей. В нашем случае - на базе прав и обязанностей наследодателя. Являющееся общим правилом, принятие наследства фактическими действиями наследников, совершаемыми почти всегда немедленно после смерти наследодателя, уничтожает любой значимый для целей как частного, так и публичного права разрыв во времени между прекращением одного комплекса прав и производным возникновением другого. Этот разрыв настолько незаметен, что мало кто отличает один комплекс от другого, а между тем по своему составу они именно что различаются, и порой весьма чувствительно. Ну а на случай исключения из общего правила - ситуаций, когда принятие наследства сколько-нибудь значимо для оборота "запаздывает", - достаточно закрепить правило об обратной силе принятия наследства. Тоже, конечно, фикция, но куда более безобидная и уж совсем техническая. Ну не виновато право в том, что смерть - фактор внезапный, да еще и такой, о котором узнают далеко не сразу.

3. Наследование (наследство) как фактическое отношение. В ходе выполненного нами небольшого и, строго говоря, поверхностного обзора тех общественных отношений, которые служат базой возникновения феномена наследования и смежной юридической проблематики мы по большому счету уже вышли на все те категории, которые считаются ключевыми для овладения азами науки наследственного права. Первая из них - само понятие о наследовании.

В юридической науке "наследование" отождествляется с понятием о наследственном правопреемстве, и это отождествление - обычное для нашей литературы - всегда нужно иметь в виду. Употребить термин "наследование" или любое от него производное слово (наследство, наследовать, унаследовать, передать по наследству и т.д.) применительно к кому-то и (или) чему-то - чаще всего значит желание указать на участие кого-то или значимость чего-то, кто или что были упомянуты говорящим, в процессе наследственного правопреемства. "Я получил дом в порядке наследования", "Дом мне достался по наследству", "Когда я наследовал этот дом...", "Случилось мне раз унаследовать дом", "А дом свой он передал по наследству..." - все эти и иные подобные высказывания говорят об одном и том же - о том, что в составе некой наследственной массы, объекта наследственного правопреемства, фигурирует (среди прочих составляющих) право собственности на известный дом. Соответственно, общественные отношения в области наследования - это отношения в области наследственного правопреемства, т.е. в области открытия, принятия, приобретения, оформления и (вероятно) раздела наследства. Позволю акцентировать внимание - чисто юридические, выходит, отношения.

Вот в этом-то и коренится небезынтересная закавыка. Как же так? Ведь юридические отношения не могут появиться иначе, чем под воздействием права на некие общественные отношения. Что это за отношения? Как они хотя бы называются? Вероятно, отношения, возникающие в связи с наследованием, наследственные отношения. Но мы только что сказали, что они создаются правом, что же им в таком случае регулируется? Неужели право регулирует... юридические отношения, т.е. те отношения, которые оно (право) само же и создало? Зачем же оно создало их в таком виде, что отношения эти нуждаются в повторном правовом воздействии? А может быть, никакого повторного воздействия (регулирования) здесь и нет, может быть, функция права в данном случае ограничивается одним только созданием общественных отношений? Но как это вписывается в столь распространенное у нас представление о регулятивном и охранительном воздействии права на фактические (жизненные) отношения, складывающиеся сами, независимо от воздействия права и под его влиянием - лишь изменяющиеся (трансформирующиеся) в правоотношения? И если как-нибудь вписывается, то не означает ли это, что кроме наследственных правоотношений никаких других особых отношений по наследству (не являющихся правоотношениями) просто не существует? А если не вписывается, то где же в жизни можно встретить те фактические отношения, которые можно было бы назвать наследственными, но которые при том не совпадали бы с одноименными правоотношениями? Собственно, именно к последнему и сводится все обилие заданных здесь вопросов; можно сказать, что все они служат его перефразировкой.

Прежде чем корректировать традиционное "регулятивно-охранительное" представление о праве, попробуем найти какие-то жизненные отношения, которые можно было бы назвать наследственными. Обратимся к одному наблюдению.

Вот на детской площадке мило беседуют молодые мамы: "Какой замечательный у вас комбинезон! - восклицает одна, показывая на копошащуюся в песочнице малышку. - Где купили?". "Да нет, - отвечает мама этой самой малышки, - не покупали. Нам по наследству достался. От московских приятелей" (от брата, сестры, от друзей и т.д. - тут, как говорится, возможны варианты). Что это значит? Неужели у кого-то случилась такая трагедия - скончался малыш, оставивший после себя "в наследство" почти не ношенный комбинезон? Разумеется, нет! Имелось в виду всего лишь то, что какой-то ребенок подрос, комбинезон оказался мал (не нужен), вот его и отдали тем, кому он может пригодиться. На первый взгляд в этом примере нет ничего юридического - разве что неграмотное употребление слова "наследство": коль никто не умирал, то и наследства никакого быть не может. И все-таки вглядимся в пример повнимательнее, отвлечемся от конкретики (бытовых особенностей) и попробуем вычленить признаки тех абстрактных отношений, которые он описывает. Предмет таких отношений - имущество; содержание - его переход (передача и принятие) во владение от одного лица к другому; экономическое основание (встречное удовлетворение - consideration) отсутствует; объяснение (мотив) - объективное отпадение надобности в вещи и, соответственно, интереса в обладании ею в ситуации, не обусловленной ухудшением или иным изменением свойств самой вещи.

Но не те же ли самые признаки мы наблюдаем и в настоящих наследственных отношениях - отношениях, которые выше мы обозначили словом "подхватывание" имущества умершего? Предмет в них, несомненно, имущество. Знаменательно, но у нас крайне редко кто - даже из юристов - скажет: "Я получил по наследству право собственности на дом" (право пользования домом, право залога на дом, право требования дома, право проживания и т.д.), а скажут: "Я получил по наследству дом" ("Я могу пользоваться домом...", "Я получил дом в залог...", "Я могу потребовать дом", "...я могу проживать в этом доме" и т.д.). Первый признак совпадает. Второй - содержание - получение этого имущества во владение, или, говоря более обобщенно, принятие его под свое фактическое господство. Да, мера этого господства будет определяться тем субъективным правом, которое позволило лицу господство установить, но оно будет рассматриваться скорее как следствие этого господства, как его характеристика, а не причина. Третий момент - встречное удовлетворение, в ситуации с классическим наследованием его отсутствие выглядит очевидным и неизбежным: кому его предоставлять, если наследодатель умер? Наконец, момент четвертый и последний - такой странный переход вещи в чужое владение объясняется отнюдь не изменением свойств вещи и ее отчуждением за ненадобностью, а отпадением объективной в ней надобности. Собственно, отпадают не просто надобность и интерес в вещи, но прекращает существование и самый субъект надобности и интереса. В могилу с собой он вещь не заберет (скифские и прочие подобные традиции теперь почти не соблюдаются, исключая совсем уж экзотические случаи), ну а "на том свете" земные вещи покойному уж точно не понадобятся.

Конечно, из рассмотренного примера невозможно вывести такого свойства наследственных отношений, как их универсальность - одномоментное осуществление во всей массе - всех вещах, включая соединенные с ними обременения, риски, издержки и прочие неприятности. Но это и не удивительно: многого ли можно требовать от чисто бытового словоупотребления? Зато универсальность прекрасно выводится на другом примере, вспомним, что где-то неподалеку от "наследства" маячит этимологически весьма сходное "наследие". На что же указывают те словосочетания, в которых это слово традиционно фигурирует, как не на универсализм? Вспомним "наследие предков", "великое наследие", "культурное наследие", "научное наследие", "литературное наследие", "мировое наследие", "наследие ЮНЕСКО", "наследие Рима", "наследие России", "наследие исчезнувших цивилизаций", "наследие вождей", наконец, "наследие Богов" и т.д. - да есть ли устойчивые словосочетания с "наследием", хоть чуточку менее глобальным?

По всей видимости, нет ничего неестественного (натянутого, надуманного, искусственного и т.д.) в том, чтобы признать существование особого рода фактических отношений - отношений по безвозмездному приобретению фактического господства над имущественной массой умершего, соединенного с бременем ее содержания, риском случайной гибели или повреждения и иными отягощающими ее факторами. Наверное, не было бы смысла придумывать для их обозначения особый термин, но... но так сложилось, что термин уже придуман. Термин этот - "наследование", или "наследственные отношения". Именно в этом значении, т.е. для обозначения именно фактических отношений, а не юридических форм (институтов и конструкций), я и предлагаю в дальнейшем его использовать - все-таки ситуация, когда различные слова используются для обозначения различных понятий, гораздо предпочтительнее, чем та, в которой одно и то же явление обозначаются несколькими разными словами, а явление, особого обозначения не имеющее, не замечается.

4. Наследственное правопреемство как юридическая форма наследования. Что происходит после того, как обнаруженные нами фактические отношения подвергаются воздействию права? Очевидно, они будут облечены в (приобретут) правовые формы; точнее будет сказать, станут той фактурной и содержательной базой, на которой такие формы сложатся. Какие же это формы? Центральной из них, по общепризнанному ученому мнению, является наследственное правопреемство, или наследование, в традиционном (юридическом) употреблении этого термина - в том самом, от которого я только что предложил отказаться <4>.

<4> Иногда в качестве синонимичного используется еще и термин "наследство". Я не могу точно определиться с тем, следует ли эту традицию принять и поприветствовать или же от нее тоже нужно отказаться. Дело в том, что употребление слова "наследство" для обозначения наследственного правопреемства не единственно возможный способ его использования. "Наследство" употребляется еще и как синоним термина "наследственное имущество", или "наследственная масса". Можно сказать: "Я получил (нечто) по наследству...", т.е. в порядке наследственного преемства, но точно так же можно сказать "в состав наследства входит (нечто)...", т.е. обозначить обсуждаемым термином наследственную массу. Думаю, что основным является второй вариант словоупотребления, но естественными выглядят оба в совершенно одинаковой степени. Видимо, в данной ситуации не нужно принимать каких-то особых мер к рационализации терминологии, вполне достаточно будет помнить о многозначности слова и значение его определять по контексту. Сколь долго сохранится такая практика и чем закончится, покажет будущее.

Наследственным правопреемством называется единовременный посмертный переход всех частных прав и обязанностей, принадлежавших физическому лицу (наследодателю), к одному или нескольким иным лицам, за которыми по основаниям, установленным законом, признана способность к вступлению в соответствующие правоотношения - к наследникам, подлежащим призванию к наследованию. Такое или идентичное по смыслу определение наследственного правопреемства (наследования, наследства) дается всеми без исключения отечественными авторами специальных работ по наследственному праву [1, с. 90 - 91, 92 - 93; 2, с. 7 - 9; 3, с. 5, 46, 53; 5, с. 5, 6; 6, с. 7; 7, с. 4; 18, с. 1 - 19 (ср. со с. 19 - 25, где автор обсуждает еще и сингулярное (!) посмертное преемство); 21, с. 3, 13; 22, с. 6; 23, с. 5; 25, с. 5, 8; 25, с. 5 - 6; 27, с. 7 - 8; 28, с. 11, 41; 35, с. 3, 9; 36, с. 3, 7; 37, с. 3, 5; 38, с. 109 - 110; 40, с. 3], а также авторами соответствующих глав и разделов в учебниках и курсах гражданского права [12, с. 446; 10, с. 274; 11, с. 525, 534; 16, с. 468; 8, с. 378 - 379; 13, с. 297, 305; 17, с. 498; 15, с. 577; 14, с. 607, 612, 650; 9, с. 195; 19, с. 321; 20, с. 281 - 283; 34, с. 437, 441 - 442; 29, с. 493; 31, с. 489, 491; 30, с. 474, 478; 32, с. 467; 33, с. 528, 530; 39, с. 372, 373]. В этом определении надлежит указать на два концептуальных признака - поставить в нем два "теоретически существенных" акцента.

4.1. Универсальность наследственного преемства. Наследственное правопреемство является частным случаем универсального правопреемства - посмертным универсальным правопреемством. В нашей литературе и законодательстве при характеристике наследственного правопреемства как универсального обращается внимание на то, что вся совокупность прав и обязанностей, принадлежавших умершему (его имущество), "...переходит к другим лицам... в неизменном виде как единое целое и в один и тот же момент, если из [правил Гражданского кодекса] не следует иное" (п. 1 ст. 1110 ГК РФ). То есть отнесение наследственного правопреемства к разряду правопреемства универсального предопределяется спецификой его объекта - наследственной массой, представляющей собой, как мы помним, единство прав и обязанностей наследодателя. Правопреемство универсально тогда, когда оно является всеохватным, всеобъемлющим, всепоглощающим, все в себя включающим, если угодно - пандектным (!), комплексным или системным. Правопреемство универсально тогда, когда оно касается не тех прав и обязанностей, что произвольно выбраны из всей их общей массы, а самой общей массы прав и обязанностей в целом, системного единства прав и обязанностей. Единство это может предопределяться различными обстоятельствами; так, например, права и обязанности могут образовать такую целостность потому, что все они были созданы (приобретены и приняты) в рамках (a) осуществления деятельности определенным лицом (или) за (на) его счет и от его имени; (b) ведения определенного вида деятельности или (c) действий для достижения известной цели. В моей терминологии универсальное правопреемство можно было бы еще определить как правопреемство в имущественных комплексах [4, с. 487 - 489 (о понятии универсального правопреемства), с. 489 - 491 (о понятии и видах имущественных комплексов)]. Наследственная масса - один из них.

Права и обязанности, рассмотренные в своей системной связи, позволяют определить действительное правовое состояние определенного лица (в целом или применительно к определенному виду деятельности), подобно тому, как это рассмотрение стоимости актива имущества в системном единстве со стоимостью его пассива позволяет вычислить т.н. чистый актив, т.е. установить уровень имущественной состоятельности частного лица. Если права - это имеющиеся у лица блага, то обязанности - это цена приобретения этих благ. Объектом универсального правопреемства могут быть права в их действительном виде, т.е. права, обремененные теми обязанностями, которые выступили ценой их приобретения. Единственный наследник, принявший наследство, вместе со 100% составляющих его прав неизбежно получает 100% приходящихся на них обязанностей; каждый из двух наследников, поделивших принятое наследство пополам, получит на свои 50% прав еще и по 50% обязанностей и т.д. Переход прав в неразрывной связи с обременяющими их обязанностями - это и есть главная существенная черта всякого универсального правопреемства, в т.ч. наследственного. Единством объекта универсального правопреемства предопределяются и две его внешние черты - неизменность объекта правопреемства и то, что переход всех прав и всех обязанностей осуществляется в один и тот же момент, ибо любой другой подход допускал бы возможность перехода всех прав без некоторых обязанностей или всех обязанностей без некоторых прав, что противоречило бы существу понятия об универсальности правопреемства.

Некоторые сомнения в своей правильности вызывает та часть процитированного п. 1 ст. 1110 ГК, где говорится о том, что из правил Гражданского кодекса в принципе может следовать "иное". "Иное" - это что? Очевидно, чему-то тому, что было констатировано им как общее правило. Их было констатировано три: наследственная масса переходит (a) как единое целое; (b) в неизменном виде и (c) вся в один и тот же момент времени. Что же хотел сказать законодатель? От какого из правил он хотел отступить? Неужели он имел в виду, что наследование, будучи по общему правилу правопреемством универсальным, в то же время может быть и... каким-то иным? Вряд ли. Во всяком случае иного транзитивного правопреемства, кроме универсального и сингулярного, не бывает, причем понятия о том и другом исключают друг друга. Правопреемство и универсальное, и сингулярное одновременно - опять мы попадаем на строгую дизъюнкцию (или одно, или другое, но не то и другое вместе). Если так, то законодатель никак не мог отступить от правила о единстве наследственной массы. Но, может быть, он посчитал допустимым отступить от каких-то его внешних проявлений?

Ознакомление с нормами раздела V ("Наследственное право") Гражданского кодекса показывает, что содержание их несколько шире названия. Наряду с нормами о собственно наследовании - универсальном посмертном правопреемстве - в нем встречаются правила и об иных случаях правопреемства, причем, что очень важно понимать, тоже посмертного, но... не универсального! Таково преемство в выморочном имуществе (см. ст. 1151 ГК РФ) и различные случаи правопреемства сингулярного, в т.ч. преемства легатарного и модального (см. ст. 1137 - 1140), а также преемства в требованиях выплаты сумм, предоставленных гражданину в качестве средств к существованию. Ни один из этих случаев не является правопреемством наследственным. Раздел V Кодекса, следовательно, логично было бы назвать не "Наследственное право", а "Посмертное правопреемство". Конечно, основную массу его норм по-прежнему будут составлять нормы о правопреемстве наследственном (универсальном), но наряду с ними достойное место займут и правила об иных, особых - сингулярных - формах правопреемства посмертного, но при этом не наследственного.

4.2. Посмертный характер наследственного преемства. Наследственное правопреемство характеризуется не только как универсальное, но и как посмертное. Из только что сказанного ясно, что подобно тому, как наследственное правопреемство не является единственной формой правопреемства универсального (ибо возможно правопреемство и в иных имущественных комплексах, кроме наследственной массы), точно так же оно не есть единственная форма и правопреемства посмертного. Ни в той, ни в другой категории наследственное правопреемство не является единственным элементом, ни одна из них не сводится к одному наследованию. Установив, что означает характеристика наследования как правопреемства универсального, теперь нужно установить, что дает нам знание о том, что оно является к тому же и правопреемством посмертным.

Из характеристики наследственного правопреемства как преемства посмертного естественным (этимологическим) образом следует, что о наследственном правопреемстве нет возможности рассуждать без наступления такого юридического факта, как смерть правопредшественника, или иного обстоятельства, имеющего эквивалентное юридическое значение, а именно объявления гражданина умершим (см. об этом гл. 30 ГПК РФ) или судебного установления факта его смерти (см. гл. 28 ГПК РФ). Только умерший может быть назван наследодателем; стало быть, только смерть или приравненный к ней с точки зрения своего юридического значения факт позволяют говорить о наследодателе, наследниках, наследстве, вступлении в силу завещания, наследственном правопреемстве и т.д., словом, только смерть приводит в действие нормы наследственного права. Поскольку само понятие о смерти характерно только для физических лиц (граждан), очевидно, что предшественниками в наследственном преемстве (наследодателями) могут быть только физические лица (граждане), к тому же уже умершие (покойники). "Наследства" в юридическом смысле после организаций или государств не бывает. Это утверждение нельзя автоматически распространять на наследников, по крайней мере наследников по завещанию: в качестве таковых могут выступать любые субъекты гражданского права - не только физические, но и юридические лица, а также публично-правовые образования.

Биологическая природа предопределяет неизбежность смерти всякого физического лица. Можно, следовательно, быть твердо уверенным в том, что наследственное право как право посмертного правопреемства просто-таки обречено рано или поздно коснуться имущества (прав и обязанностей) всякого и каждого гражданина. Все другие нормы гражданского права таковы, что могут так и остаться без применения к имуществу многих граждан; так, очевидно, что далеко не каждый гражданин станет обладателем какого-нибудь авторского, смежного или патентного права, права на товарный знак, на творческое или иное имя; далеко не все граждане берут кредиты, открывают счета, подписываются на облигационные займы, выдают векселя, становятся акционерами, приобретают машины, дома, дачи, заводы и пароходы. Но каким бы незначительным ни было имущество, нажитое гражданином ко дню своей смерти, оно не сможет избежать того, чтобы с наступлением смерти своего обладателя не превратиться в наследственную массу. Конечно, наследодателю (после смерти-то!) уже никакой разницы нет. Но! Разница есть, во-первых, для наследников, а во-вторых, когда-то она была актуальна и для наследодателя - тогда, когда он еще был гражданином, т.е. был жив. Можно, следовательно, сказать, что в отличие от всех остальных норм гражданского права нормы права наследственного, как "приводимые в движение" юридическим фактом по имени Смерть - фактом, непременно наступающим в жизни всякого и каждого, касаются всех без исключения физических лиц.

Само наступление смерти, а также вызываемые им наследственно-правовые последствия принято называть открытием наследства. Момент (день) наступления смерти называется временем открытия наследства; место ее наступления - местом открытия наследства. Подробный разбор самого понятия о смерти и этих ее характеристик в задачи настоящей статьи не входит; для их выполнения достаточно заметить, что именно момент наступления смерти определяет (a) состав наследственной массы - объекта наследственного правопреемства; (b) состав (круг) лиц, подлежащих призванию к наследованию, - наследников, а вместе с ним и моменты (c) возникновения наследственных правоотношений и (d) наступления самого наследственного правопреемства - тот самый "один момент", в который происходит переход наследственной массы "как единого целого". Все эти особенности также вытекают из посмертной природы наследственного правопреемства.

* * *

Таким образом, понятие наследственного правопреемства лежит на пересечении понятий о правопреемстве (a) универсальном и (b) посмертном. Несмотря на всю краткость, не будет ошибки в таком, например, определении наследственного правопреемства: наследственным называется правопреемство универсальное и посмертное. Точно так же не будет ошибки и в рассуждении, согласно которому, если мы знаем о некоем случае правопреемства, что оно было универсальным и посмертным, то мы можем с уверенностью сказать, что оно было еще и наследственным. Правопреемства универсального и посмертного, но в то же время не являющегося наследственным, не существует (см. диаграмму):

  1. Непосредственность наследственного правопреемства. Неужели все так просто? Неужели все особенности наследственного правопреемства вполне предопределяются одним только тем, что оно (a) универсальное и (b) посмертное? Не предпринималось ли в литературе попыток выделения каких-нибудь еще признаков и характеристик? Да, предпринимались, но, на мой взгляд, потерпели неудачу. Не всегда от того, что сами по себе предложения были неверны, - были среди них и правильные по сути, но в их внесении в определение не нуждающиеся. Рассмотрим один пример - и самый известный, и служащий целям нашей статьи.

В некоторых источниках можно встретить характеристику наследственного правопреемства (наследования) не только как универсального и посмертного, но еще и как правопреемства... непосредственного. Родоначальником этого уточнения в нашей литературе стал, по всей видимости, В.И. Серебровский [28, с. 11, 42, 138]; два года спустя этот взгляд разделили В.С. Антимонов и К.А. Граве [3, с. 53]; наконец, еще через несколько лет с особой настойчивостью его попытался продвинуть О.С. Иоффе. Последний определил предмет наследственного права как "...вызываемые смертью гражданина [т.е. посмертные (1)] отношения по непосредственному [2] и универсальному [3] преемству в принадлежавших ему, правах и обязанностях" [20, с. 283] и разъяснил, что "...под непосредственным правопреемством понимается прямой переход прав и обязанностей одного лица к другому без предварительной их передачи в виде своеобразной промежуточной стадии какому-либо третьему субъекту. Поэтому если, например, собственник, завещая свое имущество одному лицу, обязывает его часть этого имущества передать другому лицу, то к первому права умершего собственника переходят непосредственно, и, значит, он является наследником, а ко второму - через посредство наследника, и, следовательно, сам он наследником признан быть не может" [20, с. 282]. Ну и далее О.С. Иоффе раскритиковал (видимо, для примера) определение наследования Р.О. Халфиной, в котором о непосредственном характере наследственного преемства, конечно, не упоминалось именно по этой причине. Основательно ли?

Прежде всего приходит на ум вопрос: а что такое вообще "непосредственное правопреемство"? Разве бывает какое-то еще, кроме непосредственного, "посредственное", что ли? Разве само существо понятия о правопреемстве не предполагает перехода прав и обязанностей непосредственно от правопредшественника (ауктора) непосредственно же к правопреемнику [24, с. 276; 38, с. 110]? Если некий комплекс прав от A сперва перешел к B, а затем одно из них "проследовало" далее (через B) к C, то не есть ли здесь два акта правопреемства - [1] от A к B и [2] от B к C? Да, это два акта различного правопреемства: первый - случай преемства универсального, второй - сингулярного, но каждый из них все-таки можно и нужно охарактеризовать как непосредственный. В принципе, само по себе это рассуждение правильно, но применимо ли оно к случаю с завещательным отказом? Полагаю, что нет. Чтобы в этом убедиться, попробуем "наложить" описанную схему на отношения с завещательным отказом. Что получится? Получится следующее.

В течение известного, может быть, и достаточно длительного времени (со дня открытия наследства и до дня исполнения завещательного отказа (легата)) права на предмет легата будут принадлежать наследнику, принявшему наследство, а сам предмет отказа будет входить, значит, в его имущество. Положим, в это время к наследнику является судебный пристав с тем, чтобы описать и арестовать его имущество или же наследник в этот период времени признается несостоятельным. Может ли предмет завещательного отказа быть описан, арестован, включен в конкурсную массу? Если "наложенная" нами схема двух последовательных актов правопреемства верна, словом, если легатарий становится правопреемником наследника (а не наследодателя), то ответ на поставленный вопрос должен быть безусловно положительным: конечно, может, и еще как! В конце концов предмет, обремененный обязательственным требованием легатария, ничем не "лучше" любых других предметов, входящих в имущество наследника и ничего нет в праве легатария такого особенного, что могло бы наделить объект этого права каким-то иммунитетом! Даже преимущества залогодержателя и то в ряде случаев вынуждены отступать перед привилегиями кредиторов более приоритетных очередей, а ведь у легатария и залогового-то права нет! Что же получается - что перспектива исполнения легата зависит от состоятельности не наследодателя, а наследник? Ерунда какая-то.

Действительно, получается несуразица. Почему?

Выше мы уже характеризовали легатарное правопреемство как посмертное, но не универсальное, а сингулярное. Но если оно посмертное, если оно может иметь место только после смерти кого-то - то кого? Очевидно, наследодателя, ибо о любых перспективах исполнения завещательного отказа имеет смысл рассуждать только при живом наследнике. Значит, легатарий является все-таки правопреемником наследодателя (хотя и сингулярным, а не универсальным), а не наследника; значит, несмотря на принятие наследства, отнюдь не все права из наследственной массы переходят к наследнику, а только те из них, что не составляют предметов завещательных отказов. Права же на предметы легатов переходят не наследнику, принявшему наследство, а... легатариям, т.е. получателям завещательных отказов. Собственно говоря, отсюда и возникает требование легатария к наследнику о выдаче предмета отказа: предмет-то принадлежит ему (легатарию), а вот находится в чужом фактическом владении (наследника). Непорядок! Он устраняется с исполнением наследником (должником) обязанности по выдаче предмета отказа легатарию (кредитору).

Выходит, что наша схема с двумя последовательными актами правопреемства к случаю с завещательным отказом неприменима - она не соответствует его признакам, не описывает его. А если не описывает, то... То что же тогда получается? Неужели посредственное правопреемство все-таки возможно? Нет, невозможно. Но вот почему оно невозможно и как объяснить происходящее, на эти вопросы могут быть даны разные ответы. С нашей точки зрения, ответ должен быть следующий. Права на предмет завещательного отказа ни единого мгновения не принадлежат наследнику - с принятием наследником наследства они переходят непосредственно от наследодателя к отказополучателю. Значит, легатарий - это точно такой же непосредственный правопреемник наследодателя, как и наследник, только не универсальный, а сингулярный. Предмет завещательного отказа может в течение какого-то времени фактически находиться у наследника, но от этого он не становится ему принадлежащим. Право на предмет завещательного отказа к наследнику не переходит. Его правовое положение по отношению к отказополучателю подобно положению залогодержателя, арендатора, подрядчика, перевозчика, хранителя, представителя, комиссионера, агента или любого иного подобного держателя, у которого просто находятся чужие вещи - вещи другого лица (условно назовем его принципалом). Легатарий - точно такой же принципал по отношению к наследнику, как, скажем, депонент по отношению к хранителю. Рассмотренную ситуацию можно, конечно, назвать посредственным преемством, но все-таки не правопреемством, поскольку на посреднике (наследнике) временно "зависает" только сам предмет отказа, а аналогичного "зависания" (временного приурочения к наследнику) права на него не происходит.

Возможно, впрочем, и иное объяснение, более длинное, запутанное и оттого выглядящее почти что противоестественным. Функцию свою, однако, оно выполняет - почти все "дырки" закрываются. Внимательно прочтем его:

"Отношений правопреемства не возникает также между наследодателем и отказополучателем, который приобретает обязательственное требование к наследнику, на которого возложено исполнение отказа. Положение отказополучателя сходно с положением выгодоприобретателя по договору страхования жизни. Тот и другой приобретают права требования имущественного содержания, но эти права требования появляются у них впервые, а не переходят от другого лица (наследодателя, страхователя). Отказополучатель в результате исполнения наследником по завещанию возложенного на него завещателем обязательства получает определенное имущество из имущества наследника хотя и за счет имущества наследодателя. Именно отсутствие правопреемства в приобретении имущества отказополучателем делает невозможным также и преемство им пассива наследства, т.е. переход на отказополучателя ответственности по долгам наследодателя... Можно признать удачным указание В.И. Серебровского, что "...при назначении наследника имеет место преемство "непосредственное", при установлении же завещательного отказа преемство в имуществе завещателя является "посредственным". Только "посредственное" правопреемство не является правопреемством в точном смысле этого понятия". Действительно, наследник по завещанию - универсальный правопреемник наследодателя, а отказополучатель - сингулярный правопреемник этого наследника, но это и означает, что отказополучатель не является правопреемником наследодателя" [38, с. 144].

Отчего объяснение получилось таким длинным и путаным? Потому что оно искусственно. Откуда искусственность? Оттого, что само появление этого объяснения было продиктовано необходимостью достижения определенной цели - объяснить, как и почему случается, что на отказополучателя не ложатся долги, обременяющие соответствующую часть наследства (предмет отказа). Ради этого объяснения почтенный профессор Б.Б. Черепахин предпочел пожертвовать буквально всем, в т.ч. общепризнанным взглядом на легатария как сингулярного правопреемника наследодателя. А напрасно, ибо в данном им "объяснении", во-первых, не было особой необходимости - статус легатария именно как сингулярного правопреемника, т.е. преемника в данном конкретном праве, на данную конкретную вещь все прекрасно объяснял сам за себя, а во-вторых, оно, решив одну проблему, повлекло за собой вторую, идентичную - необходимость объяснить феномен долговой независимости легатария, но уже не от наследодателя, а от... наследника! Ученый предпочел не мудрствовать лукаво, а просто декларировать, что здесь никакого правопреемства нет - право на завещательный отказ не переходит к легатарию, а возникает у него с нуля. Да, тоже объяснение. Вот почему я и сказал выше, что почти все "дырки" в итоге закрываются. Кроме одной: отказать легатарию в статусе непосредственного сингулярного правопреемника наследодателя не пытался никто и никогда. Ни до Б.Б. Черепахина, ни после него.

Разбор вопроса о непосредственности наследственного правопреемства еще раз доказывает правильность предложенного нами отделения фактических отношений (наследования) от их юридических форм (наследственного правопреемства). Сравним фактические отношения с юридическими. Фактические отношения таковы: предмет завещательного отказа претерпевает два перемещения: от наследодателя A к наследнику B и от наследника B к легатарию C, т.е. достигает C опосредованно. А юридические таковы: право на предмет завещательного отказа претерпевает одно перемещение - от наследодателя A к легатарию C (минуя наследника B), т.е. достигает C непосредственно. Разница очевидна. Ее появление - это прямой (непосредственный) результат воздействия норм права на регулируемые им фактические отношения.

Литература

  1. Абраменков М.С. Наследственное право: Учебник для магистров / М.С. Абраменков, П.В. Чугунов; Отв. ред. В.А. Белов. М.: Юрайт, 2013. 423 с.
  2. Амфитеатров Г.Н. Право наследования в СССР / Г.Н. Амфитеатров, А.П. Солодилов. М.: Юрид. изд-во МЮ СССР, 1946. 568 с.
  3. Антимонов Б.С. Советское наследственное право / Б.С. Антимонов, К.А. Граве. М.: Госюриздат, 1955. 264 с.
  4. Белов В.А. Гражданское право: Учебник. 2-е изд. Т. I. Общая часть. Введение в гражданское право. М., 2012. 521 с.
  5. Бугаевский А.А. Советское наследственное право. Одесса: Юрид. изд-во НКЮ УССР, 1926. 122 с.
  6. Власов Ю.Н. Наследственное право Российской Федерации: общие положения, правовые основы, образцы типовых документов: Учебно-методическое пособие. М.: Юрайт; Пропаганда Бизнес Медиа, 1998. 240 с.
  7. Гордон М.В. Наследование по закону и по завещанию. М.: Юридическая литература, 1967. 119 с.
  8. Гражданское право: Учебник для вузов: В 3 ч. Т. 3 / Под ред. В.П. Камышанского, Н.М. Коршунова, В.И. Иванова. М.: Эксмо, 2009. 480 с.
  9. Гражданское право: В 4 т. Т. 2: Вещное право. Наследственное право. Исключительные права. Личные неимущественные права / Отв. ред. Е.А. Суханов. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Волтерс Клувер, 2005. 496 с.
  10. Гражданское право: Учебник. Т. 2 / М.М. Агарков, С.Н. Братусь, Д.М. Генкин, В.И. Серебровский [и др.]; Под ред. М.М. Агаркова, Д.М. Генкина. М.: Юрид. изд-во НКЮ СССР, 1944. 319 с.
  11. Гражданское право: Учебник. Т. 2 / А.М. Белякова, Н.А. Боровиков, Н.П. Волошин; Отв. ред. С.М. Корнеев, П.Е. Орловский. М.: Юридическая литература, 1970. 575 с.
  12. Гражданское право: Учебник. Ч. 2 / М.М. Агарков, К.А. Граве, М.В. Зимелева, М.С. Липецкер [и др.]; Отв. ред. Я.Ф. Миколенко, П.Е. Орловский, И.С. Перетерский. М.: Юрид. изд-во НКЮ СССР, 1938. 488 с.
  13. Гражданское право: Учебник / Отв. ред. В.П. Мозолин. Ч. 3. М.: Проспект (ТК "Велби"), 2007. 704 с.
  14. Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. 4-е изд. Т. 3. М.: Проспект, 2004. 784 с.
  15. Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева. Т. 3. М.: Проспект (ТК "Велби"), 2010. 800 с.
  16. Гражданское право: Учебник. Т. 2 / Под ред. Ю.Х. Калмыкова, В.А. Тархова, З.И. Цыбуленко. Саратов: Издательство Саратовского университета, 1995. 496 с.

КонсультантПлюс: примечание.

Учебник "Гражданское право" (том 2) (под ред. О.Н. Садикова) включен в информационный банк согласно публикации - КОНТРАКТ, ИНФРА-М, 2007.

  1. Гражданское право: Учебник. Т. II / Под ред. О.Н. Садикова. М.: Юридическая фирма "КОНТРАКТ"; "ИНФРА-М", 2006. 608 с.
  2. Демченко В.Г. Существо наследства и призвание к наследованию по русскому праву. Вып. 1. Киев: Универ. тип., 1877. 116 с.
  3. Зимелева М.В. Гражданское право: Учебник для юридических школ / М.В. Зимелева, В.И. Серебровский, З.И. Шкундин; Под ред. С.Н. Братуся. М.: Юрид. изд-во НКЮ СССР, 1944. 343 с.
  4. Иоффе О.С. Советское гражданское право: Правоотношения, связанные с продуктами творческой деятельности. Семейное право. Наследственное право. Курс лекций. Ч. 3 / Отв. ред.: А.К. Юрченко. Л.: Издательство Ленинградского университета, 1965. 347 с.
  5. Мовчановский Б.Ф. Наследственное право по Гражданскому кодексу РСФСР. Практический комментарий. М.: Издательство Всерос. ком. помощи инвалидам войны, 1923. 64 с.
  6. Пронина М.Г. Наследование по закону и завещанию. Минск: Беларусь, 1978. 96 с.
  7. Розанцева Д.Н. Кто и в каком порядке может наследовать. М.: Юридическая литература, 1960. 42 с.
  8. Рубанов А.А. Правовое положение граждан в отношениях по наследованию // Гражданско-правовое положение личности в СССР / Отв. ред. Н.С. Малеин. М.: Наука, 1975. 399 с.
  9. Рясенцев В.А. Наследование по закону и по завещанию в СССР. М.: Знание, 1972. 48 с.
  10. Серебровский В.И. Наследственное право (Комментарий к ст. 416 - 435 Гражданского кодекса РСФСР). М.: Право и жизнь, 1925. 100 с.
  11. Серебровский В.И. Наследственное право: Пособие. М., 1948. 65 с.
  12. Серебровский В.И. Очерки советского наследственного права / Отв. ред. А.В. Карасс. М.: Издательство АН СССР, 1953. 240 с.
  13. Советское гражданское право: В 2 т.: Учебник. Т. 2 / А.И. Беспалова, В.Л. Бурмистров, С.А. Верб, Л.Б. Гальперин [и др.]; Под ред. О.А. Красавчикова. М.: Высшая школа, 1969. 528 с.
  14. Советское гражданское право: Учебник. Т. 2 / А.М. Белякова, В.К. Бессмертный, А.Г. Быков, Е.Н. Гендзехадзе [и др.]; Отв. ред. В.П. Грибанов, С.М. Корнеев. М.: Юридическая литература, 1980. 512 с.
  15. Советское гражданское право: Учебник. Т. 2 / О.С. Иоффе, В.А. Мусин, Е.А. Поссе, А.Г. Потюков [и др.]; Отв. ред. О.С. Иоффе, Ю.К. Толстой, Б.Б. Черепахин. Л.: Издательство Ленинградского университета, 1971. 520 с.
  16. Советское гражданское право: Учебник. Ч. 2 / Ч.Н. Азимов, М.И. Бару, В.И. Борисова, С.Д. Волошко [и др.]; Под общ. ред. В.Ф. Маслова, А.А. Пушкина. 2-е изд., перераб. и доп. Киев: Вища шк., 1983. 503 с.
  17. Советское гражданское право: Учебник. Ч. 2 / Н.А. Безрук, В.Г. Вердников, В.В. Залесский, А.Ю. Кабалкин [и др.]; Отв. ред. В.А. Рясенцев. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Юридическая литература, 1987. 576 с.
  18. Советское гражданское право: Учебное пособие. Т. 2 / К.А. Граве, А.И. Пергамент, Г.Н. Полянская, В.И. Серебровский [и др.]; Под ред. С.Н. Братуся. М.: Госюриздат, 1951. 495 с.
  19. Степаненко Г.М. Наследственное право РСФСР. Саратов: Издательство Саратовского университета, 1965. 66 с.
  20. Толстой Ю.К. Наследственное право: Учебное пособие. М.: Проспект, 1999. 224 с.
  21. Халфина Р.О. Право наследования в СССР. 2-е изд., доп. М.: Госюриздат, 1952. 71 с.
  22. Черепахин Б.Б. Правопреемство по советскому гражданскому праву. М.: Госюриздат, 1962. 162 с.
  23. Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. С портретом автора и очерком его научной деятельности. Т. 2 / Под ред. В.А. Краснокутского. 11-е изд., первое посмерт., просм. и доп. М.: Издание братьев Башмаковых, 1915. 550 с.
  24. Эйдинова Э.Б. Наследование по закону и завещанию. М.: Юридическая литература, 1984. 112 с.