Мудрый Юрист

О некоторых аспектах герменевтической деятельности конституционного суда Российской Федерации

Сергевнин Сергей Львович, заслуженный юрист Российской Федерации, советник Конституционного Суда Российской Федерации, заведующий кафедрой теории и истории права и государства Северо-Западного института Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор.

В данной статье автор анализирует актуальные проблемы герменевтической деятельности Конституционного Суда Российской Федерации. Вместе с тем приводится достаточно обоснованная классификация видов толкования, предопределяемых особым статусом и местом Конституционного Суда в правовой системе Российской Федерации. Особое внимание автор уделяет так называемому нормативному толкованию как особому виду деятельности Конституционного Суда РФ.

Ключевые слова: Конституционный Суд Российской Федерации, конституционное судопроизводство, судебное толкование, правовые позиции, герменевтическая деятельность КС РФ, нормативное толкование, казуальное толкование, конституционно-правовая дисквалификация нормы.

On some aspects of hermeneutic activities of the Constitutional Court of the Russian Federation

S.L. Sergevnin

Sergevnin Sergej L'vovich, Honored Lawyer of the Russian Federation, Advisor of the Constitutional Court of the Russian Federation, Head of the Chair of Theory of State and History of Law and State of North-West Institute of Russian Academy of People's Economy and State Service attached to the President of the Russian Federation, doctor of juridical sciences, professor.

The author of the article analyses topical problems of hermeneutic activities of the Constitutional Court of the Russian Federation. Alongside with that he presents a substantiated classification of types of interpretation predetermined by a special status and place of the Constitutional Court in the legal system of the Russian Federation. The special attention is drawn to the so called regulatory interpretation as a special type of activities of the Constitutional Court of the Russian Federation.

Key words: Constitutional Court of the Russian Federation, constitutional judicial proceeding, judicial interpretation, legal stances, hermeneutic activities of the Constitutional Court of the Russian Federation, causal interpretation, constitutional-law disqualification of the rule.

Смысл герменевтической деятельности Конституционного Суда Российской Федерации (далее - Конституционный Суд) раскрывается в двух основных аспектах. С одной стороны, Конституционный Суд толкует нормативный текст в связке с его историко-политическими, лингвистическими, логическими, специально-юридическими и иными особенностями. В данном случае Конституционный Суд выступает в роли правоприменительного органа наподобие любого иного правоприменителя, осуществляющего толкование на стадии юридической оценки фактических обстоятельств дела. Между тем специфика правовой природы органа конституционной юстиции предполагает наличие иного аспекта в оценке его герменевтической деятельности. Речь в данном случае идет об особом нормативно-доктринальном характере конституционно-правовой интерпретации <1>, результатом которой становится не ординарный правоприменительный акт и не акт правоприменительного толкования, а правовая позиция, представляющая собой материю судебной нормы, содержание которой текстуально артикулировано в решении Конституционного Суда.

<1> См.: Бондарь Н.С. Судебный конституционализм в России в свете конституционного правосудия. М.: Норма; Инфра-М, 2011. С. 123, 125 и др.

В данном случае итог конституционно-правовой герменевтической деятельности имеет явно выраженное нормативное содержание - идет ли речь об интерпретации отраслевого законодательства, которое получает при этом свою конституционно-правовую квалификацию <2> (выявление конституционно-правового смысла соответствующего нормативного положения), либо происходит официальное легальное толкование конституционного текста, осуществляемое Конституционным Судом в порядке реализации одного из своих титульных полномочий, закрепленных ст. 125 (ч. 5) Конституции Российской Федерации.

<2> Конституционно-правовую квалификацию (выявление конституционно-правового смысла соответствующего нормативного положения) следует отличать от конституционно-правовой дисквалификации, влекущей изъятие нормы из действующей системы правового регулирования.

Таким образом, второй тип герменевтической деятельности в рамках конституционного судопроизводства приводит к более глубокому проникновению в правовую материю, связанному с возникновением судебной нормы как результата конституционно-правового истолкования, посредством которого придается подлинный, но принципиально иной - по сравнению с буквальным текстовым - смысл соответствующей нормы, либо как результата конституционно-судебного восполнения <3> нормативного пробела, создающегося посредством конституционно-судебной дисквалификации порочного нормативного предписания.

<3> В данном случае корректнее говорить не столько о восполнении, сколько о преодолении пробела в праве, ибо результат конституционно-правового истолкования в отличие от ординарного толкования в процессе правоприменения сравним по своей юридической силе с результатом нормотворческой деятельности.

В процессе конституционного судопроизводства толкованию может быть подвергнута как проверяемая ординарная законодательная норма, так и конституционная норма, на соответствие которой проверяется оспариваемый закон. Кроме того, как известно, только Конституционный Суд вправе осуществлять официальное толкование Конституции. Попытаемся выяснить в этой связи различные аспекты герменевтической деятельности Конституционного Суда, в том числе в контексте его взаимодействия с иными звеньями судебной системы, функционирование которых также немыслимо вне и без процесса толкования.

Как известно, в общей теории права проводятся различные классификации категории толкования. В частности, на основании такого критерия, как субъект толкования, выделяются официальное и неофициальное толкование. Применительно к деятельности Конституционного Суда актуальным представляется именно официальное толкование, под которым в правовой науке традиционно понимается толкование, осуществляемое компетентными государственными органами и результаты которого обязательны для всех субъектов права. Его принято подразделять на аутентическое и легальное: первое осуществляется органом, издавшим соответствующий акт, второе - органом, специально уполномоченным на указанные действия правовым актом. Следовательно, толкование, осуществляемое Конституционным Судом, относится прежде всего к официальному легальному толкованию.

Озвученный тезис подтверждается положениями п. 4 части первой ст. 3 и ст. 6 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. N 1-ФКЗ "О Конституционном Суде Российской Федерации" <4>. Ярким примером легального толкования, осуществленного Конституционным Судом, является его Постановление от 16 июня 1998 г. N 19-П <5>, в котором путем официального разъяснения норм Конституции Российской Федерации (ее ст. 125, 126 и 127) была фактически разграничена компетенция судебных органов различных "ветвей" судебной системы Российской Федерации, а также определена юридическая природа решений (дана характеристика юридической силы решений) Конституционного Суда в срезе их действия в пространстве, во времени и по кругу лиц.

<4> Собрание законодательства Российской Федерации. 1994. N 13. Ст. 1447.
<5> Собрание законодательства Российской Федерации. 1998. N 25. Ст. 3004.

В качестве подвидов официального толкования в общетеоретической правовой науке выделяются казуальное и нормативное толкование: при первом норма интерпретируется применительно к конкретному случаю, второе предполагает официальное разъяснение нормы в целом, безотносительно к обстоятельствам ее реализации.

Как представляется, обе названные разновидности толкования присутствуют в герменевтической практике Конституционного Суда Российской Федерации.

Казуальное толкование является более распространенным, по своей сути призванным сопровождать правоприменительную деятельность органа публичной власти. Так, по мнению А. Барака, "значение слов статута не самоочевидно; напротив, они требуют истолкования. Каждый текст требует истолкования, и каждый статут требует истолкования. Понять означает истолковать" <6>.

<6> Барак А. Судейское усмотрение / Пер. с англ. М.: Норма, 1999. С. 66.

Согласно ст. 36 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" основанием к рассмотрению дела является обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствует ли Конституции Российской Федерации закон, иной нормативный акт, договор между органами государственной власти, не вступивший в силу международный договор, либо в понимании положений Конституции Российской Федерации. Именно наличие указанной неопределенности предполагает задействование со стороны органа конституционной юстиции такого формально-юридического способа ее преодоления как казуальное толкование.

Ситуация с осуществлением Конституционным Судом Российской Федерации нормативного толкования правовых актов, за исключением Конституции Российской Федерации, представляется более сложной: ни Конституция Российской Федерации, ни Федеральный конституционный закон "О Конституционном Суде Российской Федерации" прямых предписаний, аналогичных положениям ч. 5 ст. 125 Конституции Российской Федерации и п. 4 части первой ст. 3 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", по вопросу толкования Конституции не содержат.

Вместе с тем очевидно, что проверка нормативного правового акта на предмет его соответствия Конституции Российской Федерации практически невозможна без выявления его возможных смыслов с учетом презумпции добросовестности законодателя, на что сам Конституционный Суд Российской Федерации неоднократно обращал внимание в своих решениях.

Результатом подобной проверки может быть принятие Конституционным Судом постановления о признании нормативного акта не соответствующим Конституции Российской Федерации, что является констатацией его дефектности, которая, в свою очередь, предопределила противоречивость сложившейся правоприменительной практики.

При этом в данном случае нормативный характер конституционно-правового истолкования обнаруживается в правовых позициях Конституционного Суда (которые являются основой подобных постановлений).

Несмотря на то что - как теоретическая - данная категория требует дополнительного изучения (в частности, представляется необходимой выработка ее научно обоснованной дефиниции, которая бы претендовала на "общепринятость" <7>), в качестве правового феномена правовая позиция Конституционного Суда Российской Федерации имеет непосредственную взаимосвязь с нормативностью, нормативным истолкованием конституционных норм и положений ординарного законодательства.

<7> На данный момент под правовой позицией в конституционно-правовой науке, к примеру, понимается "отношение Суда к содержанию конституционной нормы в результате ее истолкования"; "выделение тех многочисленных потенциальных возможностей, тех богатых юридических пластов, которые в концентрированном виде содержатся в конституционных нормах" (Гаджиев Г.А. Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации как источник конституционного права // Конституционное правосудие в посткоммунистических странах: Сборник докладов. М., 1999. С. 109, 112); "отношение Суда к значимым конституционно-правовым явлениям, отраженное в его решении (решениях), которым он руководствуется при рассмотрении соответствующих дел" (Кряжков В.А., Лазарев Л.В. Конституционная юстиция в Российской Федерации. М., 1998. С. 246). Более подробно см., напр.: Жеребцова Е.Е. Полемика о содержании понятия "правовая позиция Конституционного Суда Российской Федерации" // Актуальные проблемы правоведения. 2011. N 4. С. 18 - 21.

Придя по результатам нормативного толкования к выводу о наличии у нормативного акта такой степени дефектности, которая предопределила порок правоприменительной практики, основанной на оспоренной норме, Конституционный Суд, по общему правилу, должен принять решение о ее нуллификации (дисквалификации). Вместе с тем на практике встречаются случаи, когда указанные последствия привели бы к еще более значительному нарушению конституционных прав и свобод граждан. В такой ситуации Конституционный Суд Российской Федерации, опираясь именно на результаты нормативного толкования, воздерживается от признания правовой нормы дисквалифицированной, давая при этом необходимые предписания в адрес законодателя относительно внесения в установленные законом сроки соответствующих изменений в действующее нормативное регулирование.

Наиболее ярко нормативность толкования Конституционным Судом соответствующих законоположений проявляется в выявлении их конституционно-правового смысла как результата особой формы интерпретационной деятельности - конституционно-правового истолкования. Его специфика состоит в очевидном наличии регулятивной составляющей в итоговом акте конституционного судопроизводства, что придает этому акту характеристики нормативного акта. При этом если в случае признания нормативного положения не соответствующим Конституции мы сталкиваемся с иллюстрацией деятельности Конституционного Суда в качестве "негативного" законодателя, ограничивающегося дисквалификацией нормы, т.е. исключением ее из правовой системы, то при конституционно-правовом истолковании происходит фактическая артикуляция новой - судебной - нормы. Она выражается как правовая позиция, однако имеет связывающее - в виде своеобразного обязывающего вектора - значение для последующей нормотворческой деятельности парламента либо правительства (иного нормотворческого органа).

С другой стороны, такая судебная норма, содержащая соответствующую правовую позицию, по существу корректирующую дисквалифицированный в конституционном смысле текст закона, представляет собой необходимое звено в механизме прямого действия Конституции (ст. 15 Конституции Российской Федерации). Согласно правовой позиции Конституционного Суда, выраженной в уже упоминавшемся Постановлении от 16 июня 1998 г. N 19-П, решения Конституционного Суда, в результате которых неконституционные нормативные акты утрачивают юридическую силу (в том числе, разумеется, и в смысле, придаваемом им дефектной правоприменительной практикой, разошедшейся с официальным конституционно-правовым истолкованием), имеют такую же сферу действия во времени, пространстве и по кругу лиц, как решения нормотворческого органа, и, следовательно, такое же, как нормативные акты, общее значение, не присущее правоприменительным по своей природе актам судов общей юрисдикции и арбитражных судов.

При этом Конституционный Суд дает в своем решении единственно возможный с точки зрения соответствия Конституции оспоренной, но формально сохраненной нормы текст, который, в свою очередь, представляет собой своеобразный ориентир для нормотворческого органа в его последующей титульной нормотворческой работе по приведению текста нормы с выявленным пороком содержания, обусловившим ее порочное применение на практике, в соответствие с конституционно-правовым смыслом нормы, содержащимся в решении Конституционного Суда <8>.

<8> В литературе приводятся примеры как подтверждающие данный тезис, так и не вполне в него вписывающиеся. Так, в одном случае законодатель воспринял регулятивные параметры, заданные Конституционным Судом в Постановлении от 22 марта 2007 г. N 4-П по делу гражданки Т.А. Баныкиной, оспаривавшей законодательное ограничение пособия по беременности и родам, в другом случае нормативный ориентир Конституционного Суда (Определение от 2 апреля 2009 г. N 484-О-П) на применение сокращенных сроков разрешения споров, возникающих в процессе согласования места и времени проведения публичных мероприятий между организаторами этих мероприятий и соответствующими органами публичной власти в рамках гарантированного ст. 31 Конституции Российской Федерации права граждан проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование, по существу законодателем услышан не был: См. подробнее: Тарибо Е.В. Дискуссионные вопросы конституционного правосудия в монографии Н.С. Бондаря "Судебный (живой) конституционализм: доктрина и практика" // Современный российский конституционализм: доктрина и практика. СПб.; Ростов-на-Дону: Профпресс, 2011. С. 354 - 359.

Предполагается, что даже без такой деятельности законодателя в принципе правоприменительная практика должна быть скорректирована. Между тем сама правоприменительная практика показывает крайнюю слабость существующих правовых механизмов, позволяющих ее исправлять на основании актов Конституционного Суда, не устраняющих текстуально норму из правовой системы, а лишь выявляющих ее подлинный конституционно-правовой смысл. Без изменения нормативного регулирования правоприменительные ошибки продолжают "искривлять" практику. Таким образом, последующая законотворческая деятельность представляется крайне желательной. Однако в любом случае конституционно-судебное нормативное истолкование правомерно ограничивает дискрецию законодательной власти в ходе осуществления правового регулирования уже в процессе законотворческом.

При этом Конституционный Суд в одних случаях идет по пути изложения судебной нормы в виде конкретного предписания, содержащегося в резолютивной части решения <9>, в других случаях в резолюции Конституционного Суда содержится предписание в адрес правоприменителя исходить из содержания правовых позиций, изложенных в мотивировочной части решения, освещающее необходимость обеспечения непосредственного применения Конституции соответствующими конституционно значимыми ценностями (например, недопущение несоразмерных ограничений права граждан на личное проведение предвыборной агитации против всех кандидатов за счет собственных денежных средств <10>; недопущение несоразмерных ограничений имущественных прав граждан-должников и кредиторов как субъектов гражданского оборота земельных участков <11> и т.п.).

<9> См., напр.: Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 23 декабря 1999 г. N 18-П // Собрание законодательства Российской Федерации. 2000. N 3. Ст. 353.
<10> Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 14 ноября 2005 г. N 10-П // Собрание законодательства Российской Федерации. 2005. N 47. Ст. 4968.
<11> Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 12 июля 2007 г. N 10-П // Собрание законодательства Российской Федерации. 2007. N 30. Ст. 3988.

Подобные Постановления Конституционного Суда Российской Федерации, очевидно, как раз и являются квинтэссенцией нормативного толкования, осуществляемого Конституционным Судом: выявленный конституционно-правовой смысл норм становится впредь обязательным для всех органов и лиц <12>.

<12> См. также: Сергевнин С.Л. О некоторых аспектах современного конституционализма // Управленческое консультирование. 2009. N 4. С. 71 - 82.

В данном случае, однако, возникает непростой вопрос, связанный с исполнением решений Конституционного Суда в части пересмотра правоприменительных решений по конкретным делам с участием различных категорий заявителей. Если в отношении граждан-заявителей, являвшихся непосредственными участниками конституционного судопроизводства по соответствующему делу, решения о пересмотре их дел принимаются непосредственно на основании решения Конституционного Суда, то в отношении граждан, не обладающих статусом участников конституционного судопроизводства, возникают сложности, основанные на недооценке правоприменителями нормативной природы решений Конституционного Суда. Правоприменители в таких случаях зачастую полагают, что решение Конституционного Суда является персонифицированным и распространяется только на заявителей по делу, поэтому зачастую они буквально трактуют положения резолютивной части решения, касающиеся только непосредственно заявителя, и, по существу, игнорируют те положения, которые составляют саму суть этого решения и носят общий, неперсонифицированный, следовательно, нормативный характер.

Рассматривая данный вопрос, Конституционный Суд Российской Федерации в своем Постановлении от 25 января 2001 г. N 1-П <13> указал, что суды общей юрисдикции, самостоятельно решая вопрос о применении той или иной правовой нормы, не вправе осуществлять такое ее казуальное толкование, которое бы противоречило ее конституционно-правовому смыслу. Как следует из части второй ст. 74 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", конституционное истолкование нормативного акта или отдельного его положения, проверяемого посредством конституционного судопроизводства, относится к компетенции Конституционного Суда Российской Федерации, который, разрешая дело и устанавливая соответствие Конституции Российской Федерации оспариваемого акта, в том числе по содержанию норм, обеспечивает выявление конституционного смысла действующего права. В таком случае данное им истолкование, как это вытекает из части второй ст. 74 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" во взаимосвязи с его ст. 3, 6, 36, 79, 85, 86, 87, 96 и 100, является общеобязательным, в том числе для судов. Поэтому правоприменительные решения, основанные на акте, который хотя и признан в результате разрешения дела в конституционном судопроизводстве соответствующим Конституции Российской Федерации, но которому в ходе применения по конкретному делу суд общей юрисдикции или арбитражный суд придал истолкование, расходящееся с его конституционно-правовым смыслом, выявленным Конституционным Судом Российской Федерации, также подлежат пересмотру в порядке, установленном законом. Отказывая в таком пересмотре, суды общей юрисдикции и арбитражные суды фактически настаивали бы на истолковании акта, придающем ему другой смысл, нежели выявленный в результате проверки в конституционном судопроизводстве, т.е. не соответствующий Конституции Российской Федерации, и тем самым преодолевали бы решение Конституционного Суда Российской Федерации, чего они в силу ст. 118, 125, 126, 127 и 128 Конституции Российской Федерации делать не вправе. Юридическая сила итоговых решений Конституционного Суда Российской Федерации превышает юридическую силу любого закона, а соответственно, практически равна юридической силе самой Конституции Российской Федерации, которую уже нельзя применять в отрыве от итоговых решений Конституционного Суда, относящихся к соответствующим нормам, и тем более вопреки этим решениям <14>.

<13> Собрание законодательства Российской Федерации. 2001. N 7. Ст. 700.
<14> Зорькин В.Д. Россия и Конституция в XXI веке. 2-е изд., доп. М.: Норма, 2008. С. 133.

Следовательно, результат конституционно-правового истолкования в виде содержащейся в решении органа конституционного контроля судебной нормы, восполняющей - по формуле "впредь до внесения законодателем соответствующих изменений в действующее регулирование..." - пробел, образовавшийся в связи с дисквалификацией порочной нормы, задает необходимый вектор не только титульному парламентскому законотворчеству, но и всей системе правоприменения.

В данном случае возникает имеющий довольно острый характер вопрос о потенциально возможном конфликте между различными судебными юрисдикциями, поскольку Конституционному Суду приходится в указанном контексте входить в отраслевую материю и так или иначе осуществлять толкование ординарного законодательства, прежде чем дать его конституционно-правовое истолкование. Такое толкование может различаться в разных подразделениях судебной системы. Отсутствие же полномочия Конституционного Суда пересматривать судебные постановления иных юрисдикций даже по результатам конституционно-правового истолкования оспариваемой нормы провоцирует упомянутые конфликты.

Следует, однако, признать, что реальное разрешение проблемы конкурирующего толкования ординарного законодательства Конституционным Судом и общими (арбитражными) судами возможно, как показывает практика мировой конституционной юстиции, лишь в случае включения в систему национального регулирования института конституционной жалобы (Австрия, Германия, Испания, Словакия, Чехия), который позволял бы Конституционному Суду посредством своих решений исправлять результат толкования иными судами оспариваемых норм в смысле, расходящемся с выявленным в соответствующем решении Конституционного Суда.

Паллиативный подход, при котором отсутствие детальной законодательной регламентации порядка исправления ошибок в правоприменительном толковании фактически вынуждает конституционные суды декларировать в своих решениях необходимость пересмотра судебных актов по делам лиц, не являвшихся заявителями по делу, завершившемуся выявлением конституционно-правового смысла нормы с ее сохранением в правовой системе (Венгрия, Польша, Россия), оставляет значительный люфт для конфликта между различными "ветвями" судебной власти <15>.

<15> См. подробнее: Гарлицкий Л. Конституционные суды против верховных судов // Сравнительное конституционное обозрение. 2007. N 2(59). С. 146 - 159.

В качестве разновидности решений Конституционного Суда о признании нормативного акта не противоречащим Конституции Российской Федерации могут рассматриваться постановления, в которых законодателю устанавливается определенный период времени для внесения в действующее регулирование необходимых изменений, лишь при наличии которых проверявшаяся норма может считаться конституционной либо которые должны служить гарантией ее конституционной реализации на практике (см., например, Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 28 февраля 2008 г. N 3-П <16>, в котором положения п. 11 ст. 6.1, п. 1 ст. 12.1 Закона Российской Федерации от 26 июня 1992 г. N 3132-1 "О статусе судей в Российской Федерации" и п. 6 ст. 21, п. 1 и 2 ст. 22 Федерального закона от 14 марта 2002 г. N 30-ФЗ "Об органах судейского сообщества в Российской Федерации" были признаны соответствующими Конституции Российской Федерации с учетом выявленного их конституционно-правового смысла, но при этом федеральному законодателю было предписано внести необходимые изменения в Федеральный закон "Об органах судейского сообщества в Российской Федерации").

<16> Собрание законодательства Российской Федерации. 2008. N 10 (ч. 2). Ст. 976.

В процессе рассмотрения дела Конституционный Суд может также прийти к выводу об отсутствии неопределенности в вопросе соответствия Конституции оспариваемого нормоположения. Однако в отличие от случаев, где подобный результат лежит на поверхности и по которым сразу выносятся определения об отказе в принятии обращения к рассмотрению, в данной ситуации соответствующий вывод становится результатом особой герменевтической работы в форме нормативного толкования и достигается посредством тщательного и всестороннего анализа Конституционным Судом Российской Федерации оспоренного нормативного акта с учетом его места в правовой системе и взаимосвязи с иными актами.

Итогом являются так называемые определения с позитивным содержанием, имевшие в практике Конституционного Суда даже свою особую литерацию, известную специалистам как "О-П".

Справедливости ради стоит подчеркнуть, что после внесения известных изменений в Федеральный конституционный закон "О Конституционном Суде Российской Федерации" <17>, которыми в действующее регулирование была введена новелла (ст. 47.1), закрепившая процедуру разрешения Конституционным Судом дел без проведения слушаний, т.е. в порядке так называемого письменного конституционного судопроизводства, определения с позитивным содержанием в качестве результата нормативного толкования Конституционного Суда приобрели скорее характер исключения из правила.

<17> Федеральный конституционный закон "О Конституционном Суде Российской Федерации" от 21 июля 1994 г. N 1-ФКЗ в ред. ФКЗ от 3 ноября 2010 г. N 7-ФКЗ // Собрание законодательства Российской Федерации. 1994. N 13. Ст. 1447; 2010. N 45. Ст. 5742.

Отдельно следует упомянуть и о толковании Конституционным Судом своих собственных решений. Речь в данном случае идет о прямо предусмотренной частью первой ст. 83 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" возможности разъяснения самим Конституционным Судом своего решения. Как известно, категория разъяснения находится в диалектической связи с понятием уяснения, вместе же они образуют феномен, в общетеоретической науке традиционно именуемый толкованием. Можно констатировать, что в рассматриваемом случае Конституционным Судом дается официальное аутентическое (и одновременно легальное) толкование положений, содержащихся в его собственном решении, которые могут иметь (зачастую имеют) нормативный характер.

Интерес представляет также ситуация конкретного нормоконтроля, в которой процесс толкования иногда связан с формированием и модернизацией правовых позиций Конституционного Суда как результатом его герменевтической деятельности. Одним из условий допустимости обращения в Конституционный Суд Российской Федерации в порядке конкретного нормоконтроля является то обстоятельство, что оспариваемый закон нарушает конституционные права граждан (часть четвертая ст. 125 Конституции Российской Федерации и п. 3 части первой ст. 3 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" определяют саму жалобу или запрос суда - "на нарушение конституционных прав и свобод граждан"; часть первая ст. 96, п. 1 ст. 97 указанного Закона предъявляют к жалобе условие допустимости в виде нарушения конституционных прав). Следовательно, если оспариваемый заявителем закон прав гражданина не нарушает и не затрагивает, такое обращение не является допустимым. Устанавливая и проверяя данное условие допустимости, Конституционный Суд Российской Федерации вынужден мотивировать свое решение и объяснять причины, в связи с которыми закон не нарушает прав заявителя, тем самым давая толкование оспариваемых нормативных положений.

Такое толкование приобретает значение процессуально-правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации (о недопустимости обращения) и при рассмотрении аналогичных жалоб в известном смысле используется как некий прецедент. Например, Определением от 5 марта 2009 г. N 469-О-О <18> Конституционный Суд Российской Федерации отказал в принятии к рассмотрению жалобы гражданина М.П. Казачкова на нарушение его конституционных прав положением части первой ст. 10 Уголовного кодекса Российской Федерации, мотивируя это тем обстоятельством, что 25 января 2007 г. уже было вынесено другое отказное Определение N 96-О-О по делу Г.А. Кураева, в котором содержался вывод о том, что оспариваемые заявителем положения части первой ст. 10 Уголовного кодекса Российской Федерации прав граждан не нарушают.

<18> Вестник Конституционного Суда Российской Федерации. 2009. N 5.

Иногда такое толкование впоследствии трансформируется в материально-правовую позицию и закрепляется уже в позитивном определении или даже в постановлении. Например, Конституционный Суд Российской Федерации в Определении от 1 декабря 1999 г. N 210-О <19> отказал в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Ю.Е. Багно на нарушение его конституционных прав п. 3 ст. 11 и пп. 4 п. 1 ст. 14 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" и ч. 2 ст. 15 Федерального конституционного закона "О судебной системе Российской Федерации". При этом была определена правовая природа трехлетнего срока для впервые назначенных на должность судей как испытательного срока. После этого данная позиция как процессуально-правовая - устанавливающая основание для отказа в принятии обращений к рассмотрению - была неоднократно повторена в других "отказных" Определениях (от 19 апреля 2000 г. N 87-О, от 5 октября 2000 г. N 219-О и др.), а затем получила подтверждение в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 24 марта 2009 г. N 6-П по делу о проверке конституционности положений п. 8 ст. 5, п. 6 ст. 6 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" и п. 1 ст. 23 Федерального закона "Об органах судейского сообщества в Российской Федерации" в связи с жалобой гражданина В.Н. Рагозина <20>. В итоге данное конституционно-правовое истолкование природы трехлетнего срока официально стало обязательным для правоприменителей, а правовая позиция получила уже материально-правовое значение.

<19> Вестник Конституционного Суда Российской Федерации. 2000. N 2.
<20> Собрание законодательства Российской Федерации. 2009. N 14. Ст. 1771.

В контексте рассуждений о судебном толковании в его соотношении с законодательной деятельностью возникает также научная проблема фундаментального характера - о правовой природе судебных актов различных юрисдикций и различных инстанций. Если вести речь о том, что определенная категория решений высших судов является источником национального права, а данное утверждение имеет в настоящее время едва ли не больше сторонников, чем противников, то закономерно встает вопрос о правомерности отнесения таких решений к категории правоприменительных. С позиций классической теории права, напротив, есть все основания для постановки вопроса о недопустимости признания их таковыми, поскольку основополагающими правоприменительными качествами (неперсонифицированность и однократность) эти решения не обладают. В их содержании очевиден нормативный субстрат, они содержат правила поведения общего характера, обладают качеством общеобязательности.

Следовательно, все судебные акты содержат результат толкования, но далеко не все из них являются интерпретационными актами. В свою очередь, уровень нормативных обобщений в отдельных актах толкования, например в постановлениях Пленумов Высшего Арбитражного и Верховного Судов, столь высок, что впору говорить об их нормативном содержании (в литературе иногда говорят о смешанной правовой природе - о нормативно-интерпретационном характере подобных судебных актов), т.е. о такой интерпретации ординарной нормы по результатам ее судебного применения, которая выливается в формулировку по сути нового правила поведения (см., например, Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 23 июля 2009 г. N 57 "О некоторых процессуальных вопросах практики рассмотрения дел, связанных с неисполнением либо ненадлежащим исполнением договорных обязательств" <21>). Тем более это применимо к специфической форме конституционно-правового истолкования, осуществляемого в процессе герменевтической деятельности Конституционного Суда.

<21> Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2009. N 9.

Следует особо подчеркнуть ценность постепенного, но неуклонного проникновения в отечественную правовую культуру признания нормативности решений Конституционного Суда Российской Федерации, учета содержащихся в них правовых позиций при формировании общей и арбитражной юрисдикционной практики, включения прямых ссылок на соответствующие акты Конституционного Суда в тексты судебных решений в качестве их обоснования, равно как и в тексты иных правоприменительных актов.

Таким образом, традиционно выделяя в качестве подвидов официального толкования казуальное и нормативное, общая теория права и наука конституционного права в условиях активно функционирующего органа конституционной юстиции должны обратить более пристальное внимание к выявлению правовой природы и вытекающих из нее специфических характеристик особого вида толкования - конституционно-правового истолкования нормативных положений, результатом которого становится артикулированная в тексте конституционно-судебной нормы правовая позиция Конституционного Суда, обеспечивающая функционирование механизма прямого действия Конституции.

Литература

  1. Барак А. Судейское усмотрение / Пер. с англ. М.: Норма, 1999.
  2. Бондарь Н.С. Судебный конституционализм в России в свете конституционного правосудия. М.: Норма; Инфра-М, 2011.
  3. Гаджиев Г.А. Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации как источник конституционного права // Конституционное правосудие в посткоммунистических странах: Сборник докладов. М., 1999.
  4. Гарлицкий Л. Конституционные суды против верховных судов // Сравнительное конституционное обозрение. 2007. N 2(59).
  5. Жеребцова Е.Е. Полемика о содержании понятия "правовая позиция Конституционного Суда Российской Федерации" // Актуальные проблемы правоведения. 2011. N 4.
  6. Зорькин В.Д. Россия и Конституция в XXI веке. 2-е изд., доп. М.: Норма, 2008.
  7. Кряжков В.А., Лазарев Л.В. Конституционная юстиция в Российской Федерации. М., 1998.
  8. Сергевнин С.Л. О некоторых аспектах современного конституционализма // Управленческое консультирование. 2009. N 4.
  9. Тарибо Е.В. Дискуссионные вопросы конституционного правосудия в монографии Н.С. Бондаря "Судебный (живой) конституционализм: доктрина и практика" // Современный российский конституционализм: доктрина и практика. СПб.; Ростов-на-Дону: Профпресс, 2011.
  10. Постановление Конституционного Суда РФ от 16 июня 1998 г. N 19-П "По делу о толковании отдельных положений статей 125, 126 и 127 Конституции Российской Федерации" // СЗ РФ. 1998. N 25. Ст. 3004.
  11. Постановление Конституционного Суда РФ от 23 декабря 1999 г. N 18-П "По делу о проверке конституционности отдельных положений статей 1, 2, 4 и 6 Федерального закона от 4 января 1999 года "О тарифах страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации, Фонд социального страхования Российской Федерации, Государственный фонд занятости населения Российской Федерации и в фонды обязательного медицинского страхования на 1999 год" и статьи 1 Федерального закона от 30 марта 1999 года "О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон "О тарифах страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации, Фонд социального страхования Российской Федерации, Государственный фонд занятости населения Российской Федерации и в фонды обязательного медицинского страхования на 1998 год" в связи с жалобами граждан, общественных организаций инвалидов и запросами судов" // СЗ РФ. 2000. N 3. Ст. 353.
  12. Постановление Конституционного Суда РФ от 25 января 2001 г. N 1-П "По делу о проверке конституционности положения пункта 2 статьи 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан И.В. Богданова, А.Б. Зернова, С.И. Кальянова и Н.В. Труханова" // СЗ РФ. 2001. N 7. Ст. 700.
  13. Постановление Конституционного Суда РФ от 14 ноября 2005 г. N 10-П "По делу о проверке конституционности положений пункта 5 статьи 48 и статьи 58 Федерального закона "Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации", пункта 7 статьи 63 и статьи 66 Федерального закона "О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации" в связи с жалобой Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации" // СЗ РФ. 2005. N 47. Ст. 4968.
  14. Постановление Конституционного Суда РФ от 22 марта 2007 г. N 4-П "По делу о проверке конституционности положения части первой статьи 15 Федерального закона "О бюджете Фонда социального страхования Российской Федерации на 2002 год" в связи с жалобой гражданки Т.А. Баныкиной" // СЗ РФ. 2007. N 14. Ст. 1742.
  15. Постановление Конституционного Суда РФ от 12 июля 2007 г. N 10-П "По делу о проверке конституционности положения абзаца третьего части первой статьи 446 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан В.В. Безменова и Н.В. Калабуна" // СЗ РФ. 2007. N 30. Ст. 3988.
  16. Постановление Конституционного Суда РФ от 28 февраля 2008 г. N 3-П "По делу о проверке конституционности ряда положений статей 6.1 и 12.1 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" и статей 21, 22 и 26 Федерального закона "Об органах судейского сообщества в Российской Федерации" в связи с жалобами граждан Г.Н. Белюсовой, Г.И. Зиминой, Х.Б. Саркитова, С.В. Семак и А.А. Филатовой" // СЗ РФ. 2008. N 10 (ч. 2). Ст. 976.
  17. Постановление Конституционного Суда РФ от 24 марта 2009 г. N 6-П "По делу о проверке конституционности положений пункта 8 статьи 5, пункта 6 статьи 6 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" и пункта 1 статьи 23 Федерального закона "Об органах судейского сообщества в Российской Федерации" в связи с жалобой гражданина В.Н. Рагозина" // СЗ РФ. 2009. N 14. Ст. 1771.
  18. Определение Конституционного Суда РФ от 1 декабря 1999 г. N 210-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Багно Юрия Евгеньевича на нарушение его конституционных прав пунктом 3 статьи 11 и подпунктом 4 пункта 1 статьи 14 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" и частью 2 статьи 15 Федерального конституционного закона "О судебной системе Российской Федерации" // Вестник Конституционного Суда РФ. 2000. N 2.
  19. Определение Конституционного Суда РФ от 5 марта 2009 г. N 469-О-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Казачкова Михаила Петровича на нарушение его конституционных прав положением части первой статьи 10 Уголовного кодекса Российской Федерации" // Вестник Конституционного Суда РФ. 2009. N 5.
  20. Определение Конституционного Суда РФ от 2 апреля 2009 г. N 484-О-П "По жалобе граждан Лашманкина Александра Владимировича, Шадрина Дениса Петровича и Шимоволоса Сергея Михайловича на нарушение их конституционных прав положением части 5 статьи 5 Федерального закона "О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях" // Вестник Конституционного Суда Российской Федерации. 2009. N 6.