Юридические предпосылки применения норм международного права в российской правовой системе (на примере уголовной ответственности за преступления по международному праву)

Глотова Светлана Владимировна - кандидат юридических наук, доцент кафедры международного права юридического факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова (Москва).

На основе анализа юридических предпосылок применения норм международного права в правовой системе Российской Федерации автор утверждает, что прямое применение международных норм в уголовном праве ограничено. Делается вывод, что в силу конституционного приоритета общепризнанных норм и принципов международного права положения УК РФ должны быть приведены в соответствие с Нюрнбергскими принципами, имеющими характер jus cogens. Это в первую очередь касается недопустимости ссылки на должностное положение, действия по приказу. В случае коллизии внутригосударственных и международно-правовых норм следует применять принцип толкования в соответствии с международным правом. Для установления содержания обычно-правовых норм необходимо обращаться к положениям Римского статута Международного уголовного суда, в которых они отражены.

Ключевые слова: общепризнанные принципы и нормы, Римский статут Международного уголовного суда, Нюрнбергские принципы, jus cogens, толкование международного договора.

The legal preconditions for applying international law within the Russian legal system (example - criminal liability for crimes against international law)

S.V. Glotova

Glotova S.V. - Moscow, Lomonosov Moscow State University.

Analyzing the legal preconditions for the application of international law within the RF legal system, the author finds out that the direct application of international norms in criminal law is limited. She asserts that, by virtue of the constitutional priority of principles and norms of international law, the provisions of the RF Criminal Code must be brought into compliance with the Nuremberg principles that have the character of jus cogens. This applies especially to the irrelevance of official capacity, superior order. If it is a conflict between national and international instruments, the principle of interpretation in accordance with international law should be applied. If one wants to define the content of international customary laws, he should refer to the provisions of the Rome Statute of ICC that enshrines the relevant laws.

Key words: universally recognized principles and norms, Rome Statute of International Criminal Court, general principles of criminal law, Nuremberg principles, jus cogens, interpretation of international treaty.

Некоторые проблемы применения норм международного права в российской правовой системе

В ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации определена роль международного права: "Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы" <1>. Таким образом, нормы международного права вводятся не в законодательство, а в национальную правовую систему - сложное правовое явление. Помимо собственно внутреннего законодательства она включает весь комплекс правоприменения (применимое право, в том числе иностранное и международное), а также правовое сознание и правовую культуру <2>. Тем самым положения ч. 4 ст. 15 Конституции РФ предопределяют значительное влияние норм международного права на всю правовую действительность РФ.

Данные положения ознаменовали отход от традиционного для России дуалистического понимания проблемы соотношения международного и внутригосударственного права: для действия во внутреннем праве нормы международного права должны трансформироваться (путем инкорпорации, легитимации, отсылки <1>) во внутригосударственные. Согласно новому подходу речь идет об имплементации международно-правовых норм, после чего они не теряют свою силу и продолжают существовать наряду с внутренними нормами.

В ч. 4 ст. 15 Конституции РФ также изложен порядок разрешения коллизий: если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора. Таким образом, закреплены приоритет договорных норм перед внутренними нормами и возможность их прямого применения: субъекты права РФ (граждане, органы власти и иные лица) могут непосредственно ссылаться на международные нормы.

Несмотря на прогрессивный характер положений ч. 4 ст. 15 Конституции, в них не определены понятие общепризнанных принципов и норм, условия приоритета международного договора, не говорится о действии обычных норм. Для восполнения этого пробела были приняты Федеральный закон от 15 июля 1995 г. N 101-ФЗ "О международных договорах Российской Федерации" <1> (далее - Закон 1995 г.) и Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. N 5 "О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации" <2> (далее - Постановление 2003 г.). Последнее подверглось серьезной критике.

В Постановлении 2003 г. предусмотрено, что составной частью российской правовой системы являются "общепризнанные принципы и нормы международного права, закрепленные в международных пактах, конвенциях и иных документах". В литературе указывается на ограниченность такого понимания. Так, И.И. Лукашук считал, что "выясняя статус общепризнанных принципов и норм международного права в правовой системе государства, следует учитывать, что основной формой их существования служит обычай" <1>. Наиболее обоснована позиция, согласно которой формой существования общепризнанных принципов и норм выступают и международные договоры, и обычаи <2>. Ошибочно приравнивать их к основным принципам международного права: Постановление ограничивает толкование понятия общепризнанных принципов, именуя их императивными нормами международного права (п. 1).

Основные принципы И.И. Лукашук раскрывает как "исторически обусловленные основополагающие общепринятые нормы, выражающие главное содержание международного права, его характерные черты и обладающие высшей императивной юридической силой" <1>. Между тем категория основных принципов международного права пересекается с понятием общепризнанных принципов и норм. А.Н. Талалаев верно отмечает, что основные принципы - это разновидность международно-правовых норм вообще и общепризнанных норм в частности, чей круг гораздо шире: они включают, например, дипломатическую неприкосновенность, неприкосновенность гражданского населения во время войны. Некоторые из общепризнанных норм могут быть принципами отдельных отраслей международного права <2>. Именно так следует трактовать понятие "общепризнанные принципы и нормы" и именно в таком понимании они обретают приоритет перед нормами внутреннего закона в силу ч. 4 ст. 15 Конституции РФ.

К сожалению, Закон 1995 г. и Постановление 2003 г. пошли по другому пути.

Во-первых, повторив текстуально ч. 4 ст. 15, Закон 1995 г., по существу, ограничил применение договоров, дополнив конституционное правило положениями о непосредственном действии договорных норм: "Положения официально опубликованных международных договоров РФ, не требующих издания внутригосударственных актов для применения, действуют в РФ непосредственно. Для осуществления иных положений международных договоров принимаются соответствующие правовые акты" (п. 3 ст. 5). Закрепление в п. "а" ч. 1 ст. 15 Закона требования об обязательной ратификации ввиду необходимости изменения или принятия новых законов, даже тех, которые вводят иные нормы (по сути, любой договор для реализации требует издания внутригосударственных актов), еще более сужает сферу прямого применения международного права.

Очевидно, что положения Закона 1995 г. и тот факт, что ратификация осуществляется в форме федерального закона, привели к появлению концепции, в силу которой прямому действию подлежат только ратифицированные Россией договоры. Условие об официальной публикации предполагает, что договоры, принятые до 1995 г., не могут применяться, поскольку до этого времени подобного требования не было.

Во-вторых, Пленум Верховного Суда РФ в Постановлении 2003 г. ограничил случаи приоритета договоров перед законами. Он установил, что правила международного договора РФ, согласие на обязательность которого было принято в форме федерального закона, имеют приоритет применения в отношении законов Российской Федерации, а правила международного договора, согласие на обязательность которого было принято не в форме федерального закона, - в отношении подзаконных нормативных актов, изданных органом государственной власти, заключившим данный договор (п. 8). Следовательно, договоры, которые вступают в силу с момента подписания, приоритетом перед законами не обладают. Однако это не согласуется с положениями ч. 1 ст. 15, в соответствии с которыми законы и иные правовые акты не должны противоречить Конституции <1>.

Более того, в п. 6 Постановления 2003 г. провозглашается невозможность прямого применения судами международных норм, предусматривающих признаки составов уголовно наказуемых деяний (хотя международные нормы могут применяться при рассмотрении гражданских дел, дел об административных правонарушениях). Таким образом, Закон и Постановление сужают сферу действия норм международного договора, что свидетельствует о тенденции к возвращению к дуалистической концепции соотношения внутренних и международных норм и представлению о трансформации как предпосылке действия последних.

Основы применения норм международного права в уголовном законодательстве РФ

Согласно ч. 2 ст. 1 УК РФ Кодекс основывается на Конституции Российской Федерации и общепризнанных принципах и нормах международного права.

Следует обратить внимание на несогласованность текстов Конституции, Закона 1995 г. и УК РФ. Конституция и Закон 1995 г. разводят принципы и нормы международного права и международные договоры, в то время как УК говорит лишь о принципах и нормах международного права. Нет в УК и упоминаний о приоритете международных договоров <1>, хотя во всех иных кодифицирующих отрасли законодательства актах текст данного конституционного положения повторяется.

Очевидно, что положения Постановления 2003 г. повлияли на воззрения ряда ученых в области уголовного права. Среди них преобладает точка зрения о невозможности применения в уголовном праве РФ обычных норм и отсутствии прямого применения норм договорных. Одну из причин запрета применения обычных норм видят в том, что они не закреплены законодательно, "а принцип международного права для признания его источником уголовного права должен иметь нормативное оформление" <1>. Приводится тезис о том, что в качестве источника уголовного права могут выступать лишь нормы официально опубликованных международных документов, таких как конвенции, пакты, договоры и др. <2>. Это говорит о том, что представители уголовно-правовой доктрины не понимают роли международного обычая как источника международного права.

Есть мнение, что приоритетное и прямое действие международных норм в отношении уголовного законодательства невозможно. Об этом, например, пишет Н.Ф. Кузнецова <1>. Приводятся аргументы о бессистемности международных уголовно-правовых норм <2>, необходимости трансформации международных договоров, их несамоисполнимости ввиду отсутствия санкций <3>. Широко распространено суждение о том, что принципы, система, предписания Общей части УК РФ требуют трансформации международных норм в Кодекс <4>. Основанием этого служат положения УК и Постановления 2003 г., которые идут вразрез с положениями ч. 4 ст. 15 Конституции.

Из формулировки ч. 1 ст. 1 УК ("Уголовное законодательство Российской Федерации состоит из настоящего Кодекса") делается вывод о необходимости включения в него международно-правовых норм, устанавливающих наказуемость деяний. По сути, роль международных норм и общепризнанных принципов в этом понимании сводится к тому, что "Кодекс на них основывается". То есть они лишь определяют содержание национальных уголовно-правовых норм.

Помимо этого запрет прямого применения международно-правовых норм в уголовном праве выводят из принципа законности (ст. 3 УК) <1> и из положений Постановления 2003 г. На некорректность такого представления указывает В. Фернандус, который усматривает в этом противоречие ч. 1 ст. 2 УК РФ, называющей одной из задач Кодекса "обеспечение мира и безопасности человечества" <2>.

Отметим, что положение ст. 5 Закона 1995 г. о подразделении норм международных договоров на имеющие непосредственное и опосредованное действие не основано на требованиях Конституции. Ошибочно утверждать, что для непосредственного действия положений международного договора не нужно издание внутригосударственных актов и что издание такого акта исключает непосредственное применение договора. Это не согласуется с общей теорией правового регулирования, по которой издание на основе закона в его исполнение актов исполнительной власти не препятствует прямому применению самого закона <1>. Схожим образом определяется в праве Европейского союза регламент: это акт, обладающий непосредственным применением, однако для его реализации и конкретизации могут издаваться национальные нормы. Как видится, осуществление любого международного договора требует принятия внутренних актов. Получается, что любой международный договор потенциально не имеет прямого применения.

Концептуальная ошибка состоит в том, что международные нормы, применимые во внутреннем уголовном праве, сводятся лишь к тем, которые криминализируют то или иное деяние (Постановление 2003 г. обходит проблему применимости иных международных норм). Полагаем, что нужно различать международные нормы, устанавливающие преступность деяний, и те, которые определяют общие принципы уголовного права или иные положения, воздействующие на его содержание. Кроме того, нельзя сказать, что в УК нет упоминаний о международных нормах. Отсылки к ним содержатся в ст. 11, в ряде статей Особенной части УК РФ (ст. 355 и 356). Здесь нормы УК РФ прямо диктуют необходимость применения международного договора <1>.

КонсультантПлюс: примечание.

Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (отв. ред. В.М. Лебедев) включен в информационный банк согласно публикации - Юрайт, 2013 (13-е издание, переработанное и дополненное).

Справедлива точка зрения о том, что нормы международного права, не устанавливающие преступность деяний, обладают приоритетом перед положениями национального закона и могут действовать напрямую, без дублирования в нормах УК <1>.

Таким образом, принципы, касающиеся уголовной ответственности за международные преступления (общие принципы уголовного права), могут и даже должны применяться в уголовном праве. Эти положения имеют отношение как к форме совершения деяния или соучастия в нем, специфическому субъекту, так и к обстоятельствам, которые нельзя отнести к основаниям для освобождения от ответственности исходя из принципа действия по приказу, неприменимости должностного положения, ответственности командиров и начальников за действия своих подчиненных.

Названные принципы формировались наряду с институтом личной уголовной ответственности за преступления по международному праву, базируются на Нюрнбергских принципах и отражены, например, в таком общем многостороннем договоре, как Римский статут Международного уголовного суда. Положения последнего в этой части признаны воплощением международного обычного права. Помимо этого нормы Женевских конвенций и иные нормы гуманитарного права также закрепляют некоторые из перечисленных принципов. Их появление обусловлено основными характеристиками преступлений против мира (агрессия), геноцида, военных преступлений, преступлений против человечности. Данные преступления, как правило, совершаются руководителями (так, агрессия может вменяться лишь лицам, которые в состоянии фактически осуществлять руководство политическими или военными действиями государства или контроль за их исполнением <1>), высшими должностными лицами государства, а также имеют политический характер, отличаются широким масштабом, планомерным и систематическим осуществлением.

Обязательства государств по наказанию за названные деяния являются обязательствами erga omnes. Перефразируя решение Международного суда по делу "Конго против Руанды", можно сказать, что для избавления человечества от этого отвратительного бедствия требуются универсальное признание и осуждение подобных тяжких преступлений, а также сотрудничество, что, в свою очередь, является следствием концепции jus cogens <1>.

Нюрнбергские принципы, подтвержденные в резолюции Генеральной Ассамблеи ООН от 11 декабря 1946 г. <1> и сформулированные в 1950 г. на второй сессии Комиссии международного права ООН <2>, имеют характер общепризнанных и признаны императивными. Г.И. Тункин указывал, что они носят характер jus cogens <3>. Следовательно, в силу своей императивности они превалируют над любой нормой внутреннего права. Не допускается издание нормы внутреннего права, противоречащей им <4>.

Полагаем, что нормы и принципы Общей части УК должны конструироваться в соответствии с упомянутыми принципами международного права.

Принцип недопустимости ссылки на должностное положение. Впервые закреплен в ст. 7 Устава Международного военного трибунала, а также в Нюрнбергском принципе III <1>. УК РФ не предусматривает этого принципа, в ч. 4 ст. 11 упоминаются лишь дипломатические иммунитеты.

Тему иммунитета должностных лиц государства от иностранной уголовной юрисдикции разрабатывает Комиссия международного права ООН <1>. 25 июля 2014 г. Комиссия приняла в предварительном порядке проекты статей 2e и 5 (ранее, 7 июня 2013 г., - статей 1, 3, 4 <2>).

Различается функциональный (rationae materiae) и персональный (rationae personae) иммунитет иностранных должностных лиц от уголовного преследования в национальных судах. Все должностные лица пользуются функциональным иммунитетом. Кроме того, в отношении узкого круга лиц: главы иностранного государства, главы правительства и министра иностранных дел (так называемой тройки) - в течение срока их полномочий действует также иммунитет rationae personae. Утверждается, что это вытекает из обычной нормы международного права <1> и подтверждено судебными решениями <2>. Однако К. Ван ден Вингард не видит свидетельств существования такой нормы ни в конвенционном, ни в обычном праве <3>.

В то время как в международной юрисдикции действует принцип неприменимости иммунитетов высших должностных лиц, в национальных юрисдикциях вопрос об исключениях из иммунитетов дискутируется. К консенсусу не могут прийти ни члены КМП, ни члены Шестого Комитета ГА ООН <1>. Есть аргументированная точка зрения о том, что в случае совершения тяжких преступлений возможны исключения из иммунитетов должностных лиц ввиду, в частности, принципа недопущения безнаказанности за эти преступления как одной из ключевых ценности международного сообщества, связи с универсальной юрисдикцией, превалирования императивных (или даже обычных) норм над иммунитетами и др. <2>. В практике встречаем примеры ограничения иммунитетов должностных лиц, совершивших серьезные деяния. Так, в решении по делу Пиночета <3> отмечалось: тот факт, что индивидуум действовал, исполняя официальные функции, ни при каких обстоятельствах не может препятствовать его судебному преследованию.

Следует поддержать мнение о постепенном утверждении принципа, согласно которому иммунитет от судебного преследования, по крайней мере, бывших глав государств и иных высших должностных лиц не может применяться к преступлениям, предусмотренным международным правом. "Международное право не может содержать нормы о пресечении преступлений, имеющие характер jus cogens и в то же самое время обеспечивать иммунитет, который сосуществует вместе с обязательствами, которые оно налагает" <1>. Нормы, касающиеся запрета агрессии, геноцида, преступлений против человечности, военных преступлений и пыток, будучи императивными, обладают приоритетом перед нормами об иммунитете.

Поскольку УК РФ основывается на общепризнанных принципах и нормах международного права, необходимо ввести в него положение о недопустимости ссылки на должностное положение высокопоставленных лиц государства, совершивших преступление против мира и безопасности.

Ответственность командиров и других начальников. Согласно Нюрнбергскому принципу IV "обстоятельство, что какое-либо лицо действовало во исполнение приказа своего правительства или начальника, не освобождает это лицо от ответственности по международному праву". В силу нормы обычного права подчинение приказу не освобождает от ответственности лицо, если оно знало, что действие, которое ему приказано совершить, незаконно, или в связи с его явно незаконным характером должно было знать об этом <1>. Статья 28 Римского статута <2> устанавливает ответственность командиров за деяния, совершенные силами, находящимися под их эффективным командованием, в результате неосуществления надлежащего контроля за этими силами.

УК не содержит положений об ответственности за действия по приказу, а также за издание преступного приказа. Не говорится в нем и об ответственности командиров и начальников за действия, совершенные их подчиненными под их фактическим руководством и контролем. Формулировка ст. 42 УК РФ исключает уголовную ответственность за неисполнение заведомо незаконных приказа или распоряжения, при этом не разъясняется, что такое "заведомо незаконный приказ". В результате возникает потенциальная опасность произвольного усмотрения суда, а также необходимость доказывания того, что лицо знало о незаконности подобного распоряжения.

Соответственно, следует ввести в УК РФ указание на противоправность приказов военного или гражданского начальника в отношении совершения преступлений по международному праву (аналогичное тому, что содержится в ч. 2 ст. 33 Римского статута); должен быть закреплен и принцип ответственности командиров за издание преступного приказа, как это сделано в законодательстве большинства европейских стран.

Универсальная юрисдикция. Принцип недопущения безнаказанности за совершение тяжких международно-противоправных деяний предполагает, что виновные не должны избежать ответственности, в том числе путем нахождения убежища в других странах. Он нашел отражение в ч. 3 ст. 12 УК РФ. Иностранные граждане и лица без гражданства, не проживающие постоянно в РФ, совершившие преступление вне ее пределов, несут ответственность: 1) в случаях, если преступление направлено против интересов России или ее гражданина (или лица без гражданства, проживающего постоянно в РФ); 2) в случаях, предусмотренных международным договором РФ. Указанные лица не должны быть осуждены в иностранном государстве и быть привлечены к ответственности на территории РФ.

Полагаем, что эта норма сформулирована некорректно.

Согласно современной трактовке принципа универсальной юрисдикции государство обязано обеспечивать привлечение к ответственности независимо от места совершения преступления, гражданства исполнителя или потерпевшего. С точки зрения широкого понимания принципа присутствие лица на территории, находящейся под юрисдикцией данного государства, необязательно. В УК отражено так называемое узкое понимание принципа. Кроме того, он вводит условие о непривлечении лица к ответственности в другом государстве. Правило ne bis in idem применяется к преступлениям международного характера, на которые распространяется юрисдикция, подчиненная принципу aut dedere aut judicare, но не должно применяться в случаях агрессии и других серьезных преступлений, представляющих собой результат нарушения когентных норм.

С нашей точки зрения, в УК необходимо указать, что универсальная юрисдикция распространяется на всех лиц, прямо или косвенно ответственных за совершение серьезных преступлений, направленных против интересов международного публичного порядка, независимо от их гражданства. Нужно, чтобы положения ст. 12 действовали и в отношении деяний, преступный характер которых основан на обычных нормах, а не только нормах международных договоров.

Итак, в отечественной уголовно-правовой доктрине сложились ошибочные представления о том, что: 1) международные нормы не входят в систему уголовного права; 2) международные обычные нормы не применяются в уголовном праве; 3) прямое применение международных норм допускается только тогда, когда положения УК содержат отсылки к ним <1>. Эти представления противоречат Конституции РФ, поскольку допускают приоритет нормы УК перед конституционной нормой. Это препятствует эффективному применению международных норм в практике российских судов. Так, в Постановлении 2003 г. <2> указано, что судебное решение по уголовному делу может быть отменено вследствие неправильного применения или толкования судом общепризнанных принципов и норм международного права и договоров. Помимо этого нарушается принцип добросовестного выполнения международных обязательств (п. 2 ст. 2 Устава ООН), ст. 26 и 27 Венской конвенции о праве международных договоров.

Для разрешения сложившейся ситуации, на наш взгляд, следует обратиться к общему положению о том, что в случае коллизии международной и внутренней нормы применяется принцип толкования национальной нормы в соответствии с международным правом. Положения международных договоров должны толковаться согласно принципам Венской конвенции о праве международных договоров, т.е. добросовестно, в соответствии с обычным значением, которое следует придать терминам договора в их контексте, а также в свете объекта и целей договора (ч. 1 ст. 31 Конвенции). В силу п. "b" ч. 3 ст. 31 Конвенции при толковании договора наряду с его контекстом надлежит учитывать практику его применения, которая устанавливает соглашение участников относительно его толкования. Считаем, что это касается не только договоров, на которые содержатся отсылки в составах Особенной части УК РФ (например, ст. 356 "Применение запрещенных средств и методов ведения войны"), но и договоров, направленных на пресечение серьезных международных преступлений, для реализации которых и были введены соответствующие статьи (например, ст. 357 "Геноцид"). Кроме того, это затрагивает те положения Общей части Кодекса, содержание которых не может быть уяснено без обращения к нормам международного права (например, ч. 4 ст. 11 УК РФ об ответственности дипломатических представителей и иных лиц, пользующихся иммунитетом).

Между тем определение и элементы таких деяний, как агрессия или преступления против человечности, базируются на обычном праве <1>. Эти нормы закреплены в уставах международных военных и уголовных трибуналов, смешанных судов, проектах Комиссии международного права, в частности в проекте Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества 1954 г., а также ряде соглашений: Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него 1948 г., Конвенции о пресечении преступлении апартеида и наказании за него 1973 г. Значительным актом кодификации стал Римский статут.

Следовательно, при применении статей гл. 34 разд. XII УК РФ о преступлениях против мира и безопасности человечества (ст. 353 - 360) должны использоваться также обычно-правовые нормы, для установления содержания которых необходимо обращаться не только к документам ООН, как указано в Постановлении 2003 г., но и к практике государств, положениям договоров, отражающих эти нормы (даже тех, участником которых Россия еще не является, например Римского статута), практике международных уголовных судов, Международного суда ООН и др.

Подведем итоги.

1. В силу закрепленного в Конституции приоритета общепризнанных норм и принципов международного права перед нормами внутреннего права положения и принципы Общей части УК РФ должны быть приведены в соответствие с Нюрнбергскими принципами, касающимися личной уголовной ответственности (недопустимость ссылки на должностное положение, освобождения от ответственности за действия по приказу) и имеющими императивный характер.
2. Обязательства государств по наказанию за тяжкие преступления являются обязательствами erga omnes, которые выступают следствием концепции jus cogens.

Имплементация определений составов международных преступлений (например, преступлений против человечности) в национальное законодательство недостаточна или отсутствует. Как указывает МККК, государствам надлежит следить за тем, чтобы существовали четкие основания для применения юрисдикции, точное толкование конкретного преступления и его элементов, а также надлежащие санкции <1>. В противном случае возникает проблема невыполнения государством международных обязательств; принципа сотрудничества и - в метаюридическом смысле - принципа недопущения безнаказанности за серьезные международные преступления. В сфере национального правопорядка это может повлечь отмену (изменение) судебного акта.

3. При применении гл. 34 УК должны использоваться как договорные, так и обычно-правовые нормы, для установления содержания которых необходимо обращение к положениям Римского статута МУС, отражающим современное состояние обычного права в области уголовной ответственности за международные преступления, практике его и иных судов.
4. При расхождении норм УК с международными нормами должен применяться принцип толкования национальной нормы в соответствии с международным правом, что обеспечит соблюдение норм Конституции РФ и принципа добросовестного выполнения международных обязательств.

Список литературы

Armed Activities on the Territory of the Congo (New Application: 2002) (Democratic Republic of the Congo v. Rwanda), Provisional Measures, Order of 10 July 2002 // I.C.J. Reports. 2002.

Arrest Warrant of 11 April 2002 (Democratic Republic of the Congo v. Belgium). Judgment // I.C.J. Reports. 2002.

Congo v. Rwanda, Judgment // I.C.J. Reports. 2006.

Ferdinandusse W.N. Direct application of International Criminal Law. The Hague, 2006.

Marochkin S.Yu. International Law in the Courts of the Russian Federation: Practice of Application // Chinese Journal of International Law. 2007. N 6.

Meron T. The Humanization of International Law. Leiden, 2006.

Preliminary Report on the Immunity of State Officials from Foreign Criminal Jurisdiction (31 May 2012). UN Doc. A/CN.4/654.

UK House of Lords: Regina v. Bartle and the Commissioner of Police for the Metropolis and Others, Ex parte Pinochet (N 3) // All England Reports. 1999. N 2.

Vasiljev S., Ogorodova A. Implementation of the Rome Statute in Russia // Finnish Yearbook of International Law. 2005. Vol. XVI.

Авакьян С.А. Конституционное право России: учеб. курс. М., 2011. Т. 1.

Второй доклад Специального докладчика на 63-й сессии Комиссии международного права ООН 2010 г: документ ООН А/CN.4/631.

Глотова С.В. Россия и Международный уголовный суд: некоторые вопросы имплементации Римского Статута // Вестн. РУДН. Сер. "Юридические науки". 2006. N 3.

Доклад Комиссии международного права ООН. 63-я сессия. Дополнение N 10 (A/66/10).

Зимненко Б.Л. Международное право и правовая система Российской Федерации. М., 2005.

Игнатенко Г.В., Марочкин С.Ю., Суворова В.Я. Федеральный закон о международных договорах Российской Федерации // Рос. юрид. журн. 1995. N 4.

Кибальник А.Г., Соломоненко И.Г., Шибков О.Н. Принципы и нормы международного права как источник уголовного права. Ставрополь, 2010.

Комментарий к Конституции Российской Федерации / под ред. Л.В. Лазарева. М., 2007 // URL: http://constitution.garant.ru/science-work/comment/5366634/chapter/1/#1000.

Комментарий к Конституции РФ / под ред. Л.А. Окунькова. М., 1996.

КонсультантПлюс: примечание.

Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (отв. ред. В.М. Лебедев) включен в информационный банк согласно публикации - Юрайт, 2013 (13-е издание, переработанное и дополненное).

Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / отв. ред. В.М. Лебедев. М., 2012.

Коняхин В.П. Международный договор как источник российского уголовного права // Уголовное право в XXI веке: материалы Междунар. науч. конф. М., 2002.

Курс международного права: в 7 т. М., 1989. Т. 2.

Лукашук И.И. Российская правовая система и международное право: современные проблемы взаимодействия (Всероссийская научно-практическая конференция в Нижнем Новгороде) // Государство и право. 1996. N 3.

Мальцев В.В. Принципы уголовного права и их реализация в правоприменительной деятельности. СПб., 2004.

Марочкин С.Ю. Действие норм международного права в правовой системе Российской Федерации. Тюмень, 2005.

Международное право: учеб. / под ред. В.И. Кузнецова, Б.Р. Тузмухамедова. М., 2007.

Меморандум секретариата, представленный на 60-й сессии Комиссии международного права ООН 2008 г: документ ООН A/CN.4/596.

О международных договорах Российской Федерации: Федеральный закон от 15 июля 1995 г. N 101-ФЗ // СЗ РФ. 1995. N 29. Ст. 2757.

О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. N 5 // Бюл. Верховного Суда РФ. 2003. N 12.

Обычное международное гуманитарное право: в 2 т. Т. 1: Нормы. М., 2006.

Официальные отчеты Генеральной Ассамблеи. 68-я сессия. Дополнение N 10 (A/68/10).

Предварительный доклад Специального докладчика на 60-й сессии Комиссии международного права ООН 2008 г: документ ООН A/CN.4/601.

Принципы международного права, признанные Уставом Нюрнбергского трибунала и нашедшие выражение в решении этого Трибунала 1950 г.: документ ООН A/316 (1950).

Пудовочкин Ю.Е., Пирвагидов С.С. Понятие, принципы и источники уголовного права: сравнительно-правовой анализ законодательства России и стран Содружества Независимых Государств. СПб., 2003 // URL: http://www.pravo.vuzlib.org/book_z774_page_19.html.

Резолюция о поправках к Римскому статуту Международного уголовного суда по преступлению агрессии (приложение 1) // URL: http://www.icc-cpi.int/iccdocs/asp_docs/RC2010/AMENDMENTS/CN.651.2010-ENG-CoA.pdf.

Римский статут Международного уголовного суда // URL: http://www.un.org/ru/law/icc/rome_statute(r).pdf.

Российское уголовное право. Общая часть / под ред. Л.В. Иногамовой-Хегай и др. М., 2011. Т. 1.

Скуратова А.Ю. Международные преступления: современные проблемы квалификации. М., 2012.

Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг.: сб. док. Т. 4: Берлинская (Потсдамская) конференция руководителей трех союзных держав - СССР, США и Великобритании (17 июля - 2 августа 1945 г.). М., 1984.

Талалаев А.Н. Общепризнанные принципы и нормы международного права (конституционное закрепление термина) // Вестн. Московского ун-та. Сер. "Право". 1997. N 3.

Талалаев А.Н. Соотношение международного и внутригосударственного права и Конституции Российской Федерации // Московский журн. междунар. права. 1994. N 4.

Третий доклад Специального докладчика на 63-й сессии Комиссии международного права ООН 2011 г.: документ ООН A/CN.4/646.

Тункин Г.И. Теория международного права. М., 1979.

Универсальная юрисдикция в отношении военных преступлений // URL: https://www.icrc.org/rus/assets/files/2014/universal_jurisdiction.pdf.

Хлестов О.Н. Международное право и Российская Федерация // Московский журн. междунар. права. 1994. N 4.

Черниченко С.В. Очерки по философии и международному праву. М., 2009.

References

Armed Activities on the Territory of the Congo (New Application: 2002) (Democratic Republic of the Congo v. Rwanda), Provisional Measures, Order of 10 July 2002 // I.C.J. Reports. 2002.

Congo v. Rwanda, Judgment // I.C.J. Reports. 2006.

Ferdinandusse W.N. Direct application of International Criminal Law. The Hague, 2006.

Marochkin S.Yu. International Law in the Courts of the Russian Federation: Practice of Application // Chinese Journal of International Law. 2007. N 6.

Meron T. The Humanization of International Law. Leiden, 2006.

UK House of Lords: Regina v. Bartle and the Commissioner of Police for the Metropolis and Others, Ex parte Pinochet (N 3) // All England Reports. 1999. N 2.

Vasiljev S., Ogorodova A. Implementation of the Rome Statute in Russia // Finnish Yearbook of International Law. 2005. Vol. XVI.

Avak'yan S.A. Konstitucionnoe pravo Rossii: ucheb. kurs. M., 2011. T. 1.

Vtoroj doklad Special'nogo dokladchika na 63-j sessii Komissii mezhdunarodnogo prava OON 2010 g.: dokument OON A/CN.4/631.

Glotova S.V. Rossiya i Mezhdunarodnyj ugolovnyj sud: nekotorye voprosy implementacii Rimskogo Statuta // Vestn. RUDN. Ser. Yuridicheskie nauki. 2006. N 3.

Doklad Komissii mezhdunarodnogo prava OON. 63-ya sessiya. Dopolnenie N 10 (A/66/10).

Zimnenko B.L. Mezhdunarodnoe pravo i pravovaya sistema Rossijskoj Federacii. M., 2005.

Ignatenko G.V., Marochkin S.Yu., Suvorova V.Ya. Federal'nyj zakon o mezhdunarodnyx dogovorax Rossijskoj Federacii // Ros. yurid. zhurn. 1995. N 4.

Kibal'nik A.G., Solomonenko I.G., Shibkov O.N. Principy i normy mezhdunarodnogo prava kak istochnik ugolovnogo prava. Stavropol', 2010.

Kommentarij k Konstitucii Rossijskoj Federacii / pod red. L.V. Lazareva. M., 2007 // URL: http://constitution.garant.ru/science-work/comment/5366634/chapter/1/#1000.

Kommentarij k Konstitucii RF / pod red. L.A. Okun'kova. M., 1996.

Kommentarij k Ugolovnomu kodeksu Rossijskoj Federacii / otv. red. V.M. Lebedev. M., 2012.

Konyaxin V.P. Mezhdunarodnyj dogovor kak istochnik rossijskogo ugolovnogo prava // Ugolovnoe pravo v XXI veke: materialy Mezhdunar. nauch. konf. M., 2002.

Kurs mezhdunarodnogo prava: v 7 t. M., 1989. T. 2.

Lukashuk I.I. Rossijskaya pravovaya sistema i mezhdunarodnoe pravo: sovremennye problemy vzaimodejstviya (Vserossijskaya nauchno-prakticheskaya konferenciya v Nizhnem Novgorode) // Gosudarstvo i pravo. 1996. N 3.

Mal'cev V.V. Principy ugolovnogo prava i ix realizaciya v pravoprimenitel'noj deyatel'nosti. SPb., 2004.

Marochkin S.Yu. Dejstvie norm mezhdunarodnogo prava v pravovoj sisteme Rossijskoj Federacii. Tyumen', 2005.

Mezhdunarodnoe pravo: ucheb. / pod red. V.I. Kuznecova, B.R. Tuzmuxamedova. M., 2007.

Memorandum sekretariata, predstavlennyj na 60-j sessii Komissii mezhdunarodnogo prava OON 2008 g.: dokument OON A/CN.4/596.

O mezhdunarodnyx dogovorax Rossijskoj Federacii: Federal'nyj zakon ot 15 iyulya 1995 g. N 101-FZ // SZ RF. 1995. N 29. St. 2757.

O primenenii sudami obshhej yurisdikcii obshhepriznannyx principov i norm mezhdunarodnogo prava i mezhdunarodnyx dogovorov Rossijskoj Federacii: postanovlenie Plenuma Verxovnogo Suda RF ot 10 oktyabrya 2003 g. N 5 // Byul. Verxovnogo Suda RF. 2003. N 12.

Obychnoe mezhdunarodnoe gumanitarnoe pravo: v 2 t. T. 1: Normy. M., 2006.

Oficial'nye otchety General'noj Assamblei. 68-ya sessiya. Dopolnenie N 10 (A/68/10).

Predvaritel'nyj doklad Special'nogo dokladchika na 60-j sessii Komissii mezhdunarodnogo prava OON 2008 g.: dokument OON A/CN.4/601.

Preliminary Report on the Immunity of State Officials from Foreign Criminal Jurisdiction (31 May 2012). UN Doc. A/CN.4/654.

Principy mezhdunarodnogo prava, priznannye Ustavom Nyurnbergskogo tribunala i nashedshie vyrazhenie v reshenii ehtogo Tribunala 1950 g.: dokument OON A/316 (1950).

Pudovochkin Yu.E., Pirvagidov S.S. Ponyatie, principy i istochniki ugolovnogo prava: sravnitel'no-pravovoj analiz zakonodatel'stva Rossii i stran Sodruzhestva Nezavisimyx Gosudarstv. SPb., 2003 // URL: http://www.pravo.vuzlib.org/book_z774_page_19.html.

Rezolyuciya o popravkax k Rimskomu statutu Mezhdunarodnogo ugolovnogo suda po prestupleniyu agressii (prilozhenie 1) // URL: http://www.icc-cpi.int/iccdocs/asp_docs/RC2010/AMENDMENTS/CN.651.2010-ENG-CoA.pdf.

Rimskij statut Mezhdunarodnogo ugolovnogo suda // URL: http://www.un.org/ru/law/icc/rome_statute(r).pdf.

Rossijskoe ugolovnoe pravo. Obshhaya chast' / pod red. L.V. Inogamovoj-Xegaj i dr. M., 2011. T. 1.

Skuratova A.Yu. Mezhdunarodnye prestupleniya: sovremennye problemy kvalifikacii. M., 2012.

Sovetskij Soyuz na mezhdunarodnyx konferenciyax perioda Velikoj Otechestvennoj vojny 1941 - 1945 gg.: sb. dok. T. 4: Berlinskaya (Potsdamskaya) konferenciya rukovoditelej trex soyuznyx derzhav - SSSR, SShA i Velikobritanii (17 iyulya - 2 avgusta 1945 g.). M., 1984.

Talalaev A.N. Obshhepriznannye principy i normy mezhdunarodnogo prava (konstitucionnoe zakreplenie termina) // Vestn. Moskovskogo un-ta. Ser. Pravo. 1997. N 3.

Talalaev A.N. Sootnoshenie mezhdunarodnogo i vnutrigosudarstvennogo prava i Konstitucii Rossijskoj Federacii // Moskovskij zhurn. mezhdunar. prava. 1994. N 4.

Tretij doklad Special'nogo dokladchika na 63-j sessii Komissii mezhdunarodnogo prava OON 2011 g.: dokument OON A/CN.4/646.

Tunkin G.I. Teoriya mezhdunarodnogo prava. M., 1979.

Universal'naya yurisdikciya v otnoshenii voennyx prestuplenij // URL: https://www.icrc.org/rus/assets/files/2014/universal_jurisdiction.pdf.

Xlestov O.N. Mezhdunarodnoe pravo i Rossijskaya Federaciya // Moskovskij zhurn. mezhdunar. prava. 1994. N 4.

Chernichenko S.V. Ocherki po filosofii i mezhdunarodnomu pravu. M., 2009.

Arrest Warrant of 11 April 2002 (Democratic Republic of the Congo v. Belgium). Judgment // I.C.J. Reports. 2002.