Источник государственной власти субъекта Российской Федерации: проблема и поиск решения

Черепанов Виктор Алексеевич, профессор кафедры права Ставропольского государственного аграрного университета, доктор юридических наук.

Решениями Конституционного Суда РФ положения конституций республик, входящих в состав Российской Федерации, о народе республики как носителе суверенитета и источнике государственной власти в республике признаны не соответствующими российской Конституции. Однако в конституциях многих республик в явном или неявном виде народ республики признается источником республиканской власти. Данное противоречие, возникшее в конституционно-правовой действительности, по мнению автора, образует важную методологическую проблему, на поиск решения которой направлена настоящая статья. В этих целях на основе ряда теоретических положений, сформулированных в онтологии права, методологии и логике научного познания, автором предложено общее определение источника власти, под которым понимается субъект права, обладающий правовой возможностью как учреждать саму власть в целом путем принятия учредительного документа, так и формировать органы этой власти. В статье также осуществлен логический анализ ряда правовых позиций Конституционного Суда в их системной связи, показана необоснованность их толкования как не допускающих рассмотрения народа республики источником республиканской власти, изложено авторское понимание источника государственной власти субъекта Российской Федерации, сформулировано предложение о его закреплении в федеральном законодательстве.

Ключевые слова: правовая реальность, конституционно-правовое концептуальное пространство, многонациональный народ Российской Федерации, народ субъекта Российской Федерации, источник государственной власти субъекта Российской Федерации.

A source of power in a subject of the Russian Federation: the problem and its solution

V.A. Cherepanov

Cherepanov Victor A., Professor of Law, Stavropol State Agrarian University, Doctor of Law.

On the basis of some theoretical premises from ontology of law, methodology and logic of science and considering some legal positions of the Constitutional Court of the Russian Federation, the author examines some issues of evolution in the process of regional authority forming. The article reviews the constitutional origins and general definition of a source of power in the regions. The author presents his point of view on logical discrepancies in some attempts of construing of the Constitutional Court rulings, when these attempts do not regard the people in the regions as the source of the regional power. The author presents his own understanding of authority source in regions of the Russian Federation, and formulates a proposal of appropriate and relevant amendments for changing the federal law.

Key words: legal reality, constitutional and legal conceptual space, the multinational people of the Russian Federation, the people of a subject of the Russian Federation, a source of power of a subject of the Russian Federation.

1. Уточнение теоретических предпосылок

Для цельности изложения авторского понимания вопроса представляется необходимым начать с рассмотрения некоторых теоретических предпосылок, в качестве которых выделим следующие.

1.1. Различение объекта и предмета знания

Являясь исходным в методологии и логике научного познания, данное положение, несмотря на кажущуюся очевидность, требует дополнительного пояснения <1>.

Объект, как известно, существует независимо от нашего знания о нем, это та реальность, которая изучается, осваивается и которая всегда отлична от имеющегося в данный момент исторически ограниченного, относительного знания.

Предмет изучения, напротив, формируется самим исследователем; это реальность, созданная самой наукой, существующая лишь постольку, поскольку есть знание об объекте. Приступая к изучению какого-либо объекта, мы берем его с одной или нескольких сторон. Эти выделенные стороны становятся "заместителем" или "представителем" всего многостороннего объекта; они фиксируются в знаковой форме знания. Поскольку это знание об объективно существующем, оно всегда объективируется нами и как таковое образует "предмет" нашего знания.

Для иллюстрации сказанного мысленно представим себе объект в виде круга. Тогда предмет и его отношение к объекту схематически можно изобразить так:

Схема 1

Здесь заштрихованная часть круга изображает выделяемую в данном исследовании "сторону" объекта, линия (A) - знание по поводу этой стороны, а все в целом - предмет.

Одному и тому же объекту может соответствовать несколько различных предметов изучения. Это объясняется тем, что характер предмета знания зависит не только от того, какой объект он отражает, но и от того, зачем этот предмет сформирован, для решения какой задачи.

Возьмем, к примеру, человека, который изучается физиологией, анатомией, психологией, юридическими науками и др., и каждая из них исследует его под различными углами зрения. В результате таких исследований вырабатываются частные знания об объекте, своего рода "проекции", которые как бы "снимаются" с объекта при разных его "поворотах". Это можно представить следующим образом:

Схема 2

Здесь круг - сам объект; линии (A), (B), (C) - знания, фиксирующие разные стороны этого объекта, полученные при его изучении в зависимости от поставленных исследовательских задач; заштрихованные сектора - "объективное содержание", которое выделяется и фиксируется этими знаниями; незаштрихованные сектора - части объекта, которые не изучаются в рамках поставленных исследовательских задач.

Схема 2 наглядно демонстрирует ситуацию, когда один и тот же объект исследуется различными науками, каждая из которых вычленяет в нем свою часть, свои элементы объекта. При этом, как видно на схеме, одни части и элементы объекта отражены в разных проекциях, причем отдельные из них - во всех проекциях и входят одновременно в предметы его познания различными науками, что приводит к своеобразному "удвоению сущностей"; другие же части и элементы вообще могут быть не воспроизведены в предмете познания, и это приведет к определенным "пустотам" в наших представлениях об объекте.

Необходимо отметить, что в самом по себе объекте никакого предмета не содержится. Но он может быть выделен как особое содержание посредством познавательных действий с объектом. В итоге возникает предмет познания и предстает перед человеком в объективированном виде как существующий помимо тех объектов, от которых он был абстрагирован. Его объективированная "данность" порождает иллюзии - как будто бы имеют дело с самим объектом. В конкретном научном исследовании мы рассматриваем его как адекватный объекту, но при этом надо всегда помнить, что предмет знания не тождествен объекту: он является продуктом человеческой познавательной деятельности и, как особое создание человечества, подчинен особым закономерностям, не совпадающим с закономерностями самого объекта.

1.2. Различение фактической и правовой реальности (действительности)

При исследовании правовых явлений различение объекта и предмета знания приводит к необходимости различения фактической и правовой реальности (фактической и правовой действительности). В рамках такого онтологического направления в изучении права, активно разрабатываемого Г.А. Гаджиевым, сформулирован ряд новых подходов к изучению правовых явлений, которые представляют несомненный интерес с точки зрения исследуемого вопроса. С учетом значимости этих положений для формирования авторской позиции представляется необходимым кратко изложить основные из них, имея в виду согласие с ними и использование в дальнейших теоретических построениях <2>.

Под правовой действительностью (реальностью), в отличие от фактической действительности (реальности), понимается идеальная по своей сути онтологическая реальность - правовое концептуальное пространство, юридический концепт действительности, по терминологии Г.А. Гаджиева, включающий в себя как право, так и изучающую его юриспруденцию.

В правовой действительности происходит преобразование вещного мира. В результате юридического восприятия фактической реальности осуществляется ее отражение в обедненном и кривом зеркале, поскольку право - это очень искаженное зеркальное отражение действительности, так как оно неизбежно использует разного рода фикции, символы. В правовом концептуальном пространстве обитают образы и символы реальных вещей и субъектов.

Юридический концепт, по мнению Г.А. Гаджиева, появился, когда римские юристы создали понятие субъекта права - persona, который является юридическим символом, не реальным, биологическим человеком, а правовым существом, субъектом права. Физическое лицо - это не человек, а правовая маска человека; в правовом концептуальном пространстве человек не рассматривается как биологическое существо, а превращается в субъект права, наделенный правоспособностью. В связи с этим обоснованно подвергается критике узкореалистический подход к праву, при котором правовые реальности сводятся к явлениям фактической действительности.

Узкореалистический подход к праву - это не только непризнание правовой реальности за субъектами права, но и негативное отношение к другим элементам юридического концепта, в частности к воле государства. Воля государства (воля народа, воля законодателя) в юриспруденции как понятие предполагает совсем не то, что обычно понимается под волей в философии или психологии. В этом кроется суть онтологической ошибки, допускаемой теми учеными, которые считают это юридическое понятие метафизическим вздором. В юридическом концепте воля государства (воля народа, воля законодателя) оказывается вне пространства фактической действительности, в которой обитают реальные люди, наделенные индивидуальной волей. Воля государства - это юридическая воля, а поэтому для выяснения ее содержания индивидуальная воля депутатов, принимающих закон, имеет не очень большое значение. Воля государства проявляется прежде всего во всей системе юридических норм, представляющих логическую систему, построенную на определенных логических принципах. Поэтому для выявления ее содержания необходим не поиск эмпирических аналогов в фактической реальности, а изучение юридического концепта действительности.

Онтология права предлагает также завершить бесконечный юридический спор о сущности юридического лица. Юридическое лицо - часть правовой реальности, правовое существо, правовая личность, и нет необходимости искать какой-либо материальный субстрат для него. Это та же методологическая ошибка, тот же узкореалистический подход к праву, что исключительно важно отметить при дальнейшем рассмотрении вопроса об источнике государственной власти субъекта Российской Федерации.

Таким образом, правовое концептуальное пространство, представляя упрощенную (редуцированную) картину фактической реальности, само, в свою очередь, является реальностью - это "юридизированная действительность" <3>, "идеальная онтологическая материя" <4>.

Исходя из этих положений, в работах Г.А. Гаджиева формулируется понятие "конституционно-правовое концептуальное пространство", не ограниченное рамками одного государства, в основе которого лежат особый мир базовых конституционно-правовых понятий ("народ", "воля народа", "государственная власть", "разделение власти", "демократия" и т.д.), конституционно-правовые принципы, объективная система прав и свобод.

Как представляется, конституционно-правовое концептуальное пространство включает в себя также правовые позиции Конституционного Суда РФ (далее - Конституционный Суд), конституционно-правовые теории и доктрины, конституционно-правовые нормы, другие юридические концепты.

Для понимания природы конституционно-правового концептуального пространства как предмета знания, отражающего фактическую реальность, необходимы выяснение механизмов его образования и структуры и анализ его как последовательно надстраивающихся друг над другом плоскостей замещения исходного объекта <5>. Простейший вид возникновения знания об объекте упрощенно может быть представлен следующим образом:

Схема 3

Здесь первую плоскость образует оперирование с объектом X посредством процедур . Результаты такого оперирования выражаются в знаках (A) (B), которые фиксируют и замещают выделенное в первой плоскости содержание X . Эти знаки включены в особую деятельность - формальное оперирование со знаками, и все это вместе образует вторую плоскость. Результаты преобразования знаковой формы во второй плоскости относятся к объекту X. Стрелками на схеме изображены исходное замещение объекта полученными знаниями о нем и обратное их соотнесение с фактической действительностью, выявление их эмпирического, материального субстрата .

Таким путем в истории юридического познания возникают первоначальные юридические знания, формируются исходные юридические понятия. На их основе возникают более сложные юридические концепты (комплексные понятия, научные доктрины, конституционные принципы, правовые позиции Конституционного Суда и др.).

Упрощенно этот процесс можно представить как возникновение новых, более сложных плоскостей замещения исходного объекта знания. Представленные на схеме 3 знаковые образования (A) (B) и применяемые к ним операции сами могут образовать новую исходную плоскость, к которой применяются новые содержательные действия сопоставления (скажем, ); иначе говоря, сами знания становятся объектом следующей деятельности. В этом случае результаты оперирования во второй плоскости фиксируются в знаковых образованиях (D) (E) (G), которые образуют следующую, третью плоскость замещения, причем оперирование со знаками здесь осуществляется посредством особых процедур . В дальнейшем могут образоваться еще одна или ряд плоскостей, так что в конечном счете мы получаем иерархию отношений замещения, которая может быть изображена в схеме 4.

Схема 4

В связи с этим конституционно-правовое концептуальное пространство как предмет знания, отражающий фактическую действительность, можно представить в виде иерархизованной системы замещений исходного объекта юридическими концептами, существующими реально как вторичные объекты особого рода, которые опредмечиваются в научной литературе, судебных решениях, нормативных актах.

Для его упрощенного изображения может быть использована известная схема построения структурной модели объекта <6>.

Схема 5

Применительно к нашим исследовательским задачам K изображает конституционно-правовое концептуальное пространство, отражающее объективную реальность, группа штриховых стрелок - характеристику имеющихся знаний (A), (B), (C) как проекций объекта, а группа сплошных стрелок показывает теоретико-методологическое движение по построению конституционно-правового концептуального пространства как предмета знания.

При этом конституционно-правовое концептуальное пространство, упрощенно изображенное на схеме в виде плоскости, на самом деле представляет собой множество подобных плоскостей, находящихся на различных уровнях и иерархически наслаиваемых друг над другом, многомерное структурное образование, составные части которого образуют целостный "организм", имеющий особые законы своей жизни. В качестве базисных векторов, своеобразных осей координат этого многомерного пространства выступают конституционные принципы, которые упорядочивают его, отражают объективные закономерности развития не только правового регулирования, но и его доктринального осмысления.

В результате последовательного многоплоскостного замещения объекта возникают максимально абстрактные юридические понятия, такие как "воля государства", "воля народа", "юридическое лицо", для которых сложно (или практически невозможно) найти эмпирические аналоги в фактической реальности.

Подводя итоги рассмотрения исходных теоретических предпосылок, отметим, что конституционно-правовое концептуальное пространство как целостный "организм" находится в постоянном движении, которое может быть представлено как процесс возникновения, развертывания и разрешения имманентно присущих противоречий, выступающих источником его самодвижения и саморазвития. В ходе эволюции этого "организма" возникают новые концепты, вступающие в противоречие с прежними парадигмами, происходит диалектическое снятие возникающих антиномий, сменяющееся последующим зарождением новых противоречий.

При этом "противоречие не следует считать какой-то ненормальностью, встречающейся лишь кое-где: оно есть отрицательное в своем существенном определении, принцип всякого самодвижения, состоящего не более как в изображении противоречия" <7>. Этот блестящий по своей глубине анализ роли и значения диалектического противоречия в развитии всего универсума, осуществленный Гегелем в "Науке логики", не утратил методологической сущности в современном мире. Диалектический подход к познанию социальных процессов в целом и конституционно-правового концептуального пространства в частности нацеливает на выявление зарождающихся противоречий, формулировку проблемы <8>, возникающей в связи с этим, ее анализ и поиск решения.

2. Формулировка проблемы

Конституция, закрепляя принцип народовластия как важнейшую основу конституционного строя, устанавливает, что носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ (ч. 1 ст. 3), причем конституционно закреплены два уровня, две формы государственной власти:

• федеральная государственная власть, то есть власть Российского государства в целом, которая конституирована следующим образом: "Государственную власть в Российской Федерации осуществляют Президент Российской Федерации, Федеральное Собрание (Совет Федерации и Государственная Дума), Правительство Российской Федерации, суды Российской Федерации" (ч. 1 ст. 11 Конституции);
• региональная государственная власть, то есть государственная власть субъектов Российской Федерации, которая конституирована следующим образом: "Государственную власть в субъектах Российской Федерации осуществляют образуемые ими органы государственной власти" (ч. 2 ст. 11 Конституции).

Не останавливаясь на методологическом анализе проблемы разделения и единства государственной власти <9>, хочется подчеркнуть, что государственная власть в Российской Федерации в силу своей учредительной природы одна, едина и единственна. В связи с федеративным устройством государства она имеет два уровня, две формы своего проявления: федеральную и региональную. Обе эти формы одной государственной власти действуют одновременно, причем не раздельно и параллельно, а, сопрягаясь и дополняя друг друга, образуют в своем взаимодействии диалектическое единство всей системы государственной власти в стране.

При системном рассмотрении положений, закрепленных в статьях 3 и 11 Конституции, неизбежно возникает вопрос об источнике каждой из этих форм государственной власти. Очевидно, что источником власти Российского государства в целом, то есть федеральной государственной власти, является весь многонациональный народ Российской Федерации, как это прямо следует из части 1 статьи 3 Конституции.

Что касается источника государственной власти субъекта Российской Федерации, то в Конституции в явной форме об этом не говорится. В конституциях многих республик, принятых на ее основе в девяностых годах прошлого века, в качестве носителя их суверенитета и источника (единственного источника) государственной власти провозглашался народ соответствующей республики <10>, в основе чего лежала идея о государственном суверенитете республик в составе Российской Федерации, закрепленная республиканскими декларациями о государственном суверенитете и Федеративным договором.

В уставах других субъектов этот вопрос решался по-разному. Например:

• в Республике Мордовия, Иркутской, Магаданской, Самарской областях источником региональной власти признавался многонациональный народ Российской Федерации <11>;

• в Хабаровском крае, Липецкой, Оренбургской, Свердловской областях для обозначения источника региональной государственной власти использовался общий термин "народ" без дальнейшей конкретизации <12>;

• в Приморском, Пермском, Ставропольском краях, Волгоградской, Кировской областях для обозначения источника региональной государственной власти использовалась иная терминология: население, граждане, проживающие на территории субъекта Российской Федерации <13>.

В Постановлении Конституционного Суда от 7 июня 2000 года N 10-П была сформулирована правовая позиция об отсутствии правовой возможности существования суверенитета республик в составе единого российского федеративного государства (абзац третий п. 2.1 мотивировочной части), в связи с чем положения Конституции Республики Алтай о ее многонациональном народе как носителе суверенитета и единственном источником государственной власти в республике признаны не соответствующими Конституции (п. 1 резолютивной части) и подлежащими отмене (п. 10 резолютивной части) <14>. Определением Конституционного Суда от 27 июня 2000 года N 92-О данная правовая позиция распространена на аналогичные положения, содержащиеся в конституциях ряда других республик (Республика Адыгея, Республика Башкортостан, Республика Ингушетия, Республика Коми, Республика Северная Осетия - Алания, Республика Татарстан), которые также признаны не соответствующими Конституции (абзац второй п. 2.2 мотивировочной части) и утратившими силу (абзац шестой п. 1 резолютивной части) <15>.

Определением Конституционного Суда от 19 апреля 2001 года N 65-О <16> разъяснено, что:

• эти положения утратили силу непосредственно на основании решений Конституционного Суда, без каких-либо отменяющих их специальных решений органов государственной власти субъектов Российской Федерации, и, следовательно, более не являются составной частью правовой системы Российской Федерации и правовой системы соответствующих субъектов Российской Федерации как ее элемента (абзац пятый п. 2);
• аналогичные нормативные положения также не должны применяться и подлежат устранению из правовых систем всех субъектов Российской Федерации как составных элементов правовой системы Российской Федерации (абзац второй п. 3).

На основе указанных судебных решений осуществлены широкомасштабные мероприятия по формированию единого правового пространства Российской Федерации, приведению конституций (уставов) субъектов Российской Федерации в соответствие с Конституцией РФ. В рамках этих мероприятий, которые в ряде случаев проводились с участием конституционных (уставных) судов субъектов Российской Федерации, органов прокуратуры и юстиции <17>, были устранены различные противоречия в российской правовой системе, в том числе скорректированы положения конституционного (уставного) законодательства, касающиеся источника региональной власти.

Проведенный нами анализ всех 22 республиканских конституций показал, что положение о народе республики как носителе ее суверенитета исключено из текста всех конституций, кроме Республики Татарстан. Что касается положения о народе республики как источнике ее государственной власти, то в настоящее время в двух конституциях (Республика Карелия, Республика Мордовия) оно отсутствует <18>, а в конституциях остальных 20 республик присутствует в различных формулировках в явном или неявном виде.

В конституциях трех республик (Республика Крым, Республика Татарстан, Чеченская Республика) это положение закреплено в явном виде в четкой и однозначной формулировке:

"Носителем суверенитета и единственным источником власти в Республике Татарстан является ее многонациональный народ" (ч. 1 ст. 3 Конституции Республики Татарстан от 6 ноября 1992 года (в ред. Закона Республики Татарстан от 19 апреля 2002 года N 1380) <19>);

"Источником власти в Республике Крым является ее народ, являющийся частью многонационального народа Российской Федерации" (ч. 1 ст. 2 Конституции Республики Крым от 11 апреля 2014 года <20>);

"Источником государственной власти в Чеченской Республике является ее народ, являющийся частью многонационального народа Российской Федерации" (ч. 1 ст. 2 Конституции Чеченской Республики от 23 марта 2003 года (в ред. Конституционного закона Чеченской Республики от 23 июля 2010 года N 3-РКЗ) <21>).

В конституциях двух республик (Республика Саха (Якутия) и Республика Хакасия) формулировка этого положения является не столь определенной.

Конституция Республики Саха (Якутия) устанавливает, что источником государственной власти в Республике Саха (Якутия) является народ, состоящий из граждан всех национальностей (ч. 5 ст. 1 Конституции Республики Саха (Якутия) от 4 апреля 1992 года (в ред. Конституционного закона Республики Саха (Якутия) от 17 июня 2009 года 692-З N 275-IV) <22>). При толковании этого положения в системной связи с преамбулой республиканской Конституции о многонациональном народе Республики Саха (Якутия), принимающем Конституцию, становится очевидным, что речь идет о многонациональном народе республики как источнике региональной власти.

Конституция Республики Хакасия источником власти в республике признает многонациональный народ Российской Федерации, проживающий в Республике Хакасия (ст. 3 Конституции Республики Хакасия от 25 мая 1995 года (в ред. Конституционных законов Республики Хакасия от 21 ноября 2000 года N 128 и от 3 ноября 2010 года N 100-ЗРХ) <23>). При толковании этого положения в системной связи с преамбулой республиканской Конституции о Верховном Совете Республики, который, выражая волю многонационального народа Российской Федерации, проживающего в Республике Хакасия, принимает Конституцию, становится очевидным, что речь идет о многонациональном народе республики как источнике региональной власти.

В конституциях остальных 15 республик положение о народе республики как источнике региональной власти присутствует в неявном виде путем указания на принадлежность власти в республике ее народу и на осуществление им своей власти непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления. В качестве типичного примера приведем формулировку этого положения в статье 4 Конституции Кабардино-Балкарской Республики от 1 сентября 1997 года N 28-РЗ (в ред. Закона Кабардино-Балкарской Республики от 26 июля 2010 года N 66-РЗ) <24>:

"1. Власть в Кабардино-Балкарской Республике принадлежит народу.

2. Народ Кабардино-Балкарской Республики осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления".

С учетом проведенного анализа представляется возможным полагать, что в конституционно-правовом концептуальном пространстве одновременно сосуществуют два противоречащих друг другу концептуальных положения:

1. нормативные установления республиканских конституций о том, что источником государственной власти в республике является ее народ;
2. правовая позиция Конституционного Суда о том, что положения республиканских конституций о народе республики как носителе суверенитета и источнике государственной власти в республике не соответствуют Конституции.

Данное противоречие, копившееся годами и пребывающее на современном этапе развития российского федерализма как бы в "свернутом" виде, образует важную методологическую проблему, которая нуждается в анализе и поиске решения.

3. Анализ проблемы и поиск решения

В составе суждений, образующих выделенную проблему, содержатся два основных понятия: "народ" и "источник власти", требующие своего уточнения и теоретической интерпретации <25>.

Начнем с исходного понятия "народ", который используется в различных отраслях научного знания, представляется междисциплинарной категорией и отличается значительным объемом. В самом широком смысле под этим термином понимается социальная общность как совокупность людей, объединенных определенными связями и отношениями (территориальными, экономическими, политическими, социальными, историческими, биологическими, языковыми, духовно-нравственными и др.).

Исходя из рассмотренной выше схемы 2, можно полагать, что различные науки (социология, этнография, конституционное право) при изучении этого объекта вычленяют в нем свои части, свои связи и отношения, объединяющие людей в рамках единой общности, которая обозначается в каждой из них термином "народ".

С социологической точки зрения народ - это социально-территориальная общность, объединенная единой территорией государства, устойчивыми экономическими, политическими, социальными, духовно-нравственными и экономическими связями и отношениями <26>.

В этнографии народ - это этническая общность как совокупность людей, объединенная общим языком, происхождением, оригинальной культурой, особенным укладом жизни, традициями и обычаями, этническим самосознанием, самоназванием и самоидентификацией <27>. В отличие от социологического, в содержание этнографического понятия <28> в качестве необходимого не входит территориальный признак, поскольку этническая общность, например армянская, греческая, русская, может быть разбросана по всему миру.

В социологии и этнографии понятие "народ" имеет явное и определенное соотнесение с фактической действительностью, с реальными людьми, которые реально взаимодействуют между собой, вступают в реальные отношения. В связи с этим эмпирическая интерпретация понятий, под которой понимается поиск эмпирических показателей теоретических терминов, то есть выявление эмпирического субстрата используемых теоретических абстракций, рассматривается как необходимый этап исследования проблемы <29>.

В конституционно-правовом концептуальном пространстве, населенном не реальными людьми, а юридическими фантомами и фикциями, такими как "юридическое лицо", "воля юридического лица", "воля народа", термин "народ" приобретает совершенно иное, отличное от эмпирических наук содержание.

В конституционно-правовом концептуальном пространстве "народ" выступает как "юридическая личность" (О.Е. Кутафин) <30>, как единое историческое целое, объединяющее исторический опыт прошлых поколений (Б.С. Эбзеев) <31>, "существует как наследник предыдущих поколений, представлен нынешними поколениями и воплощается в будущих поколениях" (Г.А. Гаджиев) <32>. При этом, по мнению Г.А. Гаджиева, "конституционное право слишком отрывается от реальной жизни и начинает оперировать условными конструкциями. Реально властвующие субъекты прикрываются условными понятиями "народ", "народовластие" <33>.

По-видимому, во избежание излишнего отрыва абстрактного понятия "народ" от фактической действительности в конституционном праве создаются его эмпирические аналоги, и в связи с этим, наряду с пониманием его как юридической личности (правового существа), народ:

а) образующий "физический субстрат государства", отождествляется с понятием "граждане" и определяется как принадлежность данной, ассоциированной в рамках единого государства совокупности людей к соответствующему государству (О.Е. Кутафин) <34>;

б) рассматривается как территориальный публичный коллектив (В.Е. Чиркин) <35>;

в) понимается как "совокупность граждан государства, то есть государственно-правовое объединение людей, живущих в государстве и подчиненных принятым ими самими или их представителями законам" (Б.С. Эбзеев) <36>, "публично-организованная социальная общность" (Ю.А. Тихомиров) <37>.

КонсультантПлюс: примечание.

Статья Ю.А. Тихомирова "Теория компетенции" включена в информационный банк согласно публикации - "Журнал российского права", 2000, N 10.

На наш взгляд, такие эмпирические конструкции в определенной мере помогают в использовании абстрактного конституционно-правового понятия "народ" как юридической личности (правового существа) подобно тому, как в математике создают трехмерные представления о четырехмерных объектах для их лучшего понимания в существующем мире, состоящем из трех измерений. Признавая познавательную полезность таких конструкций, мы вместе с тем полагаем, что понятие "народ" в конституционном праве, являясь максимально абстрактным понятием, возникшим в результате многократного "замещения" реального объекта (схема 4), представляет собой юридический фантом, юридическую фикцию, для которого сложно найти эмпирические аналоги в фактической действительности.

Именно такое понимание народа как юридической личности (правового существа), по нашему мнению, заложено в основе развиваемой Б.С. Эбзеевым теории делегации народом права на власть, которым пользуются должностные лица, осуществляя принадлежащие им по Конституции и законам полномочия. Народ, являясь носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации, обладает всей полнотой учредительной власти, то есть власти, учреждающей Конституцию, которая не может передаваться кому бы то ни было, за исключением Конституционного Собрания. Государственная же власть - законодательная, исполнительная или судебная - это власть, учреждаемая народом и действующая от его имени и им уполномоченная. Формируя государственную власть, народ передает государству не саму власть, а право на власть, причем только на определенный срок <38>.

Подчеркнем еще раз, что учредительной властью при этом обладает "народ" как юридическая личность, а не "народ" как социальная общность, объединяющая граждан, проживающих на территории государства. При сведении народа к совокупности граждан мы будем вынуждены признать, что учредительной властью наделен только избирательный корпус, причем та его часть, которая проголосовала 12 декабря 1993 года за принятие Конституции, а это 32% всех избирателей страны (в голосовании участвовало 54,8% избирателей, поддержали Конституцию 58,4% из них <39>, то есть 32% избирателей). Абсурдность подобного вывода еще раз подтверждает недопустимость узкореалистического подхода в трактовке юридического концепта действительности, в связи с чем поиск эмпирического субстрата многих правовых категорий может быть осуществлен исключительно в целях облегчения оперирования юридическими символами, для гносеологического удобства их употребления.

С учетом изложенного представляется возможным предложить следующее общее определение источника власти.

Источником власти является субъект права, обладающий правовой возможностью как учреждать саму власть в целом путем принятия учредительного документа, так и формировать органы этой власти.

В данном определении выделены два основных правомочия субъекта права, при одновременном обладании которыми он может считаться источником власти: а) учреждение власти путем принятия учредительного документа; б) формирование органов власти.

Согласно Конституции единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ (далее - российский народ) (ч. 1 ст. 3), что, исходя из предложенного определения источника власти, означает следующее.

Во-первых, российский народ путем принятия Конституции учреждает всю систему публичной власти, включающую федеральную, региональную и местную власти.

Во-вторых, российский народ, осуществляя путем свободных выборов высшее непосредственное выражение своей власти, избирает главу государства и Государственную Думу, которые в своем взаимодействии формируют иные федеральные органы власти.

В-третьих, российский народ посредством федеральных законов, выражающих волю российского народа, устанавливает общие принципы организации системы всех органов государственной власти (п. "н" ч. 1 ст. 72 Конституции).

При таком понимании российского народа как единственного источника власти в Российской Федерации его следует считать источником федеральной власти, поскольку российский народ: а) путем принятия Конституции учреждает всю систему органов власти, включая федеральную; б) формирует федеральные органы власти.

Необходимо подчеркнуть, что российский народ, учреждая всю систему публичной власти и устанавливая общие принципы организации системы всех органов государственной власти, вместе с тем не обладает правомочием по формированию органов государственной власти субъектов Российской Федерации, которые, по Конституции, создаются ими самостоятельно. Отсюда следует, что российский народ не может считаться источником региональной власти.

При рассмотрении вопроса об источнике региональной власти хотелось обратить внимание на то, что при ее конституционном закреплении, на наш взгляд, допущена некоторая терминологическая неточность. Как отмечалось, региональная государственная власть конституирована следующим образом: "Государственную власть в субъектах Российской Федерации осуществляют образуемые ими органы государственной власти" (ч. 2 ст. 11 Конституции, выделено мной. - В.Ч.).

Употребление предлога "в" создает возможность толкования конституционного текста следующим образом: "Государственную власть на территории субъектов Российской Федерации осуществляют образуемые ими органы государственной власти". Такое толкование представляется неверным, поскольку на территории субъекта Российской Федерации действуют не только региональные, но и федеральные органы государственной власти. В части 1 статьи 77 Конституции это положение конкретизируется в уточненной формулировке: "Система органов государственной власти республик, краев, областей, городов федерального значения, автономной области, автономных округов устанавливается субъектами Российской Федерации самостоятельно в соответствии с основами конституционного строя Российской Федерации и общими принципами организации представительных и исполнительных органов государственной власти, установленными федеральным законом" (выделено мной. - В.Ч.).

При рассмотрении этих конституционных положений в их системной связи представляется обоснованным толковать положение части 2 статьи 11 Конституции следующим образом: "Государственную власть субъектов Российской Федерации осуществляют образуемые ими органы государственной власти". Аналогичное толкование, по нашему мнению, использовано и в Федеральном законе от 6 октября 1999 года N 184-ФЗ "Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации" <40> (далее - Федеральный закон N 184-ФЗ), и именно его мы будем придерживаться в рамках настоящей статьи.

Исходя из предложенного выше общего определения источника власти, в качестве источника региональной власти может быть определен народ субъекта Российской Федерации как юридическая личность (правовое существо), обладающая необходимыми для этого правомочиями. На самом деле именно народ субъекта Российской Федерации:

а) путем принятия учредительного документа (конституции, устава) учреждает систему органов государственной власти субъекта Российской Федерации;

б) выбирает законодательный (представительный) орган субъекта Российской Федерации и приводит к должности руководителя субъекта Российской Федерации (путем прямых выборов или через избранных им региональных депутатов), которые в своем взаимодействии формируют иные региональные органы власти.

Подобное понимание источника региональной власти, получившее, как отмечалось, отражение в региональном конституционном законодательстве, в той или иной формулировке поддержано многими учеными.

Так, И.А. Конюхова, выделяя народ субъекта в качестве носителя его государственной власти, отмечает: "Народ субъекта Российской Федерации обладает правами по реализации публичной власти в пределах прав конкретного государственно-территориального или национально-территориального образования Российской Федерации" <41>. В.Е. Чиркин высказывается более определенно: "Федеральная государственная власть, государственные органы федерации - представитель общества всей страны, а власть субъекта федерации - власть части народа этого общества" <42>.

А.А. Безуглов и С.А. Солдатов формулируют по этому вопросу четкую и обоснованную, на наш взгляд, позицию: "Наряду с народом как общностью граждан Российской Федерации, объединенных в рамках Российского государства, есть народ и субъектов Российской Федерации. Проживающий на соответствующих территориях народ субъектов Российской Федерации является носителем власти этого субъекта Федерации. И эта власть народа субъекта Российской Федерации также может осуществляться как непосредственно, так и через органы государственной власти данного субъекта Российской Федерации" <43>.

Видимо, словосочетания "народ Свердловской области" или "народ Ставропольского края" звучат несколько непривычно и странно. Это связано с тем, что в общественном сознании понятие "народ" воспринимается прежде всего в этнографическом значении, как этническая общность. Как справедливо отмечает Т.Я. Хабриева, "для целей этнографии народ - это население, имеющее свой особенный уклад жизни, традиции и обычаи, сохранившиеся уникальные черты психического склада, оригинальную культуру и т.д., а для конституционного права - общность, являющаяся источником государственной власти" <44>.

Необходимо отметить, что такое понимание народа субъекта Российской Федерации присутствует не только в научных концептах, но и в правовых позициях Конституционного Суда:

• высшее должностное лицо субъекта Российской Федерации получает свой мандат непосредственно от народа и перед ним ответственно (абзац седьмой п. 6 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда РФ от 18 января 1996 года N 2-П) <45>;

• институт отзыва отражает конституционную ответственность высшего должностного лица субъекта Российской Федерации перед избравшим его народом (абзац четвертый п. 9 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда РФ от 7 июня 2000 года N 10-П) <46>.

Как представляется, в указанных правовых позициях речь идет не о российском народе, поскольку российский народ как единое целое, как юридическая личность не осуществляет избрание высшего должностного лица субъекта Российской Федерации, а именно о народе субъекта Российской Федерации как субъекте права, формирующего региональные органы власти. Тем самым, по нашему мнению, Конституционным Судом на основе официального толкования конституционного текста:

во-первых, осуществлена правовая позитивация самого понятия "народ субъекта Российской Федерации" как субъекта права;

во-вторых, при рассмотрении этих правовых позиций в системной связи с положениями частей 2 и 3 статьи 3 Конституции установлена правовая возможность распространения последних на конституционно-правовой статус этого субъекта права.

С учетом изложенного становится возможным полагать, что в правовых позициях Конституционного Суда как "нормативно-интерпретационных установлениях" <47> осуществлена "легитимизация" самого понятия "народ субъекта Российской Федерации", который в соответствии с частями 2 и 3 статьи 3 Конституции осуществляет "свою" власть непосредственно, а также через органы государственной власти и местного самоуправления. Высшим непосредственным выражением власти народа субъекта Российской Федерации являются референдум и свободные выборы.

Осуществляя высшее непосредственное выражение своей власти путем референдума, народ республики вправе принять конституцию республики как учредительный документ, которым он самостоятельно устанавливает систему органов своей государственной власти. Возможен также иной вариант принятия учредительного документа, когда, осуществляя высшее непосредственное выражение своей власти, народ республики, как и народ других субъектов Российской Федерации, избирает законодательный (представительный) орган государственной власти, который, выражая волю народа субъекта Российской Федерации, принимает конституцию (устав) как учредительный документ, устанавливающий систему органов региональной власти.

На наш взгляд, изложенные аргументы дают необходимые и достаточные основания полагать, что народ субъекта Российской Федерации обладает всеми правомочиями для того, чтобы на основе конституционных положений и с учетом их официального толкования Конституционным Судом считать его источником государственной власти субъекта Российской Федерации.

Возникает закономерный вопрос о том, насколько такой вывод соответствует правовым позициям, сформулированным в Постановлении Конституционного Суда от 7 июня 2000 года N 10-П и Определении Конституционного Суда от 27 июня 2000 года N 92-О, согласно которым положения республиканских конституций о народе республики как носителе суверенитета и источнике государственной власти в республике не соответствуют Конституции. Напомним, что в Постановлении Конституционного Суда N 10-П данный вывод был сделан в отношении соответствующего положения Конституции Республики Алтай, а в Определении Конституционного Суда N 92-О этот вывод распространен на аналогичные положения конституций ряда других республик (Республика Адыгея, Республика Башкортостан, Республика Ингушетия, Республика Коми, Республика Северная Осетия - Алания, Республика Татарстан).

С точки зрения науки логики <48> суждение "народ республики является носителем суверенитета и источником государственной власти в республике" представляет собой сложное соединительное (конъюнктивное) суждение, состоящее из двух простых суждений, связанных логической связкой "и": "народ республики является носителем суверенитета" и "народ республики является источником государственной власти в республике". Данное суждение истинно при истинности обоих составляющих его суждений (конъюнктов) и ложно при ложности хотя бы одного из них. Если это сложное суждение ложно, то при этом либо оба конъюнкта ложны, либо (внимание!) одно суждение ложно, а другое истинно.

В Постановлении Конституционного Суда N 10-П данное сложное суждение признано не соответствующим Конституции, то есть ложным с точки зрения логики. Этот вывод сделан, исходя из обоснования правовой невозможности суверенитета республик в составе российского федеративного государства. Таким образом, доказывалась ложность одного из конъюнктов, что было достаточно для признания ложным всего сложного суждения. Вопрос об истинности или ложности второго конъюнкта - "народ республики является источником государственной власти в республике" - в этом Постановлении не рассматривался, и, следовательно, правовая оценка его соответствия или несоответствия Конституции не осуществлялась. В связи с этим из признания Конституционным Судом положения республиканских конституций о народе республики как носителе суверенитета и источнике государственной власти в республике не соответствующим Конституции отнюдь не следует, что одно из составляющих его положений, а именно "народ республики является источником государственной власти в республике", также противоречит Конституции.

В Определении Конституционного Суда от 27 июня 2000 года N 92-О отмечалось, что положения рассматриваемых республиканских конституций о народе республики как носителе суверенитета и источнике (единственном источнике) власти в республике, поскольку этим исключается, что таким источником является многонациональный народ Российской Федерации, по своей сути являются такими же положениями, какие Постановлением Конституционного Суда от 7 июня 2000 года <49> уже были признаны не соответствующими Конституции РФ, и, следовательно, они также являются не соответствующими Конституции (абзац второй п. 2.2 мотивировочной части) и признаются утратившими силу (абзац шестой п. 1 резолютивной части).

В тексте, выделенном нами, содержится суждение в отношении второго конъюнкта. По-видимому, здесь в свернутом виде изложено умозаключение о его ложности. Попробуем развернуть этот текст и воспроизвести данное умозаключение в полной форме. На наш взгляд, его можно изложить следующим образом.

Первая посылка. Единственным источником власти (любой, в том числе и региональной) является многонациональный народ Российской Федерации.

Вторая посылка. Положениями республиканских конституций о народе республики как источнике (единственном источнике) власти в республике исключается, что таким источником является многонациональный народ Российской Федерации.

Вывод. Положения республиканских конституций о народе республики как источнике (единственном источнике) власти в республике не соответствуют Конституции.

В рамках настоящей статьи было обосновано, что многонациональный народ Российской Федерации, являясь источником федеральной государственной власти, не может считаться источником власти региональной, поскольку в ее формировании непосредственного участия не принимает. Исходя из такого понимания источника власти, первая посылка сформулированного умозаключения не может считаться истинной, а следовательно, не может считаться истинным и конечный вывод о том, что положения республиканских конституций о народе республики как источнике (единственном источнике) власти в республике не соответствуют Конституции.

Предвижу возражения оппонентов о том, что Определение Конституционного Суда N 92-О, по поводу истинности отдельных положений которого у нас возникли сомнения, являясь правовым актом официального толкования Конституции, обязательно на всей территории Российской Федерации для всех представительных, исполнительных и судебных органов государственной власти, органов местного самоуправления, предприятий, учреждений, организаций, должностных лиц, граждан и их объединений.

Однако, во-первых, в этом Определении решен по существу вопрос, который ранее не был предметом его рассмотрения - о несоответствии Конституции положений о народе как источнике региональной государственной власти. Вместе с тем решение вопросов по существу должно производиться не определением, а постановлением Конституционного Суда (часть вторая ст. 71 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" <50>).

Во-вторых, при обосновании сделанных нами выводов учитывались правовые позиции Конституционного Суда, изложенные в его постановлениях. Считать использованные нами правовые позиции, сформулированные в постановлениях как итоговых решениях Конституционного Суда по существу рассмотренных на его заседаниях вопросов, менее значимыми, чем положения, содержащиеся в определении Конституционного Суда, не представляется юридически обоснованным.

В-третьих, полагаем возможным утверждать, что отдельные положения, содержащиеся в Определении Конституционного Суда N 92-О, по поводу истинности которых у нас возникли сомнения, не могут считаться абсолютной истиной, а представляют собой лишь этап в ее познании. Уместными в связи с этим выглядят здесь слова судьи Конституционного Суда Г.А. Гаджиева о том, что "юридические решения, положим решения парламента или суда, объединяет то, что это волеизъявительные акты, и как всякое проявление воли в определенной степени - это произвольные акты, а значит, возможно, неэффективные, несправедливые, неразумные и неверные" <51>.

Кроме того, в-четвертых, по нашему глубокому убеждению, научные проблемы не решаются судебными вердиктами, какие бы аргументы юридического или политического характера ни были положены в их основу.

Подытожим сказанное. На основе анализа сформулированной проблемы в рамках настоящей статьи выделены необходимые и достаточные основания для того, чтобы считать народ субъекта Российской Федерации источником региональной государственной власти. Наиболее "выверенной" и юридически обоснованной представляется формулировка этого положения, закрепленная в конституциях Республики Крым и Чеченской Республики, поскольку в них в качестве источника региональной государственной власти признается народ субъекта Российской Федерации как составная часть многонационального народа Российской Федерации.

С учетом высказанных в настоящей статье соображений общее для всех субъектов Российской Федерации положение об источнике региональной власти может выглядеть следующим образом: "Источником государственной власти субъекта Российской Федерации является его народ, являющийся частью многонационального народа Российской Федерации".

Данное методологическое положение в силу его значимости для организации государственной власти в регионах, по нашему мнению, может быть отнесено к принципам деятельности органов государственной власти субъектов Российской Федерации, и в связи с этим обоснованной выглядит постановка вопроса о его закреплении в статье 1 Федерального закона N 184-ФЗ, устанавливающей такие принципы. Подобное решение такой, своего рода "застарелой", проблемы отнюдь не призывает вернуться к "параду суверенитетов", а, наоборот, наполняет реальным содержанием положения статьи 73 Конституции России о всей полноте государственной власти субъектов Российской Федерации в составе единого российского федеративного государства.