Мудрый Юрист

К вопросу об отраслевой принадлежности категории "аффилированность"

Тихонов Владимир Владимирович, аспирант юридического факультета Южно-Российского института - филиала РАНХиГС при Президенте Российской Федерации, преподаватель кафедры гражданского и предпринимательского права Южно-Российского института - филиала РАНХиГС при Президенте Российской Федерации.

Статья посвящена постановке вопроса о месте категории аффилированности в системе законодательства. Предпринята попытка определения правовой природы аффилированности через содержательное наполнение законодательного употребления категории.

Ключевые слова: категория аффилированность, отношения связанности, "возможность оказать влияние".

Revisiting the Branch belonging of the "Affiliation" Category

V.V. Tikhonov

Tikhonov Vladimir V., Postgraduate student of the Faculty of Law of South Russian Institute - Branch of RANEPA, Lecturer of the Civil and Entrepreneurial Law Department at the South Russian Institute - Branch of RANEPA.

The article is devoted to the settling of the issue of the place of the category of affiliation in the judiciary system. An attempt has been made to define the legal nature of affilition through the content filling of the legislative use of the category.

Key words: category of affiliation, relations of connection, "possibility to influence".

Законодательное употребление категории "аффилированность" наталкивает на определение ее правовой природы. Одним из первых нормативных правовых актов, выражающих существо приведенной категории, являлся Закон РСФСР "О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках" <1> (далее - Закон РСФСР), который оперировал понятием "аффилированные лица", давая им определение: аффилированными лицами признаются физические и юридические лица, способные оказать влияние на деятельность юридических и (или) физических лиц, осуществляющих предпринимательскую деятельность. Далее категория фигурировала в Федеральных законах Об ООО, Об ОАО, о несостоятельности (банкротстве) и ряде других, таким образом, она прочно ассоциировалась с предпринимательским (корпоративным) законодательством, стоит лишь отметить, что употребление определения "аффилированные лица" было неразрывно связано со сделками с заинтересованностью, где одним из определяющих критериев выступали "аффилированные лица". Однако по поводу употребления категории "аффилированные лица" в доктрине высказывались негативные мнения. Так, Д. Мурзин, В. Прохоренко относительно категории "аффилированные лица" отмечали, что субсидиарное применение в корпоративном (частном по преимуществу) праве категорий антимонопольного (публичного по преимуществу) права следует признать крайне неудачным. Приходится обращаться к ст. 4 Закона "О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках", где раскрывается термин "аффилированный", в том числе через бесконечно казуистический перечень лиц, принадлежащих к одной группе. Нельзя не согласиться с авторами, пришедшими к выводу, что в сделках с заинтересованностью должны применяться свои критерии, что не исключает ответственности за нарушение антимонопольного законодательства <2>. Аналогичной позиции придерживается М.А. Егорова, отмечая, что желательно вывести понятие "аффилированные лица" в разряд сугубо корпоративного критерия, переведя его легитимную дефиницию из норм конкурентного законодательства в ряд основных понятий корпоративного права, устанавливаемых Законом об акционерных обществах. Представляется правильным перенести норму ст. 4 Закона РСФСР о конкуренции из антимонопольного законодательства в корпоративное и признать понятие "аффилированные лица" сугубо категорией корпоративного права. В этом случае будет произведено полное разграничение категорий "группа лиц", "аффилированные лица" и "взаимосвязанные лица" в соответствии с особенностями отношений, подлежащих правовому регулированию соответствующими отраслями и подотраслями права, что позволит более дифференцированно осуществлять правоприменение <3>.

<1> Закон РСФСР от 22 марта 1991 г. N 948-1 "О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках" // Ведомости СНД и ВС РСФСР. 1991. N 16. Ст. 499. Примечательно, что после внесения последних изменений в Закон (ред. ФЗ от 26.07.2006 N 135-ФЗ) от него фактически осталась одна ст. 4, в который и раскрывается содержание определения "аффилированные лица". Остается предполагать о "рентабельности" нормативного акта, тем более Закона, содержащего только одну статью, да и то не регулирующую общественные отношения, к чему обязывает природа нормативного правового акта, а характеризующую одно лишь явление.
<2> Мурзин Д., Прохоренко В. Сделки с заинтересованностью и конфликт интересов: перспективы развития // Корпоративный юрист. 2006. N 8. С. 20 - 23.
<3> Егорова М.А. Институциональная принадлежность категорий "группа лиц" и "аффилированные лица" // Юрист. 2013. N 11. С. 32 - 36.

Итак, в определении "аффилированные лица" по Закону РСФСР определяющим критерием выступает "способность оказать влияние на деятельность юридических и (или) физических лиц", данное положение выступает наиболее эффективным регулятором именно антимонопольных отношений, где имеет место быть довлеющее ограничение в определенных законом случаях деятельности участников. Тем самым аффилированность проявляется в контексте отношений власти-подчинения как в равноправных отношениях между хозяйствующими субъектами рынка, к примеру, когда одно общество имеет контрольный пакет голосов (по Закону РСФСР достаточно 20%) и дает распоряжение подконтрольному обществу в ущерб последнему, так и в отношениях между хозяйствующим субъектом и контролирующим органом со стороны государства, думается, что характер таких отношений не требует иллюстраций. Исходя из этого напрашивается вывод, что категория "аффилированность" выражает отношения влияния (регулирующего угнетения) в предпринимательской среде.

В связи с существенным преобразованием Гражданского кодекса (далее - Кодекс) появилась ст. 53.2 под наименованием "Аффилированность", содержание которой следующее: в случаях, если настоящий Кодекс или другой закон ставит наступление правовых последствий в зависимость от наличия между лицами отношений связанности (аффилированности), наличие или отсутствие таких отношений определяется в соответствии с законом. Нельзя не отметить, что данная статья Кодекса одновременно является как отсылочной, так и бланкетной. Из общей теории права тривиально, что отсылочный способ изложения норм права характеризуется закреплением частей норм в разных статьях одного нормативного правового акта, суть бланкетного способа в отсылке к другому НПА за недостающей частью нормы <4>.

<4> См., например: Лазарев В.В. Теория государства и права: Учебник для вузов. М.: Спарк, 1998. С. 217; Марченко М.Н. Теория государства и права: Учебник. М.: Проспект, 2008. С. 577 - 578.

Также отметим, что в приведенной статье Кодекса аффилированность выражается через отношения связанности, стоя за скобкой после этой формулировки, следовательно, в данном случае определяющим критерием по Кодексу выступают "отношения связанности". Данные отношения характерны для признания равенства участников отношений, но в проявлении некой связи, которая никак не заключается во власти и подчинении, скорее, здесь были бы уместны более емкие словосочетания "отношений согласованности, обоюдной координации", в рамках которых субъекты автономны. Более того, знак равенства между понятиями "отношения связанности" и "возможность оказать влияние" нельзя поставить и потому, что в Законе РСФСР круг лиц, имеющих возможность оказать влияние, закреплен конкретным исчерпывающим образом, куда не попали абстрактные "отношения связанности". Развивая эту мысль, можно предположить, что возможность оказать влияние является квалифицированным проявлением отношений связанности, и данное взаимодействие понятий определяется как общее и частное, но данное предположение остается на уровне рассуждений и пока не подкрепляется законодательными предписаниями. Что же касается связи, то уместно предположить, частным случаем проявления связи, отличным от возможности подвергнуться влиянию, может выступить пакет голосов контролирующего лица в подконтрольном, но менее 20%.

В конечном итоге мы получаем неснятое противоречие, так как по Закону РСФСР определителем понятия "аффилированные лица", а следовательно, и родовой категорией "аффилированность" выступает "способность оказать влияние", присущая публичным отраслям права, где проявляются отношения власти и подчинения, подконтрольности, зависимости. По Кодексу, напротив, "аффилированность" определяется как отношение связанности, которое должно модифицироваться в других законах, и установленные (наличие или отсутствие) отношения определяются этим же законом, да и правовые последствия ставятся в зависимость от наступления установленных отношений. Появляется ряд вопросов. Возможно или нет разрешение приведенного противоречия? Тогда Кодекс НПА содержит статью, которая именуется "Аффилированность", содержанием которой выступает определитель отношений связанности (аффилированности), далее отношения связанности модифицируются в конкретных законах, последние и регулируют общественные отношения. Неизбежно встает контрвопрос: зачем законодатель избрал такой способ изложения нормы права, закрепив в Кодексе всеобщую норму права, отсылающую как к самому Кодексу, так и к необозримому числу законов, регулирующих отношения связанности лиц, да еще именовал все эти отношения аффилированностью? Еще один, более глобальный, вопрос: а может ли Гражданский кодекс регулировать, пусть даже косвенно, через бланкетно-отсылочную норму, отношения "родственных" отраслей права, к примеру, отношения банкротства, антимонопольного, предпринимательского, финансового, налогового права, в общем, там, где так или иначе фигурирует категория "аффилированность"? Поставленный вопрос носит риторический характер, а ответ на него еще предстоит отыскать. Но остается вынужденно необходимым четкое законодательное закрепление дефиниции категории "аффилированность", место же ее в системе законодательства можно отдать и Кодексу, "коль уж он на нее замахнулся".

Приведем лишь свои умозаключения на этот счет. Если мы интерпретируем заимствованное законодательное положение (категорию, принцип, презумпцию и т.п.), мы не должны искажать правовую среду, в которую мы его интегрируем, и смысл самого положения, тем самым приспосабливая его к чуждым отношениям, подпадающим под воздействующее регулирование со стороны заимствованного положения. В противовес сказанному отметим допустимость категориального интерпретирования в одной системе, в том числе правовой.

Отрасли права вынуждены оперировать своим понятийным аппаратом, в рамках которого существовали бы свои категории с четко выраженным, законодательно закрепленным содержанием. Бурно развивающиеся общественные отношения требуют более корректного словесного выражения происходящих явлений, это введет к обогащению понятийного аппарата, который объективно необходимо закреплять в действующем законодательстве. И если мы оперируем определенной правовой категорией в различных законах, она должна иметь четкую смысловую нагрузку, тем самым мы избежим подмены понятий.

Литература

  1. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) (в действующей редакции) // Российская газета. 1994. N 238 - 239.
  2. Закон РСФСР от 22 марта 1991 г. N 948-1 "О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках" // Ведомости СНД и ВС РСФСР. 1991. N 16. Ст. 499.
  3. Егорова М.А. Институциональная принадлежность категорий "группа лиц" и "аффилированные лица" // Юрист. 2013. N 11. С. 32 - 36.
  4. Лазарев В.В. Теория государства и права: Учебник для вузов. М.: Спарк, 1998. С. 217.
  5. Марченко М.Н. Теория государства и права: Учебник. М.: Проспект, 2008. С. 577 - 578.
  6. Мурзин Д., Прохоренко В. Сделки с заинтересованностью и конфликт интересов: перспективы развития // Корпоративный юрист. М.: Волтерс Клувер, 2006. N 8. С. 20 - 23.