Мудрый Юрист

Доказывание - коммуникация в суде с участием присяжных заседателей

Босов Артем Евгеньевич, помощник председателя Федерального арбитражного суда Волго-Вятского округа, доцент юридического факультета Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского, кандидат филологических наук.

Машовец Асия Океановна, доцент Уральской государственной юридической академии, кандидат юридических наук, доцент.

Главные трудности с пониманием возникают у присяжных, когда после окончания судебного следствия и прений сторон они сталкиваются с необходимостью воспринять два специфических текста - вопросный лист и напутственное слово. В настоящей статье речь идет о системообразующем элементе этих текстов, который, как выяснилось, хотя и характерен более всего для суда присяжных, в разной степени проявляется при производстве по любому делу.

Ключевые слова: суд присяжных, напутственное слово, вопросный лист.

Proving - Communication at a Jury Trial

A.Y. Bosov, A.O. Mashovets

Bosov Artem Yevgenyevich, PhD (Philology), Assistant to Chairman of the Federal Arbitration Court of the Volga-Vyatsky District, Associate Professor, Faculty of Law, N.I. Lobachevsky Nizhny Novgorod State University.

Mashovets Asiya Okeanovna, PhD (Law), Assoc. Prof., Associate Professor, Ural State Academy of Law.

The main difficulties of jury in understanding appear, when upon completion of judicial investigation and hearing of arguments of the parties, they face the necessity to apprehend two specific texts - a question's sheet and opening statement to jury (further - Q's and OS). This article tells about a core element of these texts which is, as it turned out, although typical for a jury trial, manifests itself to different extents in any proceedings.

Keywords: jury trial, opening statement, question's sheet.

Одним из столпов современного отечественного уголовного судопроизводства является устность как одно из общих условий судебного разбирательства (ст. 240 УПК РФ).

Оглашается в судебном заседании практически все: ходатайства, показания, заключения экспертов, определения, постановления, приговоры и иные процессуальные документы. С процессом публичного зачитывания документов напрямую связывают реализацию принципов гласности и открытости. Кроме того, оглашение письменного доказательства означает, что последнее исследовано в судебном заседании непосредственно и может быть положено в основу приговора (ч. 3 ст. 240 УПК РФ). По изложенным причинам оглашение - это важнейшая составляющая судебного разбирательства, не подлежащая отрицанию. Вместе с тем основания для критики принципа устности есть, и они могут быть продемонстрированы на примере рассмотрения уголовных дел в суде присяжных.

В ситуации нормального речевого общения коммуниканты (участники такого общения) настроены на достижение взаимного понимания. Данное утверждение справедливо и для дискуссии, спора, в том числе судебного состязания. Участники тяжбы могут пытаться переубедить, запутать друг друга, иных участников процесса и суд, но при этом они ясно представляют, какую позицию - обвинительную или оправдательную - занимает лицо, к которому адресуется обращение. Понимание коммуникативного намерения оппонента либо позволяет одной из сторон выиграть, либо приводит к компромиссу. Во всяком случае, едва ли возможно допустить, что суд примет решение, одинаково противоречащее целям обеих сторон (подобная ситуация свидетельствовала бы о том, что в действительности одна из сторон фактически выступала в пользу другой).

В суде с участием присяжных заседателей объектом ораторского искусства юристов выступают непрофессиональные судьи, при этом коммуникация обладает свойствами однонаправленности и опосредованности. Участники процесса напрямую обращаются к присяжным, последние же вправе реагировать (задавать вопросы, уточнять тот или иной пассаж) лишь письменно и через председательствующего судью. При такой форме общения ни у одного из говорящих юристов не может быть уверенности в том, что его понимают все молчащие присяжные заседатели - люди разного возраста, образования, социального статуса и, наконец, почти всегда не обладающие специальными правовыми познаниями.

Затруднения в восприятии присяжными звучащей в судебном заседании речи связаны, главным образом, с объемами информации, сложностями подачи, спецификой предмета речи, отсутствием коммуникативного опыта в реальном судебном заседании, а также естественными психофизиологическими причинами (усталость, рассеянность, заболевание, кратковременное расстройство здоровья, проблемы со слухом, зрением и т.п.). В ходе судебного следствия эти затруднения в основном преодолеваются: последующий спикер разъясняет мысль предыдущего, содержание одного и того же документа повторяется неоднократно (прямо или посредством ссылки).

Главные трудности с пониманием возникают у присяжных, когда после окончания судебного следствия и прений сторон они сталкиваются с необходимостью воспринять два специфических текста - вопросный лист и напутственное слово (далее - ВЛ и НС). В настоящей статье речь идет о системообразующем элементе этих текстов, который, как выяснилось, хотя и характерен более всего для суда присяжных, в разной степени проявляется при производстве по любому делу.

Даже поверхностное изучение ВЛ по делу любой категории позволяет заключить, что вопросы о событии преступления представляют собой развернутые перечни, списки, в которых приводятся примерно одни и те же последовательности: телесные повреждения (с перечислением соответствующих органов, длин, объемов, масс, параметров повреждений и т.п.), вещи (предметы преступного посягательства), всевозможные реквизиты (собственные наименования лиц и организаций, адреса, иные характеристики). Например, в деле N 2-52/10 Нижегородского областного суда при описании деяний участницы преступного сообщества, обвиненной, в частности, в мошенничестве, в вопросе было приведено 18 наименований обществ с ограниченной ответственностью (с указанием десятизначных ИНН каждого общества).

То же самое свойство характерно и для НС, в котором кроме прочего председательствующий обязан привести содержание обвинения и напомнить об исследованных в суде доказательствах. На деле в этих перечнях приводится то, от чего зависит установление обстоятельств совершенных деяний и определение характера и размера вреда (по сути, те же самые списки, что и в вопросном листе, только в сокращенном виде). Заметим, что присяжный заседатель даже не является читателем - он вынужден в силу принципа устности воспринимать их на слух. Легко можно представить, как присяжные - обычные люди с улицы, нередко утомленные будничностью реального судебного разбирательства (по телевизору демонстрируют совершенно другой суд - захватывающее и яркое зрелище), - воспринимают на слух подобные документы, изобилующие к тому же специфической терминологией (медицинской, технической, экономической и др.) <1>.

<1> См., напр.: Каневский Б.С., Босов А.Е. Вопросный лист: уголовно-процессуальные и языковые трудности составления на современном этапе (результаты анкетирования судей) // Уголовное право. 2011. N 5. С. 80 - 84; Александров А.С., Босов А.Е. Объективность и беспристрастность при обращении к присяжным заседателям с напутственным словом (история одной экспертизы) // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2013. N 6. С. 363 - 373.

Восприятие любого письменного документа как особой семиотической единицы зависит от факторов, которые нельзя назвать лежащими на поверхности. Перечни, звучащие в суде присяжных, порождают два эффекта. Во-первых, полное отторжение как защитную реакцию на раздражитель - длинный, малопонятный или совсем непонятный текст, произносимый, как правило, торопливо, монотонно и далеко не всегда внятно. Во-вторых, впечатление достоверности описываемых фактов. Детализация (то или иное преступление предстает перед присяжным фактически как бы под двумя микроскопами - микроскопом эксперта и микроскопом судьи, составляющего ВЛ), терминология, научный стиль изложения - все это способствует укоренению в адресате речи чувства доверия к тексту и к самому говорящему.

Две названные реакции не противоположны и не исключают одна другую, как может показаться с первого взгляда. Слушающий - сознательно или неосознанно - может перестать следить за сообщаемым ему текстом, поскольку это скучно или по каким-то причинам затруднительно для него, однако он проникается доверием к форме, которое перерастает в доверие к содержанию, фактически не усвоенному.

Насколько эти эффекты препятствуют решению задач правосудия? Самое негативное последствие - это ошибочный (а именно вынесенный вследствие добросовестного заблуждения) вердикт. Может ли это добросовестное заблуждение наступить в результате намеренного использования "техники списка" как манипулятивной, т.е. по причине целенаправленного запутывания, отвлечения внимания, усыпления бдительности и т.п.? Практика Верховного Суда РФ показывает, что положительный ответ на этот вопрос дает почти каждый автор жалобы (представления) <2>, но нам неизвестно ни одного случая, когда бы высшая судебная инстанция отменила приговор по причине нарушения требования ч. 8 ст. 339 УПК о понятности вопросов присяжным. Чтобы определить, кто прав в этом споре, следует разобраться с происхождением феномена перечней в судопроизводстве.

<2> Кассационные определения от 12 апреля 2006 г. N 11-006-23СП (автор такого довода - адвокат осужденного), 4 сентября 2008 г. N 70-О08-12сп (автор - государственный обвинитель), от 23 января 2013 г. N 81-О12-94СП (автор - один из осужденных) // Архив Нижегородского областного суда.

ВЛ и НС - это обобщающие документы <3>, их появление означает, что судебное разбирательство по делу входит в завершающую фазу. Однако ошибочно считать подготовку этих документов задачей лишь указанной фазы, а их автором - одного только судью. Требования к ВЛ (ст. 338 и 339 УПК РФ) и к НЛ (ст. 340 УПК РФ) таковы, что председательствующий судья создает тексты, производные от множества других текстов, которые могут быть созданы даже за пределами уголовного процесса, точнее, до стадии возбуждения уголовного дела.

<3> Мы намеренно называем напутственное слово документом: хотя процессуальный закон не обязывает судью оформлять напутствие заранее и (или) в виде отдельного документа, в судебной практике последних лет едва ли можно обнаружить случай, когда бы напутственное слово произносилось экспромтом или только частично, а не полностью, опиралось на заранее приготовленный текст.

Разумеется, ВЛ и НС по-разному зависят от различных текстов. Так, и в ВЛ, и в НС может быть приведена ссылка на заявление о преступлении как на одно из доказательств вины, однако удельный вес такого упоминания будет существенно ниже, чем ссылка на заключение эксперта. В наибольшей текстуальной зависимости ВЛ и НС (в особенности первый) пребывают от обвинительного заключения.

Объективные причины этой зависимости заложены в законе: вопросы присяжным формулируются с учетом результатов судебного следствия и прений сторон (ч. 1 ст. 338 УПК РФ), т.е. на базе отраженных в обвинительном заключении и исследованных в судебном заседании обстоятельств дела и доказательств (ст. 220 УПК РФ). В НС председательствующий помимо прочего приводит содержание обвинения и напоминает об исследованных в суде доказательствах (пп. 1 и 3 ч. 3 ст. 340 УПК РФ), поэтому НС также имеет существенную текстуальную привязку к обвинительному заключению.

Выше было сказано о ссылке на тот или иной документ уголовного дела - в действительности речь идет о прямом цитировании, зачастую неоправданном. Вдумаемся, каков генезис судебных списков. Еще до всякого уголовного дела появляется некий документ (пусть это будет явка с повинной), который закладывается в основу другого (постановление о возбуждении уголовного дела), т.е. текст одного вполне может стать составной частью другого. Этот последний нередко цитируется в постановлении о производстве какого-либо следственного действия. Далее, автор документа, закрепляющего факт и результаты следственного действия, ссылается на постановление. И так - до составления обвинительного заключения - резолютирующего документа.

Очевидно, что в древности процесс письменной фиксации был не очень удобен и совсем не дешев. Если задуматься, то эта древность длилась примерно со времени обретения письменности и писчих принадлежностей до окончательного перехода от пишущей машинки к персональному компьютеру. Разница налицо: условно древние судебные списки строились на основе строгой экономии средств (речевых, временных и материальных), именно поэтому судебные тексты XIX - начала XX века, хотя и относятся к канцелярскому (официально-деловому) стилю, но по праву считаются лучшими образчиками ораторского искусства.

Наконец, последний аргумент. Процессуальные документы советского периода отличались лаконизмом (не говоря о том, что многие из них изготавливались вручную). Безусловно, нужно делать поправку на то, что прогресс в социально-экономической и научно-технической сферах существенно усложнил жизнь (преступления и преступники стали более изощренными, а процесс их разоблачения - более наукоемким). И все же раньше "объемные дела" умещались в десятке, а не в сотнях томов (для проверки этого тезиса достаточно посетить архив любого суда областного звена).

Механика построения современного процессуального документа (письма) сводится к формуле вида ctrl + A -> ctrl + C -> ctrl + V (выделить отрывок текста-донора - копировать в буфер обмена - вставить в создаваемый "свой" текст). С изобретением этого механизма судоговорение трансформировалось в "судописание" и "судосписывание". Анализ источников, отбор языковых средств, корректировка и сжатие объема информации - все эти операции требуют времени, серьезных интеллектуальных вложений, не укладываются в приведенную формулу и поэтому не выполняются на практике.

В результате в качестве процессуального документа появляется тот же гипертекст, только еще более объемный. Объем (причинами которого в зависимости от обстоятельств можно назвать нехватку или экономию времени, посредственную языковую компетенцию или небрежность авторов процессуальных документов, боязнь упустить нечто, что может оказаться важным) становится признаком качества; скрупулезное перечисление всех деталей - признаком мотивированности.

Обратимся к структуре определений высшей судебной инстанции, вынесенных по результатам рассмотрения жалоб и представлений на приговоры по делам об организованной преступности и текстуально опирающихся на приговоры и вердикты: шестая часть текста - это перечисление сведений об осужденных (дата и место рождения; судимости), примерно столько же - перечень того, в чем признан виновным каждый из осужденных, до половины текста нередко отводится на отражение доводов жалоб, представлений и возражений, около одной шестой части занято стандартными формулировками, в которых заключены ссылки на нормы права ("содержание вопросов... соответствует требованиям ст. 339 УПК РФ...", "напутственное слово... произнесено в строгом соответствии со ст. 340 УПК РФ", "квалификация действий осужденных, в том числе и по ст. 210 УК РФ, судом определена верно...", "наказание осужденным назначено в соответствии с требованиями ст. 60 УК РФ...") <4>. Нетрудно подсчитать, какой объем определения приходится на собственно аналитическую часть (контраргументы). Получается, что акт перечисления доводов заявителей заменяет собой ответы на них.

<4> Все примеры взяты из Определения от 12 апреля 2006 г. N 11-006-23СП (дело о преступном сообществе, рассмотрено с участием присяжных), в котором на девяти страницах из двадцати перечислены доводы кассационных жалоб.

Следствие закрепляет и накапливает доказательства, они становятся опорой для различных процессуальных актов (повторяются в них) и, повторяясь вновь, вместе с последними вливаются в текст обвинительного заключения. Обвинительное заключение, "препарированное" в ходе судебного следствия и прений сторон, входит в корпус вопросов присяжным и частично отражается в словах напутствия. Факты, установленные в вердикте, интерпретируются в приговоре. Наконец, тексты ВЛ, НС и приговора сообразно с кассационными (апелляционными) доводами оказываются в судебном акте высшей инстанции.

Каждый последующий процессуальный документ (обвинительное заключение, ВЛ, НС, приговор, резолютивная часть определения) в силу требования устности провозглашается, пусть и не всегда, полностью. Перечисление и оглашение - вот два принципа ритуализованного речевого поведения, реализуемого в процессе судопроизводства.

Следование этому ритуалу порождает две противоположных претензии сторон к правосудию: ВЛ слишком длинен и непонятен и суд не упомянул, не учел, не исследовал (далее следует новый перечень того, что не упомянуто, не учтено, не исследовано). Ответом на каждый из этих доводов служат новые судебные списки, все более разрастающиеся. Парадокс заключается в том, что техническим прогресс, результаты которого используются следственными и судебными органами, доводя до пределов скорость производства нового списка, не помогает сберечь время, поскольку любой перечень (таково уж его свойство) не может быть финальным - он неминуемо порождает другие перечни.

Вирусом, образно говоря, повтора-подхвата заразились и участники процесса из числа неюристов: нередко вместо того, чтобы коротко изложить суть обжалуемого судебного акта, заявитель цитирует внушительные отрывки описательно-мотивировочной части этого акта, при этом сам довод жалобы может занимать существенно меньшую ее часть.

Судебные тексты - феномен, имеющий общекультурные корни, поэтому с ним нельзя и бессмысленно бороться. Невозможен также и возврат в лоно "клинописного" правосудия, однако это не означает, что следует оставить труды по усовершенствованию практического языка судопроизводства.

При том объеме информации, которую воспринимают на слух присяжные, рассчитывать на их память можно только в ущерб их самочувствию и интересам правосудия. Для того чтобы упростить восприятие и понимание списков, нужно больше заботиться о наглядности. К примеру, ничто не запрещает председательствующему передать текст НС присяжным, удаляющимся для вынесения вердикта. Сложнее дело обстоит с ВЛ: крайне желательно, чтобы его текст был перед присяжными в момент оглашения. Идеальный вариант - это текст ВЛ на бумаге перед каждым присяжным заседателем (так снизится риск того, что коллегия возвратится из совещательной комнаты для получения разъяснений в порядке, предусмотренном ст. 344 УПК РФ).

Безусловно, при составлении вопросов и текста напутственного слова председательствующий судья может и должен ориентироваться на конкретный состав жюри. Еще большим подарком для правосудия были бы идеологическая переориентация следственных органов: обвинительное заключение должно составляться под присяжных, т.е. так, словно следователь уверен, что данное дело непременно будет рассмотрено судом с участием коллегии присяжных, персональный состав которой может быть каким угодно.

Пристатейный библиографический список

  1. Александров А.С., Босов А.Е. Объективность и беспристрастность при обращении к присяжным заседателям с напутственным словом (история одной экспертизы) // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2013. N 6.
  2. Каневский Б.С., Босов А.Е. Вопросный лист: уголовно-процессуальные и языковые трудности составления на современном этапе (результаты анкетирования судей) // Уголовное право. 2011. N 5.