Мудрый Юрист

Новое в правилах о недействительности сделок, совершенных под влиянием заблуждения

Зезекало Александр Юрьевич, доцент кафедры гражданского права СПбГУ, кандидат юридических наук.

Автор анализирует последние изменения гражданского законодательства в части правил об оспоримости сделок, совершенных под влиянием заблуждения. Отмечается, что в целом в данной области отечественное законодательство следует по пути восприятия как общих подходов, так и отдельных законодательных решений зарубежной, главным образом европейской, юриспруденции. Это прежде всего касается отказа от исчерпывающего перечня видов существенного заблуждения и введения новых для отечественного права критериев более общего характера, например критерия каузальности. Отдельные виды заблуждения, признаваемые существенными в прежней редакции ГК, теперь дополнены, в частности, заблуждением в лице и заблуждением в решающем обстоятельстве, упомянутом стороной при совершении волеизъявления или очевидном для другой стороны. Безусловной новеллой явилось признание существенности оговорок, описок, опечаток и иных случаев неверной передачи информации. Последствием совершения сделки под влиянием заблуждения теперь может быть ее адаптация. Вместе с тем ряд вопросов по-прежнему остаются дискуссионными.

Ключевые слова: недействительность сделки, порок воли, заблуждение.

What's new in the rules on the invalidity of legal transactions made under mistake

A.Yu. Zezekalo

Alexander Yu. Zezekalo, Associate Professor of the Civil Law Department of the Law Faculty at Saint Petersburg State University, PhD in Law.

The article describes recent amendments to the rules of rescission of transactions in the Russian Civil Code. The author scrutinises the renewed provisions of the Russian Civil Code and underlines the apparent impact of the European legal doctrine on it combined with direct introduction of several foreign models. The legislature departs from the firm adherence to the numerus clausus of several categories of operative mistake and resorts to approaches of more general character like the causality criterion. The categorisation of mistake became more complex. Among the newly introduced instances of operative mistake one should not overlook mistake as to the person of the contracting party and mistake as to the crucial circumstance mentioned by the mistaken party in the declaration or otherwise apparent to the other party. An error occurring in the expression or transmission of a declaration is now also in the list of operative kinds. The remedies available for the case of mistake include now adjustment of the transaction. Meanwhile there are some issues to be discussed later on.

Keywords: invalidity of transaction, vitiated will, error, mistake.

1. Вводные замечания

Говоря о новой редакции ст. 178 Гражданского кодекса (ГК) РФ, представляется нелишним вспомнить задачу, которую ставили перед собой разработчики реформы ГК при совершенствовании положений этой статьи. В итоговом варианте Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации она была сформулирована предельно лаконично: "...уточнить критерии, используемые в законе для отнесения заблуждения лица, совершившего сделку, к заблуждениям, имеющим существенное значение и позволяющим оспаривать сделку на основании статьи 178 ГК" <1>. Под уточнением в данном случае, по всей видимости, следует понимать изменения и дополнения, предполагающие как корректировку уже существовавших (собственно уточнение), так и введение новых критериев существенности заблуждения. Пожалуй, что в целом эта задача была выполнена. Изменения и дополнения, безусловно, были внесены, и в этом - наиболее широком - смысле уточнение состоялось. Однако решило ли оно существовавшие в данной области проблемы и не создало ли новых?

<1> См. п. 5.2.4 Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации (одобрена решением Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства от 07.10.2009) // Вестник ВАС РФ. 2009. N 11.

Прежде всего нужно отметить, что новая редакция ст. 178 ГК позволяет разграничить понятия "существенного" и "юридически релевантного" заблуждений. В прежней редакции юридически релевантным, т.е. предоставляющим возможность эффективного оспаривания сделки, признавалось всякое заблуждение, имеющее существенное значение. В новой редакции вводятся дополнительные основания - назовем их "ограничения оспаривания", в силу которых даже при наличии существенного заблуждения сделка не может быть признана недействительной (п. 4 ст. 178 ГК) или в признании сделки недействительной может быть отказано по усмотрению суда (п. 5 ст. 178 ГК).

В последнем случае речь идет о том, что суд может отказать в признании сделки недействительной, если заблуждение было нераспознаваемым, т.е. таким, что его не могло бы распознать лицо, действующее с обычной осмотрительностью и с учетом содержания сделки, сопутствующих обстоятельств и особенностей сторон <2>.

<2> Необходимо учитывать, что критерий распознаваемости заблуждения, хотя и использовался еще представителями доктрины естественного права, применялся главным образом в целях ограничения учета ошибки в мотивах в рамках весьма обширного подхода, сформулированного Гроцием (см. об этом, напр.: Pufendorf S.A. De iure naturae et gentium. Libri octo. Lib. III, Cap. VI, VII. Francofurti et Lipsiae; Knochio-Eslingeriana, 1759. P. 387). Именно в связи с проблемой существенности заблуждения в мотивах о необходимости распознаваемости последнего высказывались в отечественной цивилистике, в частности, С.В. Занковская (см.: Занковская С.В. Существенное заблуждение в сделке в советском гражданском праве: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1950. С. 12) и В.А. Рясенцев (см.: Рясенцев В.А. Лекции на тему "Сделки по советскому гражданскому праву". М., 1951. С. 38). Поскольку же новая редакция ст. 178 ГК не смягчила категоричности правила о несущественности заблуждения в мотиве сделки, необходимость введения такого ограничения вызывает сомнения даже несмотря на его достаточную распространенность в современном праве. Вот лишь несколько примеров. Статья 1428 современного Гражданского кодекса Италии (Codice civile) устанавливает правило, в соответствии с которым "заблуждение является основанием аннулирования договора, когда оно существенно и распознаваемо другим контрагентом". Австрийское общегражданское уложение в § 871 (1) использует критерий распознаваемости для установления условий оспаривания сделки. В соответствии с подп. (а) п. 1 ст. 3.5 Принципов международных коммерческих договоров УНИДРУА одним из условий учета ошибки, помимо ее каузальности (см. об этом далее), является состояние, при котором "сторона знала или должна была знать об ошибке" (UNIDROIT Principles of International Commercial Contracts 2004 (UNIDROIT Principles 2004). Rome: International Institute for the Unification of Private Law (UNIDROIT), 2004. P. 98 s.). Аналогичным образом Проект модельных положений европейского частного права, подготовленный рабочей группой по разработке Европейского гражданского кодекса и исследовательской группой частного права Европейского союза (Acquis Group), в ст. II.-7:201:1(a) ставит право оспаривания сделки по причине заблуждения в зависимость от ее каузальности и распознаваемости ("если... сторона знала или, как следовало бы разумно ожидать, должна была знать об [ошибке]") (см.: Principles, Definitions and Rules of European Private Law. Draft Common Frame of Reference (DCFR) Munich: Sellier, 2009. P. 210; русский перевод см.: Модельные правила европейского частного права / науч. ред. Н.Ю. Рассказова. М., 2013. С. 171).

Релевантным может быть, таким образом, только существенное заблуждение, однако не всякое существенное заблуждение может быть релевантным и явиться основанием для признания сделки недействительной.

Другое ограничение оспаривания не исключает релевантность самого заблуждения как такового, поскольку зависит не от характеристик последнего, а от действий другой стороны сделки. Этой стороне предоставляется возможность воспрепятствовать оспариванию, выразив согласие на так называемую адаптацию сделки <3>, или, иначе говоря, на сохранение ее силы на тех условиях, из представления о которых ошибочно исходила заблуждающаяся сторона. Данное нововведение было вызвано стремлением разработчиков ограничить недобросовестность сторон при оспаривании сделок <4>. Необходимо помнить, что предоставление заблуждавшейся стороне права оспорить сделку продиктовано в первую очередь соображениями справедливости. "Право оспаривания должно дать заблуждавшемуся возможность избавиться от юридических последствий, которых он не хотел, но оно не должно давать ему повода отказываться по новым мотивам от тех юридических последствий, которых он действительно желал..." <5>.

<3> Известно, что положительное решение этого вопроса знакомо некоторым современным законодательствам. Так, связанность заблуждавшегося подлинным содержанием своей воли прямо закреплена в ст. 1432 ГК Италии, а также в ст. 25 (2) Швейцарского Обязательственного закона. Адаптацию и признание юридической силы сделки в том виде, как ее понимала заблуждающаяся сторона, прямо предусматривает ст. II.-7:203 уже упомянутого Проекта модельных положений европейского частного права (Ibid. P. 210, см. также стр. 173 русскоязычного издания).

КонсультантПлюс: примечание.

Статья "Концепция совершенствования общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации" включена в информационный банк согласно публикации - "Бюллетень нотариальной практики", 2009, N 3.

<4> См. п. 2.5.6 проекта Концепции совершенствования общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации // Вестник ВАС РФ. 2009. N 4.
<5> Фаас И.Я. Оспаривание и отступление при заблуждении // Журнал науково-дослiдчих кафедр м. Одеси. 1926. Т. II. N 2. С. 66.

Адаптация сделки производится судом, который, отказывая в признании сделки недействительной, указывает в своем решении ее новые условия, измененные соответствующим образом. Было бы неверным утверждать, что заблуждение в этом случае лишается всякой юридической релевантности, поскольку именно оно выступает основанием и поводом для адаптации. Более того, представляется, что в отсутствие заблуждения, способного стать основанием для признания сделки недействительной, другая сторона едва ли согласилась бы что-то менять и ни о какой адаптации сделки не могло бы быть и речи. Значит, и в данном случае требуется, чтобы заблуждение являлось и существенным, и потенциально юридически релевантным.

Итак, по своему смыслу ограничения оспаривания должны применяться тогда, когда все предусмотренные законом критерии существенности заблуждения уже соблюдены. Иными словами, мы имеем дело с существенным заблуждением, которое, однако, не может привести к недействительности сделки в силу тех или иных оснований исключительного характера.

Рассмотрим теперь, какие изменения претерпело понятие существенности заблуждения.

2. Границы существенности заблуждения

Очевидным нововведением в обновленной редакции ст. 178 ГК явилось установление дополнительных общих требований к существенности заблуждения. Они сформулированы в ее пункте первом.

Успешно пройти первый этап "теста на существенность" можно только при условии, что заинтересованная сторона, "разумно и объективно оценивая ситуацию, не совершила бы сделку, если бы знала о действительном положении дел". Речь идет об использовании так называемого критерия причинности, "каузальности" заблуждения.

Введение этого критерия представляется логическим следствием воплощения в жизнь стремления, выраженного разработчиками еще в процессе подготовки реформы гражданского законодательства, к установлению открытого перечня видов заблуждения: теперь возможные случаи существенного заблуждения перечислены в ст. 178 ГК неисчерпывающим образом (это еще одна существенная новелла, так как прежде этот перечень, напротив, являлся исчерпывающим) <6>.

<6> В связи с этим не может не вызвать недоумения позиция ВАС РФ, который фактически одобрил расширительное толкование судами прежней редакции ст. 178 ГК (действовавшей до 01.09.2013) по аналогии с новой редакцией в том смысле, что содержащийся там перечень случаев существенности заблуждения также носит примерный характер (см.: п. 2 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 10.12.2013 N 162 "Обзор практики применения арбитражными судами статей 178 и 179 Гражданского кодекса Российской Федерации" // Вестник ВАС РФ. 2014. N 2).

Для того чтобы полнее уяснить эту взаимозависимость, необходимо вспомнить, что критерий каузальности зарождался в средневековой юриспруденции на волне отхода от традиционных, стандартных категорий заблуждения, выявленных на базе содержащихся в римских источниках решений классических юристов по конкретным казусам (error in corpore, error in negotio, error in pretio, etc.). Основу этого направления развития правовой мысли составила, таким образом, идея о том, что при определении значительности, существенности заблуждения следует руководствоваться не столько древними формальными категориями, сколько тем, являлось ли оно решающим для совершения сделки и затрагивало ли оно ее существо. Это, в свою очередь, потребовало выработки целого ряда новых, взаимно ограничивающих друг друга критериев как объективного, так и субъективного характера. Поэтому применение критерия каузальности в иностранных законодательствах <7>, на которые предлагалось ориентироваться при подготовке изменений в ГК, обусловлено использованием совершенно иного подхода по сравнению с тем, который традиционно использовался в отечественном гражданском праве и был связан прежде всего с применением закрытого перечня видов существенного заблуждения.

<7> В частности, в § 119 Германского гражданского уложения (ГГУ).

Теперь, когда идея разработчиков нашла свое воплощение в новой редакции ст. 178 ГК, мы можем констатировать схожие перемены в развитии отечественного гражданского права. Законодатель не отказывается полностью от ставшего уже привычным способа, ориентированного на определенные стандартные категории, виды существенного заблуждения - они по-прежнему перечислены в ст. 178 ГК. Однако приведенный перечень этих видов отныне является лишь примерным. Это также требует принятия мер, которые, во-первых, предупредили бы необоснованное его расширение, появление все новых и новых видов заблуждения и, во-вторых, внесли бы разумные ограничения в сферу применения уже известных категорий существенности. Именно в этом качестве критерий каузальности (по своей сути субъективный, а потому не вполне пригодный сам по себе, взятый отдельно, для определения существенности заблуждения) может вполне оправдать свое появление в отечественном законодательстве <8> и оказаться эффективным средством обеспечения баланса интересов сторон, укрепления стабильности гражданского оборота <9>.

<8> Именно в законодательстве, поскольку правовой доктрине этот критерий был хорошо известен и ранее (в частности, дореволюционной доктрине, см.: Мейер Д.И. Русское гражданское право: В 2 ч. Ч. 1 (по испр. и доп. 8-му изд. 1902 г.). М., 1997. С. 162; Растеряев Н.Г. Недействительность юридических сделок по русскому праву. Часть общая и часть особенная: догматическое исследование. СПб., 1900. С. 123; Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Тула, 2001. С. 155). Более того, его применение предполагалось проектом Гражданского уложения Российской империи (ст. 60. Гражданское уложение. Проект // Кодификация российского гражданского права. Екатеринбург, 2003. С. 329). Однако впоследствии ни одним из отечественных кодексов (1922, 1964, 1994 гг.) он не был воспринят, что тем не менее не мешало большинству отечественных исследователей разделять мысль о том, что заблуждение может быть признано существенным лишь в случае, когда "при отсутствии заблуждения лицо не заключило бы сделки" (Гражданское право. Т. 1 / под ред. М.М. Агаркова, Д.М. Генкина. М., 1944. С. 99 (автор главы - Д.М. Генкин). См. также: Советское гражданское право: краткий учеб. для юрид. школ. М., 1940. С. 54, 55; Советское гражданское право. Т. I / под ред. Д.М. Генкина. М., 1950. С. 230; Советское гражданское право / под ред. С.Н. Братуся. М., 1950. С. 139; Новицкий И.Б. Сделки. Исковая давность. М., 1954. С. 103; Оганесян С.А. Недействительность сделок по статьям 32 и 33 Гражданского кодекса: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Ереван, 1955. С. 14; Вильнянский С.И. Лекции по советскому гражданскому праву. Часть первая. Харьков, 1958. С. 164; Советское гражданское право. Ч. I / под ред. В.А. Рясенцева. М., 1960. С. 191; Советское гражданское право / под ред. Д.М. Генкина. М., 1961. С. 75; Разумов К.Л. Пороки воли как основание недействительности сделок: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1979. С. 14; Советское гражданское право. Т. 1 / отв. ред. В.Т. Смирнов, Ю.К. Толстой, А.К. Юрченко. Л., 1982. С. 172).
<9> Тем более что разработчики, следуя примеру ГГУ, а также законодательства ряда иных государств, предприняли попытку исключить произвольное применение критерия каузальности, предусмотрев его действие лишь при условии, что сторона не совершила бы сделку, "разумно и объективно оценивая ситуацию".

3. Отдельные виды заблуждения

Следующий шаг "теста на существенность" состоит в выявлении конкретного вида заблуждения. Как уже подчеркивалось, существовавший ранее закрытый перечень отдельных видов теперь стал примерным. Помимо этого он претерпел изменения и пополнился. Безусловными новеллами стало фактическое приравнивание к существенному заблуждению оговорок, описок и тому подобных случаев неверной передачи волеизъявления, а также упоминание заблуждения в лице в качестве отдельного вида. Что же касается иных видов, не упомянутых в перечне, то представляется, что выработка четких подходов к их определению еще предстоит и что это задача не только теории, но и судебной практики, поскольку именно последняя непосредственно имеет дело с многообразием жизненных ситуаций, складывающихся в повседневном гражданском обороте. Итак, примерный перечень отдельных видов существенного заблуждения, специально упомянутых в ст. 178 ГК, теперь выглядит следующим образом: 1) оговорки и описки; 2) заблуждение в предмете сделки или в его существенных качествах; 3) заблуждение в природе сделки; 4) заблуждение в лице; 5) заблуждение в решающем обстоятельстве.

4. Оговорки и описки ("сторона допустила очевидные оговорку, описку, опечатку и т.п.")

Проблема действительности сделок, при совершении которых допущены оговорки, описки, опечатки и иные неосознанные неточности передачи воли субъекта адресату, имеет значительную актуальность. В теории заблуждения с этой проблемой тесно связано разграничение ошибки в изъявлении и ошибки в содержании изъявления.

Лишь вкратце обозначенное Савиньи <10>, а несколько позднее доработанное в германской пандектистике, в частности Цительманом, оно исходит из идеи, получившей название "дуализм воли": разграничение между волей в тесном, техническом смысле (непосредственной волей) и волей косвенной, посредствующей (намерением). Первая (непосредственная воля) направлена исключительно на совершение самого действия, второе (намерение) - подразумевая ожидаемый от этого действия эффект. Намерение, таким образом, воздействует на окружающий мир опосредованно, поскольку именно оно, подразумевая получение желаемого эффекта от известного действия, порождает непосредственную волю, на совершение этого самого действия направленную <11>. Таким образом, если отталкиваться от общепринятого понимания заблуждения как несоответствия волеизъявления действительной воле, последней может не соответствовать как само действие, так и ожидаемый от совершения этого действия правовой эффект. Соответственно, в первом случае будет иметь место ошибка в изъявлении (ошибка в непосредственном осознании собственного действия, также называемая error in faciendo, к которой и следует относить оговорки, описки и пр.), во втором - ошибка в содержании изъявления (ошибка в намерении, в последствиях совершаемого действия, также называемая error in iudicando) <12>. Пожалуй, наиболее отчетливое воплощение рассматриваемые теоретические положения обрели в Германском гражданском уложении (§ 119 ГГУ), где случаи ошибки в изъявлении охватываются формулой "лицо не желало совершать волеизъявление такого содержания". Немаловажно и то, что в данном вопросе авторы проекта изменений ГК РФ также предлагали ориентироваться именно на опыт Германии <13>.

<10> Который отмечал, что ошибка "может затрагивать как содержание воли в целом (когда, к примеру, кто-то подписывает подложный или неверно ему зачитанный документ), так и ее отдельные составные элементы" (Savigny F.C. v. System des heutigen Romischen Rechts. III. Band. Berlin: Veit & Comp., 1840. S. 267).
<11> См.: Zitelmann E. Irrtum und . Eine psychologisch-juristische Untersuchung. Leipzig: Duncker & Humblot. 1879. S. 359 - 418.
<12> Подробнее об этом см.: Зезекало А.Ю. Заблуждение при совершении сделки. Томск, 2011. С. 81 - 89 (и приведенная там литература).
<13> См.: П. 1.5.3 проекта Концепции совершенствования общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации. С. 73.

Появление в Гражданском кодексе положений, приравнивающих случаи оговорки, описки и опечатки к существенному заблуждению, безусловно, потребует более пристального осмысления и указанных выше теоретических воззрений, и опыта их практической реализации <14>.

<14> Их сторонником еще в начале прошлого столетия являлся И.А. Покровский. Он, в частности, критиковал авторов проекта Гражданского уложения Российской империи, упрекая их в том, что они "не думали... об ошибке в волеизъявлении, т.е. о случаях оговорки, описки и т.п... и не думали, конечно, потому, что опять пренебрегли теорией и тем кодексом, в котором теория наиболее принята во внимание, т.е. новым Германским уложением" (Покровский И.А. Юридические сделки в проекте Гражданского уложения // Вестник права. 1904. Кн. 1. С. 86).

Для начала необходимо отметить, что при последовательной реализации этот подход не должен вести к признанию существенной любой оговорки, описки или опечатки. Ведь для того чтобы заключить, что лицо вообще "не желало выразить волеизъявление такого содержания", оговорка или описка должна охватывать либо все волеизъявление в целом (как, например, это происходит, если лицо ошибочно подписывает иной документ), либо наиболее существенные элементы, имеющие ключевое значение для его совершения. В противном случае основанием для оспаривания была бы любая оговорка, опечатка или описка, даже относящаяся к несущественным условиям сделки. На нежелательность такого положения обращали внимание и сами авторы проекта изменений. Тем не менее новая редакция ГК не содержит формулировок, аналогичных тем, что использованы в ГГУ, а случаи, когда сторона допустила очевидные оговорку, описку и пр., теперь перечислены наряду с иными видами существенного заблуждения, т.е. фактически приравнены к ним без каких-либо условий. Каким же может быть результат применения этих положений на практике?

В связи с этим интересен пример, приведенный в п. 1 информационного письма Президиума ВАС РФ от 10.12.2013 N 162 (далее - информационное письмо N 162). Общество, признанное победителем торгов на право заключения муниципального контракта, пыталось оспорить данный контракт, ссылаясь на техническую ошибку при указании цены: в своей заявке общество в качестве цены контракта указало 2,3 руб., в то время как в извещении о проведении торгов начальная (максимальная) цена контракта была обозначена как 2,7 млн руб.

Оставляя в стороне вопрос о допустимости удовлетворения данного иска в условиях действия прежней редакции ст. 178 ГК (напомним, что ВАС РФ поддержал именно такой подход <15>), попытаемся рассмотреть этот казус с позиции ныне действующего ГК. Судами установлено, что при подготовке конкурсной документации обществом, действительно, была допущена опечатка. Вместе с тем эта опечатка не затрагивает волеизъявления в целом, так как общество на самом деле намеревалось заключить контракт по итогам конкурса, а касается лишь одного из элементов договора - его цены. Возникает вопрос: может ли опечатка в цене быть основанием для признания сделки недействительной? Вопрос об отнесении цены к существенным элементам сделки с давних пор является дискуссионным, во всяком случае в теоретической литературе. Можно разумно предположить, что при каких-то определенных обстоятельствах опечатка в цене вполне может оказаться весьма существенной, а при каких-то - очевидно нет (если, например, изменения в цене совершенно незначительны). Однако объективный критерий, приравнивающий оговорки, описки и опечатки к существенным видам заблуждения, оказывается не вполне достаточным, чтобы разграничить эти случаи.

<15> Тем самым это решение представляет собой еще один пример расширительного толкования прежней редакции ст. 178 ГК или придания обратной силы положениям новой.

Здесь приходит на помощь рассмотренный выше критерий каузальности, который в качестве первого этапа предполагает оценку опечатки (как и любого случая потенциально существенного заблуждения) на предмет того, насколько она способна подорвать интерес стороны к сделке.

Поэтому если вследствие опечатки сторона в значительной мере лишается того, на что рассчитывала при совершении сделки и на что была направлена ее действительная воля, такая опечатка будет основанием для оспаривания независимо от того, к какому конкретному элементу сделки она относится. В данном случае опечатка в несколько миллионов рублей, лишающая сторону значительной доли предполагаемой выручки, разумеется, должна рассматриваться как ситуация, при которой сторона, "разумно и объективно оценивая ситуацию, не совершила бы сделку, если бы знала о действительном положении дел". В итоге решение является результатом применения совокупности двух взаимно ограничивающих друг друга критериев объективного и субъективного характера.

В дополнение к сказанному хотелось бы отметить, что в современном праве случаи описки и оговорки зачастую ставятся в один ряд с ситуациями, в которых ошибка совершающего изъявление лица вообще отсутствует, такими как, например, случаи неверной передачи изъявления через средства связи.

Так, в соответствии со ст. 4:104 Принципов европейского договорного права "ошибку в выражении или в передаче изъявления следует рассматривать как заблуждение лица, совершившего или отправившего изъявление". Точно так же ст. 3.6 Принципов УНИДРУА устанавливает, что "ошибка в выражении или передаче изъявления рассматривается как заблуждение лица, от которого исходило изъявление" <16>. Как подчеркивается в официальном комментарии к указанной статье, она "приравнивает ошибку в выражении или передаче изъявления к обычной ошибке лица, совершающего или направляющего изъявление..." <17>. Насколько новая редакция ст. 178 ГК охватывает собой также и подобные случаи, пока не вполне ясно. Однако представляется, что именно они будут создавать значительное число спорных ситуаций в эпоху информационных технологий.

<16> Art. 3.6 UNIDROIT Principles 2004: "An error occurring in the expression or transmission of a declaration is considered to be a mistake of the person from whom the declaration emanated". Аналогичное по сути правило, лишь с небольшими расхождениями в формулировке, см. в ст. II.-7:202 Проекта модельных положений европейского частного права.
<17> UNIDROIT Principles of International Commercial Contracts 2004. P. 102.

5. Заблуждение в предмете сделки ("сторона заблуждается в отношении предмета сделки")

По сравнению с прежней редакцией ст. 178 ГК, где говорилось лишь о заблуждении "в тождестве предмета сделки", нынешняя формулировка стала более обширной. Можно предположить, что это не в последнюю очередь связано с дискуссией по поводу того, следует рассматривать в качестве предмета сделки. Так, под предметом сделки может пониматься, по меньшей мере: 1) все то, по поводу чего может совершаться сделка, включая, в частности, действия, направленные на передачу имущества, выполнение работ, оказание услуг; 2) только объекты материального мира (предметы в наиболее узком смысле, вещи); 3) не только материальные, но и нематериальные ценности, включая имущественные права (предметы в широком смысле, имущество) <18>.

<18> Подробнее анализ различных точек зрения и ссылки на литературу см., напр.: Зезекало А.Ю. Указ. соч. § 12.

Этому вопросу было уделено внимание и авторами проекта Концепции совершенствования общих положений ГК РФ, которые предлагали под заблуждением в предмете сделки "применительно к договорам... понимать предмет исполнения" <19>.

<19> См.: П. 1.5.4 проекта Концепции совершенствования общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации. С. 73.

Новая редакция никак не разрешает эту неопределенность. Более того, теперь существенным может признаваться любое заблуждение в отношении предмета сделки, а не только заблуждение в отношении его тождества. Отсюда можно предположить, что целью законодателя было максимальное расширение возможностей оспаривания сделки по данному основанию. А если это действительно так, то, следовательно, и само понятие "предмет сделки" для целей применения ст. 178 ГК следует толковать наиболее широко, понимая под ним все то, по поводу чего сделка может совершаться. Такой вывод находит подтверждение и в последних тенденциях судебной практики <20>.

<20> Вот лишь несколько примеров из судебно-арбитражной практики по спорам, связанным с оспариванием сделок на основании ст. 178 ГК, в которых в качестве предмета сделок судами были названы соответственно: топочный мазут (Определение ВАС РФ от 22.10.2010 N ВАС-14081/10 по делу N А56-49970/2009); оказание юридических услуг (Постановление ФАС Центрального округа от 23.07.2012 по делу N А64-9171/2011); взаимные права и обязанности по договору аренды помещения (Постановление ФАС Северо-Западного округа от 22.01.2013 по делу N А42-3419/2011); доля в уставном капитале хозяйственного общества (Постановления ФАС Западно-Сибирского округа от 18.02.2014 по делу N А70-5156/2013; АС Волго-Вятского округа от 20.11.2014 N Ф01-4798/2014 по делу N А11-47/2014).

6. Заблуждение в существенных качествах предмета сделки (сторона заблуждается в отношении таких качеств предмета сделки, "которые в обороте рассматриваются как существенные")

Прежняя редакция ст. 178 ГК признавала существенным заблуждение в таких качествах предмета сделки, которые "значительно снижают возможность его использования по назначению". Это, в свою очередь, формально исключало из круга возможных предметов любые действия сторон сделки, поскольку никакие действия не могут явиться "предметом" иных действий и, соответственно, не могут быть "использованы в соответствии с их назначением" <21>. Нынешняя формулировка не оставляет возможности для подобного ограничительного толкования.

<21> См. об этом: Васильев Г.С. Понятие "предмет" в Гражданском кодексе Российской Федерации // Арбитражные споры. 2005. N 1.

Пожалуй, одной из наиболее интересных проблем в этой сфере является вопрос о допустимости конкуренции исков, а именно требования о признании сделки недействительной как совершенной под влиянием заблуждения в существенных качествах предмета сделки (ст. 178 ГК) и требования о применении последствий передачи товара ненадлежащего качества (ст. 475 ГК).

Недавно его попытался разрешить ВАС РФ в п. 6 информационного письма N 162, где он указал, что наличие каких-либо иных возможностей защиты нарушенного права истца не исключает признание сделки недействительной по основаниям, предусмотренным, в частности, ст. 178 ГК. Речь шла об оспаривании купли-продажи автомобиля с неисправностью электронного блока управления двигателем, которая не была выявлена при проведении первоначальной диагностики. Ответчик ссылался на выбор истцом ненадлежащего способа защиты, имея в виду возможность предъявления требований о последствиях передачи товара ненадлежащего качества, предусмотренных ст. 475 ГК, однако суд первой инстанции исковые требования удовлетворил, указав, что наличие каких-либо иных способов защиты нарушенного права покупателя не исключает возможности оспаривания сделки на основании ст. 178 ГК как совершенной под влиянием заблуждения. Более того, по мнению суда, поддержанному ВАС РФ, из ст. 166 ГК, напротив, следует, что квалификация сделки как недействительной не зависит от наличия иных способов защиты нарушенных прав и законных интересов заинтересованного лица. Представляется, что такой подход не учитывает ряда существенных различий между двумя правовыми механизмами и сферами их применения.

В ст. 475 ГК говорится о качестве товара. Но что такое "качество товара"? Легального определения этого понятия ГК не содержит. Из ст. 469 ГК следует, что качество - это совокупность характеристик товара, определяющих пригодность его использования для тех или иных целей. Например, качество пищевых продуктов - это совокупность характеристик пищевых продуктов, способных удовлетворять потребности человека в пище при обычных условиях их использования <22>. Поэтому если та или иная характеристика этой совокупности препятствует использованию товара в соответствии с договором или по его обычному назначению, то налицо нарушение требований к качеству. Используемое же в ст. 178 ГК понятие качества предмета сделки выглядит более широко, охватывая собой вообще любые, а не обязательно "качественные" и, главным образом, "вещественные", "субстанциональные" характеристики <23>, - т.е. вообще все то, что так или иначе связывается и соотносится с предметом в сложившихся представлениях о нем.

<22> Статья 1 Федерального закона от 02.01.2000 N 29-ФЗ "О качестве и безопасности пищевых продуктов".
<23> Интересно, что, оттолкнувшись по существу именно от качественных характеристик, в процессе развития учения о заблуждении понимание свойств предмета сделки приобретало все более широкое значение. И вот уже к концу XIX в. Цительман отмечал, что "свойство в наиболее широком смысле есть каждая особенность вещи, вообще все, что может быть сказано о вещи; стало быть, не только свойство в собственном смысле, будь оно нематериального или материального характера, но также и то, что происходило или должно произойти с тем или иным объектом (например, кто-то покупает перо, потому что им как-то раз писал Гете, кто-то берет в жены девушку, потому что она должна унаследовать большое состояние, и т.д.); сюда, наконец, относится даже то, что называют тождеством лица или вещи" (Zitelmann E. Op. cit. S. 442 f.). Схожей позиции придерживался и З. Шлоссман, который предлагал понимать под свойствами прежде всего все то, что присуще предмету, рассматриваемому изолированно, как таковому, - все, что мы воспринимаем от этого предмета чувствами (например, цвет, твердость, температура, вкус и т.д.). Далее, к числу свойств он относил то, что служит нам признаком определенных соотношений одного предмета к другим (например, размер, вес, положение, возраст, многочисленность, уникальность и т.д.). Кроме того, представление об определенном предмете может быть связано с восприятием его влияния, его способности оказывать, при определенных обстоятельствах, известное воздействие (например, способность к перемещению в пространстве и т.д.). И наконец, помимо всего этого, к числу свойств автор предлагал причислить меновую стоимость, происхождение, юридические особенности, а также связь с определенными лицами или иными вещами (См.: Schlossmann S. Der Irrtum wesentliche Eigenschaften der Person und der Sache nach dem Gesetzbuch. Jena: Fischer, 1903. S. 5 f.).

Судебная практика показывает, что суды также исходят из достаточно широкого понимания существенных качеств предмета.

Наиболее отчетливо это проявляется в случаях, когда предметом сделки выступают объекты, обладающие какими-либо особыми свойствами. В частности, одним из существенных качеств ценных бумаг признается их ликвидность <24>. Также интересен пример, в котором суд фактически отнес к числу существенных свойств предмета сделки (речь шла о купле-продаже автомобиля) обременение его правами третьих лиц (залог): "Под заблуждением... понимается неправильное, ошибочное, не соответствующее действительности представление лица об элементах совершаемой им сделки, в частности об отсутствии законных правопритязаний третьих лиц на предмет сделки и его обременении, исключающем возникновение прав нового собственника в отношении такого предмета" <25>.

<24> См., напр.: Постановление ФАС Уральского округа от 10.05.2006 по делу N Ф09-3534/06-С5 // СПС "КонсультантПлюс".
<25> Определение Омского областного суда от 22.01.2014 по делу N 33-287/2014 // СПС "КонсультантПлюс".

Более того, учитывая очевидную тенденцию к расширению понятия "предмет сделки", о чем говорилось ранее, под качествами предмета по смыслу ст. 178 ГК теперь могут пониматься характеристики не только вещей, но также работ, услуг и т.п. Что же касается ст. 475 ГК, то в ней речь идет о качестве лишь объектов, выступающих в роли товара по договору купли-продажи.

Таким образом, область взаимного соприкосновения, конкуренции указанных способов защиты не так уж и велика. Она охватывает собой только договоры купли-продажи и только случаи существенного нарушения требований к качеству товара (п. 2 ст. 475 ГК), поскольку (а) далеко не все качества предмета сделки по смыслу ст. 178 ГК являются его качественными характеристиками по смыслу ст. 475 ГК и (б) далеко не все качественные характеристики по смыслу ст. 475 ГК рассматриваются в обороте как существенные по смыслу ст. 178 ГК.

Именно в этих ограниченных пределах существует проблема соотношения и конкуренции рассматриваемых требований. Перейдем к рассмотрению их сущностных, принципиальных различий. Прежде всего, заблуждение субъективно, а несоответствие требованиям к качеству товара объективно. Поэтому следует различать случаи, когда имеет место заблуждение относительно качеств предмета, соответствующего договору (т.е. объективному изъявлению воли), предоставляющее право оспорить сделку на основании ст. 178 ГК, и случаи, когда имеют место недостатки качества предмета, т.е. ненадлежащее исполнение договора, что обосновывает договорные требования. В последнем случае заблуждения не существует, а то обстоятельство, что лицо считало принимаемый товар соответствующим договору, но он не оказался таковым, не охватывается понятием заблуждения в смысле ст. 178 ГК.

Действительно, в случаях заблуждения (ст. 178 ГК) речь идет об ошибочном предположении наличия того или иного качества, существенного с точки зрения оборота, при этом у стороны не имелось объективных оснований предполагать такое наличие, а тот факт, что она его допускала, является следствием заблуждения, вследствие чего ее воля сформировалась неправильно <26>.

<26> Это последнее уточнение является важным. В доктрине широко известно противопоставление существенной ошибки в сделке, приводящей к несоответствию волеизъявления действительной воле, и несущественной ошибки в мотивах, способствовавшей лишь неверному формированию сделочной воли. Подавляющее большинство случаев существенного заблуждения, признаваемого действующим ГК, относятся к первой категории. Однако здесь интересно отметить, что с течением времени европейская юриспруденция пришла к убеждению в том, что качественные характеристики предмета сделки, если они явно не оговорены ее сторонами, к содержанию соглашения не относятся. В связи с этим сформировавшееся в течение XIX в. и впоследствии широко представленное мнение относило заблуждение в свойствах предмета к категории ошибки в мотиве, "как правило не влияющей на действительность сделки" (Savigny F.C. v. Op. cit. S. 304 f.). В частности, во Франции еще до появления в 1804 г. Code такой позиции придерживался Р.Ж. Потье (см.: Pothier R.J. des Obligations. Tome Premier. Paris, 1768. P. 29). Позднее, в германской пандектистике, этот взгляд был четко и недвусмысленно сформулирован Э. Цительманом, которым было проведено его психологическое обоснование (См.: Zitelmann E. Op. cit. S. 440 ff.). Это порождает известное противоречие теории и буквы закона, поскольку действующий ГК, признавая существенность заблуждения в качествах предмета сделки, прямо говорит о несущественности заблуждения в мотивах.

Напротив, в случаях, предусмотренных ст. 475 ГК, нет оснований говорить о совершении сделки под влиянием заблуждения, поскольку из самого смысла этой конструкции следует, что передача товара ненадлежащего качества рассматривается как нарушение договорных условий. Это означает, что покупатель, заключая договор, имел вполне адекватное представление о тех свойствах, которыми должен обладать товар (будь то свойства, специально оговоренные сторонами при совершении сделки, или же требования пригодности для упомянутых в п. 2 ст. 469 ГК целей, для которых товар такого рода обычно используется), имел все основания полагать, что приобретаемый предмет будет этим условиям и требованиям соответствовать, и в этом смысле его воля была правильно сформирована и соответствовала ее изъявлению. Поэтому несоответствие качеств товара разумным предположениям покупателя, основывающимся на соглашении или обычно предъявляемых требованиях, не может быть следствием его заблуждения. Сходство со случаями заблуждения является лишь кажущимся и состоит в том, что покупатель так же, как если бы он пребывал в заблуждении, на практике фактически лишается того, чего он действительно желал при совершении сделки. Однако здесь такой результат вызван не заблуждением, а нарушением обязательства со стороны продавца. Поэтому представляется вполне обоснованным, что ГК в таких случаях наделяет покупателя рядом специальных требований, перечисленных в ст. 475 ГК.

Поэтому представляется, что намеченный ВАС РФ подход, допускающий оспаривание сделки на основании ст. 178 ГК в случаях передачи товара ненадлежащего качества, можно принять лишь с оговоркой о том, что делается это в качестве исключения, в интересах пострадавшей стороны, которая в большинстве подобных ситуаций оказывается менее защищенной, слабой стороной, с целью усиления защиты ее нарушенных прав.

Новая редакция решает еще один интересный вопрос, связанный с заблуждением в существенных свойствах. Теперь возможность оспаривать сделку по данному основанию предоставлена не только стороне-приобретателю (потребителю, получателю), но и ее контрагенту <27>. Иными словами, теперь оспорить сделку может не только тот, кто купил медь как золото, но и тот, кто продал золото как медь. И хотя такие случаи, пожалуй, являются скорее исключением из общего правила, очевидно, что заблуждение в существенных качествах предмета сделки может допустить любая сторона.

<27> Ранее авторами Концепции совершенствования общих положений ГК указывалось на то, что формулировка ст. 178 ГК "носит однонаправленный характер (в пользу приобретателя данного предмета) и потому страдает неполнотой" (п. 1.5.2 проекта Концепции совершенствования общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации. С. 73).

7. Заблуждение в природе сделки ("сторона заблуждается в отношении природы сделки")

С сожалением приходится констатировать, что в отношении данного вида заблуждения формулировка ст. 178 ГК не претерпела вообще никаких изменений. Так что, оценивая результат проведенных уточнений, следует согласиться с теми авторами, которые полагают, что здесь новая редакция ст. 178 ГК "с поставленной задачей не справляется и достаточных критериев для оценки заблуждения не содержит" <28>. На практике это означает, что все проблемы, касающиеся заблуждения в природе сделки, остались неразрешенными. Напомним, что основной недостаток рассматриваемого законодательного решения заключался в том, что понятие природы сделки - это понятие доктринальное, не имеющее легального определения и требующее толкования для целей его практического применения. Немаловажное значение при этом приобретал вопрос о том, следует ли понимать под природой сделки ее правовые последствия.

<28> Чеговадзе Л.А. Заблуждение в природе сделки как основание ее недействительности // Юрист. 2014. N 11. С. 4 - 8.

В связи с этим единственной, пожалуй, новеллой в данной области можно считать позицию ВАС РФ, который в отсутствие каких-либо шагов законодателя предложил свой вариант разрешения этой непростой проблемы. В частности, в п. 3 все того же информационного письма N 162 указывается, что заблуждение относительно правовых последствий сделки не является основанием для признания ее недействительной по ст. 178 ГК. Вместо этого судам предлагается ориентироваться на так называемый тип сделки <29>. Иначе говоря, под природой сделки следует понимать не ее правовые последствия, а ее тип. Однако и такое разъяснение ситуацию едва ли проясняет. И главным образом потому, что используемое ВАС РФ понятие типа сделки также является доктринальным и точно так же требует дополнительного толкования. Поэтому определение природы сделки через ее тип - это определение неизвестного через неизвестное. Да и что такое тип сделки, если не ее правовые последствия в широком смысле, не типовой юридический результат, общий для сделок того или иного вида?

Верно лишь то, что не всякое заблуждение в тех или иных правовых последствиях способно приобрести характер существенного.

Заблуждения в природе сделки нет, если сторона не осознает всех возможных юридических последствий сделки, но в общем понимает ее смысл <30>.

<29> Данный подход достаточно распространен в судебной практике. См., напр.: Определение Саратовского областного суда от 11.02.2015 N 33-714 // СПС "КонсультантПлюс"; см. также судебные акты, приведенные в сноске 20.
<30> Скловский К.И. Сделка и ее действие. Комментарий главы 9 ГК РФ (Понятие, виды и форма сделок. Недействительность сделок). М., 2015 (см. комментарий к ст. 178 ГК).

Однако следует иметь в виду масштабы неверного представления лица о правовых последствиях, и если эти масштабы таковы, что в результате лицо совершает сделку, предполагающую типовой юридический результат совершенно иной, чем тот, которого оно действительно намеревалось достичь, заблуждение в природе сделки налицо. В силу этого хотелось бы еще раз указать на удачный, как представляется, пример из зарубежных законодательств, а именно на определение ошибки в природе сделки в Гражданском кодексе штата Луизиана, в соответствии со ст. 1841 которого "природой договора является то, что характеризует порождаемое им обязательство..." <31>. Несмотря на то, что речь в приведенном примере идет лишь об одной разновидности сделок, а именно обязательственном договоре, примечательно, что акцент сделан не на правах и обязанностях сторон или содержании контракта, а на характеристике обязательства в целом именно как правового последствия совершенной сделки <32>.

<31> Art. 1841 Louisiana Civil code: "The nature of the contract is that which characterizes the obligation which it creates...".
<32> А вот Швейцарский Обязательственный закон, например, не используя понятие природы сделки, прямо устанавливает в ст. 24 (1), что существенным заблуждение является в том числе тогда, когда ошибающийся хотел вступить в иной договор, нежели тот, в отношении которого он изъявил свое согласие.

8. Заблуждение в лице ("сторона заблуждается в отношении лица, с которым она вступает в сделку, или лица, связанного со сделкой")

Введение существенности заблуждения в лице является новеллой измененной редакции ст. 178 ГК. Ранее аналогичного правила ГК не содержал, хотя в истории отечественного гражданского права в пользу установления такой существенности высказывались многие авторитетные ученые <33>.

<33> См., напр.: Дювернуа Н.Л. Чтения по гражданскому праву. Т. 1. Введение и общая часть. Вып. III. Изменение юридических отношений. Учение о юридической сделке. СПб., 1905. С. 724, 734 - 735; Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права (по изд. 1907 г.). М., 1995. С. 116 - 117; Новицкий И.Б. Указ. соч. С. 103; Занковская С.В. Указ. соч. С. 12; Рясенцев В.А. Указ. соч. С. 38; Оганесян С.А. Указ. соч. С. 14.

Оценивая различные законодательные решения применительно к заблуждению в лице, нетрудно заметить, что они могут существенно различаться в деталях. В частности, в одних случаях речь идет лишь о заблуждении в существенных качествах контрагента <34>, в других же существенное значение также придается и тождеству лица <35>. Таким образом, ошибка в лице может относиться к тождеству самого контрагента, а может касаться тех или иных существенных свойств последнего.

<34> Так, например, решается вопрос в ч. 2 § 119 ГГУ.
<35> К примеру, проект Гражданского уложения Российской империи 1905 г. в ст. 62 предполагал существенность ошибки относительно "тождества или существенных качеств лица, если имелось в виду изъявить волю в отношении определенного лица" (Гражданское уложение. Проект. С. 329).

Предложение "придать существенное значение заблуждению в тождестве контрагента по сделке (юридические лица с одинаковыми наименованиями, однофамильцы и т.п.)", а также предусмотреть, что заблуждение по ст. 178 ГК "может касаться существенных для оборота свойств контрагента сделки или иного лица, к которому сделка имеет отношение", высказывалось разработчиками проекта Концепции совершенствования общих положений ГК РФ <36>. В итоге в ГК была введена наиболее обширная формулировка, охватывающая оба указанных случая.

<36> См.: п. 2.5.2, 2.5.3 проекта Концепции совершенствования общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации. С. 84.

Стоит согласиться, что заблуждение в качествах контрагента может существенно повлиять на решение заключить сделку. Возраст, пол, профессиональные способности, кредитоспособность и многие другие качества контрагента способны самым серьезным образом отразиться на результате формирования сделочной воли <37>. Новая редакция ст. 178 ГК не содержит никаких рамок, ограничивающих их возможный круг, поэтому заблуждение в качествах контрагента следует рассматривать как существенное во всех случаях, когда такая ошибка являлась для совершения сделки каузальной.

<37> Именно так, поскольку этот вид заблуждения, так же как и заблуждение в существенных свойствах предмета сделки, не приводит к несоответствию воли и волеизъявления, а влияет на процесс формирования воли. Именно поэтому его также следует считать разновидностью заблуждения в мотивах.

Напротив, возможность признания существенной ошибки в тождестве контрагента следует оценивать с осторожностью. Учитывая реалии современного мира, технический прогресс, а также обилие и доступность информации, можно, с одной стороны, предположить, что ошибка в тождестве контрагента может стать лишь следствием отсутствия должной заботливости, а иногда и вовсе небрежности или непредусмотрительности. Кроме того, личность контрагента, как правило, не имеет существенного значения в повседневных сделках, а именно такие сделки составляют большинство оборотных сделок в современном мире. С этой точки зрения признание существенным заблуждения в тождестве контрагента выглядит не вполне оправданным.

Вместе с тем, как показывает практика, в отдельных случаях заблуждения в тождестве контрагента нарушение баланса интересов сторон сделки настолько велико, что даже отсутствие должной заботливости не способно было бы оправдать необходимость сохранения такой сделки в силе. Один из таких случаев рассмотрен в п. 2 информационного письма N 162, где речь идет о юридических лицах с одинаковыми наименованиями. Как следовало из материалов дела, предприниматель намеревался передать в аренду обществу два смежных участка для строительства на них здания. Однако в результате ошибки земельные участки были переданы в аренду разным юридическим лицам с одинаковыми наименованиями, что фактически повлекло невозможность осуществления задуманного проекта. С одной стороны, можно сказать, что заблуждающаяся сторона повела себя неосмотрительно, не проверив при заключении сделки всех данных своего контрагента, а потому сама виновата в произошедшем и теперь в интересах стабильности оборота должна быть связана этой сделкой. С другой стороны, необходимо учесть, что здесь сохранение сделки в силе приведет к намного более негативным последствиям, нежели ее аннулирование. В первом случае (сохранение сделки) не только заблуждающаяся сторона, но и общество - ее партнер вынуждены будут отказаться от совместных планов по строительству объекта недвижимости, что в долгосрочной перспективе способно обернуться для них не только упущенной выгодой, но и финансовыми потерями, связанными с корректировкой их планов, и к тому же вообще сделать дальнейшее их сотрудничество невозможным. Во втором случае (признание сделки недействительной) негативные последствия ложатся только на одну сторону, при этом, если она, будучи добросовестной, не знала и не могла знать о наличии заблуждения, она сможет рассчитывать на взыскание в свою пользу реального ущерба.

Представляется, что посильную помощь в разграничении существенных и несущественных случаев заблуждения в тождестве контрагента способен оказать критерий каузальности.

Поэтому там, где личность контрагента в действительности не имеет существенного значения, а ошибка является лишь формальной, такое заблуждение просто не пройдет первый этап "теста на существенность".

С признанием существенности заблуждения в лице возникает и вопрос о том, не будет ли эта тенденция продолжена применительно к расширению круга допустимых случаев оспаривания брака, который согласно широко распространенному мнению также обладает сделочной природой. Впрочем, представляется, что подобное расширение не только не имеет на сегодняшний день никаких оснований, но и совершенно неприменимо к области семейных отношений <38>. Хочется надеяться, что в Семейном кодексе РФ такие случаи сохранятся в виде строго ограниченных исключений, каким, например, является оспаривание брака на основании п. 3 ст. 15 СК РФ (если одно из лиц, вступающих в брак, скрыло от другого лица наличие венерической болезни или ВИЧ-инфекции).

<38> В связи с этим нельзя не вспомнить § 1333 ГГУ (ныне недействующий), который прямо допускал оспаривание брака по мотиву заблуждения в личности или таких персональных качествах другого супруга (супруги), зная которые и разумно отдавая должное сущности брака, лицо воздержалось бы от вступления в брак. Печальную известность это законоположение приобрело благодаря тому, что в Германии времен национал-социалистов оно, будучи определенным образом истолковано судами, позволяло оспаривать браки по расовому признаку (См.: Hetzel M. Die Anfechtung der Rassenmischene in den Jahren 1933 - 1939: die Entwicklung der Rechtsprechung im Dritten Reich: Anpassung und Selbstbehauptung der Gerichte. : J.C.B. Mohr (Paul Siebeck), 1997. S. 50 ff.).

9. Заблуждение в решающем обстоятельстве ("сторона заблуждается в отношении обстоятельства, которое она упоминает в своем волеизъявлении или из наличия которого она с очевидностью для другой стороны исходит, совершая сделку")

Это также совершенно новое для отечественного законодательства основание (вид заблуждения). Здесь речь идет о придании существенного значения ошибочной предпосылке, приведшей заблуждающуюся сторону к совершению сделки, об обстоятельстве, выступающем своего рода условием заключения сделки, но по каким-то причинам к ее содержанию не относящемся.

Корни этого подхода следует искать в естественно-правовых воззрениях Гроция. Он, в частности, полагал, будто promissio, данная на основании ошибочной предпосылки, ничтожна, поскольку тот, кто дает обещание, намерен выполнить его лишь при условии, что предпосылки, из которых он при этом исходил, имеются в действительности: "Аналогичным образом мы должны будем сказать, что обещание по естественному праву не производит никакого эффекта, коль скоро оно основывается на предположении состояния, которое оказывается не соответствующим действительности; если обещающий согласился дать обещание лишь при определенном условии, которое в действительности не имело места. Опираясь на этот принцип, следует также объяснять и тот спорный вопрос у Цицерона, De oratore 1, о действительности завещания, которым завещатель назначил наследником другое лицо, исходя из ошибочной предпосылки, будто его собственный сын умер" <39>. Тем самым побудительные мотивы приписывались волеизъявлению в качестве существенного "молчаливого условия" (condictio tacita) <40>.

<39> Цит. по: Diesselhorst M. Die Lehre des Hugo Grotius vom Versprechen. , Graz: , 1959. S. 92.
<40> Иногда говорят, что в подобных случаях мотив выступает как "недоразвившееся условие" (см.: Занковская С.В. Указ. соч. С. 12).

Таким образом, мы имеем дело с еще одной разновидностью заблуждения в мотиве. Особенность этого случая состоит в том, что другая сторона сделки знает о таком мотиве (в виде существенного для заблуждающейся стороны обстоятельства) либо благодаря его прямому упоминанию, либо благодаря его очевидности.

Интересны перспективы применения этого нововведения в отечественных реалиях, где оно, по меньшей мере на первых порах, рискует стать предметом многочисленных толкований и разночтений как в теории, так и в судебной практике. А вопросов действительно не так уж и мало. Прежде всего, как вообще возможно, что сторона упомянула в своем волеизъявлении о ключевом и решающем для нее обстоятельстве, но это упоминание не вошло в содержание сделки? Кроме того, вероятнее всего, потребуется разграничение этих случаев и случаев обмана.

Либо оно может стать мертвой нормой. В самом деле, ведь если для стороны действительно настолько важно наличие того или иного обстоятельства, она вполне может совершить сделку под соответствующим условием. И если она этого не сделала, то настолько ли важным такое обстоятельство было для нее? Пример Цицерона слишком специфичен и было бы, конечно же, достаточно циничным рассуждать о том, что, пребывая в полной уверенности о смерти своего сына, отец должен был тем не менее упомянуть его в своем завещании, лишь подназначив ему другого наследника. Однако большинство примеров из реальной жизни могут оказаться куда прозаичнее, и не исключено, что суды будут задаваться этим вопросом и отказывать в признании сделки недействительной еще на первом этапе "теста на существенность заблуждения", если только заинтересованная сторона не представит убедительных доказательств того, что она, "разумно и объективно оценивая ситуацию, не совершила бы сделку, если бы знала о действительном положении дел".

10. Иные случаи существенного заблуждения

Как уже отмечалось, перечень видов существенного заблуждения теперь является примерным, а это значит, что существенными могут признаваться и иные виды заблуждения. Так, в качестве примера заблуждения, не упомянутого в ст. 178 ГК, можно привести случай из судебной практики, где суд признал существенным заблуждение стороны договора купли-продажи будущей недвижимой вещи "относительно того, что содержащихся в нем данных достаточно для индивидуализации предмета договора" <41>. Действительно, реальная жизнь многообразна, и гражданский оборот не стоит на месте, постоянно развиваясь. Именно поэтому в истории развития учения о заблуждении жесткая привязка к древним формальным категориям со временем была существенно ограничена, а кое-где и вовсе вытеснена другими подходами.

<41> Пункт 3 Постановления Пленума ВАС РФ от 11.07.2011 N 54 "О некоторых вопросах разрешения споров, возникающих из договоров по поводу недвижимости, которая будет создана или приобретена в будущем" // Вестник ВАС РФ. 2011. N 9.

References

Agarkov M.M. and Genkin D.M. (eds.). Civil Law. Vol. 1 [Grazhdanskoe pravo. T. 1] (in Russian). Moscow, 1944. 420 p.

Bratus' S.N. (ed.). Soviet Civil Law [Sovetskoe grazhdanskoe pravo] (in Russian). Moscow, 1950. 680 p.

Chegovadze L.A. "Delusion about the Nature of the Deal as A Ground for Regarding it as Invalid" [Zabluzhdenie v prirode sdelki kak osnovanie ee nedeystvitel'nosti] (in Russian). Jurist [Yurist]. 2014. No. 11. P. 4 - 8.

Diesselhorst M. Die Lehre des Hugo Grotius vom Versprechen. , Graz, , 1959. 106 p.

Duvernois N.L. Readings on Civil Law. Vol. 1. Introduction and General Part. Iss. III. Changing of the Legal Relationships. Legal Transactions Doctrine [Chteniya po grazhdanskomu pravu. T. 1. Vvedenie i obshchaya chast'. Vyp. III. Izmenenie yuridicheskikh otnosheniy. Uchenie o yuridicheskoy sdelke] (in Russian). Saint Petersburg, 1905. 936 p.

Faas I.Ya. "Disputing and Waiving in Case of a Mistake" [Osparivanie i otstuplenie pri zabluzhdenii] (in Russian). The Journal of the R&D Departments in Odessa [Zhurnal naukovo-doslidchikh kafedr m. Odesi]. 1926. Vol. II. No. 2. P. 66 - 73.

Genkin D.M. (ed.). Soviet Civil Law [Sovetskoe grazhdanskoe pravo] (in Russian). Moscow, 1961. 352 p.

Genkin D.M. (ed.). Soviet Civil Law. Vol. 1 [Sovetskoe grazhdanskoe pravo. T. I] (in Russian). Moscow, 1950. 495 p.

Hetzel M. Die Anfechtung der Rassenmischene in den Jahren 1933 - 1939: die Entwicklung der Rechtsprechung im Dritten Reich: Anpassung und Selbstbehauptung der Gerichte. , J.C.B. Mohr (Paul Siebeck), 1997. 233 p.

Meyer D.I. Russian Civil Law. In 2 vol. Part 1 (reprint of the 8th ed. of 1902) [Russkoe grazhdanskoe pravo. V 2 ch. Ch. 1 (po ispr. i dop. 8-mu izd. 1902 g.)] (in Russian). Moscow, 1997. 290 p.

Novitskiy I.B. Transactions. The Limitation of Actions [Sdelki. Iskovaya davnost'] (in Russian). Moscow, 1954. 248 p.

Oganesyan S.A. Invalidity of Transactions according to the Art. 32, 33 of the Civil Code: a Summary of a PhD Thesis in Law [Nedeystvitel'nost' sdelok po stat'yam 32 i 33 Grazhdanskogo kodeksa: avtoref. dis. na soiskanie uchenoy stepeni kand. yurid. nauk] (in Russian). Erevan, 1955. 21 p.

Pokrovskiy I.A. "Legal Transactions in the Draft of the Civil Code" [Yuridicheskie sdelki v proekte Grazhdanskogo ulozheniya] (in Russian). The Herald of the Law [Vestnik prava], 1904. Book 1. P. 82 - 101.

Pothier R.J. Trait des Obligations. Tome 1er. Paris, 1768. 663 p.

Principles, Definitions and Rules of European Private Law. Draft Common Frame of Reference (DCFR) Munich, Sellier, 2009. 643 p.

Pufendorf S.A. De iure naturae et gentium. Libri octo. Lib. III. Cap. VI, VII. Francofurti et Lipsiae, Knochio-Eslingeriana, 1759.

Rasskazova N.Yu. (ed.). Draft Common Frame of Reference [Model'nye pravila evropeyskogo chastnogo prava] (in Russian). Moscow, 2013. 989 p.

Rasteryaev N.G. Invalidity of Legal Transactions in the Russian Law. General Part and Special Part: a Dogmatic Research [Nedeystvitel'nost' yuridicheskikh sdelok po russkomu pravu. Chast' obshchaya i chast' osobennaya: dogmaticheskoe issledovanie] (in Russian). Saint Petersburg, 1900. 382 p.

Razumov K.L. Vititiated Will as a Ground for Regarding a Transaction as Invalid: a Summary of a PhD Thesis in Law [Poroki voli kak osnovanie nedeystvitel'nosti sdelok: avtoref. dis. na soiskanie uchenoi stepeni kand. yurid. nauk] (in Russian). Moscow, 1979. 22 p.

Ryasentsev V.A. Lectures on the Transactions in the Soviet Civil Law [Lektsii na temu "Sdelki po sovetskomu grazhdanskomu pravu"] (in Russian). Moscow, 1951. 48 p.

Ryasentsev V.A. (ed.). Soviet Civil Law. Part I [Sovetskoe grazhdanskoe pravo. Ch. I] (in Russian). Moscow, 1960. 525 p.

Savigny F.C. von. System des heutigen Romischen Rechts. III. Band. Berlin, Veit & Comp., 1840. 473 p.

Schlossmann S. Der Irrtum wesentliche Eigenschaften der Person und der Sache nach dem Gesetzbuch. Jena, Fischer, 1903. 96 p.

Shershenevich G.F. The Course Book on the Russian Civil law (reprint of 1907) [Uchebnik russkogo grazhdanskogo prava (po izd. 1907 g.)]. Moscow, 1995. 556 p.

Shershenevich G.F. The Course on Civil Law [Kurs grazhdanskogo prava] (in Russian). Tula, 2001. 720 p.

Sklovskiy K.I. Transaction and its Validity. A Commentary to the Chapter 9 of the Russian Civil Code (The Concept, the Kinds and the Forms of the Transactions. The Invalidity of the Transactions [Sdelka i ee deystvie. Kommentariy glavy 9 GK RF (Ponyatie, vidy i forma sdelok. Nedeystvitel'nost' sdelok)] (in Russian). Moscow, 2015. 176 p.

Smirnov V.T., Tolstoy Yu.K. and Yurchenko A.K. Soviet Civil Law. Vol. 1 [Sovetskoe grazhdanskoe pravo. T. 1] (in Russian). Leningrad, 1982. 414 p.

Soviet Civil Law: a Shore Course for Legal Schools [Sovetskoe grazhdanskoe pravo: kratkiy ucheb. dlya yurid. shkol] (in Russian). Moscow, 1940. 310 p.

Vasil'ev G.S. "The Concept of an "Object" in the Civil Code of the Russian Federation" [Ponyatie "predmet" v Grazhdanskom kodekse Rossiyskoy Federatsii] (in Russian). Arbitrazh Disputes [Arbitrazhnye spory]. 2005. No. 1. P. 135 - 146.

Vil'nyanskiy S.I. Lectures on the Soviet Civil Law. Part 1 [Lektsii po sovetskomu grazhdanskomu pravu. Chast' pervaya] (in Russian). Khar'kov, 1958. 339 p.

Zankovskaya S.V. An Operative Mistake in a Transaction in the Soviet Civil Law: a Summary of a PhD Thesis in Law [Sushchestvennoe zabluzhdenie v sdelke v sovetskom grazhdanskom prave: avtoref. dis. na soiskanie uchenoy stepeni kand. yurid. nauk] (in Russian). Moscow, 1950. 16 p.

Zezekalo A.Yu. Error by Comitting Legal Transaction [Zabluzhdenie pri sovershenii sdelki] (in Russian). Tomsk, 2011. 198 p.

Zitelmann E. Irrtum und . Eine psychologisch-juristische Untersuchung. Leipzig, Duncker & Humblot. 1879. 614 p.