Мудрый Юрист

Применение мер процессуального принуждения по делам о преступлениях, предусмотренных ст. 210 УК РФ

О. Жук, профессор Института повышения квалификации руководящих кадров Генеральной прокуратуры РФ.

По делам рассматриваемой категории практически всегда есть все основания для применения мер пресечения, предусмотренных ст. 97 УПК РФ.

Нередко меры пресечения приходится применять и в соответствии со ст. 100 УПК в отношении подозреваемых.

В таких случаях уголовно-процессуальный закон предписывает предъявить обвинение не позднее 10 суток с момента применения меры пресечения, а если подозреваемый был задержан, а затем заключен под стражу - в тот же срок с момента задержания. Указанный срок по общему правилу продлен быть не может. Вместе с тем Федеральный закон от 22 апреля 2004 г. дополнил ст. 100 УПК РФ ч. 2, в которой установлена возможность предъявления обвинения подозреваемым в преступлениях, предусмотренных некоторыми статьями УК, в течение 30 суток с момента избрания меры пресечения.

Это относится к подозреваемым в таких преступлениях, как терроризм (ст. 205), вовлечение в совершение преступлений террористического характера или иное содействие их совершению (ст. 205.1), захват заложника (ст. 206) и т.д.

Конструкция ч. 2 ст. 100 УПК в редакции Федерального закона от 22 апреля 2004 г. не представляется удачной. В ней говорится следующее: "Обвинение в совершении хотя бы одного из преступлений, предусмотренных статьями 205, 205.1, 206, 208, 209, 277, 278, 279, 281 и 360 Уголовного кодекса Российской Федерации, должно быть предъявлено подозреваемому, в отношении которого избрана мера пресечения, не позднее 30 суток с момента применения меры пресечения, а если подозреваемый был задержан, а затем заключен под стражу - в тот же срок с момента задержания. Если в этот срок обвинение не будет предъявлено, то мера пресечения немедленно отменяется". Таким образом, речь идет о необходимости предъявления обвинения в одном из преступлений, указанных в ч. 2 ст. 100 УПК, но не о том, что лицо должно подозреваться в одном из этих преступлений.

Как известно, лицо приобретает статус подозреваемого в связи с возбуждением в отношении его уголовного дела, либо в связи с задержанием по подозрению в совершении преступления, либо в связи с применением меры пресечения до предъявления обвинения.

Во всех процессуальных документах, в соответствии с которыми лицо приобретает статус подозреваемого (постановление о возбуждении уголовного дела, протокол задержания, постановление о применении меры пресечения), указывается квалификация преступления, в котором лицо подозревается.

Толкование ч. 2 ст. 100 в ее нынешней редакции позволяет предполагать, что лицо может быть задержано по подозрению в любом ином преступлении, но обвинение не позднее 30 суток с момента задержания ему должно быть предъявлено в одном из преступлений, указанных в данной норме закона. Это нельзя считать правильным, поскольку во всех остальных случаях обвинение должно быть предъявлено не позднее 10 суток соответственно с момента задержания либо избрания меры пресечения, не связанной с заключением под стражу.

В связи с этим считаем необходимым в ч. 2 ст. 100 УПК после слов "должно быть предъявлено подозреваемому" указать "в совершении одного из этих преступлений", далее по тексту: "в отношении которого избрана мера пресечения".

Кроме того, перечень статей УК, предусматривающих ответственность за преступления, в совершении которых обвинение может быть предъявлено не позднее 30 суток с момента применения меры пресечения либо с момента задержания, представляется не вполне логичным.

Так, в этом перечне есть преступления, предусмотренные ст. 209 УК, но нет преступлений, предусмотренных ст. 210. Если проанализировать диспозицию ч. 1 ст. 209, то можно увидеть, что она предусматривает создание устойчивой вооруженной группы (банды) в целях нападения на граждан или организации, а равно руководство такой группой (бандой). Таким образом, по объективной стороне преступления диспозиция ч. 1 ст. 209 почти аналогична диспозиции ч. 1 ст. 210, предусматривающей создание преступного сообщества (преступной организации) для совершения тяжких или особо тяжких преступлений, а равно и руководство таким сообществом (организацией).

Часть 2 ст. 209 предусматривает ответственность за участие в устойчивой вооруженной группе (банде) или в совершаемых ею нападениях, а ч. 2 ст. 210 - за участие в преступном сообществе (преступной организации) либо в объединении организаторов, руководителей или иных представителей организованных групп. И в этом случае объективная сторона преступлений в основном совпадает.

Анализ деятельности организованных преступных сообществ позволяет сделать вывод, что такой признак, как вооруженность, присущ деятельности ОПС прежде всего общеуголовной направленности. Признак "устойчивость" также характерен и для банды, и для преступного сообщества. Различие заключается, во-первых, в том, что для ОПС обязателен такой признак, как сплоченность. Но этот признак оценочный, и его на практике достаточно сложно отграничить от "устойчивости".

Поэтому весьма распространена квалификация преступлений по ст. 209, а не по ст. 210, в том числе и тогда, когда были основания для правовой оценки деятельности обвиняемых не только как бандитизм, но и как организация преступного сообщества. Это связано со сложностью доказывания сплоченности, что в ряде случаев влекло оправдание подсудимых в совершении преступлений, предусмотренных ст. 210.

Основное отличие бандитизма от организованного преступного сообщества - направленность: в первом случае - на совершение нападений на граждан или организации, а во втором - на совершение тяжких или особо тяжких преступлений любых иных видов, например убийств по найму, вымогательства и др.

На наш взгляд, банда - это одна из разновидностей преступного сообщества (преступной организации). Непонятна позиция законодателя, который включил в перечень преступлений, перечисленных в ч. 2 ст. 100 УПК, ст. 209 УК, но не включил ст. 210.

Как известно, ранее действовал Указ Президента Российской Федерации от 14 июня 1994 г. "О неотложных мерах по защите населения от бандитизма и иных проявлений организованной преступности", в соответствии с которым допускалось задержание подозреваемых в бандитизме и иных преступлениях, совершенных организованными преступными группами, на срок до 30 суток. Хотя, как показывает практика, обычного срока задержания бывает недостаточно для собирания доказательств, позволяющих предъявить обвинение в преступлении, предусмотренном ст. 209 или ст. 210 УК, установленный Указом срок задержания до 30 суток противоречил ст. 22 Конституции РФ, устанавливающей, что до судебного решения лицо не может быть подвергнуто задержанию на срок более 48 часов.

В связи с этим более предпочтительна новация, введенная в ст. 100 УПК. Мера пресечения в виде заключения под стражу в отношении подозреваемого и в указанных в ч. 2 ст. 100 УПК случаях будет избираться исключительно по судебному решению, что полностью соответствует положениям ст. 22 Конституции. В то же время органы предварительного следствия в случае, если суд применит такую меру пресечения, могут в течение 30 суток собирать доказательства, достаточные для предъявления обвинения в преступлениях, указанных в ч. 2 ст. 100 УПК.

Иные меры процессуального принуждения, предусмотренные ст. ст. 111 - 118 УПК, также достаточно часто применяются по рассматриваемой категории уголовных дел. Применение таких иных мер процессуального принуждения, как обязательство о явке, привод и денежное взыскание по уголовным делам об организации преступного сообщества, участии в нем и о преступлениях, совершенных этими сообществами, не имеет, по нашему мнению, какой-либо специфики в сравнении с уголовными делами об иных преступлениях. В связи с этим остановимся на применении временного отстранения от должности и наложении ареста на имущество.

Временное отстранение от должности в соответствии со ст. 114 УПК применяется к подозреваемому или обвиняемому. Эта мера процессуального принуждения должна в первую очередь применяться к должностным лицам, связанным с организованным преступным сообществом, в отношении которых возбуждено уголовное дело по признакам преступлений в сфере экономической деятельности либо преступлений против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления.

Так, эта мера процессуального принуждения была применена в отношении П. - главы администрации одного из городов Кемеровской области, который распорядился разместить средства городского бюджета в одном из коммерческих банков, находящихся под контролем организованного преступного сообщества, и допускал их нецелевое использование. Поскольку предполагалось, что в отношении П. может быть отказано в удовлетворении ходатайства о применении меры пресечения в виде заключения под стражу, следователь с согласия прокурора одновременно направил ходатайство о временном отстранении П. от должности. Это ходатайство было судом удовлетворено.

Изменения, внесенные в ст. 114 УПК Федеральным законом от 4 июля 2003 г., позволяют применять временное отстранение от должности как к обвиняемому, так и к подозреваемому. Поскольку подозреваемым является в том числе лицо, в отношении которого возбуждено уголовное дело, ходатайство перед судом о временном отстранении от должности лица, связанного с деятельностью ОПС, необходимо возбуждать одновременно с возбуждением в отношении такого лица уголовного дела. Изучение практики показывает, что такие ходатайства были удовлетворены судами в 98% случаев. Ходатайства же о заключении должностных лиц под стражу удовлетворялись лишь в отношении 45% подозреваемых и обвиняемых.

Норма ч. 1 ст. 115 УПК об основаниях наложения ареста на имущество менялась дважды в течение 2003 г. Первоначально Федеральный закон от 4 июля 2003 г. установил, что может быть возбуждено ходатайство о наложении ареста "на полученное в результате преступных действий либо нажитое преступным путем имущество подозреваемого, обвиняемого или лиц, несущих по закону материальную ответственность за их действия". Затем Федеральный закон от 8 декабря 2003 г. эту норму изменил, и сейчас она предусматривает право прокурора, а также дознавателя или следователя с согласия прокурора возбудить ходатайство перед судом о наложении ареста на имущество подозреваемого, обвиняемого или лиц, несущих по закону материальную ответственность за их действия, для обеспечения приговора в части гражданского иска, других имущественных взысканий или возможной конфискации имущества, полученного в результате преступных действий либо нажитого преступным путем.

Редакция ст. 115 УПК, установленная Федеральным законом от 8 декабря 2003 г., представляется более правильной. Прежняя редакция ч. 1 этой статьи, приведенная выше, требовала от дознавателя, следователя и прокурора уже в момент возбуждения ходатайства о наложении ареста на имущество иметь доказательства того, что это имущество получено в результате преступных действий либо нажито преступным путем. Поскольку арест на имущество необходимо налагать уже на начальном этапе расследования, собрать такие доказательства на этом этапе было практически невозможно.

Вместе с тем и действующая редакция ст. 115 не позволяет, на наш взгляд, принять меры для наложения ареста на имущество лиц, связанных с деятельностью организованного преступного сообщества. К ним, например, относятся лица, на чье имя было оформлено имущество, фактически принадлежащее организаторам и участникам преступных сообществ.

Обязанность принимать меры для ареста с целью последующей конфискации имущества преступных организаций, их организаторов и участников следует из ряда ратифицированных Россией международных конвенций. К ним можно отнести, например, ратифицированную Федеральным законом от 26 апреля 2004 г. Конвенцию Организации Объединенных Наций против транснациональной организованной преступности от 15 ноября 2000 г.; Конвенцию ООН о борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ от 20 декабря 1988 г. и др.

Международные обязательства России требуют, чтобы наложение ареста на имущество с целью его последующей конфискации осуществлялось не только в случаях, установленных ст. 115 УПК. Анализ ратифицированных международных конвенций позволяет сделать вывод о том, что конфискации должно подлежать:

При этом речь может идти и о наложении ареста на имущество не только подозреваемых и обвиняемых, но и лиц, несущих по закону имущественную ответственность за их действия, а также на имущество третьих лиц, если, например, такое имущество используется для прямого или косвенного содействия совершению преступлений либо находится под прямым или косвенным управлением или под контролем организованной группы или преступного сообщества.

Несколько иной подход установлен международными конвенциями и к вопросам, касающимся доказывания законности приобретения имущества. Во многих иностранных государствах внутреннее законодательство было приведено в соответствие с указанными конвенциями. В результате на прокурора возлагается обязанность доказывания в суде обоснованности подозрений в том, что имущество относится к категории, позволяющей произвести его конфискацию. Обязанность же доказывания законности источника приобретения имущества возлагается на владельца имущества.

Законодательство иностранных государств (например, Великобритании, США, Франции, Италии, Грузии) устанавливает и возможность наложения ареста на имущество лиц, находящихся за пределами государства, а также конфискации этого имущества по решению суда. В этом случае лицу, на чье имущество был наложен арест, предоставляется право обжаловать судебное решение в более длительные сроки, чем это обычно устанавливается национальным законодательством (например, в течение одного года). При рассмотрении исков о конфискации имущества таких лиц обеспечивается обязательное участие адвоката на их стороне.

Представляется, что положения, содержащиеся в признанных и ратифицированных Российской Федерацией международных конвенциях, должны быть имплементированы во внутреннее законодательство России. Это позволит применять наложение ареста на имущество, используемое для содействия совершению преступлений, а также на имущество, находящееся под прямым или косвенным управлением преступных сообществ. На наш взгляд, это чрезвычайно важно для ликвидации экономической основы организованной преступности.