Мудрый Юрист

Оспаривание действий представителя по пункту 2 статьи 174 гражданского кодекса

Габов Андрей Владимирович, заместитель директора Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, доктор юридических наук.

Астахов Григорий Геннадьевич, магистр частного права, партнер юридической компании "Дицерос".

Статья посвящена проблемам недействительности злонамеренных соглашений.

В статье исследуются история развития понятия недействительности злонамеренных соглашений и судебная практика и выводятся предпосылки изменения положений статьи 179 Гражданского кодекса.

Описываются проблемы новой нормы статьи 174 Гражданского кодекса и предлагаются некоторые пути их решения.

Ключевые слова: злонамеренное соглашение, недействительность, представитель, поверенный, доверитель, ущерб, убытки, ущерб интересам, сговор, совместные действия.

Contestation of actions of the representative under paragraph 2 of article 174 of the Civil Code

A.V. Gabov, G.G. Astakhov

Gabov Andrej V., deputy director, Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation, doctor of juridical sciences.

Astakhov Grigorij G., Master of Private Law, Partner, Law Firm "Ditseros".

The article investigates the invalidity of malicious agreements. The article examines the history of the development of the concept of malicious agreements invalidity and litigation, and displays the prerequisites of displacing the law (article 179 of the Civil Code). Describes the problems of the new provisions of Article 174 of the Civil Code, and proposes some solutions.

Key words: bad faith collusion, malicious agreement, invalidity, representative, attorney, trustee, damages, losses, damage to the interests, collusion, joint actions.

1. Введение

В сентябре 2013 года вступил в силу Федеральный закон от 7 мая 2013 г. N 100-ФЗ "О внесении изменений в подразделы 4 и 5 раздела I части первой и статью 1153 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации" (далее - Закон N 100-ФЗ), которым были существенно изменены положения ГК РФ о недействительности сделок.

Один из институтов, который подвергся существенной корректировке, - оспаривание действий представителя по сделке. Рассматриваемому основанию недействительности теперь посвящен новый пункт 2 статьи 174 ГК РФ. До появления этого пункта соответствующий состав недействительности находился в статье 179 ГК РФ. Стоит отметить, что слова "соответствующий состав" используются здесь больше для удобства. Дело в том, что Закон N 100-ФЗ не просто изменил номер статьи (со 179 на 174), но существенно изменил квалифицирующие основания для признания сделки недействительной.

Если сравнить пункт 2 статьи 174 ГК РФ (в редакции данной статьи в соответствии с нормами Закона N 100-ФЗ) <1> с пунктом 1 статьи 179 ГК РФ в ее прежней редакции (до изменений в соответствии с нормами Закона N 100-ФЗ) <2>, то хорошо видно, что норма ст. 174 ГК указывает такие признаки злонамеренности, как ущерб интересам, явный ущерб, сговор и совместные действия в их различных (через союзы "или" и "либо") комбинациях. В свою очередь статья 179 ГК РФ (в прежней редакции) вообще не упоминала необходимых признаков, позволяющих квалифицировать сделку как совершенную при наличии злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной. Сравнение редакций двух статей показывает цель законодателя: в максимальной степени учесть все виды возможных негативных последствий от злонамеренных действий представителя (которые вовсе не исчерпываются только прямыми денежными потерями).

<1> Сделка, совершенная представителем или действующим от имени юридического лица без доверенности органом юридического лица в ущерб интересам представляемого или интересам юридического лица, может быть признана судом недействительной по иску представляемого или по иску юридического лица, а в случаях, предусмотренных законом, по иску, предъявленному в их интересах иным лицом или иным органом, если другая сторона сделки знала или должна была знать о явном ущербе для представляемого или для юридического лица либо имели место обстоятельства, которые свидетельствовали о сговоре либо об иных совместных действиях представителя или органа юридического лица и другой стороны сделки в ущерб интересам представляемого или интересам юридического лица.
<2> Сделка, совершенная под влиянием обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной, а также сделка, которую лицо было вынуждено совершить вследствие стечения тяжелых обстоятельств на крайне невыгодных для себя условиях, чем другая сторона воспользовалась (кабальная сделка), может быть признана судом недействительной по иску потерпевшего.

Важно отметить и следующее отличие: гражданское законодательство теперь не использует формулу "злонамеренное соглашение представителя одной стороны с другой стороной", которая долгое время применялась законодателем для описания действий представителя, направленных против интересов представляемого в сделке.

2. Сделки, совершенные в ущерб интересам представляемого, в российском праве

В дореволюционном праве проблема сделок, совершенных представителями в ущерб интересам представляемого, большого развития не имела. Можно предположить, что подобные ситуации квалифицировались бы как обман. В качестве примера приведем следующее мнение Н. Растеряева: "Если бы сторона и не предпринимала мошеннических ухищрений, ни сама, ни через своего поверенного или представителя, но употребила для этого третье лицо или, зная об обмане третьего лица, не вывела другого контрагента из заблуждения, в какое он был введен с ее ведома, то она вследствие такого сообщничества является виновною в обмане, наравне с тем, как если бы совершила его непосредственно. Очевидно, что недобросовестность стороны несомненна, когда она сама действует посредством обмана или же, зная об обмане, произведенном третьим лицом, пользуется этим обманом и вступает в сделку с обманутой стороной" <3>.

<3> Растеряев Н. Недействительность юридических сделок по русскому праву. Часть Общая и часть Особенная. СПб.: Типография товарищества "Общественная Польза", 1900. С. 131 - 132.

О том, что эта проблема в дореволюционный период не имела существенного значения, свидетельствует и то, что она не удостоилась значительного внимания в проекте Гражданского уложения. Статья 71 проекта Гражданского уложения предполагала установить общую норму о том, что "сделка, совершенная представителем, может быть признана недействительной вследствие одного из обстоятельств, указанных в статьях 60 - 64, если обстоятельства повлияли на волю представителя" <4> (указанные статьи регулировали ситуации, когда сделка была совершена, "когда изъявление воли лица, совершившего сделку, последовало под влиянием принуждения, существенной ошибки или обмана" <5>).

<4> См.: Гражданское уложение. Кн. 1. Положения общие: проект Высочайше учрежденной Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения (с объяснениями, извлеченными из трудов Редакционной комиссии) / Под ред. И.М. Тютрюмова; Сост. А.Л. Саатчиан. М.: Волтерс Клувер, 2007. С. 133.
<5> Гражданское уложение... С. 118 - 123.

Ситуация значительно изменилась в советский период: именно в этот период появилась в гражданском законодательстве формулировка о злонамеренном соглашении представителя одной стороны с другой стороной. Такой формулировкой долгое время описывали действия представителя, которые противоречили интересам представляемого и могли привести к дефектности сделки.

Впервые эта формулировка встречается в ст. 32 Гражданского кодекса РСФСР 1922 года. Этой статьей было установлено, что лицо, совершившее сделку под влиянием обмана, угроз, насилия, или вследствие злонамеренного соглашения его представителя с контрагентом, или вследствие заблуждения, имеющего существенное значение, может требовать по суду признания сделки недействительной полностью или в части.

Попытка кратко и в одной статье объединить столь разные основания недействительности (и обман, и угрозы, и насилие, и наличие злонамеренного соглашения) привела к тому, что в части злонамеренных соглашений норма по существу была недееспособна (правда, нельзя не отметить, что она еще и к тому же редко использовалась <6>, соответственно, в законодательном уточнении признаков злонамеренности необходимости не было).

<6> И.Б. Новицкий отмечал, что злонамеренные соглашения в том точном смысле, в каком они упоминаются в ст. 32 ГК, не имеют сколько-нибудь широкого распространения (Новицкий И.Б. Сделки. Исковая давность. М.: Государственное издательство юридической литературы, 1954. С. 121).

В юридической науке в период действия ГК РСФСР 1922 г. сколь-нибудь существенного внимания квалифицирующим основаниям недействительности сделки по ст. 32 не уделялось. Приведем здесь несколько точек зрения.

З.Р. Теттенборн, комментируя все случаи, указанные в ст. 32 ГК РСФСР 1922 года (обман, угрозы, насилие, злонамеренное соглашение представителя стороны с контрагентом), писал, что "общим для всех этих случаев является то, что действительная воля потерпевшего расходится с выраженным им волеизъявлением" <7>.

<7> Гражданский кодекс РСФСР. Комментарий / Под ред. А.Г. Гойхбарга и И.Г. Кобленца. 2-е изд. М., Л.: Госиздат, 1925. С. 78.

И.С. Перетерский отмечал, что злонамеренное соглашение представителя с другим контрагентом имеет место тогда, когда представитель вошел с другим контрагентом в соглашение, скрываемое от представляемого и направленное на причинение последнему вреда. В этом случае имеются недобросовестные действия со стороны как представителя, так и другого контрагента <8>.

<8> Перетерский И.С. Сделки. Договоры. М.: Юридическое издательство НКЮ РСФСР, 1929. С. 32.

В.А. Рясенцев подчеркивал, что злонамеренное соглашение заключается не только в ущерб представляемому, но и к выгоде контрагента; он отмечал, что "в данном случае усматривают несоответствие между волеизъявлением представителя и волей представляемого, поскольку волеизъявление представителя, совершившего сделку, идет вразрез с волей представляемого" <9>.

<9> Рясенцев В.А. Лекции на тему сделки по советскому гражданскому праву (1-я и 2-я). Для студентов ВЮЗИ. М., 1951. С. 41.

И.Б. Новицкий полагал, что злонамеренность представителя и, как следствие, недействительность соглашения "предполагает, что, во-первых, оно оказалось скрытым от представляемого и, во-вторых, что это соглашение причинило представляемому вред" <10>. И.Б. Новицкий подчеркивал, что "в данном случае действует недобросовестно не только представитель одной из сторон, но и другая сторона" <11>.

<10> Новицкий И.Б. Сделки. Исковая давность. М.: Государственное издательство юридической литературы, 1954. С. 121.
<11> Там же. С. 121.

Н.В. Рабинович отмечала, что при злонамеренном соглашении порок сделки определяется не только расхождением между волей представляемого и волеизъявлением представителя, но и злонамеренным сговором представителя с контрагентом по сделке и, на основе этого сговора, нарушением интересов представляемого <12>; "это умышленное, намеренное злоупотребление доверием", подчеркивала она <13>.

<12> Рабинович Н.В. Недействительность сделок и ее последствия. Л., 1960. С. 93.
<13> Рабинович Н.В. Указ. соч. С. 94.

Как видно из приведенных фрагментов, квалификация таких сделок как сделок, в которых имело место расхождение между волей и волеизъявлением, стала определяющей (их еще некоторые авторы называли "сделками вследствие нарушения "свободы" воли") <14>. Хотя некоторая разница в подходах все же присутствовала: одни авторы указывали, что имеет место расхождение между волей представляемого и волеизъявлением представителя <15>, другие отмечали, что в таких сделках действительная воля потерпевшего расходится с выраженным им волеизъявлением <16>. Однако большого значения эта разница не имела.

<14> Стучка П.И. Общая часть гражданского права. М.: Издательство Коммунистической академии, 1929. С. 256.
<15> Рясенцев В.А. Указ. соч. С. 41; Рабинович Н.В. Указ. соч. С. 93.
<16> Гражданский кодекс РСФСР. Комментарий / Под ред. А.Г. Гойхбарга и И.Г. Кобленца. С. 78.

Принятие в 1964 году нового ГК (ГК РСФСР 1964 г.) ситуацию не изменило: в части квалификации сделок, совершенных представителями в ущерб интересам представляемого, подходы остались прежними. В соответствии со ст. 58 ГК РСФСР 1964 года сделка, совершенная под влиянием обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной, а также сделка, которую гражданин был вынужден совершить вследствие стечения тяжелых обстоятельств на крайне невыгодных для себя условиях, признается недействительной по иску потерпевшего либо по иску государственной, кооперативной или другой общественной организации.

О.С. Иоффе, анализируя данную норму, указывал, что "рассматриваемые сделки страдают тремя дефектами: во-первых, представитель совершает волеизъявление, не соответствующее воле представляемого; во-вторых, об этом несоответствии знает контрагент, вступающий в правоотношение посредством представителя; в-третьих, представитель и контрагент входят в сговор, ставящий своей целью обеспечение их интересов за счет интересов представляемого" <17>.

<17> Иоффе О.С. Советское гражданское право / Избранные труды. В 4 т. Т. II. СПб., 2004. С. 300.

Я.А. Куник, комментируя данное основание недействительности, писал: "Представитель должен выражать действительную волю представляемого. Если представитель намеренно искажает ее с целью нанесения ему ущерба посредством совершения сделки с контрагентом, выгодной представителю, контрагенту или им обоим, то такая сделка может быть оспорена с последующим признанием ее недействительной" <18>.

<18> Советское гражданское право / Под ред. Я.А. Куника. М.: Юридическая литература, 1973. С. 98.

Практически без изменений подходы к регулированию сделок, совершенных представителями в ущерб интересам представляемого, как сделок, совершенных под влиянием злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной, были использованы и в Гражданском кодексе Российской Федерации, принятом в 1994 году (ст. 179 ГК РФ).

Оценки такого рода сделкам в юридической литературе давались следующие.

В.А. Тархов, говоря о том, что указанная статья регулирует ситуации расхождения между действительной волей лица, совершающего сделку, и его волеизъявлением <19>, указывал, что "злонамеренное соглашение представителя с контрагентом искажает действительную волю представляемого..." <20>.

<19> Тархов В.А. Гражданское право. Общая часть. Курс лекций. Чебоксары: Чувашское книжное изд-во, 1997. С. 230.
<20> Там же. С. 233.

А.М. Эрделевский отмечал, что "злонамеренное соглашение представителя одной стороны с другой стороной заключается в умышленном совершении сделки в ущерб представляемому" <21>.

<21> Эрделевский А.М. Недействительность сделок // Российская юстиция. 1999. N 12. С. 18.

Ф.С. Хейфец отмечал, что расхождение в таких сделках между волей представляемого и волеизъявлением представителя "обусловливается сговором между представителем и контрагентом, направленным на обман представляемого" <22>.

<22> Хейфец Ф.С. Недействительность сделок по российскому гражданскому праву. М., 2000. С. 98.

О.В. Гутников указывал, что норма ст. 179 ГК РФ была рассчитана "на случаи, когда лицо, заключающее сделку от имени одной из сторон в силу отношений представительства, умышленно вступает в сговор с другой стороной и заключает сделку в ущерб интересам той стороны, от имени которой оно действует. Таким образом, речь идет об умышленном, злонамеренном искажении представителем воли представляемого, основанном на соглашении с другой стороной" <23>.

<23> Гутников О.В. Недействительные сделки в гражданском праве (теория и практика оспаривания). М.: Статут, 2007. С. 279.

Н.Д. Шестакова квалифицировала "злонамеренное соглашение" следующим образом: "Умышленное соглашение представителя одной стороны с другой стороной с целью причинить неблагоприятные последствия для представляемого либо с другой целью" <24>.

<24> Шестакова Н.Д. Недействительность сделок. 2-е изд., испр. и доп. СПб.: Юридический центр "Пресс", 2008. С. 63.

Как видно, отсутствие в тексте закона (ГК РСФСР 1922 и 1964 гг., ГК РФ 1994 г.) ясных квалифицирующих признаков злонамеренности действий представителя привело к появлению различных точек зрения. Хорошо видно, что позиции отдельных авторов совпадали, однако имелись и значительные различия в позициях. Обратим внимание, что в приведенных мнениях говорится о "вреде", "ущербе", "ущербе интересам", "неблагоприятных последствиях" вообще. При всей схожести употребленных выражений они тем не менее различаются. Так, например, употребление терминов "ущерб интересам" и "неблагоприятные последствия" предполагает учет всевозможных неблагоприятных последствий, которые не заключаются только в потере каких-то денежных средств.

При такой ситуации многие важные аспекты применения соответствующего состава недействительности сделки оставались неясными, в частности:

Ну и, наконец, статья 179 ГК РФ (как и нормы ГК РСФСР 1922 и 1964 гг.) оставляла открытым ключевой вопрос: как необходимо было доказывать наличие "злонамеренного соглашения"?

3. Результаты применения статьи 179 ГК РФ как предпосылка для изменения подходов к регулированию сделок, совершенных в ущерб интересам представляемого

В отсутствие в законе и в доктрине ответов на обозначенные выше вопросы суды начали искать ответы самостоятельно, что неизбежно привело к появлению совершенно различных правовых позиций.

Так, например, суды отмечали необходимость выявления следующих обстоятельств для применения данной статьи:

<25> Последний судебный акт примечателен тем, что в нем содержится не известное гражданскому праву понятие зла: "Непременным условием признания сделки недействительной на основании ст. 179 ГК РФ является доказательство такого сговора. Кроме того, целью такого сговора должно быть причинение зла, ущерба интересам представляемого".
<26> Аналогичным примером из практики судов общей юрисдикции может послужить Кассационное определение Ростовского областного суда от 27 февраля 2012 г. по делу N 33-2326, согласно которому "по смыслу п. 1 ст. 179 ГК РФ основанием недействительности сделок под влиянием злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной является несоответствие волеизъявления потерпевшей стороны ее действительной воле и подмена волей представителя. Злонамеренное соглашение представителя одной стороны с другой стороной заключается в соглашении о совершении сделки в ущерб представляемому, но в пользу контрагента и (или) представителя. Таким образом, данная норма подлежит применению в тех случаях, когда лицо, заключающее сделку от имени одной из сторон, умышленно вступает в сговор с другой стороной и заключает сделку в ущерб интересам той стороны, от имени которой оно действует. При совершении такой сделки представителем искажается действительная воля представляемого им лица".

Особенно показательна для целей практического применения последняя из приведенных выдержек. Указание на "обстоятельства, подлежащие установлению по данному спору", по существу, ставит крест на возможности истца защитить свои права: во-первых, неясно, все ли перечисленные обстоятельства должны быть доказаны истцом (какие признаки являются квалифицирующими?), во-вторых, кто установил эти признаки, если они не указаны в законе?

В некоторых судебных актах (Определение ВАС РФ от 28 июля 2014 г. N ВАС-9331/14) для усиления доказательства злонамеренности суды использовали такой критерий, как родство представителя одной стороны с контрагентом по сделке ("судами также было учтено то обстоятельство, что имущество Э.Д.М. было продано покупателю, с которым представитель по доверенности (К.М.Г.) состоит в близких родственных отношениях").

При таком разнообразии правовых позиций (к тому же еще, как в последнем из приведенных актов, к закону не имеющих никакого отношения) возможность защитить свои права от недобросовестных действий представителя в меньшей степени зависела от пострадавшего лица. В условиях отсутствия конкретных, закрепленных законом критериев (признаков) возможность защиты нарушенных прав находилась в зависимости от того, какой конкретно "перечень" признаков считает необходимым и обязательным для доказывания каждый конкретный суд.

Примечателен тот факт, что часто суды отказывали в удовлетворении исковых требований со ссылкой на статью 65 АПК РФ, указывая, что истец не доказал какой-либо из признаков, не ставя, естественно, истца в известность, что этот признак суд считает важным и ключевым как для доказывания, так и для удовлетворения иска. При этом статья 179 ГК РФ не упоминала ни о сговоре, ни о реальном ущербе (иных подтвержденных убытках), ни об иных из перечисленных выше признаков.

Получается, отказ суда основывался не на норме закона, а на изменчивых и неопределенных признаках неописанного состава. И интересы лиц, потерявших имущество или понесших иные неблагоприятные последствия в результате недобросовестных действий своих представителей, оставались без защиты.

Очевидно, что такая ситуация не могла быть оставленной status quo.

Впервые на политико-правовом уровне на необходимость изменения подходов к регулированию сделок, указанных в ст. 179 ГК РФ, было заявлено в Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации (одобрена решением Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства от 7 октября 2009 г.).

В Концепции (помимо прочего) было указано следующее: "Поскольку сделки, совершаемые органами юридического лица и представителями, намеренно причиняющими ущерб представляемым, получили в обороте широкое распространение, законодательно следует предпринять меры борьбы с этим явлением. Для того, чтобы не допустить злоупотреблений представителями, необходимо совершенствование составов оспоримых сделок, предусмотренных статьями 174, 179 ГК".

Для целей совершенствования указанных статей в проекте изменений в ГК, который был подготовлен Советом при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства, ст. 174 ГК РФ предлагалось изменить следующим образом:

а) изменить название. В частности, было предложено следующее: "Статья 174. Последствия нарушения представителем условий осуществления полномочия или интересов представляемого";

б) ввести п. 2 следующего содержания: "2. Сделка, совершенная представителем или органом юридического лица, действующим от имени юридического лица без доверенности, в ущерб интересам представляемого, может быть признана судом недействительной по иску представляемого, а в случаях, предусмотренных законом, - по иску, предъявленному в его интересах, если другая сторона знала или должна была знать о явном ущербе для представляемого либо имели место обстоятельства, которые свидетельствовали о сговоре либо иных совместных действиях представителя (органа юридического лица) и другой стороны в ущерб интересам представляемого (юридического лица)".

Как видно, уже в первой редакции проекта изменений в ГК, подготовленной для обсуждения, в ст. 174 ГК РФ были внесены все те основные конструктивные изменения, которые отразили изменение подходов к регулированию сделок, совершенных представителями в ущерб интересам представляемого, на политико-правовом уровне.

Сохранились они и в проекте Федерального закона N 47538-6 "О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации" (ред., принятая ГД ФС РФ в I чтении 27 апреля 2012 г.).

В общей пояснительной записке к этому проекту <27> относительно проектируемых изменений ст. 174 ГК РФ среди прочего читаем: "Нормы статьи 174 ГК в действующей редакции сформулированы слишком узко... В пункте 2 статьи 174 ГК в качестве самостоятельного основания оспоримости сделки предусматривается грубое нарушение представителем интересов представляемого, о котором другой стороне известно. В этом случае даже при отсутствии ограничения полномочий представителя в договоре с ним или полномочий органа юридического лица в корпоративных документах сделка, совершенная представителем к явной невыгоде представляемого, чем воспользовалась другая сторона сделки, может быть оспорена".

<27> Из которого затем был выделен проект Федерального закона N 47538-6/4 "О внесении изменений в подразделы 4 и 5 раздела I части первой и статью 1153 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации", ставший впоследствии Законом N 100-ФЗ.

В полном соответствии с этими целями политико-правового характера в указанном проекте пункт 2 статьи 174 ГК предлагалось изложить в следующей редакции: "2. Сделка, совершенная представителем или органом юридического лица, действующим от имени юридического лица без доверенности, в ущерб интересам представляемого, может быть признана судом недействительной по иску представляемого, а в случаях, предусмотренных законом, - по иску, предъявленному в его интересах, если другая сторона знала или должна была знать о явном ущербе для представляемого либо имели место обстоятельства, которые свидетельствовали о сговоре либо иных совместных действиях представителя (органа юридического лица) и другой стороны в ущерб интересам представляемого (юридического лица)".

Как видно, данная редакция сохранила все основные конструктивные элементы, которые были предложены проектом изменений ГК РФ, подготовленным Советом при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства и, исключая незначительные редакционные изменения, реализована изменениями, внесенными в ГК РФ Законом N 100-ФЗ.

4. Новая норма - новые проблемы

Достиг ли законодатель поставленных целей, а именно устранила ли обновленная редакция ст. 174 ГК РФ проблемы, возникшие при применении ст. 179 ГК РФ?

К сожалению, дать однозначно положительный ответ на этот вопрос нельзя:

Необходимо обратить внимание на наличие двух основных проблем, стоящих на пути эффективного применения положений п. 2 ст. 174 ГК РФ:

Итак, первой проблемой является ничем не обоснованное, но уже нашедшее отражение в судебной практике игнорирование альтернативности, предусмотренной нормой п. 2 ст. 174 ГК РФ.

Результат грамматического толкования показывает, что новая норма в отличие от нормы ст. 179 ГК РФ в прежней редакции (до вступления в силу Закона N 100-ФЗ) устанавливает три самостоятельные совокупности признаков, которые образуют каждая по отдельности самостоятельный состав недействительности сделки:

<28> Соответствующая часть текста выглядит следующим образом: "Сделка, совершенная представителем или действующим от имени юридического лица без доверенности органом юридического лица в ущерб интересам представляемого или интересам юридического лица, может быть признана судом недействительной по иску представляемого или по иску юридического лица, а в случаях, предусмотренных законом, по иску, предъявленному в их интересах иным лицом или иным органом, если другая сторона сделки знала или должна была знать о явном ущербе для представляемого или для юридического лица...".

В этом случае пострадавшая сторона должна доказать наличие такого ущерба, обосновать его явность, а также доказать осведомленность другой стороны по сделке о явности ущерба. Как видно, здесь не требуется доказательств каких-то активных действий со стороны второй стороны по сделке по причинению ущерба; не требуется и доказательств какого-либо сговора с этой стороной представителя: достаточно и ее бездействия в ситуации, когда в силу каких-то обстоятельств (которые оставлены на усмотрение суда) такая сторона знает о явности ущерба; при этом для закона индифферентно знание о действиях представителя в ущерб интересам, важно только знание о явном ущербе. Эта совокупность, очевидно, выгодна пострадавшей стороне, поскольку она позволяет охватить ситуации, когда налицо только умышленные противоправные действия одного представителя и грубая неосторожность, неосмотрительность, легкомысленное пренебрежение второй стороны по сделке (за которое она впоследствии и "заплатит" возможными потерями, вызванными признанием такой сделки недействительной). Подчеркнем еще раз: у второй стороны имеется не умысел, а максимально грубая неосторожность; нет и активного противоправного поведения такой стороны, а равно какой-то связи (сговора, действий и проч.) с представителем другой стороны, действующим противоправно; есть только осведомленность о явном ущербе, о наличии которой будет делать выводы суд на основании сравнения условий сделки с рыночными и/или обычными в таких обстоятельствах, статуса стороны (предприниматель, лицо, осуществляющее профессиональную деятельность, и проч.) и др. обстоятельств. Для этого случая индифферентно то, получает вторая сторона, действующая неосмотрительно, какую-либо выгоду или не получает таковой (о чем писали, комментируя советское право, В.А. Рясенцев и О.С. Иоффе), - достаточно факта причинения ущерба интересам другой стороны по сделке. Индифферентно и то, получает ли такую выгоду сам представитель (о необходимости чего говорил О.С. Иоффе);

- вторая включает два других признака: 1) ущерб интересам и 2) сговор представителя одной стороны с другой стороной по сделке <29>.

<29> Соответствующая часть текста выглядит следующим образом: "Сделка, совершенная представителем или действующим от имени юридического лица без доверенности органом юридического лица в ущерб интересам представляемого или интересам юридического лица, может быть признана судом недействительной по иску представляемого или по иску юридического лица, а в случаях, предусмотренных законом, по иску, предъявленному в их интересах иным лицом или иным органом... если... имели место обстоятельства, которые свидетельствовали о сговоре... представителя или органа юридического лица и другой стороны сделки в ущерб интересам представляемого или интересам юридического лица".

В этом случае пострадавшая сторона должна доказать: наличие ущерба интересам и факт сговора представителя одной стороны с другой стороной по сделке, о котором представляемый не знал, который от него скрыли (то самое наличие скрытого от поверенного соглашения со второй стороной, о котором писали И.С. Перетерский и И.Б. Новицкий). Как видно, в этом случае не требуется доказывать явность ущерба; тем не менее факт сговора (при его доказанности) однозначно будет свидетельствовать о знании второй стороны по сделке об ущербности сделки интересам другой стороны, которую представляет доверенное лицо; не имеет значения, желает ли сторона по сделке, вступающая в сговор с представителем другой стороны, наступления ущерба (умысел), по существу, фактом сговора презюмируется, что она его как минимум допускает, а потому здесь явно можно говорить о недобросовестности такой стороны. Для этого случая, как и предыдущего, также индифферентно то, получает вторая сторона, вступающая с представителем первой в сговор, какую-либо выгоду или не получает таковой, - достаточно факта причинения ущерба интересам другой стороны по сделке; также индифферентно и то, получает ли такую выгоду сам представитель;

<30> Соответствующая часть текста выглядит следующим образом: "Сделка, совершенная представителем или действующим от имени юридического лица без доверенности органом юридического лица в ущерб интересам представляемого или интересам юридического лица, может быть признана судом недействительной по иску представляемого или по иску юридического лица, а в случаях, предусмотренных законом, по иску, предъявленному в их интересах иным лицом или иным органом, если... имели место обстоятельства, которые свидетельствовали... об иных совместных действиях представителя или органа юридического лица и другой стороны сделки в ущерб интересам представляемого или интересам юридического лица".

В этом случае пострадавшая сторона (представляемый) должна доказать: наличие ущерба интересам и факт совместных действий представителя одной стороны и другой стороны по сделке в ущерб интересам представляемого. Какого рода могут быть эти совместные действия - закон не уточняет. Можно предположить, что этот состав имеет своего рода запасный характер и рассчитан на ситуации, когда явный сговор доказать сложно, однако налицо иные обстоятельства, свидетельствующие о совместности действий по причинению ущерба. Границы здесь весьма тонкие; наше право подобную конструкцию уже знает: т.н. согласованные действия в антимонопольном законодательстве (см. определение монополистической деятельности в ст. 4 Федерального закона от 26 июля 2006 г. N 135-ФЗ "О защите конкуренции"), и ее использование показало сложность доказывания соответствующих обстоятельств <31>. В этом случае, как и в предыдущем, не требуется доказывать явность ущерба; тем не менее факт совместных действий (при его доказанности) однозначно будет свидетельствовать о знании второй стороны по сделке об ущербности сделки интересам другой стороны, которую представляет доверенное лицо. В этом случае, в отличие от предыдущего, однако, очевидно выделяется умысел второй стороны на причинение ущерба интересам другой стороны по сделке, поэтому здесь явно можно говорить о недобросовестности стороны, осуществляющей совместные действия с представителем другой стороны в ущерб интересам этой другой стороны. Для этого случая, как и для двух предыдущих, индифферентно то, получает сторона, осуществляющая совместные действия с представителем другой стороны в ущерб интересам этой другой стороны какую-либо выгоду или не получает таковой, - достаточно факта причинения ущерба интересам другой стороны по сделке. Также индифферентно и то, получает ли такую выгоду сам представитель.

<31> Анализ литературы показывает разнообразие предложений по толкованию соответствующих нормативных положений (см., в частности: Сулакшина А.С. Соглашения и согласованные действия хозяйствующих субъектов, ограничивающие конкуренцию на товарных рынках в Российской Федерации: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2008. С. 10; Игонина Н. Противодействие сговорам на рынке закупок товаров (работ, услуг) для государственных и муниципальных нужд // Законность. 2011. N 8. С. 4 - 7; N 9. С. 7; Кинев А.Ю. Антимонопольный "заслон" сговорам на торгах // Юрист. 2011. N 16. С 20 - 26; Хабаров С.А. Сговор как форма координации на торгах // Юрист. 2014. N 15. С. 36 и др.). Анализ указанных, а также других работ показывает, что согласованные действия можно рассматривать и как сговор, и как "осознанное решение о подражании действиям другого субъекта" (см. работу А.С. Сулакшиной). Такой "разброс" мнений не может не удивлять, ведь такие умышленные действия, как сговор и подражание, - это совершенно разные явления.

Итак, как видно, пострадавшей стороне предлагается три альтернативы. Истцу нет необходимости, к примеру, всякий раз доказывать наличие сговора и/или явного ущерба, а суд, соответственно, не имеет правовых оснований требовать приведения доказательств наличия каких-то дополнительных признаков при доказанности какой-либо из указанных совокупностей.

Говоря иначе, если истец обосновывает свои требования ссылкой на ущерб интересам (например, на утрату основного производственного или просто ценного актива), причем ущерб, носящий явный характер (например, ту же заниженную цену, по которой этот актив был продан представителем), а также осведомленность другой стороны по сделке о явности ущерба, то ему не надо обосновывать свои требования еще наличием сговора или совместных действий представителя одной стороны с другой стороной по сделке. У суда же нет никаких оснований игнорировать требования истца при доказанности обстоятельств, которые составляют любую из названных совокупностей.

С нашей точки зрения, недопустимо отказывать в иске в связи с недоказанностью сговора, если лицо не собирается доказывать сговор, а ссылается как на основание своих исковых требований на совокупность "ущерб интересам/явный ущерб" или "ущерб интересам/совместные действия" и доказывает соответствующие обстоятельства. Соответственно, недопустимо отказывать в иске, если лицо доказало ущерб интересам и сговор, но не доказало (да и не собиралось доказывать) явный ущерб.

Отметим, что изложенное отнюдь не означает, что помимо минимально необходимой совокупности признаков (любой из трех) может сложиться ситуация, когда будет иметь место наличие какого-либо признака из другой совокупности. К примеру, будет иметь место ущерб интересам, носящий явный характер, и сговор представителя одной стороны с другой стороной по сделке. В такой ситуации истец может обосновывать свое требование ссылкой на наличие всех указанных обстоятельств, однако если будут доказаны признаки, которые составляют одну из названных совокупностей, то этого будет достаточно для признания наличия оснований для признания сделки недействительной.

Можно возразить, что на практике могут быть ситуации, когда имеет место сговор и явный ущерб и при предложенном подходе будет неясность, как эти ситуации квалифицировать. Однако нам представляется, что такая ситуация в полной мере охватывается гипотезой рассматриваемой нормы, поскольку если есть явный ущерб, то очевидно, что есть и ущерб интересам.

Гибкость анализируемой нормы, вне всякого сомнения, выгодна пострадавшей стороне, которая получает возможность компенсировать свои потери. Такая гибкость должна в полной мере учитываться в судебной практике. К сожалению, в судебной практике уже имеются примеры обратного подхода <32>.

<32> К примеру, в Постановлении Арбитражного суда Московского округа от 19 августа 2014 г. N Ф05-7919/2014 по делу N А41-68629/13 читаем: "Судами также установлено, что доказательств несения ООО "Русская Буровая Компания" явного ущерба вследствие заключения сторонами спорной сделки, равно как и доказательств, свидетельствующих о сговоре либо об иных совместных действиях Буканова А.А. и ООО "МК-Бурение" в ущерб интересам ООО "Русская Буровая Компания", в материалы дела не представлено".

Вторая основная проблема, стоящая на пути эффективного применения положений п. 2 ст. 174 ГК РФ, выделенная нами, заключена непосредственно в самой новой норме и состоит в неясности примененных в ней понятий, описывающих квалифицирующие признаки недействительной сделки, а отчасти не совсем удачный выбор таких понятий.

Причем эта проблема создается как использованием тех понятий, которые "перекочевали" в анализируемую норму ст. 179 ГК РФ в прежней редакции (до вступления в силу Закона N 100-ФЗ), так и использованием новых понятий, ранее не использовавшихся.

Рассмотрим их подробнее:

а) "ущерб интересам". Важность правильного толкования этого признака в правоприменительной практике объясняется тем, что в анализируемой норме он является ключевым, поскольку используется как обязательная составляющая во всех трех выявленных нами совокупностях признаков. Говоря иначе, без "ущерба интересам" анализируемое правило не работает.

Это понятие, как видно из сравнения ст. 179 ГК РФ в прежней редакции (до вступления в силу Закона N 100-ФЗ) и анализируемой нормы п. 2 ст. 174 ГК РФ, является для ГК РФ новым. При этом нельзя сказать, что его не использовали ранее для анализа ст. 179 ГК РФ (к примеру, см. упоминавшуюся выше работу О.В. Гутникова), однако никакого нормативного значения этого понятия не было. В судебной практике между тем встречалось мнение о том, что ущерб интересам - это убытки в том их понимании, которое дается в ст. 15 ГК РФ (к примеру, см. Постановление ФАС Поволжского округа от 25 декабря 2009 г. по делу N А65-23721/2009 <33>).

<33> В данном акте встречаем следующую формулировку: "При обосновании возможности причинения существенного ущерба интересам заявителя - ОАО "Промсвязьмонтаж" следует исходить из правил, установленных статьей 15 Гражданского кодекса Российской Федерации для определения убытков, а также неблагоприятных последствий, связанных с ущемлением чести, достоинства и деловой репутации. Исходя из этого, под ущербом интересам заявителя следует понимать убытки, определенные законодателем как:

Между тем ущерб интересам - это не убытки. Скажем иначе: убытки - это лишь одна из составляющих ущерба интересам. В этом смысле понятие "ущерб интересам" шире понятия "убытки". Под последними ст. 15 ГК РФ понимает расходы, которые лицо, чье право нарушено, произвело или должно будет произвести для восстановления нарушенного права, утрату или повреждение его имущества (реальный ущерб), а также неполученные доходы, которые это лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено (упущенная выгода).

Возмещение убытков, вне всякого сомнения, было и остается универсальным средством компенсации потерь, способом защиты нарушенных субъективных гражданских прав. Однако ущерб интересам - еще более универсальная категория, что уже видно по использованию слова "интерес".

В самом общем виде интерес в праве - это "объективно существующая социальная потребность, обусловленная положением личности (или общности) в обществе и направленная на создание необходимых социальных условий, способствующих самоутверждению и дальнейшему развитию личности (или общности)" <34>. Таким образом, использование этого понятия в анализируемой статье предполагает возможность учета всевозможных неблагоприятных последствий, которые могут не заключаться только в потере каких-то денежных средств (иного имущества), в том числе предполагаемых к получению в будущем (упущенная выгода).

<34> Гукасян Р.Е. Проблема интереса в советском гражданском процессуальном праве. Саратов, 1970. С. 16.

Это может быть: а) возложение какого-то обременения на лицо; б) создание препятствий для осуществления субъективного права; в) усложнение осуществления субъективного права (которого могло бы не быть, если бы не было совершено соответствующее действие); г) создание условий (потенциальной угрозы) для потери имущества в будущем (к примеру, совершение сделки с лицом, о реальной (не подтвержденной юридически) неплатежеспособности которого известно представителю) и т.д.

В самом общем виде это может быть любое иное умаление или отягощение субъективного гражданского права, любое иное нарушение интересов лица, в чем бы оно ни выражалось.

Указывая на наличие ущерба интересам при обращении в суд, истец по существу указывает на обоснование своей заинтересованности в признании соответствующей сделки недействительной. Истцу достаточно доказать, что он, например, утратил имущество, принадлежавшее ему до продажи его представителем, или появление дополнительного обременения в виде заключенного представителем займа.

Такое понимание встречается и в некоторых исследованиях, где отмечаются (П.Н. Макаров) примеры ущерба интересам, размер которого невозможно точно или вообще невозможно оценить в деньгах: потеря клиентов, разорение, практически полная невозможность осуществления экономической деятельности, ущерб деловой репутации, кредитоспособности должника <35>. Тот факт, что ущерб интересам нельзя приравнивать к убыткам, хорошо иллюстрируется на примере утраты лицом акций и долей в корпорации (т.н. утраты корпоративного контроля) <36>.

<35> Макаров П.Н. Основания приостановления исполнения судебных актов судов первой и апелляционной инстанций при пересмотре дела вышестоящим судом (опыт Германии) // Вестник гражданского процесса. 2013. N 6. С. 200.
<36> См., в частности, работы С.В. Сарбаша и Д.И. Степанова (Сарбаш С.В. Восстановление корпоративного контроля // Вестник гражданского права. 2008. N 4; Степанов Д.И. Ответственность эмитента и регистратора за необоснованное списание акций // Вестник ВАС РФ. 2007. N 3). К примеру, Д. Степанов, анализируя ситуации, когда акции конкретного эмитента не имеют ликвидного рынка либо пострадавшее лицо лишается пакета акций, который представляет не так называемый финансовый (спекулятивный) интерес, а содержит в себе те или иные контрольные премии, справедливо указывает, что контрольный пакет акций, блокирующий пакет акций, пакет акций, который не может быть получен в обмен на денежную компенсацию, потому и является уникальным не только для его владельца, но и для любого иного его потенциального приобретателя, поскольку соответствующий пакет при данных условиях существует в единственном числе, а потому его не может заменить никакая денежная компенсация (Степанов Д.И. Указ. соч. С. 13).

Отметим также, что введение в одну статью двух терминов - "ущерб интересам" и "явный ущерб" - само по себе предполагает, что указанные понятия также не должны рассматриваться как синонимичные;

б) "явный ущерб". Как можно понять из текста анализируемой нормы п. 2 ст. 174 ГК РФ, понятие "явный ущерб" связано с понятием "ущерб интересам". Говоря иначе, можно было бы сказать о "явном ущербе интересам".

Какого-либо объяснения "явности" ущерба интересам Кодекс не дает.

В настоящее время существует только одно разъяснение по этому вопросу - в п. 2 Постановления Пленума ВАС РФ от 16 мая 2014 г. N 28 "О некоторых вопросах, связанных с оспариванием крупных сделок и сделок с заинтересованностью", где дано такое понимание явного ущерба: "О наличии явного ущерба... свидетельствует совершение сделки на заведомо и значительно невыгодных условиях, например, если предоставление, полученное по сделке... в два или более раза ниже стоимости предоставления, совершенного... в пользу контрагента. При этом другая сторона должна знать о наличии явного ущерба в том случае, если это было очевидно для любого обычного контрагента в момент заключения сделки".

Описанный ВАС РФ в приведенном положении пример размера заведомой и значительной невыгодности ("...в два или более раза ниже стоимости предоставления") также находим в п. 2 Постановления Пленума ВАС РФ от 30 июля 2013 г. N 62 "О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими в состав органов юридического лица", где ВАС РФ разъяснял, что "под сделкой на невыгодных условиях понимается сделка, цена и (или) иные условия которой существенно в худшую для юридического лица сторону отличаются от цены и (или) иных условий, на которых в сравнимых обстоятельствах совершаются аналогичные сделки (например, если предоставление, полученное по сделке юридическим лицом, в два или более раза ниже стоимости предоставления, совершенного юридическим лицом в пользу контрагента)".

Следует иметь в виду, что это только один из примеров "явности" ущерба, на практике таковых может быть множество. К примеру, не менее явным можно назвать ущерб: а) от заключения представителем соглашения хоть и по рыночной цене, но с неплатежеспособным третьим лицом; б) от заключения представителем договора займа с крайне невыгодной и весьма завышенной ставкой (в полтора раза, в два раза или в три раза и т.п.) и проч.

Представляется правильным, чтобы такие примеры нашли отражение в качестве иллюстрации явного ущерба применительно к п. 2 ст. 174 ГК РФ в разъяснениях судебной практики;

в) "сговор". Этот признак является новым. Статья 179 ГК РФ в прежней редакции (до вступления в силу Закона N 100-ФЗ), как было отмечено выше, использовала понятие "злонамеренное соглашение", которое в исследованиях называли часто "сговором" (см. выше комментарий О.С. Иоффе в части положений ГК РСФСР 1964 г.). Наличие положений о "злонамеренном соглашении" существенно осложняло позицию истца при применении статьи 179 ГК РФ в прежней редакции (до вступления в силу Закона N 100-ФЗ) в силу объективной невозможности доказывания соответствующих обстоятельств в рамках гражданского процесса. Это у правоохранительных органов есть соответствующий инструментарий для обнаружения факта злонамеренного соглашения (сговора в настоящее время), а вот у лиц, участвующих в гражданском процессе, соответствующих возможностей по получению доказательств такого рода действий нет.

К сожалению, замена слов "злонамеренное соглашение" на "сговор" ситуацию не исправила, если не сказать иначе: ухудшила.

Дело в том, что, несмотря на широкое использование этого термина в актах различной отраслевой принадлежности <37>, понятие это в основном и традиционно используется в уголовном праве, где (в том числе в разъяснениях, обобщениях судебной практики) и даются его объяснения.

<37> В частности, см. указанные выше работы, касающиеся сговоров при закупках (Игонина Н. Противодействие сговорам на рынке закупок товаров (работ, услуг) для государственных и муниципальных нужд // Законность. 2011. N 8, 9; Кинев А.Ю. Антимонопольный "заслон" сговорам на торгах // Юрист. 2011. N 16; Хабаров С.А. Сговор как форма координации на торгах // Юрист. 2014. N 15).

Так, ст. 35 УК РФ в части предварительного сговора указывает, что преступление признается совершенным группой лиц по предварительному сговору, если в нем участвовали лица, заранее договорившиеся о совместном совершении преступления. В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. N 1 "О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)" понятие "предварительный сговор" (на убийство) объясняется в п. 10 так: выраженная в любой форме договоренность двух или более лиц, состоявшаяся до начала совершения действий, непосредственно направленных на лишение жизни потерпевшего <38>. Однако даже в уголовном праве, которое использует термин "сговор" длительное время, до сих пор возникают вопросы относительно правильного уяснения смысла этого понятия <39>. Как видно из приведенных выше работ, направленных на исследование вопросов выявления и пресечения сговора на торгах, там проблем еще больше. С практической точки зрения для доказывания факта сговора можно будет ссылаться на состоявшийся приговор по уголовному делу <40>;

г) "совместные действия представителя и другой стороны сделки в ущерб интересам представляемого". Как уже отмечалось выше, появление указанного признака можно только приветствовать, поскольку он может охватить ситуации, когда явный сговор доказать сложно, однако налицо иные обстоятельства, свидетельствующие о совместности действий по причинению ущерба.

<38> Как отмечается в специальной литературе, самый распространенный способ осуществления сговора - это непосредственное словесное соглашение, достигаемое соучастниками в результате личного общения либо в силу осведомленности об общей преступной цели (Уголовное право России. Общая часть: Учебник / Под ред. В.Н. Кудрявцева, В.В. Лунеева, А.В. Наумова. М.: Юристъ, 2006. С. 270).
<39> К примеру: Дубровин И.Н. Ответственность за преступления, совершенные группой лиц по предварительному сговору и организованной группой: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2003. С. 13, 22 - 23; Арутюнов А. Квалификация преступлений, совершенных группой лиц по предварительному сговору // Уголовное право. 2007. N 3. С. 4 - 6; Куренев Д.С. Проблемы теории и практики квалификации убийства, совершенного группой лиц, группой лиц по предварительному сговору, организованной группой: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Красноярск, 2013. С. 9, 14 - 16 и др. работы.
<40> Хотя, как показывает практика, иногда суды и такие обстоятельства не принимают во внимание. Примечательным является дело N А11-5203/2011, рассмотренное Президиумом ВАС РФ. В Постановлении от 28 мая 2013 г. N 15036/12 по этому делу описывается следующая ситуация: "Признавая допустимым применение к спорным правоотношениям пункта 1 статьи 179 Гражданского кодекса, суды правильно определили круг фактических обстоятельств, подлежащих доказыванию предприятием при рассмотрении настоящего дела. Вместе с тем, делая вывод о недоказанности обстоятельств, изложенных предприятием в обоснование недействительности сделки, суды в нарушение требований статьи 69 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации не дали надлежащую правовую оценку вступившему в силу приговору суда общей юрисдикции по уголовному делу, которым Сафронов В.М. признан виновным в совершении преступления, предусмотренного частью 1 статьи 201 Уголовного кодекса".

В отличие от сговора доказывание совместности действий возможно и при помощи гражданско-процессуальных инструментов. Это связано со спецификой совместности, которая проявляет себя при заключении и исполнении оспариваемой сделки. Так, можно однозначно говорить о совместных действиях, если представитель одной стороны не просто подписывает от имени представляемого договор с другой стороной сделки, но и участвует в его исполнении, например в подаче документов в регистрирующий орган, или занимается подачей передаточного распоряжения регистратору. Не исключено при этом, что в качестве дополнительного примера совместности может быть названа скрытность действий представителя и контрагента, отсутствие доказательств информирования поверенным или третьим лицом доверителя о намерении совершить сделку и о ее исполнении, а также совместное игнорирование или обход необходимых при подобной сделке процедур. Однако подобные и более подробные примеры должны быть, на наш взгляд, отражены в разъяснениях Верховного Суда РФ.

5. Выводы

Представляется важным, чтобы норма, само появление которой было обусловлено целями законодателя улучшить положение доверителя и максимальным образом защитить его от недобросовестных действий поверенного (в том числе и разрушив порочную практику использования доверенности, как "щита" от доверителя), применялась правильно, в соответствии с ее буквой и духом.

К сожалению, пока сказать это об анализируемом правиле п. 2 ст. 174 ГК РФ нельзя. Отчасти это вызвано сравнительно небольшим периодом времени действия нового правила, отчасти - определенной инерцией, вызванной также объективными обстоятельствами: слишком радикальны изменения в части оспаривания сделки, совершенной представителем в ущерб интересам представляемого. Суды, как думается, еще некоторое время будут использовать и прежнюю терминологию, и прежние подходы. Это может в реальности привести к формированию неверной судебной практики, выводы которой могут свести на нет все усилия законодателя по защите лиц, пострадавших от действий представителя.

При применении положений п. 2 ст. 174 ГК РФ необходимо учитывать альтернативность в части формулирования признаков, наличие которых делает сделку недействительной, в частности, учитывать, что данная норма указывает на три совокупности самостоятельных признаков. Наличие (доказывание) любой такой совокупности достаточно для признания сделки недействительной, без привлечения признаков, указанных в других совокупностях. Если истец ссылается на ущерб интересам, доказывает явный ущерб, то ему нет необходимости доказывать еще и сговор или совместные действия представителя с иной стороной. В этом случае ключевое обстоятельство - невыгодность совершенной поверенным сделки, нанесшей ущерб интересам представляемого. В иной ситуации, если истец ссылается на ущерб интересам и доказывает наличие сговора или совместных действий, нет необходимости доказывать невыгодность, поскольку при доказанном сговоре безразлично, есть ли уже на данный момент какие-либо признаки явного ущерба или нет. Безусловно, если истец сможет доказать признаки из нескольких наборов (например, и ущерб интересам, и явный ущерб, и сговор или совместные действия), это улучшит и облегчит его позицию, но недопустимо требовать от истца доказывания всех предусмотренных п. 2 ст. 174 ГК РФ признаков.

Необходимы разъяснения Верховного Суда Российской Федерации в части понятий, используемых для описания квалифицирующих признаков в анализируемой норме:

  1. в части отличий ущерба интересов от убытков;
  2. в части признаков явности ущерба. В таких разъяснениях должны быть отражены: а) необходимость доказывания явного ущерба только в случаях, если истец выбрал соответствующую совокупность признаков (ущерб интересам и осведомленность о явном ущербе) в качестве оснований своих требований; б) указание на то, что доказанные ("рассчитанные") убытки (реальный ущерб или упущенная выгода) свидетельствуют о явном ущербе, но не являются единственным его проявлением; в) иные примеры "явного ущерба", не ограничивающиеся случаем с заниженной ценой.

Необходимы разъяснения относительно того, что понимать под сговором и под совместными действиями в их гражданско-правовом аспекте, доступном для использования имеющихся у истца гражданско-процессуальных инструментов.

Описанные в настоящей работе подходы не "закрывают" всех вопросов, которые неизбежно возникнут при применении положений пункта 2 статьи 174 ГК РФ, однако представляется, что изложенная позиция будет способствовать наибольшей защите интересов доверителей от недобросовестных действий представителей.

Литература

  1. Арутюнов А. Квалификация преступлений, совершенных группой лиц по предварительному сговору // Уголовное право. 2007. N 3.
  2. Гражданское уложение. Кн. 1. Положения общие: проект Высочайше учрежденной Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения (с объяснениями, извлеченными из трудов Редакционной комиссии) / Под ред. И.М. Тютрюмова; Сост. А.Л. Саатчиан. М.: Волтерс Клувер, 2007.
  3. Гутников О.В. Недействительные сделки в гражданском праве (теория и практика оспаривания). М.: Статут, 2007.
  4. Гукасян Р.Е. Проблема интереса в советском гражданском процессуальном праве. Саратов, 1970.
  5. Дубровин И.Н. Ответственность за преступления, совершенные группой лиц по предварительному сговору и организованной группой: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2003.
  6. Игонина Н. Противодействие сговорам на рынке закупок товаров (работ, услуг) для государственных и муниципальных нужд // Законность. 2011. N 8, 9.
  7. Иоффе О.С. Советское гражданское право // Избранные труды. В 4 т. Т. II. СПб., 2004.
  8. Кинев А.Ю. Антимонопольный "заслон" сговорам на торгах // Юрист. 2011. N 16.
  9. Куренев Д.С. Проблемы теории и практики квалификации убийства, совершенного группой лиц, группой лиц по предварительному сговору, организованной группой: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Красноярск, 2013.
  10. Макаров П.Н. Основания приостановления исполнения судебных актов судов первой и апелляционной инстанций при пересмотре дела вышестоящим судом (опыт Германии) // Вестник гражданского процесса. 2013. N 6.
  11. Новицкий И.Б. Сделки. Исковая давность. М.: Государственное издательство юридической литературы, 1954.
  12. Гражданский кодекс РСФСР. Комментарий / Под ред. А.Г. Гойхбарга и И.Г. Кобленца. 2-е изд. М., Л.: Госиздат, 1925.
  13. Перетерский И.С. Сделки. Договоры. М.: Юридическое издательство НКЮ РСФСР, 1929.
  14. Рабинович Н.В. Недействительность сделок и ее последствия. П., 1960.
  15. Растеряев Н. Недействительность юридических сделок по русскому праву. Часть Общая и часть Особенная. СПб.: Типография товарищества "Общественная Польза", 1900.
  16. Рясенцев В.А. Лекции на тему сделки по советскому гражданскому праву (1-я и 2-я). Для студентов ВЮЗИ. М., 1951.
  17. Сарбаш С.В. Восстановление корпоративного контроля // Вестник гражданского права. 2008. N 4.
  18. Советское гражданское право / Под ред. Я.А. Куника. М.: Юридическая литература, 1973.
  19. Степанов Д.И. Ответственность эмитента и регистратора за необоснованное списание акций // Вестник ВАС РФ. 2007. N 3.
  20. Стучка П.И. Общая часть гражданского права. М.: Издательство Коммунистической академии, 1929.
  21. Сулакшина А.С. Соглашения и согласованные действия хозяйствующих субъектов, ограничивающие конкуренцию на товарных рынках в Российской Федерации: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2008.
  22. Тархов В.А. Гражданское право. Общая часть. Курс лекций. Чебоксары: Чувашское книжное изд-во, 1997.
  23. Уголовное право России. Общая часть: Учебник / Под ред. В.Н. Кудрявцева, В.В. Лунеева, А.В. Наумова. М.: Юристъ, 2006.
  24. Хабаров С.А. Сговор как форма координации на торгах // Юрист. 2014. N 15.
  25. Хейфец Ф.С. Недействительность сделок по российскому гражданскому праву. М., 2000.
  26. Шестакова Н.Д. Недействительность сделок. 2-е изд., испр. и доп. СПб.: Юридический центр "Пресс", 2008.
  27. Эрделевский А.М. Недействительность сделок // Российская юстиция. 1999. N 12.