Мудрый Юрист

Современное пиратство с позиций международного и российского права: проблема определений *

<*> Данное научное исследование N 14-01-0118 выполнено при поддержке Программы "Научный фонд НИУ ВШЭ" в 2014 - 2015 гг.

Варфоломеев Антон Александрович, доцент Национального исследовательского университета "Высшая школа экономики", г. Нижний Новгород, кандидат политических наук.

Статья посвящена проблемам определения пиратства по национальному и международному праву. Анализируется существующая диспозиция в Уголовном кодексе Российской Федерации и делаются выводы о необходимости его совершенствования на основе международно-правовых норм.

Ключевые слова: пиратство, квалификация, морской разбой.

Modern piracy from the viewpoint of international and Russian law: the problem of definitions

A.A. Varfolomeev

Varfolomeev Anton A., assistant professor, National Research University "Higher School of Economics" (Nizhnij Novgorod), candidate of political sciences.

The article is devoted to the problems of piracy qualification under national and international law. The author analyses the definition of piracy in the Russian Criminal Code and makes conclusions on the necessity of its improvement on the basis of international law norms.

Key words: piracy, qualification, maritime robbery.

Считается, что пиратство существует столько же, сколько и само мореплавание, и вообще, это один из древнейших видов преступности. На определенном этапе также считалось, что актуальность проблем пиратства критически снизилась: многие десятилетия оно было исключено из "горячей" повестки дня международных отношений. Однако современная действительность жестко скорректировала данную точку зрения. На протяжении последних лет наблюдаются тенденции, которые можно считать реанимацией пиратства. Сотни инцидентов с судами десятков государств в Аденском и Гвинейском заливах, а также в других регионах открытого моря сделали пиратство - одной из главных угроз международной безопасности.

Российская правоохранительная система в числе других столкнулась с необходимостью дать эффективный ответ на вызовы пиратства. При этом особый характер этого преступления международного характера, совершаемого зачастую в тысячах милей от границ какого-либо государства, требует специального подхода - сводящего нормативные установки национального и международного права <1>. Однако каков уровень их корреляции? Можно ли утверждать, что российское законодательство (в первую очередь Уголовный кодекс Российской Федерации, далее - УК РФ) полностью гармонизировано с антипиратскими нормами международного права?

<1> Антипиратские нормы международного обычного права исторически служили прообразом для соответствующих норм национального законодательства большинства государств. Влияние первых на вторые сложно переоценить и сегодня. Подробнее см.: Хрестоматийная работа: Rubin, Alfred D. The Law of Piracy. Newport, Rhode Island: Naval War College Press, 1988.

Нам представляется, что имеется серьезная нестыковка, как минимум в подходах к определению пиратства.

Со времени введения в действия и по настоящее время российский уголовный закон определяет пиратство как нападение на морское или речное судно в целях завладения чужим имуществом, совершенное с применением насилия либо с угрозой его применения (ст. 227 УК РФ).

Статья 101 Конвенции ООН по морскому праву <2> (далее - Конвенция 1982) определяет, что пиратством является любое из перечисленных ниже действий:

<2> Принята в Монтего-Бее 10.12.1982, Россией ратифицирована 26.02.1997. Официальный текст на русском языке доступен на сайте ООН. URL: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/lawsea.shtml.

a) любой неправомерный акт насилия, задержания или любой грабеж, совершаемый с личными целями экипажем или пассажирами какого-либо частновладельческого судна или частновладельческого летательного аппарата и направленный:

I) в открытом море против другого судна или летательного аппарата или против лиц или имущества, находящихся на их борту;

II) против какого-либо судна или летательного аппарата, лиц или имущества в месте вне юрисдикции какого бы то ни было государства;

b) любой акт добровольного участия в использовании какого-либо судна или летательного аппарата, совершенный со знанием обстоятельств, в силу которых судно или летательный аппарат является пиратским судном или летательным аппаратом;

c) любое деяние, являющееся подстрекательством или сознательным содействием совершению действия, предусматриваемого в подпункте a или b.

Некоторые комментаторы <3> указывают, что определение пиратства в отечественном уголовном законе является более узким по сравнению с международно-правовой дефиницией (например, по предмету посягательства, которым для международного права может быть судно или летательный аппарат, а для российского уголовного закона - только водное судно). Однако нам сложно согласиться с таким однозначным выводом, ведь по другим параметрам взаимосвязь определений прямо противоположна, и диспозиция соответствующей статьи УК РФ, наоборот, выглядит явно шире международно-правового определения пиратства (в частности, по тому же пресловутому предмету посягательства не все так просто, что видно из таблицы 1).

<3> См., в частности: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / отв. ред. А.В. Наумов. М.: Юристъ, 1997.

Таблица 1

Коллизии в определении пиратства по российскому и международному праву

Содержание коллизии

Трактовка параметра в соответствии с:

определением пиратства по международному праву (ст. 101 Конвенции 1982)

определением пиратства по российскому уголовному закону (ст. 227 УК)

Расхождения по возможному месту совершения:

вне государственной территории < <4>

как вне, так и в пределах государственной территории >

Расхождения по предмету посягательства:

судно или летательный аппарат >

только водное судно <

Расхождения по предмету посягательства:

морское судно <

морское или речное судно >

Расхождения по цели:

любые "личные цели" >

только "завладение чужим имуществом" <

Расхождения по объективной стороне:

пиратством признается, помимо прочего, участие в использовании пиратского судна или летательного аппарата >

пиратством признается только непосредственно нападение на судно <

Расхождения по объективной стороне:

пиратством признается, помимо прочего, подстрекательство и содействие совершению >

пиратством признается только непосредственно нападение на судно <5> <

<4> Знак ">" условно обозначает более широкую, а знак "<" - более узкую трактовку того или иного параметра в сопоставляемых определениях.
<5> Как известно, в нашей стране уголовная ответственность подстрекателя к пиратству и пособника (лица, содействовавшего совершению пиратских преступлений) будет наступать по ст. 227 "Пиратство" со ссылкой на ст. 33 УК РФ. Т.е. это соучастие в преступлении, но не само преступление. В международном праве подстрекательство и содействие "защиты" в определении самого пиратства.

Начнем с расхождений двух определений по поводу того, где могут совершаться акты пиратства. Обычная норма международного права, кодифицированная в Конвенции 1982, содержит императив, что пиратством могут быть признаны только те насильственные акты, которые совершаются в открытом море либо ином месте, находящемся вне юрисдикции какого бы то ни было государства. Однако отечественный УК не ставит квалификацию пиратства в зависимость от каких-либо специфичных пространственных факторов. В самой ст. 227 "Пиратство" не содержится никаких указаний на то, что при вменении в вину необходимо учитывать, в каком месте лицо совершало свои преступные действия. Соответственно, применимость данной конкретной статьи соответствует общей применимости уголовного закона в пространстве. А он признается действующим не только в открытом море (например, в отношении преступлений, совершаемых на борту судна, приписанного к российскому порту, - ч. 3 ст. 11 УК РФ), но и, что естественно, на территории нашей страны, к которой относится территориальное море, а также объекты внутренних вод - реки, озера, водохранилища и пр.

Логическую связь с этим утверждением поддерживает указание на предмет посягательства, которым может быть как морское, так и речное судно. Это еще одно расхождение с определением Конвенции 1982.

Именно подобные казусы мы имели в виду, говоря о нелинейной рассогласованности национального и международного определений пиратства. Так, первое, безусловно, уже второго, так как не рассматривает в качестве предмета пиратских нападений летательные аппараты. Но при этом первое шире второго в том плане, что признает таким предметом речные суда <6>. Для логики международного права последняя констатация - нонсенс. И вовсе не потому, что антипиратские нормы исторически развивались в лоне международного морского права, а потому, что любые реки - даже трансграничные - принадлежат в любой из своих частей территории какой-либо страны и просто не могут представлять собой "место, находящееся вне юрисдикции какого-либо государства".

<6> Судно класса "река - море", находящееся в морской акватории, должно признаваться морским судном.

Многие наши авторитетные юристы в своих комментариях к УК РФ пытались сгладить некую "содержательную беспомощность" статьи о пиратстве. Так, два коллектива - один под руководством Председателя российского Верховного Суда В.М. Лебедева, другой - профессора А.И. Чучаева - пришли к выводу, что местом совершения преступления, которое является признаком объективной стороны пиратства, может быть только открытое море. А действия, аналогичные пиратству, но совершенные в территориальных водах России, должны квалифицироваться как разбой по ст. 162 УК <7>. Однако, позволим себе заметить, что это лишь мнение авторитетных специалистов, допустим, даже доктринальное. Сам по себе уголовный закон, как мы уже отмечали, никаких ограничений касательно места совершения пиратских преступлений не содержит, что грозит широким толкованием нормы либо вообще ее эксплуатацией вопреки духу закона. Одиозный пример на этом счету - попытки квалифицировать по ст. 227 УК РФ "Пиратство" действия активистов "Гринпис" по воспрепятствованию разработке нефтяных месторождений на платформе "Приразломная" <8>.

<7> См. соответственно: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / отв. ред. В.М. Лебедев. 13-е изд. М.: Юрайт, 2013; Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / под ред. А.И. Чучаева. М.: КОНТРАКТ, 2012.
<8> Именно по ч. 3 ст. 227 было возбуждено уголовное дело в отношении "гринписовцев" Следственным управлением СКР по СЗФО. После критики таких процессуальных действий, в т.ч. со стороны высшего руководства страны, имела место переквалификация. См.: Путин отменил пиратство // Ведомости. N 177 (3439). 26.09.2013.

Теперь, собственно, о расхождении международного и национального определений пиратства по целям совершения преступления. Корыстная цель завладеть чужим имуществом является признаком субъективной стороны пиратского нападения, как оно описывается в ст. 227 УК РФ. Конечно, это соотносится с указанием Конвенции 1982 на то, что пиратство представляет собой неправомерный акт насилия, задержания или грабежа, совершаемый с личными целями. Другое дело, что понятие "личных целей" является несоизмеримо более широким, нежели априори криминальная и предельно конкретная цель "завладеть чужим имуществом". Содержание предмета "личных целей" договор не включает, более того, не приводит примеры таких целей. Мы предлагаем раскрывать данное понятие через его противопоставление целям общественно и государственно значимым.

Конвенция 1982 исходит из негосударственного характера пиратских угроз, что всячески подчеркивается в тексте самого договора (пиратским судном может быть лишь частновладельческое судно либо государственное судно, на котором поднят мятеж и над которым потеряло контроль законное командование). Соответственно, понятие "личных целей" может трактоваться именно в данном ключе как совершение действий не в интересах общества, не по указанию или уполномочию органов власти, а в собственных интересах и по своей инициативе.

Безусловно, определение целей пиратства по международному праву может показаться чересчур широким. Такому положению вещей, как мы видим, противостоит установление предельно конкретной цели пиратства в российском уголовном законе. Однако и в данном случае цель "завладеть чужим имуществом" может быть истолкована не только как намерение захватить непосредственно водное судно с находящимся на нем имуществом, но и как желание получить выкуп, т.е. завладеть в обмен на судно чужим имуществом в виде принадлежащих другим лицам денежных средств, ценных бумаг и пр. <9>

<9> В то же время даже такое понимание цели завладения чужим имуществом не позволяет квалифицировать в качестве пиратства нападения на суда, когда они совершаются в иных корыстных целях - например для устранения с рынка конкурентов или причинения конкурентам экономического ущерба. В приведенном выше примере с нападением на судно "Сангар" обстоятельства были именно такими. В результате установление данных целей вынудило прокурора квалифицировать произошедшее по ст. 211, а не по ст. 227 УК РФ.

Отметим, что корыстная цель преступлений, предусмотренных ст. 227 УК РФ "Пиратство", отличает их от действий, криминализированных по ст. 211 УК РФ, - "Угон судна воздушного или водного транспорта либо железнодорожного подвижного состава". Последние признаются в нашей стране преступлениями террористического характера <10>, поскольку могут быть нацелены на устрашение населения и оказание воздействия на принятие решений органами власти. Следовательно, при квалификации деяния, которое по внешней форме выражается в попытке насильственно установить контроль над водным судном, необходимо принимать во внимание разграничения, указанные в российском уголовном законе, уделяя первостепенное внимание цели подобного преступления. Если завладение чужим имуществом - в виде ли судна, либо находящихся на нем ценностей, либо в виде выкупа - является самоцелью, можно вполне обоснованно вести речь о пиратстве. При этом, как мы упоминали ранее, зачастую в таких ситуациях предпринимаются попытки освободить судно с имуществом без огласки, путем прямых переговоров судо- и грузовладельцев с пиратами, нередко даже без уведомления компетентных органов.

<10> См.: Указание Генпрокуратуры России N 387-11, МВД России N 2 от 11.09.2013 "О введении в действие перечней статей Уголовного кодекса Российской Федерации, используемых при формировании статистической отчетности" (перечень N 22). URL: // http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_154639/?frame=3.

Но если требования о том же выкупе широко ретранслируются, становятся достоянием общественности и призваны оказать влияние на политическую жизнь страны или региона, деяние приобретает признаки преступления террористического характера, и УК РФ не дает иного варианта, кроме как квалифицировать его соответствующим образом (по ст. 211 или, например, по совокупности ст. 211 и ст. 205 "Террористический акт") <11>.

<11> Комментаторы предлагают еще один принцип разграничения ст. 227 и ст. 211 УК РФ. Как указывается, пиратство предполагает совершение нападения на судно лицом, находящимся вне этого судна. Если чужим имуществом, находящимся на судне, либо самим судном пытается завладеть кто-либо из экипажа либо пассажиров этого же судна, состава пиратства в его действиях не будет. Предполагается, что содеянное образует состав угона судна (ст. 211), преступления против собственности либо иного преступления. См.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / отв. ред. В.М. Лебедев. 13-е изд. М.: Юрайт, 2013.

Необходимо констатировать, что схожий дуализм прослеживается и в логике конструирования норм международного права. Корыстным целям пиратства по завладению чужим имуществом из УК РФ соответствуют личные цели антипиратских норм международного морского права. В свою очередь, положения ст. 211 УК РФ об угоне судна коррелируют уже с нормами Конвенции 1988 года о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности морского судоходства. Этот международный договор относится к числу универсальных антитеррористических конвенций и протоколов, принятых под эгидой ООН и ее специализированных организаций <12>. Причем предметное единство совокупности этих договоров обеспечивается за счет того, что разные по своей внешней стороне незаконные действия осуществляются террористами, исходя из схожих целей: устрашить население, использовать насилие для достижения политических целей, вынудить органы власти к совершению определенных действий или бездействия. Таким образом, именно подобные цели позволяют отличить террористические преступления от пиратства.

<12> См.: Информационный документ "ООН борется с терроризмом". URL: http://www.un.org/ru/terrorism/instruments.shtml.

Итак, мы констатировали различия в подходах национального и международного права к определению пиратства. По нашему представлению, сгладить противоречие антипиратских норм внутреннего и наднационального права, упростить квалификацию пиратства и повысить ее эффективность можно лишь одним способом: прямой имплементацией антипиратских положений международного права в российское законодательство. Конкретно, посредством адаптации и переноса ключевых признаков пиратства в отечественный уголовный закон либо установлением отсылочного характера диспозиции ст. 227 УК РФ <13>.

<13> Отсылочный характер имеет определение пиратства во многих странах, в частности США, Вануату, Канаде, Новой Зеландии. См.: Додонов В.Н. Ответственность за пиратство (морской разбой) в современном уголовном праве // Транспортное право. 2008. N 4.

В первом варианте минимальный набор необходимых корректировок представляется следующим. Во-первых, необходимо убрать упоминание "речного судна" из определения пиратства в ст. 227 УК РФ.

Во-вторых, включить в диспозицию той же статьи специальный признак объективной стороны о месте совершения преступления, указав, что пиратством признается "нападение на морское судно, совершаемое в открытом море".

В-третьих, расширить специальный признак цели совершения преступления указанием, что пиратство совершается "в целях завладения чужим имуществом либо иных корыстных целях".

Второй вариант модификации определения пиратства в ст. 227 УК представляется более логичным, простым и адекватным. Он не завязан на попытке "подправить" имеющуюся диспозицию, но призван сообщить ей связь с международно-правовыми антипиратскими нормами напрямую <14>. Диспозиция, носящая отсылочный характер, могла бы выглядеть следующим образом: "Нападение на судно, признаваемое пиратством в соответствии с международным договором Российской Федерации, совершенное в целях завладения чужим имуществом либо иных корыстных целях".

<14> Поддержку такой логики можно увидеть в Постановлении Пленума Верховного Суда от 10 октября 2003 г. N 5 "О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации" (в ред. Постановления Пленума ВС от 5 марта 2013 г. N 4). Пленумом определено, что международные договоры, нормы которых предусматривают признаки составов уголовно наказуемых деяний, не могут применяться судами непосредственно, поскольку такими договорами прямо устанавливается обязанность государств обеспечить выполнение предусмотренных договором обязательств путем установления наказуемости определенных преступлений внутренним (национальным) законом. Исходя из ст. 54 и п. "о" ст. 71 Конституции РФ, а также ст. 8 УК РФ, уголовной ответственности в нашей стране подлежит лицо, совершившее деяние, содержащее все признаки состава преступления, предусмотренного УК РФ.

В связи с этим Пленум указал, что международно-правовые нормы, предусматривающие признаки составов преступлений, должны применяться российскими судами в тех случаях, когда норма УК РФ прямо устанавливает необходимость применения международного договора Российской Федерации. В качестве примеров были приведены ст. 355 УК РФ "Разработка, производство, накопление, приобретение или сбыт оружия массового поражения" и ст. 356 УК РФ "Применение запрещенных средств и методов ведения войны", которые содержат ссылку на запрет криминализируемых деяний международными договорами Российской Федерации.

В такой редакции на исходное международно-правовое определение пиратства накладывались бы ограничения, которые признаны нами выше в качестве сильных сторон действующей диспозиции ст. 227 УК РФ. Речь идет о более конкретной по сравнению с текстом Конвенции 1982 цели пиратства, а также о квалификации в качестве пиратства только непосредственно нападения на судно, но не подстрекательства, содействия или иных деяний, которые необходимо признавать соучастием в совершении пиратства, следуя общей логике уголовного закона.

Литература

  1. Додонов В.Н. Ответственность за пиратство (морской разбой) в современном уголовном праве // Транспортное право. 2008. N 4. С. 31 - 35.
  2. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / отв. ред. А.В. Наумов. М.: Юристъ, 1997.
  3. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / отв. ред. В.М. Лебедев. 13-е изд. М.: Юрайт, 2013.
  4. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / под ред. А.И. Чучаева. М.: КОНТРАКТ, 2012.
  5. Конвенция ООН по морскому праву (Монтего-Бей, 10 декабря 1982 г.). URL: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/lawsea.shtml.
  6. ООН борется с терроризмом: информационный документ. URL: http://www.un.org/ru/terrorism/instruments.shtml.
  7. Указание Генпрокуратуры России N 387-11, МВД России N 2 от 11 сентября 2013 г. "О введении в действие перечней статей Уголовного кодекса Российской Федерации, используемых при формировании статистической отчетности" (перечень N 22). URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_154639/?frame=3.
  8. Rubin, Alfred D. The Law of Piracy. Newport, Rhode Island: Naval War College Press, 1988.