Мудрый Юрист

О правовых последствиях заключения мирового соглашения для других судебных споров между теми же сторонами (по мотивам определения ВС РФ от 01.12.2015 № 305-эс15-9906)

Смола Анна Александровна, советник АБ "Бартолиус", кандидат юридических наук.

В статье рассматривается проблема соотношения требований по судебному спору, который урегулирован мировым соглашением, с другими требованиями сторон друг к другу. В практике арбитражных судов выработан подход, согласно которому заключение мирового соглашения исключает выдвижение новых требований из правоотношения, породившего спор. Такой подход был применен в одном из недавних Определений Верховного Суда РФ (от 01.12.2015 N 305-ЭС15-9906). Оно позволяет рассмотреть два вопроса: 1) применим ли сложившийся подход к требованиям, предъявленным до утверждения мирового соглашения; 2) охватываются ли мировым соглашением по спору о расторжении договора другие возможные споры, касающиеся этого расторжения? Автор обосновывает отрицательный ответ на оба вопроса.

Ключевые слова: мировое соглашение, арбитражный процесс, Верховный Суд РФ.

Legal Effect of a Settlement Agreement on Other Disputes between the Same Parties (Regarding the Judgment of the Supreme Court of the Russian Federation No. 305-3C15-9906, 1 December 2015)

A.A. Smola

Smola Anna, Legal Advisor of Advocate Bureau Bartolius, PhD in Law.

The article analyses the effect of a settlement agreement on other claims that parties to the agreement could have to each other. Arbitrazh courts have developed an approach which prohibits failing new claims that stem from the legal relation that was the basis for the dispute settled by the settlement agreement. This approach was applied in a recent judgment of the Supreme Court of Russia (No. 305-ЭС15-9906 of 1 December 2015). This judgment raises two questions: (1) whether this approach could be applied to claims that have been failed before conclusion of the settlement agreement; (2) whether the settlement agreement in an action to rescind a contract embraces all possible disputes related to the rescission. The article argues that both questions should be answered in the negative.

Key words: settlement agreement, arbitrazh (commercial) procedure, the Supreme Court of Russia.

Введение

В настоящей статье ставится цель рассмотреть вопрос о возможности и допустимости универсального применения правовой позиции, выработанной практикой арбитражных судов, о правовых последствиях прекращения мировым соглашением спора между сторонами. С учетом этого автором поставлены следующие задачи:

Актуальность рассмотрения данного вопроса обусловлена несовпадением границ понятий "предмет спора" ("предмет заявленных требований") и "спор / требование из правоотношения" применительно к заключению сторонами мирового соглашения. Определенный правовой подход к разрешению этого несоответствия был сформулирован в п. 15 Постановления Пленума ВАС РФ от 18.07.2014 N 50 "О примирении сторон в арбитражном процессе" (далее - Постановление N 50). Этот подход (правовая позиция) был применен Судебной коллегией по экономическим спорам ВС РФ при рассмотрении конкретного дела (Определение от 01.12.2015 N 305-ЭС15-9906 по делу N А40-105443/2013). Выводы, содержащиеся в этом судебном акте, а также обстоятельства дела используются автором для анализа допустимости применения соответствующей позиции при разрешении дел со схожими фактическими обстоятельствами.

1. Правовая позиция

В практике арбитражных судов достаточно давно возник вопрос о том, как соотносятся в случае заключения мирового соглашения предмет рассматриваемого судом спора, который определяется заявленными истцом требованиями, и гражданско-правовой спор между сторонами как таковой (экономический конфликт). Второе понятие представляется заведомо более широким, поскольку может охватывать целый ряд взаимосвязанных требований, в том числе потенциальных (которые могут быть предъявлены в будущем как не тождественные уже рассматриваемому судом иску). Как следствие, если стороны решают завершить переданный в суд спор мировым соглашением, неочевидна судьба смежных либо непосредственно связанных с поданным иском требований. Можно ли считать, что стороны договорились прекратить лишь спор, рассматриваемый судом (по иску с обозначенными в нем предметом и основанием), и сохраняется ли тем самым возможность предъявления иных требований? Либо же действия сторон нужно понимать таким образом, что урегулирование спора имеет более широкое значение - как спора в целом, т.е. гражданско-правового либо экономического конфликта, и договоренности между ними приведут к блокированию возможности дальнейшего предъявления в суд любых взаимосвязанных требований?

Правовая позиция высшей судебной инстанции по данному вопросу сформулирована в настоящее время в п. 15 Постановления N 50 следующим образом: "...из смысла и содержания норм, регламентирующих примирение сторон, а также из задач судопроизводства в арбитражных судах следует, что утвержденное судом мировое соглашение основывается на примирении сторон на взаимоприемлемых условиях, что влечет за собой окончательное прекращение гражданско-правового спора (полностью либо в соответствующей части).

С учетом положений части 2 статьи 9 АПК РФ, если стороны при заключении мирового соглашения прямо не оговорили в нем иные правовые последствия для соответствующего правоотношения (включающего как основное обязательство, из которого возникло заявленное в суд требование (требования), так и дополнительные), такое соглашение сторон означает полное прекращение спора, возникшего из этого правоотношения. В связи с этим последующее выдвижение в суде новых требований из того же правоотношения, независимо от того, возникло такое требование из основного либо из дополнительного обязательства, не допускается".

Этот подход основан на более раннем Постановлении Президиума ВАС РФ от 22.03.2011 N 13903/10. В том деле Президиум пришел к выводу, что "невключение в текст мирового соглашения условий о необходимости выполнения каких-либо дополнительных обязательств означает соглашение сторон о полном прекращении гражданско-правового конфликта и влечет за собой потерю права сторон на выдвижение новых требований (эстоппель), вытекающих как из основного обязательства, так и из дополнительных по отношению к основному обязательств".

В конкретном деле, рассмотренном Президиумом ВАС РФ, речь шла о мировом соглашении, заключенном по спору о взыскании неосновательного обогащения, которое возникло в результате переплаты за услуги по передаче электроэнергии, оказанные в определенный период. Соответственно, выдвижением нового требования Президиум счел предъявление в суд иска о взыскании процентов за пользование чужими денежными средствами (ст. ст. 395 и 1107 ГК РФ) в связи с несвоевременной выплатой суммы неосновательного обогащения.

Поскольку утвержденное арбитражным судом в конкретном деле мировое соглашение не предусматривало условий о выполнении дополнительных обязательств, был сделан итоговый вывод о том, что оно "направлено на прекращение гражданско-правового конфликта в полном объеме в отношении как основного, так и связанных с ним дополнительных обязательств по уплате процентов за пользование чужими денежными средствами".

По данному делу имеется особое мнение судьи ВАС РФ С.В. Сарбаша, в котором, в частности, обращалось внимание на то, что в рамках дела о взыскании суммы неосновательного обогащения требование о взыскании процентов за пользование чужими денежными средствами истцом в арбитражный суд не предъявлялось. При помощи электронных сервисов можно установить, что новое отдельное обращение в суд с соответствующим требованием состоялось 26.12.2009, т.е. через месяц после того, как истец получил сумму неосновательного обогащения (а именно 25.11.2009 - эта дата упоминается в Постановлении Президиума ВАС РФ).

В особом мнении также отмечалось, что мировое соглашение не содержало какого-либо условия и даже упоминания о процентах за пользование чужими денежными средствами, а из признания должником одного долга с очевидностью не следует подразумеваемое намерение кредитора на прощение другого долга, который к тому же предметом иска не являлся, с учетом также того, что при толковании условий договора (в том числе мирового соглашения) судом принимается во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений (ч. 1 ст. 431 ГК РФ).

Как следствие, в ситуации, когда спорное обязательство, возникшее из неосновательного денежного обогащения, состоит из двух субъективных гражданско-правовых притязаний потерпевшего (кредитора) к приобретателю (должнику) и одно из них представляет собой сумму неосновательного денежного обогащения, а другое - сумму процентов за пользование чужими денежными средствами, были высказаны сомнения в том, что в мировом соглашении по спору о взыскании неосновательного обогащения можно обнаружить волеизъявление кредитора на прощение долга в сумме процентов за пользование денежными средствами.

С учетом того что спор по требованию, которое в данной ситуации можно считать основным, уже рассматривался судом, а второе требование (о процентах), очевидно, полностью производно от первого, мотивировка позиции в Постановлении Президиума ВАС РФ содержала такие тезисы, как "ликвидация спора о праве в полном объеме (здесь и далее в цитатах выделено нами. - А.С.)" и "прекращение гражданско-правового конфликта в полном объеме".

Вместе с тем эта позиция все-таки была высказана применительно к конкретному спору в его взаимосвязи с предыдущим спором, ранее рассмотренным судом, и в каждом из этих судебных дел были сформулированы конкретные требования, соотношение которых также выглядело очевидным.

При формулировании абстрактного разъяснения в Постановлении N 50 необходимо было спроецировать указанный вывод на более широкий круг отношений. В первую очередь нужно было определиться с понятием "объем" конфликта или спора, и как этот объем соотносится с заявленными в суд требованиями. Для этой цели было решено использовать понятие правоотношения ("спор из правоотношения", "требования из правоотношения"). Следовательно, для разрешения вопроса о том, охватываются ли заявленные вновь требования правоотношением между теми же сторонами, можно было исходить из того, что между истцом и ответчиком существует обязательственное правоотношение, в рамках которого есть несколько правовых притязаний, часть из которых, возможно, уже реализована в рамках того или иного иска, а другая часть может быть потенциально реализована в будущем.

В итоге Постановление N 50 отразило суть позиции, изложенной в тексте Постановления Президиума ВАС РФ от 22.03.2011 N 13903/10, но с некоторым уточнением. С учетом универсальности абстрактного толкования и сопутствующей неопределенности в вопросе о том, каким набором правовых притязаний в конкретном правоотношении может обладать одна сторона по отношению к другой, в п. 15 Постановления N 50 подчеркивалось, что будущим сторонам мирового соглашения целесообразно подумать о включении в его текст соответствующей оговорки. Вместе с тем указанным разъяснением фактически было окончательно закреплено более широкое юридическое значение мирового соглашения по отношению к заявленным исковым требованиям, составляющим предмет иска. Это означало, что то, как именно сформулировал истец исковые требования к ответчику в конкретном споре, будет иметь второстепенное значение в случае заключения мирового соглашения с точки зрения правовых последствий для возможных других (производных от основного) судебных споров между теми же сторонами.

Указанный тезис п. 15 Постановления N 50 получил в судебной практике следующую трактовку: "...иными словами (или: из изложенного следует, что), стороны спора вправе предусмотреть в мировом соглашении полное или частичное прекращение обязательств" <1>. Выводы судами также делаются соответствующие этому тезису, наиболее часто применительно к взысканию неустойки:

<1> См., напр.: Постановления АС Волго-Вятского округа от 30.06.2016 по делу N А39-3712/2015; АС Дальневосточного округа от 02.08.2016 по делу N А24-4666/2015; АС Московского округа от 21.04.2016 по делу N А40-80902/15; АС Северо-Западного округа от 30.05.2016 по делу N А13-11913/2015; АС Северо-Кавказского округа от 29.01.2015 по делу N А32-14409/2014.

а) сохранение возможности предъявления дополнительных требований посредством оговорки в тексте мирового соглашения, например: "...с учетом буквального толкования условий мирового соглашения суды пришли к верному выводу о согласовании сторонами сохранения за истцом права на обращение с требованиями о дальнейшем начислении неустойки" (Постановление АС Уральского округа от 09.02.2015 по делу N А60-47435/2013);

б) невозможность предъявления дополнительных требований вследствие отсутствия оговорки в тексте мирового соглашения, например: "...отсутствие в тексте мирового соглашения условий о необходимости выполнения каких-либо дополнительных обязательств влечет за собой ликвидацию спора сторон, возникшего в связи с ненадлежащим исполнением условий названного договора" (Постановление АС Северо-Западного округа от 20.03.2015 по делу N А56-17435/2014);

в) модификация потенциальных дополнительных требований в мировом соглашении, например: "...суды верно заключили, что буквальное толкование условий мирового соглашения свидетельствует о согласовании сторонами сохранения за обществом права на обращение с требованиями о дальнейшем начислении неустойки по указанной в мировом соглашении ставке" (Постановление АС Уральского округа от 16.04.2015 по делу N А60-29255/2014).

Следует подчеркнуть, что в Постановлении N 50 термин "эстоппель" не используется, хотя Постановление Президиума ВАС РФ N 13903/10 достаточно часто упоминается в юридической литературе как первый судебный акт, в котором применен соответствующий принцип с указанием самого термина <2>.

<2> См., напр.: Шварц М.З. Некоторые размышления над институтом эстоппель // Арбитражные споры. 2016. N 1. С. 153 - 162.

Более того, в литературе отмечается, что если обратиться к судебным решениям до 2011 г., то наблюдалась прямо противоположная ситуация. Помимо усматриваемого противоречия подобного толкования положениям п. 2 ст. 9 ГК РФ, в силу которых отказ от права не влечет прекращения этого права, суды исходили из того, что по мировому соглашению истец отказался лишь от той части процентов, которые были заявлены в рамках конкретного иска и по состоянию на определенную дату: "...такой подход наблюдается в большинстве решений, поэтому попытка переломить ситуацию и попытаться косвенным образом разрешить отказ от права посредством принципов эстоппель выглядит как минимум революционной" <3>. При этом акцент в применении данного принципа сделан на потере права сторон на выдвижение новых требований и констатировано, что именно такая трактовка эстоппеля в процессуальном праве получила распространение в ряде определений ВАС РФ и постановлений федеральных арбитражных судов.

<3> Седова Ж.И., Зайцева Н.В. Принцип эстоппель и отказ от права в коммерческом обороте Российской Федерации. М., 2014. С. 144.

Тем не менее стоит акцентировать внимание на том, что в Постановлении N 50 прямо сказано: последующее выдвижение в суде новых требований из того же правоотношения (т.е. из того, из которого ранее возник спор, разрешившийся в итоге мировым соглашением независимо от конкретного обозначения предъявленных требований) не допускается.

Обратимся к самим понятиям "эстоппель" и "принцип эстоппель" <4>:

<4> См.: Там же. С. 53 - 54.

эстоппель - запрет, лишение стороны права возражения; лишение стороны права ссылаться на какие-либо факты, оспаривать или отрицать их ввиду ранее им же сделанного заявления об обратном в ущерб противоположной стороне в процессе судебного/арбитражного разбирательства;

принцип эстоппель - частное проявление общепризнанного принципа международного права (добросовестное выполнение обязательств по международному договору); представляет собой норму-принцип, которая содержит правовой механизм судебной защиты правила добросовестного поведения, а также норму доказательственного права в судебном/арбитражном процессе, применение которой означает утрату права на защиту посредством лишения стороны права на возражение.

Несложно заметить, что эти понятия указывают на то, что поведение стороны для оценки ее добросовестности нужно рассматривать во времени, в некоей хронологической протяженности, учитывая последовательность либо непоследовательность действий, возражений и заявлений этой стороны.

С учетом изложенного представляется, что центр внимания к проблеме должен лежать не в той плоскости, что стороны спора вправе предусмотреть в мировом соглашении полное или частичное прекращение обязательств, а, скорее, в том, что добросовестное поведение стороны предполагает необходимость проговаривания всех последствий завершения спора в суде мировым соглашением для требований, предъявление которых возможно позднее в рамках того же правоотношения. Соответственно, следствием этого подхода является не столько автоматическое распространение волеизъявления на прямо не поименованное в договоре - мировом соглашении, сколько то, что прекращение всех не оговоренных в нем обязательств между сторонами выступает фактически санкцией за любое умолчание в этом отношении, которое так или иначе рассматривается как недобросовестное поведение.

Защита же добросовестной стороны (как правило, это ответчик, но возможны и встречные требования) видится в том, чтобы исключить неожиданное выдвижение новых требований - неожиданное потому, что есть договор в виде мирового соглашения между сторонами и, видимо, разумные ожидания при его заключении состоят в том, чтобы взаимно озвучить все потенциальные притязания на будущее (почти что по модели speak now or forever hold your peace).

Такое понимание значения мирового соглашения между сторонами идет дальше, чем п. 13 Постановления N 50, в котором со ссылкой на принцип свободы договора указывается, что в мировое соглашение могут быть включены положения, которые связаны с заявленными требованиями, но не были предметом судебного разбирательства. Оборотная сторона этой свободы проявилась фактически в трактовке умолчания о каких-то правовых притязаниях независимо от того, насколько юридическая возможность либо вероятность их предъявления в судебном порядке была очевидна на момент заключения мирового соглашения. Она выразилась в том, что не только включение, но и невключение в мировое соглашение положений о правах и обязанностях сторон, которые связаны с заявленными требованиями, но не были предметом судебного разбирательства, связывает стороны по делу в том смысле, что исключает возможность для таких непоименованных прав и обязанностей быть в дальнейшем предметом какого-либо иного судебного разбирательства.

Таким образом, свобода в заключении мирового соглашения в силу принципа эстоппель влечет и некие ограничения, в том числе в отношении возможности судебной защиты права, и в определенных ситуациях может привести к утрате права на иск, что получило отражение в рассматриваемом в настоящей публикации правиле (правовой позиции) о правовых последствиях прекращения мировым соглашением спора между сторонами.

2. Конкретная ситуация, в которой ставился вопрос о применении правовой позиции (Определение ВС РФ от 01.12.2015 N 305-ЭС15-9906)

Теперь, имея в виду определенную правовую позицию и общие условия ее применения, обратимся к конкретной ситуации. В ней фигурируют два судебных дела, в которых рассматривались взаимосвязанные требования между одними и теми же сторонами, при этом в каждом из них было заключено мировое соглашение. Имеются также другие обстоятельства, которые могли иметь существенное значение для выводов суда.

В первую очередь представляется необходимым обозначить два вышеупомянутых судебных дела:

Более подробно предмет спора в каждом из этих судебных дел и условия мировых соглашений, а также взаимосвязь разных судебных дел с участием одних и тех же лиц и заявленных в них требований изложены ниже.

2.1. Дело N А40-105443/2013 АС города Москвы о взыскании неустойки

Истец (ООО "Лизинговая компания УРАЛСИБ") предъявил к ответчику (ООО "Ресурс", прежнее наименование - ООО "Бизнес лизинг") требование о взыскании неустойки в размере 167 052 089 руб. Исковое заявление в суд подано 02.08.2013.

Требование заявлено в связи с неисполнением ответчиком обязательств по двум договорам купли-продажи недвижимого имущества.

Суды во взыскании неустойки несколько раз отказывали (первая инстанция, апелляция, после направления дела на новое рассмотрение судом кассационной инстанции - вновь отказ). На втором круге в суде апелляционной инстанции производство по делу прекращено: суд Постановлением от 09.02.2015 утвердил мировое соглашение, в котором ответчик полностью согласился выплатить истцу неустойку, на которую тот претендовал (167 052 089 руб.), плюс половину суммы госпошлины. То есть, по сути, речь идет о признании исковых требований в полном объеме, при этом срок уплаты, указанный в тексте мирового соглашения, насколько можно судить из судебного акта, - 01.01.2015. Этот срок упомянут четыре раза, поэтому вряд ли дату можно считать опечаткой. Таким образом, на момент утверждения мирового соглашения срок выплаты уже пропущен.

Кроме того, в мировом соглашении есть п. 4, который гласит, что "в случае неперечисления Ответчиком денежных средств в сроки, указанные в п. 3 настоящего соглашения, Истец вправе на основании ч. 2 ст. 142 АПК РФ обратиться в Арбитражный суд г. Москвы с ходатайством о выдаче ему исполнительного листа". Получается, что сразу после утверждения мирового соглашения уже может быть выдан исполнительный лист.

С жалобой в ВС РФ по данному делу обратилось третье лицо, не заявляющее самостоятельных требований по предмету спора. Именно это лицо указало на два других дела, на которые есть ссылка в Определении N 305-ЭС15-9906. Помимо дела N А07-11150/2013 АС Республики Башкортостан (подробнее о нем - в п. 2.2), заявитель жалобы ссылался также на дело N А46-667/2015 АС Омской области о признании ООО "Ресурс", т.е. ответчика, несостоятельным (банкротом), соответствующее заявление было подано 27.01.2015.

Заявитель жалобы в ВС РФ при этом подчеркивал, что мировое соглашение, заключенное в деле N А40-105443/2013 и представляющее собой фактически признание иска о взыскании неустойки, направлено на причинение вреда имущественным интересам кредиторов ООО "Ресурс". Заявитель также ссылался на Постановление N 50.

Примечательно, что в Постановлении АС Московского округа от 25.05.2015 по этому делу (отмененном впоследствии Определением N 305-ЭС15-9906), принятом по жалобе этого же лица на Постановление суда апелляционной инстанции, утвердившее мировое соглашение, отмечается, что еще при предыдущем рассмотрении дела в суде кассационной инстанции, по результатам которого оно было направлено на новое рассмотрение (Постановление ФАС Московского округа от 15.07.2014), этим же лицом - ООО "Башспецгеострой-Инвест" (а точнее, его конкурсным управляющим) представлялся отзыв на кассационную жалобу, в котором указывалось на другое дело - N А07-11150/2013 и прекращение производства по нему мировым соглашением.

Что же произошло в том деле? Это ключевой вопрос, который неизбежно заставляет взглянуть на дело N А07-11150/2013 более внимательно.

2.2. Дело N А07-11150/2013 АС Республики Башкортостан о расторжении договоров купли-продажи недвижимого имущества

В этом деле тем же истцом (ООО "Лизинговая компания УРАЛСИБ") к тому же ответчику (ООО "Бизнес лизинг") предъявлялось требование о расторжении двух договоров купли-продажи нежилых помещений от 30.03.2011 (в части, так как в остальной части в рамках еще одного судебного дела эти договоры были признаны недействительными) и обязании возвратить соответствующее недвижимое имущество. Исковое заявление подано в суд 27.06.2013.

Этот судебный спор завершился утверждением мирового соглашения ФАС Уральского округа; Постановлением от 25.02.2014 производство по делу прекращено. В мировом соглашении стороны договорились считать расторгнутыми два договора купли-продажи нежилых помещений от 30.03.2011, ответчик также обязался возвратить соответствующее недвижимое имущество.

Утверждение мирового соглашения по этому делу имеет некоторую предысторию, которую представляется целесообразным вкратце осветить, поскольку выводы судов позволяют увидеть более полную картину произошедшего, в том числе продемонстрировать взаимосвязь заявленных в разных делах требований. Суд первой инстанции отказал в удовлетворении вышеуказанных требований, а суд апелляционной инстанции, не согласившись с первой, удовлетворил их, хотя лишь в части расторжения договоров. При этом Восемнадцатый арбитражный апелляционный суд отметил, что сделанный судом первой инстанции вывод об отсутствии в ГК РФ нормы, позволяющей расторгнуть договор купли-продажи в связи с неуплатой покупной цены, не соответствует разъяснениям, содержащимся в п. 65 совместного Постановления Пленума ВС РФ N 10, Пленума ВАС РФ N 22 от 29.04.2010 "О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав". Из того же судебного акта усматривается, что материалами дела подтверждается и не оспаривается сторонами факт передачи спорного имущества покупателю, переход права к ответчику зарегистрирован 12.07.2011, однако истец на протяжении длительного времени не получил никакого встречного возмещения, на которое вправе был рассчитывать.

Даже если учитывать, что окончательный судебный акт по еще одному делу, определивший судьбу спорного имущества (N А07-16808/2011, которым сделки частично признаны недействительными), был принят 25.06.2012, ответчиком не были предприняты действия даже по частичной оплате оставшегося в его собственности в результате сделок имущества, в том числе после получения от истца 15.03.2013 соответствующей претензии.

В итоге суд пришел к выводу, что поскольку материалами дела подтвержден факт передачи продавцом ранее принадлежавшего ему на праве собственности недвижимого имущества, а какое-либо встречное предоставление в виде денежных средств от ответчика (в том числе исчисленное пропорционально оставленной в силе сделки купли-продажи) не было получено, то с учетом периода, в течение которого ответчик не исполнял свои обязательства по оплате, допущенная просрочка исполнения обязательств по оплате полученного по сделке недвижимого имущества является существенным нарушением условий заключенного договора купли-продажи и предусмотренным ст. ст. 450, 488, 489 ГК РФ основанием для расторжения договора.

Требования же истца об обязании возвратить спорное имущество, заявленные к ответчику, суд не удовлетворил в связи с тем, что материалами дела подтверждается и не оспаривается лицами, участвующими в деле, что спорное имущество находится в доверительном управлении у третьего лица - ООО УК "АРТ Групп" на основании договора доверительного управления объектом недвижимости с дополнительными соглашениями и актами приема-передачи недвижимого имущества от 30.03.2011 (т.е. со дня заключения договора купли-продажи).

Любопытно, что по той же причине Восемнадцатым арбитражным апелляционным судом не было утверждено мировое соглашение, по содержанию аналогичное тому, которое позднее утвердил ФАС Уральского округа. Так, в определении об отказе в утверждении мирового соглашения от 20.11.2013 суд указал, что "мировое соглашение, предусматривающее возврат истцу спорного имущества, ответчиком подписано под условием исполнения определенных действий лицом, не являющимся стороной по делу, что затрудняет его исполнение и не соответствует требованиям действующего законодательства".

ФАС Уральского округа Постановлением от 25.02.2014 тем не менее утвердил мировое соглашение со следующими формулировками:

Эти условия процитированы и в Определении N 305-ЭС15-9906 (за исключением первого, обозначающего собственно спор, который стороны урегулировали).

Краткое резюме п. п. 2.1 и 2.2: имеется два дела между одними и теми же сторонами, в каждом из которых этими сторонами заключено мировое соглашение. В одном из дел рассматривалось требование о расторжении договоров купли-продажи недвижимого имущества, и мировое соглашение по нему утверждено раньше, в другом деле другим судом рассматривалось требование о взыскании неустойки - мировое соглашение по нему утверждено позднее.

2.3. Правовые условия и фактические обстоятельства дела, имеющие значение для применения правовой позиции

На момент утверждения более позднего во времени мирового соглашения - по делу N А40-105443/2013, рассмотренному ВС РФ, - подано заявление о признании ответчика банкротом (производство по делу о банкротстве возбуждено уже после).

Вследствие наличия дела о банкротстве ответчика после направления дела на новое рассмотрение в Девятый арбитражный апелляционный суд, утвердивший мировое соглашение по делу о взыскании неустойки, суд оставил исковое заявление без рассмотрения (Постановление от 16.02.2016) на основании п. 4 ч. 1 ст. 148 АПК РФ, поскольку в соответствии со ст. 63 Федерального закона от 26.10.2002 N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" все требования кредиторов по денежным обязательствам могут быть предъявлены только в рамках дела о банкротстве.

Ответчик по делу N А40-105443/2013 - ООО "Ресурс", он же ООО "Бизнес лизинг", признан банкротом решением АС Омской области от 10.08.2015 по делу N А46-667/2015, в отношении его открыто конкурсное производство. В решении есть ссылка на отчет временного управляющего, в соответствии с которым общая сумма требований кредиторов на дату проведения первого собрания кредиторов составила 167 363 589 руб. 48 коп. Несложно заметить, что эта сумма почти совпадает с неустойкой, которую истец требовал с ответчика в деле N А40-105443/2013, рассмотренном ВС РФ. И действительно, в определении от 28.07.2015, которым признано обоснованным и включено в реестр требований кредиторов требование ООО "Лизинговая компания УРАЛСИБ" в размере 167 154 089 руб. 48 коп., речь идет о требовании (в размере неустойки и 50% госпошлины), основанном на судебном акте - Постановлении Девятого арбитражного апелляционного суда от 09.02.2015 по делу N А40-105443/2013, которым и было утверждено мировое соглашение на эту сумму. Суд констатировал, что это требование возникло до введения процедуры наблюдения (30.04.3015) и никем не было оспорено.

На этом этапе анализа ситуации представляется уместным напомнить, что Определение N 305-ЭС15-9906 вынесено 01.12.2015. Знали ли судьи Верховного Суда об этих обстоятельствах? Очевидно, да, так как заявитель кассационной жалобы в ВС РФ ссылался на дело о банкротстве и на риск ущерба кредиторам (в связи с этим представляется нецелесообразным обсуждение в данном случае вопроса о том, насколько суд вправе и/или даже обязан искать и исследовать судебные акты по другим делам с участием сторон или стороны). Однако в Определении N 305-ЭС15-9906 нет никакого корреспондирующего с этим обстоятельством обоснования, например о нарушении мировым соглашением прав и законных интересов третьих лиц.

Следующий аспект, который следует отметить, заключается в том, что в данном случае требование о расторжении договоров и о возврате имущества было предъявлено в суд 27.06.2013, а требование о взыскании неустойки - 02.08.2013, т.е. практически сразу же после этого (интервал составляет чуть больше одного месяца). Здесь также уместным будет напомнить, что в Постановлении Президиума ВАС РФ от 22.03.2011 N 13903/10, послужившем первоисточником рассматриваемой правовой позиции, организация обратилась в суд с новым иском (о взыскании процентов) через месяц после того, как получила сумму неосновательного обогащения (т.е. не только производство по первому делу было завершено в суде, но и мировое соглашение было исполнено).

Выше внимание уже акцентировалось на том, что в п. 15 Постановления N 50, отразившем соответствующую правовую позицию, говорится, что именно "последующее выдвижение в суде новых требований из того же правоотношения не допускается". Однако в соотношении двух рассматриваемых дел налицо параллельность.

При этом требование о взыскании неустойки возникло не просто в связи с просрочкой уплаты цены договоров купли-продажи, как упоминается в Определении N 305-ЭС15-9906, - из текста Постановления Восемнадцатого арбитражного апелляционного суда можно сделать вывод, что никакой оплаты по этим договорам вообще не было. А столь длительное (два круга) рассмотрение дела N А40-105443/2013 было обусловлено главным образом неопределенностью в стоимости приобретенных ответчиком помещений, так как цена в договорах была указана за все помещения (а договоры признаны частично недействительными по итогам еще одного судебного спора).

По этой причине и суд первой инстанции, уже на новом круге (решение от 14.11.2014), отказал во взыскании неустойки, используя в том числе такие формулировки (довольно необычные, в связи с чем хотелось бы привести их полностью): "Повторно оценив метод определения ответственности по ст. ст. 330, 331 ГК РФ, используемый истцом в виде попытки математического расчета, суд находит его процессуально порочным, без возможного процессуального соединения с нормами гражданского законодательства.

Неустойка является способом обеспечения обязательства, то есть законодательно расположена с основным обязательством, что исключает свободное употребление данного вида ответственности методом составления пропорций, выбором отдельных строений, поименованных в сделке единым комплексом, по единой цене, путем подбора математических знаков".

Тем не менее суд апелляционной инстанции утвердил мировое соглашение по делу N А40-105443/2013, суд кассационной инстанции не нашел оснований для его отмены, а ВС РФ, отменяя эти судебные акты, в мотивировке привел лишь обстоятельства дела N А07-11150/2013, указав на утверждение в нем мирового соглашения и п. 15 Постановления N 50. Итоговые выводы Суда, изложенные в Определении N 305-ЭС15-9906, сводятся к следующим тезисам, которые согласуются с тем, как арбитражные суды применяют соответствующую правовую позицию (п. 1 настоящей статьи):

3. Анализ значения особенностей конкретной ситуации для применения правовой позиции по делам со схожими обстоятельствами

Поставленные автором цели и задачи в определенной степени затрагивают вопрос о соотношении позиции, высказанной судом высшей инстанции при рассмотрении конкретного дела, и его фактических обстоятельств. Такое соотношение само по себе имеет значение для вывода о том, можно ли считать мотивировку судебного акта суда высшей инстанции правовой позицией, т.е. правовым подходом, применимым для рассмотрения аналогичных дел. Формула, которая ранее использовалась ВАС РФ, - "по делам со схожими фактическими обстоятельствами" - хотя и очень в общем, но все же ориентировала на поиск и установление тех значимых для дела обстоятельств, которые позволяют применить то или иное толкование законодательства (некий грубый аналог distinguishing в прецедентном праве, который в той или иной мере необходим в отношении правовых позиций).

Иллюстрация применения правовой позиции в деле N А40-105443/2013 Определением N 305-ЭС15-9906 видится очень удачной, поскольку в данном случае есть три среза правовой реальности, которые неким образом пересекаются: постановление Президиума ВАС РФ по конкретному делу, абстрактное разъяснение п. 15 Постановления N 50 и определение Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ по конкретному делу, в котором было применено это разъяснение.

На наш взгляд, для того чтобы понять, какие из особенностей конкретной ситуации являются значимыми для применения абстрактной, ранее сформулированной ВАС РФ и используемой в настоящее время ВС РФ правовой позиции к аналогичным делам, надлежит обсудить следующие аспекты дела, рассмотренного ВС РФ. Иными словами, вопрос в целом может быть поставлен так: можно ли проецировать правовые выводы Верховного Суда на другие конкретные дела, рассматриваемые арбитражными судами, ввиду наличия в них схожей совокупности обстоятельств? Важными в этом смысле представляются две особенности, применительно к каждой из которых этот вопрос сформулирован более предметно.

3.1. Можно ли считать, что в случае утверждения мирового соглашения гражданско-правовой спор прекращается в полном объеме в отношении как основного, так и связанных с ним дополнительных обязательств, если требование из дополнительного обязательства уже является предметом самостоятельного судебного разбирательства в рамках другого судебного дела?

Положительный ответ на этот вопрос, по нашему мнению, крайне сомнителен. Представляется, что после того как требования, пусть даже из одного правоотношения, стали предметом разных исков, состоявшийся "перевод" соответствующих материальных правоотношений в "процессуальный режим" не позволяет сделать вывод о возможности автоматически прекратить мировым соглашением по одному из дел все сопутствующие и смежные судебные разбирательства. Подобное невозможно даже при желании и явно выраженной на то воле сторон, что является одним из препятствий к более широкому использованию мировых соглашений на практике.

Как указывают суды (например, Постановление АС Северо-Западного округа от 30.10.2014 по делу N А56-23213/2014), из положений АПК РФ следует, что действующее процессуальное законодательство допускает заключение мирового соглашения исключительно в отношении одного дела (всех или части заявленных в рамках него требований). Но в мировом соглашении, представленном на утверждение АС Северо-Западного округа в рассматриваемом им деле, стороны урегулировали права и обязанности, возникшие в том числе из договоров, которые не затрагиваются в рамках этого дела, а являются предметом иных арбитражных споров. В связи с этим суд кассационной инстанции пришел к выводу, что, утверждая соответствующее мировое соглашение, суд первой инстанции в рамках этого дела фактически определил права и обязанности сторон по договорам, которые не просто не были предметом настоящего разбирательства, но рассматриваются в рамках иных арбитражных дел, что недопустимо <5>.

<5> Определением ВС РФ от 24.02.2015 N 307-ЭС15-354 отказано в передаче кассационной жалобы по делу N А56-23213/2014 для рассмотрения в судебном заседании Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ, в том числе со ссылкой на то, что выводы окружного суда не противоречат разъяснениям, изложенным в Постановлении N 50.

Пункт 13 Постановления N 50 о том, что стороны при заключении мирового соглашения "свободны в согласовании любых условий мирового соглашения, не противоречащих федеральному закону и не нарушающих права и законные интересы других лиц, в том числе при включении в мировое соглашение положений, которые связаны с заявленными требованиями, но не были предметом судебного разбирательства", также едва ли может быть истолкован как распространяющий указанное разъяснение на требования, которые были предметом иного судебного разбирательства.

Положительный ответ на данный вопрос не может быть основан и на принципе эстоппель, поскольку этот принцип призван исключить недобросовестность лица, заключающуюся, по сути, в непоследовательном поведении одной стороны в отношении другой. Если же различные требования из одного правоотношения заявлены и рассматриваются в двух разных судебных делах, то в чем недобросовестность одной из сторон? Обе организации в курсе споров между ними, рассматриваемых в одно и то же время судами, здесь нет никакого риска умолчания о каких-то требованиях с целью их предъявить в дальнейшем (неожиданно для другой стороны).

Для практики было бы целесообразно, в том числе исходя из процессуальной экономии, выработать механизм одновременного прекращения нескольких дел из одного правоотношения в разных судах при заключении мирового соглашения по одному (допустим, основному) требованию (хотя и это требование также может быть разделено, например по периодам). Но едва ли можно считать, что заключение мирового соглашения в одном судебном деле при отсутствии договоренностей сторон по каким-то аспектам соответствующего правоотношения обязывает суды, уже рассматривающие другие дела с участием тех же сторон и смежными требованиями, отказывать в удовлетворении этих требований со ссылкой на то, что стороны прекратили спор в другом деле (?!). Такая трактовка приводит уже не только к утрате права на иск по связанным требованиям на будущее, но и к иному пониманию законной силы судебного акта, утвердившего мировое соглашение, как распространяющейся на все другие судебные дела с участием тех же сторон, несмотря на предмет и основание иска (при соблюдении единственного критерия "того же правоотношения").

3.2. Можно ли считать, что в случае утверждения мирового соглашения в споре о расторжении договора недопустимы выдвижение и защита в суде любых требований, основанных на соответствующем обязательстве, но возникших вследствие расторжения договора?

Иск о расторжении договора имеет специфический, преобразовательный характер. В спорах из правоотношения - например, если одна из сторон настаивает на выполнении какой-либо обязанности другой стороной либо взыскивает санкцию за ее неисполнение, стороны в мировом соглашении конкретизируют содержание правоотношения, т.е. определяют (устанавливают), какие у них все-таки имеются права и обязанности в рамках этого правоотношения, и тем самым прекращают спор, "возникший из этого правоотношения" (как сказано в п. 15 Постановления N 50). Если же стороны, пусть и мировым соглашением, расторгают договор, т.е. прекращают правоотношение с соответствующей даты, то может и должно ли это приравниваться к прекращению спора из правоотношения? Можно сказать, что такой спор - это, скорее, спор по поводу существования правоотношения, а не из него. Значит, последствия расторжения договора, если он расторгнут мировым соглашением, не должны охватываться п. 15 Постановления N 50 об основных и дополнительных обязательствах.

Такой подход (исключающий иски о расторжении договоров из сферы действия толкования п. 15 Постановления N 50) в большей степени отвечает и действующей редакции п. п. 2 и 4 ст. 453 ГК РФ (в ред. Федерального закона от 08.03.2015 N 42-ФЗ): "При расторжении договора обязательства сторон прекращаются, если иное не предусмотрено законом, договором или не вытекает из существа обязательства. <...>

В случае, когда до расторжения или изменения договора одна из сторон, получив от другой стороны исполнение обязательства по договору, не исполнила свое обязательство либо предоставила другой стороне неравноценное исполнение, к отношениям сторон применяются правила об обязательствах вследствие неосновательного обогащения (глава 60), если иное не предусмотрено законом или договором либо не вытекает из существа обязательства".

К примеру, как быть, если стороны в мировом соглашении о расторжении договора что-то не оговорили, но это вытекает из существа обязательства? Тогда выдвижение новых требований должно быть возможно, хотя сложно считать такие требования возникающими из какого-то иного правоотношения.

До закрепления названных положений в законе аналогичное толкование ранее действовавших норм ГК РФ было дано в Постановлении Пленума ВАС РФ от 06.06.2014 N 35 "О последствиях расторжения договора" (далее - Постановление N 35), п. 3 которого содержит достаточно подробные разъяснения, в частности, о том, что по смыслу п. 2 ст. 453 ГК РФ при расторжении договора прекращается обязанность должника совершать в будущем действия, которые являются предметом договора (например, отгружать товары по договору поставки, выполнять работы по договору подряда, выдавать денежные средства по договору кредита и т.п.). В этом же пункте оговаривается, как следствие, что "неустойка, установленная на случай неисполнения или ненадлежащего исполнения указанной обязанности, начисляется до даты прекращения этого обязательства, то есть до даты расторжения договора". В отношении конкретной ситуации из дела N А40-105443/2013 это означает, что неустойка во всяком случае должна быть взыскана за период до утверждения мирового соглашения, которое произошло в деле о расторжении договора (или до даты, с которой согласно мировому соглашению договор считается расторгнутым).

Если считать, что правовая позиция п. 15 Постановления N 50 применяется универсально к любым спорам, в том числе о расторжении договоров, и не руководствоваться сугубо формальным толкованием понятия "спор, возникший из правоотношения", то без оговорки в мировом соглашении взыскать неустойку на основании названного выше правила не удастся. Неясно также, как быть с другими условиями, например с такими, которые "в силу своей природы предполагают их применение и после расторжения договора" либо, более того, "имеют целью регулирование отношений сторон в период после расторжения" (условия возврата предмета аренды после расторжения договора, порядок возврата уплаченного аванса и т.п.) и которые, как сказано в п. 3 Постановления N 35, сохраняют свое действие и после расторжения договора. В том же пункте говорится, что "иное может быть установлено соглашением сторон", но ведь из этого не следует, что все соответствующие правомочия должны быть прямо названы в мировом соглашении ввиду риска невозможности реализации соответствующего права в судебном порядке.

Полагаем, что столь широкое понимание правовой позиции о последствиях заключения мирового соглашения применительно к данной категории споров выглядит очень неоднозначным, поскольку по умолчанию и неоправданно, т.е. в нарушение баланса прав и законных интересов сторон - субъектов правоотношения, может лишить заинтересованное лицо значительного числа правовых возможностей. В этой части вопрос можно рассматривать и с точки зрения конкуренции разъяснений высшей судебной инстанции, посвященных специальным нормам, но можно считать также, используя телеологическое толкование, что п. 15 Постановления N 50 не был рассчитан на такого рода споры. Полагаем, что мирное урегулирование спора, которым правоотношение полностью или в наиболее существенной части прекращается не запланированным изначально образом, т.е. когда стороны разрывают свои взаимоотношения, не равнозначно мирному урегулированию, направленному на сохранение взаимоотношений. Следовательно, умолчание о каких-то правах и обязанностях, которые могут вытекать непосредственно из содержания правоотношения, хотя бы оно и прекращалось на будущее, не должно трактоваться как блокирующее реализацию соответствующего права в судебном порядке, в том числе с точки зрения добросовестности и принципа эстоппель.

В п. 5 Постановления N 35 также содержатся разъяснения о требованиях, возникающих из нарушения эквивалентности встречных предоставлений вследствие неисполнения или ненадлежащего исполнения своих обязанностей одной из сторон. Могут ли они быть нивелированы толкованием положения п. 15 Постановления N 50? Представляется, что нет, даже несмотря на то что в п. 13 Постановления N 50 сказано, что "если взаимные уступки сторон мирового соглашения, по мнению суда, не являются равноценными, данное обстоятельство не является основанием для отказа в его утверждении". Все же речь идет о соглашениях, предмет которых различен: эквивалентность уступок по мировому соглашению, которым договор в итоге расторгнут, не соотносится напрямую со сравнением полученного и предоставленного по договору в материальном (экономическом) смысле.

Следовательно, в случае заключения и утверждения судом мирового соглашения по иску о расторжении договора, пусть даже оно предусматривает обязанность одной стороны возвратить имущество и совместное осуществление действий, направленных на регистрацию перехода права собственности (если речь идет о недвижимом имуществе), едва ли можно говорить о том, что такое соглашение должно исчерпывающим образом определять все обязанности сторон, которые сохраняют свое действие (либо возникают из неосновательного обогащения), несмотря на расторжение договора.

Таким образом, на наш взгляд, нельзя утверждать, что при расторжении договора мировым соглашением все правовые подходы, сформулированные в отношении расторжения договоров, в том числе изложенные в официальном разъяснении высшей судебной инстанции по данному вопросу, будут нивелированы лишь по той причине, что речь идет о расторжении договора в рамках судебного разбирательства по заявленному в суд исковому требованию о таком расторжении. Обязывать стороны в мировом соглашении, которым расторгается договор, отразить все последствия, о которых говорится в Постановлении N 35, для того чтобы такие последствия (и возможность предъявления в суд соответствующих требований) сохранили силу в дальнейшем, также видится не имеющим правовых оснований. Вместе с тем во избежание рисков и при возможности договориться об этом на практике в конкретной ситуации сделать так, видимо, целесообразно, поскольку нельзя исключать ссылку оппонента на Определение N 305-ЭС15-9906 и формальное восприятие судом содержащихся в нем выводов, в частности указания на необходимость применения п. 15 Постановления N 50.

4. Заключение (выводы)

Изложенное позволяет заключить, что правовая позиция о правовых последствиях прекращения мировым соглашением спора между сторонами не является универсальной, заведомо применимой ко всем судебным делам. Возможность и допустимость ее применения в отношении конкретного спора, в том числе с учетом его характера (категории), должна всякий раз исследоваться судом при рассмотрении того или иного дела.

По нашему мнению, значимыми особенностями (характеристиками, признаками), которые исключают применение правовой позиции, изложенной в п. 15 Постановления N 50, о последствиях заключения мирового соглашения для других требований из того же правоотношения, являются следующие обстоятельства: 1) рассмотрение таких требований в другом судебном деле на момент заключения мирового соглашения; 2) заключение мирового соглашения по делу, в котором рассматривалось требование о расторжении договора.

Следовательно, применение указанной правовой позиции в Определении N 305-ЭС15-9906 не является ее уточнением применительно к определенной ситуации, а мотивировка этого судебного акта не может также считаться самостоятельной правовой позицией, применимой в отношении аналогичных дел.

Вместе с тем значимым обстоятельством, которое повлияло или могло повлиять на выводы суда, но которое не отражено в мотивировке итогового судебного акта ВС РФ по этому делу, является дело о банкротстве ответчика по делу о взыскании неустойки. Так, отмена судебного акта, утвердившего мировое соглашение, в соответствии с которым сумма, подлежащая взысканию, составляет по своему размеру подавляющую часть общей суммы требований кредиторов (на дату проведения первого собрания кредиторов), если именно это обстоятельство послужило основанием для выводов суда, должна содержать соответствующее правовое обоснование.

Применение же п. 15 Постановления N 50 при отсутствии к тому правовых и фактических оснований может привести к превратному его истолкованию и последующему применению в делах, аналогичных делу N А40-105443/2013, рассмотрение которого завершено в ВС РФ вынесением Определения N 305-ЭС15-9906, в то время как это разъяснение на такие ситуации, по сути, не рассчитано.

References

Schwarz M.Z. Certain Thoughts about the Estoppel Concept [Nekotorye razmyshleniya nad institutom estoppel] // Arbitrazh Disputes [Arbitrazhnye spory]. 2016. No. 1. P. 153 - 162.

Sedova Zh.I., Zaitseva N.V. The Estoppel Principle and the Waiver in the Commercial Transactions in the Russian Federation [Printsip estoppel i otkaz ot prava v kommercheskom oborote Rossiiskoy Federatsii]. Moscow: Statut, 2014. 159 p.