Мудрый Юрист

Право, подлежащее применению к обязательствам, возникающим вследствие недобросовестного ведения переговоров о заключении договора

Жильцов Алексей Николаевич, начальник отдела Исследовательского центра частного права им. С.С. Алексеева при Президенте РФ, кандидат юридических наук, профессор.

Статья посвящена раскрытию вопросов определения применимого права в отношениях, урегулированных новыми для российского правопорядка нормами о преддоговорной ответственности.

Ключевые слова: коллизионное регулирование, недобросовестное ведение переговоров, преддоговорная ответственность, culpa in contrahendo.

Law applicable to obligations arising as a result of negotiating in bad faith

A.N. Zhiltsov

Zhiltsov Aleksei N., Head of the Department at Alexeev Private Law Research Centre under the President of the Russian Federation, PhD in Law, Professor.

The paper covers the issues of the choice of law applicable to relationships regulated by rules on pre-contractual liability, which are new for the Russian legal order.

Key words: conflict of laws rules, negotiating in bad faith, pre-contractual liability, culpa in contrahendo.

  1. Коллизионная норма ст. 1222.1 Гражданского кодекса (ГК) РФ, посвященной определению права, подлежащего применению к обязательствам, возникающим вследствие недобросовестного ведения переговоров о заключении договора, является новой для российского международного частного права и была включена в ГК Федеральным законом от 30.09.2013 N 260-ФЗ. Появление этой нормы в обновленном разделе VI Кодекса явилось закономерным следствием выраженного в Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации решения о принятии широкого спектра мер по укреплению нравственных начал гражданско-правового регулирования, в частности посредством введения специальных правил о преддоговорной ответственности (culpa in contrahendo) <1> с учетом соответствующих правил ряда иностранных правопорядков <2>. С указанной направленностью Концепции корреспондировало помещенное в ее раздел VIII "Законодательство о международном частном праве" положение о необходимости расширить круг внедоговорных обязательств, в отношении которых ГК предусматривает коллизионное регулирование, включая нормы о преддоговорной ответственности, законодательным закреплением которого и стала комментируемая статья.
<1> См.: ст. 434.1 ГК РФ.
<2> См.: п. 6 раздела I, п. 7.7 раздела II Концепции развития гражданского законодательства РФ, подготовленной на основании Указа Президента РФ от 18.07.2008 N 1108 "О совершенствовании Гражданского кодекса Российской Федерации".
  1. Следует отметить, что материально-правовое регулирование преддоговорной ответственности предусмотрено в законодательстве лишь незначительного числа государств, при этом в тех правовых системах, где оно существует, оно появилось относительно недавно. Среди зарубежных законодательных актов, содержащих нормы, посвященные регулированию преддоговорной ответственности, нужно назвать ст. ст. 1337 и 1338 ГК Италии 1942 г., ст. 227 ГК Португалии 1966 г., ч. 2 ст. 311 Германского гражданского уложения в редакции изменений, внесенных законом от 26.11.2001. В других странах преддоговорная ответственность регулируется путем расширительного толкования норм об ответственности за виновное причинение вреда (например, во Франции посредством толкования ст. 1382 ГК Франции) или в рамках судебной практики, касающейся защиты слабой или добросовестной стороны частноправовых отношений. Вместе с тем как в зарубежном законодательстве, так и в иностранной правовой доктрине не сложилось единого понимания того, какие отношения следует относить к сфере преддоговорной ответственности и каков характер этих отношений <3>. Так, во Франции вопросы преддоговорной ответственности по общему правилу рассматриваются как имеющие деликтный характер, в то время как в Германии они квалифицируются как имеющие договорную природу. В некоторых правовых системах, например в Португалии, применительно к одним вопросам преддоговорной ответственности используется договорная квалификация, а иные вопросы рассматриваются в контексте деликтной ответственности <4>. Такая неопределенность и многообразие подходов в сфере материально-правового регулирования преддоговорной ответственности в национальных правовых системах во многом объясняют тот факт, что до недавнего времени ни один зарубежный закон о международном частном праве не содержал коллизионного регулирования соответствующих отношений ввиду неизбежных сложностей при формулировании коллизионных норм и квалификации юридических понятий.
<3> См., напр.: Monsalve-Caballero V. The Legal and Historical Panorama of Culpa in Contrahendo at Contractual Negotiations. An Approach from European and Latin American Law // Revista de Derecho, Universidad del Norte. 2013. Vol. 39. P. 142 - 143. На основе анализа законодательства и судебной практики европейских и латиноамериканских стран автор пришел к выводу, что институт culpa in contrahendo отличается значительной концептуальной сложностью и противоречивостью. При этом в доктрине нет единства взглядов и по вопросу о том, какой вред можно рассматривать как подпадающий под преддоговорную ответственность. Одни исследователи относят к такому вреду любой вред, причиненный на стадии обсуждения условий договора, другие - лишь вред, обнаруженный после заключения договора, но возникший в результате недобросовестного ведения переговоров, например ущерб от скрытых дефектов товара.
<4> С. Вреллис применительно к праву Греции отмечал, что вопросы преддоговорной ответственности традиционно вызывают проблему квалификации соответствующих отношений как относящихся к сфере либо договорной, либо деликтной ответственности. См.: Vrellis S. Private International Law in Greece. Alpen aan den Rijn, 2011. P. 109. См. также: Moura Vicente D. Precontractual Liability in Private International Law. A Portuguese Perspective // RabelsZ. 2003. P. 710.

Однако в связи с растущей потребностью участников трансграничного оборота в единообразном и предсказуемом регулировании исследуемой сферы отношений вопросы преддоговорной ответственности в последнее время стали предметом повышенного внимания не только европейской доктрины, но и законодателя. В 2009 г. в Европейском союзе (ЕС) вступил в силу Регламент от 11.07.2007 N 864/2007 "О праве, применимом к внедоговорным обязательствам" (далее - Регламент Рим II) <5>, в ст. 12 которого впервые в истории международного частного права нашла закрепление коллизионная норма, предусматривающая правила определения права, применимого к внедоговорным обязательствам, возникающим вследствие деловых переговоров, предшествующих заключению договора, как отдельному аспекту более широкой преддоговорной ответственности <6>. Названное положение Регламента Рим II вызывает несомненный интерес не только как новое коллизионное правило европейского международного частного права, но и в связи с тем что комментируемая ст. 1222.1 ГК во многом следует заложенным в нем коллизионным подходам, хотя, как будет продемонстрировано ниже, по ряду аспектов две нормы предлагают несовпадающие решения.

<5> Council Regulation 864/2007 // O.J. L 199/40.
<6> Статья 12 Регламента Рим II предусматривает:

"Culpa in contrahendo.

  1. Правом, подлежащим применению к внедоговорному обязательству, возникающему вследствие деловых переговоров, предшествующих заключению договора, независимо от того, был ли фактически заключен договор или нет, является право, которое применяется к договору или которое подлежало бы применению к нему, если бы договор был заключен.
  2. В случае если право, подлежащее применению, не может быть определено на основании параграфа 1, то правом, подлежащим применению, является:

a) право страны, где наступает вред, независимо от того, в какой стране произошел юридический факт, влекущий наступление вреда, и в какой стране или в каких странах наступают косвенные последствия данного юридического факта; или

b) когда стороны имеют свое обычное место жительства в одной и той же стране в момент, когда происходит юридический факт, влекущий наступление вреда, - право этой страны;

c) когда из всех обстоятельств дела вытекает, что внедоговорное обязательство, возникающее вследствие деловых переговоров, предшествующих заключению договора, имеет явно более тесные связи с другой страной, чем та, которая указана в пунктах "a" и "b", - право этой другой страны".

  1. Как и ст. 12 Регламента Рим II, комментируемая норма ГК устанавливает коллизионные правила в отношении лишь одного из аспектов преддоговорной ответственности - обязательств, возникающих вследствие недобросовестного ведения переговоров о заключении договора. Такой подход представляется оправданным в связи с отмеченной сложностью определения четких границ понятия преддоговорной ответственности. Сложность формулирования коллизионных правил в указанной сфере отношений обусловлена как проблематичностью квалификации характера ответственности, возникающей в случае предъявления требования из преддоговорных отношений, так и спецификой фактических обстоятельств, возникающих на преддоговорной стадии, на основании которых могут строиться соответствующие коллизионные привязки.

Проблема квалификации отношений из преддоговорной ответственности стояла наиболее остро в ЕС, так как целью принятия Регламента Рим II являлось обеспечение единых правил определения права, применимого во всех государствах-участниках независимо от того, в суд какого государства было предъявлено исковое требование. При разнообразии подходов национальных правовых систем к пониманию границ преддоговорной ответственности даже применение одного и того же коллизионного правила судами разных стран с неизбежностью приводило бы к различному результату ввиду несовпадающей квалификации одних и тех же отношений. По этой причине в п. 30 Преамбулы Регламента Рим II указано, что culpa in contrahendo в целях настоящего Регламента является автономным понятием и не должно обязательно интерпретироваться в значении национального права. Оно должно включать нарушение обязанности информировать и разрыв переговоров о заключении договора. Статья 12 применяется только к внедоговорным обязательствам, которые непосредственно связаны с деловыми переговорами, проводимыми перед заключением договора. Соответственно, если в ходе переговоров о заключении договора наносится вред здоровью лица, то должны применяться статья 4 или другие уместные положения настоящего Регламента".

Поскольку установление автономной квалификации возможно лишь в межгосударственных соглашениях или наднациональных актах, обязательных для нескольких государств, при применении ст. 1222.1 ГК квалификация будет осуществляться в соответствии со ст. 1187 Кодекса, по общему правилу предусматривающей применение российского права, а в случае невозможности установления содержания соответствующих понятий по российскому праву для их квалификации может применяться иностранное право (см. ст. 1187).

В литературе также высказывалось мнение, что по причине большого разнообразия используемых в разных странах подходов к определению границ преддоговорной ответственности целесообразно при ее толковании исходить из понятий, принятых в рамках авторитетных транснациональных источников, в частности положений ст. 2.1.15 Принципов УНИДРУА 2010 г. о недобросовестных переговорах <7>.

КонсультантПлюс: примечание.

Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части третьей (под ред. Н.И. Марышевой, К.Б. Ярошенко) включен в информационный банк согласно публикации - КОНТРАКТ, ИНФРА-М, 2010 (3-е издание, исправленное и дополненное).

<7> См.: Комаров А.С. Комментарий к ст. 1222.1; Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации части третьей (постатейный). М., 2014. С. 652.
  1. Тот факт, что коллизионная норма об определении права, применимого к обязательствам, возникающим вследствие недобросовестного ведения переговоров, в европейском законодательстве оказалась включенной в Регламент Рим II, а в российском ГК расположена в ряду других норм, посвященных коллизионным вопросам обязательств из причинения вреда, однозначно свидетельствует о том, что и европейский, и российский законодатель квалифицируют ответственность вследствие недобросовестного ведения переговоров как имеющую деликтный характер <8>.
<8> Решение европейского законодателя явилось закономерным следствием сформулированного в 2002 г. Европейским судом вывода о деликтном характере преддоговорной ответственности. См.: ECHR. Case N C-334/00. Fonderie Officine Meccaniche Tacconi SpA v. Heinrich Wagner Sinto Mashinenfabrik GmbH // 2002. E.C.R. I-7357.

Несмотря на данный вывод, положивший конец существовавшим ранее в европейской доктрине спорам о природе рассматриваемой ответственности, основной коллизионной привязкой, используемой как в ст. 1222.1, так и в ст. 12 Регламента Рим II, является привязка к договорному статуту, т.е. к праву, подлежащему применению к договору, а если договор не был заключен, то к праву, которое применялось бы к договору, если бы он был заключен. Такой подход может показаться парадоксальным: для определения права, применимого к деликтной ответственности, используется привязка, предназначенная для решения коллизионного вопроса в контексте договорных обязательств. Тем не менее, как будет показано ниже, он является полностью оправданным и обусловлен спецификой регулируемых отношений.

  1. При определении того, какие действия одной из сторон частноправовых отношений могут квалифицироваться как порождающие обязательства вследствие недобросовестного ведения переговоров и, соответственно, предполагающие необходимость определения применимого права в соответствии с предписаниями ст. 1222.1 ГК в случае наличия в отношениях иностранного элемента, следует руководствоваться положениями ст. 434.1 ГК. Названная статья общим образом устанавливает, что при осуществлении переговоров о заключении договора стороны должны действовать добросовестно, при этом к недобросовестным действиям не исчерпывающим образом отнесены:

Анализ перечисленных в ст. 434.1 ГК недобросовестных действий на стадии переговоров о заключении договора позволяет сделать вывод о том, что последствием таких действий может явиться незаключение договора, заключение недействительного договора или заключение договора на условиях, отличных от тех, на которые могла бы рассчитывать потерпевшая сторона при добросовестном ведении переговоров другой стороной.

Выделение указанных последствий не только имеет значение для разрешения коллизионного вопроса (например, определения применимого права в отсутствие заключенного договора), но и демонстрирует тот факт, что предъявленные потерпевшей стороной требования из недобросовестного ведения переговоров, всегда направленные на возмещение убытков, могут сочетаться с требованиями, имеющими иную природу и другие основания (например, положения § 2 главы 9 ГК о недействительности сделок), что, в свою очередь, предполагает необходимость использования соответствующих коллизионных привязок <9>.

<9> Подробнее см. на примере английского права: Dickinson A. The Rome II Regulation: The Law Applicable to Non-Contractual Obligations. New York, 2008. P. 528 - 529.

Обозначенное обстоятельство, а также сложность применения в этой области деликтных коллизионных привязок, обусловленная спецификой фактического состава возникающих на преддоговорной стадии отношений, привели к тому, что в качестве основного коллизионного правила в сфере ответственности за недобросовестное ведение переговоров стала использоваться привязка к договорному статуту, позволяющая подчинить единому правовому режиму требования как внедоговорного, так и договорного характера.

  1. Пункт 1 ст. 1222.1 ГК предусматривает, что к обязательствам, возникающим вследствие недобросовестного ведения переговоров о заключении договора, применяется право, подлежащее применению к договору, а если договор не был заключен, то право, которое применялось бы к договору, если бы он был заключен.

Соответственно, необходимо различать ситуации, когда, несмотря на недобросовестные действия одной из сторон, стороны все-таки заключили договор, и ситуации, когда договор заключен не был.

Если заключение договора состоялось, то применимое к преддоговорной ответственности сторон право будет определяться через правила ст. ст. 1210 и 1211 ГК, а также с помощью ряда отдельных статей раздела VI ГК, устанавливающих коллизионные правила для отдельных видов договоров.

Поскольку согласно ст. 1210 ГК стороны могут избрать право, применимое к их договору, как до, так и после его заключения, такая же возможность предоставлена им и в отношении определения правового режима их ответственности в связи с недобросовестным ведением переговоров. Сложность в выборе права, применимого к ответственности за недобросовестное ведение переговоров, может возникнуть, только если в силу п. 4 ст. 1210 ГК стороны подчинят разные части договора различным правопорядкам, так как в этом случае определение права через lex contractus будет невозможным. Представляется, что в такой ситуации возможны несколько вариантов установления применимого права: 1) признать выбор права несостоявшимся и установить право с применением положений ст. 1211; 2) признать применимой ту правовую систему, которой стороны подчинили вопросы действительности договора, как имеющую наиболее близкое отношение к формированию договора; 3) признать установление применимого права на основе правил п. 1 ст. 1222.1 невозможным и применить деликтные коллизионные привязки п. 2 этой же статьи <10>. В литературе также отмечается, что дополнительные сложности в связи с оговоркой о выборе применимого к преддоговорной ответственности сторон права могут возникать в случаях, когда такая оговорка содержится в договоре, заключенном в результате предоставления неполной и недостоверной информации, потому что и сама оговорка может в итоге быть признана недействительной как совершенная на базе недостоверной информации <11>.

<10> Более подробный анализ этой ситуации в контексте европейского права см.: Hage-Chahine N. Culpa in Contrahendo in European Private International Law: Another Look at Article 12 of the Rome II Regulation // Northwestern Journal of International Law & Business. 2012. Vol. 32. Iss. 3. P. 501; Plender R., Wilderspin M. The European Private International Law of Obligations. London, 2009. P. 737.
<11> См.: Hage-Chahine N. Op. cit. P. 501.

Если при заключении договора стороны не достигли соглашения о применимом праве, то ответственность за недобросовестное ведение переговоров будет определяться на основании права, установленного с помощью коллизионных правил ст. 1211 ГК, а также коллизионных правил для отдельных видов договоров, предусмотренных в иных статьях раздела VI ГК (ст. ст. 1212 - 1214, 1216). Вполне очевидно, что в отсутствие волеизъявления сторон соответствующие коллизионные правила будут применимы с учетом действия корректирующей оговорки п. 9 ст. 1211 ГК, которая гласит, что если из закона, условий или существа договора либо совокупности обстоятельств дела явно вытекает, что договор более тесно связан с правом иной страны, чем та, которая указана в п. п. 1 - 8 ст. 1211, то подлежит применению право такой иной страны.

Установление применимого права возможно во всех случаях, когда стороны заключили договор. Соответственно, п. 1 ст. 1222.1 полностью исключает возможность обращения к деликтным привязкам п. 2 этой же статьи, что допускается лишь в ситуации, когда применимое право установить нельзя.

В тех случаях, когда в результате переговоров заключение договора не состоялось, право, применимое к ответственности за недобросовестное ведение переговоров, будет в большинстве ситуаций определяться на основе правил ст. 1211 ГК и перечисленных выше связанных статей раздела VI об отдельных видах договоров. Думается, что обращение к оговорке о выборе применимого права, установленной в незаключенном договоре, будет едва ли оправданным, за исключением тех редких случаев, когда обе договаривающиеся стороны подтвердят намерение руководствоваться такой оговоркой, что будет фактически означать, что они достигли соглашения о выборе применимого права.

По общему правилу все основные фактические обстоятельства, необходимые для применения коллизионных привязок ст. 1211 ГК и связанных статей (местонахождение сторон, характер предполагаемых договорных отношений, предполагаемое место исполнения договорных обязательств и т.п.), могут быть установлены и в случае невступления договора в силу. Поскольку при незаключении договора переговоры могут прерваться в результате недобросовестных действий одной из сторон на самой ранней стадии, когда, например, еще не принято окончательное решение о правовой модели, которая должна оформить отношения сторон, а также в случаях, когда переговоры велись о комплексном долгосрочном договоре, предполагающем исполнение договорных обязательств различного правового характера на территории одновременно нескольких государств, может возникнуть ситуация, что определение стороны, осуществляющей характерное исполнение обязательств, окажется невозможным, что будет означать и невозможность установления применимого права на основе привязки lex contractus. Именно для таких ситуаций п. 2 ст. 1222.1 и предусмотрены дополнительные деликтные привязки.

  1. Анализ установленной ст. 1222.1 двухуровневой схемы определения применимого права (первоначальное использование привязки lex contractus с субсидиарным применением деликтных привязок в случае невозможности установления применимого права на основе первой привязки) позволяет прийти к выводу о том, что необходимость обращения к деликтным привязкам п. 2 указанной статьи будет возникать в исключительно редких случаях. В тех ситуациях, когда, несмотря на недобросовестные действия одной из сторон, договор оказывается заключен, установление применимого права к преддоговорной ответственности возможно всегда. В подавляющем большинстве ситуаций, когда договор заключен не был, установление применимого права к преддоговорной ответственности также возможно на основе имеющихся данных о планировавшихся договорных отношениях сторон. Кроме того, в тех случаях, когда использование презумпций п. п. 2 - 8 ст. 1211 не приводит к желаемому результату, применимое право может быть установлено с использованием корректирующей оговорки п. 9 той же статьи.

Таким образом, необходимость обращения к деликтным привязкам п. 2 ст. 1222.1 будет в итоге зависеть от того, какая степень неопределенности фактических обстоятельств преддоговорных отношений сторон будет истолкована судом как означающая невозможность установления применимого права по правилам п. 1 данной статьи.

В связи с этим нельзя не отметить, что ввиду проблематичности законодательного определения, что следует понимать под невозможностью установления применимого права, или отсутствия исчерпывающего перечисления случаев такой невозможности, этот критерий может приводить к противоречиям в применении п. 2 ст. 1222.1 на практике, так как затруднительность определения применимого права в некоторых случаях может истолковываться как невозможность. Представляется, что рассматриваемый критерий применения п. 2 ст. 1222.1 следует понимать как означающий невозможность с учетом конкретных обстоятельств дела, достоверного определения применимого права. Так, в Обобщениях дискуссий рабочей группы приводится пример, когда в результате разрыва переговоров о заключении договора простого товарищества стороны не успели согласовать как условие о применимом праве, так и условие о месте основного ведения деятельности этого простого товарищества, что сделало определение применимого права на основании правила п. 4 ст. 1211 ГК невозможным.

  1. Пункт 2 ст. 1222.1 предусматривает, что в случае невозможности определения применимого права на основании п. 1 той же статьи оно определяется в соответствии со ст. ст. 1219 и 1223.1 ГК, содержащими основные коллизионные правила в отношении обязательств, возникающих вследствие причинения вреда. Аналогичный подход используется и в ст. 12 Регламента Рим II, но, в отличие от ст. 1222.1, содержащей отсылку к статьям раздела VI, норма Регламента Рим II повторяет формулировки соответствующих коллизионных правил. Важное же различие используемых в ГК и Регламенте Рим II подходов состоит в том, что если последний в качестве основного коллизионного принципа для деликтной ответственности использует отсылку к праву страны, где наступает вред, независимо от того, в какой стране произошел юридический факт, влекущий наступление вреда, и в какой стране или в каких странах наступают косвенные последствия данного юридического факта (принцип lex loci damni), то ст. 1219 ГК делает традиционную для отечественного права отсылку к праву страны, где имело место действие или иное обстоятельство, послужившее основанием для требования о возмещении вреда (принцип lex loci delicti commissi).

Использование деликтных коллизионных привязок (как lex loci damni в случае с Регламентом Рим II, так и lex loci delicti commissi в случае с п. 2 комментируемой статьи) имеет очевидные недостатки в контексте определения права, применимого к преддоговорной ответственности, в связи с особой сложностью определения фактических обстоятельств, положенных в их основу.

Так, весьма непростым может быть определение места совершения вредоносного действия, например места недобросовестного разрыва переговоров, или определение места осуществления преддоговорных отношений, при том что переговоры зачастую ведутся сторонами с использованием современных средств связи без непосредственной встречи в одном государстве. Равным образом проблематичным может быть и определение места причинения вреда, если вред состоит в причинении экономического ущерба или ущерба деловой репутации в результате действий недобросовестной стороны <12>. Эти недостатки деликтных привязок и послужили причиной отказа от их использования в качестве основного коллизионного правила в контексте ответственности за недобросовестное ведение переговоров, с сохранением возможности обращения к ним лишь в тех редких случаях, когда установление договорного статута невозможно.

<12> Подробнее см.: Hage-Chahine N. Op. cit. P. 522 - 523.

В отличие от ст. 12 Регламента Рим II, в ст. 1219 ГК, к которой отсылает комментируемая статья, отсутствует союз "или" перед каждым дополнительным правилом определения применимого права. Это означает, что если по Регламенту Рим II суд может посчитать целесообразным применить любое из перечисленных правил ввиду отсутствия между ними иерархии <13>, то в соответствии со ст. 1219 ГК каждое дополнительное правило содержит условие о своей применимости. Также следует отметить, что п. 2 ст. 1219 ГК, опять же в отличие от Регламента Рим II, не устанавливает для случая, когда стороны имеют место жительства или основное место деятельности в одной и той же стране, правила о том, что такое совпадение места жительства (основного места деятельности) сторон должно иметь место в момент, когда происходит юридический факт, влекущий наступление вреда. Как видится, в отсутствие такого уточнения п. 2 ст. 1219 следует толковать как относящийся к моменту совершения действия или наступления обстоятельства, повлекших причинение вреда, что является основной деликтной коллизионной привязкой и, по существу, совпадает с содержащимся в Регламенте Рим II уточнением.

<13> См.: Pitel S. Rome II and Choice of Law for Unjust Enrichment. The Rome II Regulation on the Law Applicable to Noncontractual Obligations. A New International Litigation Regime. Martinus Nijhoff, 2009. P. 254.
  1. Пункт 2 ст. 1222.1 ГК допускает подчинение сторонами отношений из недобросовестного ведения переговоров избранному ими правопорядку. Поскольку такая возможность установлена посредством отсылки названной нормы к ст. 1223.1 ГК, то вполне очевидно, что это правило позволяет выбирать право, применимое к ответственности за недобросовестное ведение переговоров, лишь в ситуациях, когда недобросовестное действие уже совершено и установить применимое право по правилам п. 1 ст. 1222.1 невозможно. Возможность выбора права для регулирования отношений из недобросовестного ведения переговоров, включая еще стадию ведения переговоров, допускается в силу предписаний п. 1 комментируемой статьи, в соответствии с которым ответственность из недобросовестного ведения переговоров регулируется правом, подлежащим применению к договору, или правом, которое применялось бы к договору, если бы договор был заключен, что, как отмечалось выше, предполагает и возможность выбора такого права самими сторонами.
  2. Использование в ст. 1222.1 в качестве основного коллизионного правила для определения права, применимого к ответственности за недобросовестное ведение переговоров, привязки к договорному статуту видится полностью оправданным, так как эта привязка не только не вызывает сложностей в ее применении, но и позволяет обеспечить необходимый уровень единообразия в регулировании соответствующих отношений, трудно достижимый при использовании деликтных привязок. Кроме того, в случаях предъявления требований из недобросовестного ведения переговоров суд может столкнуться с рядом дополнительных вопросов, также требующих определения применимого права, например с вопросом о том, были ли договор заключен, или с вопросом о действительности договора. Поскольку такого рода вопросы традиционно подчиняются lex contractus, использование указанной привязки в отношении преддоговорной ответственности в целом позволяет избежать необходимости подчинения различных аспектов правоотношения сторон разным правопорядкам.

References

Dickinson A. The Rome II Regulation: The Law Applicable to Non-Contractual Obligations. New York: Oxford University Press, 2008. 1076 p.

Hage-Chahine N. Culpa in Contrahendo in European Private International Law: Another Look at Article 12 of the Rome II Regulation // Northwestern Journal of International Law & Business. 2012. Vol. 32. Iss. 3. P. 450 - 540.

Marysheva N.I. and Yaroshenko K.B. (eds.). Commentary to the Part 3 of the Civil Code of the Russian Federation (Article-by-Article) [Kommentariy k Grazhdanskomu kodeksu Rossiyskoy Federatsii, chasti tret'ey (postateynyy)]. 4th ed. Moscow: Kontrakt, 2014. 688 p.

Monsalve-Caballero V. The Legal and Historical Panorama of Culpa in Contrahendo at Contractual Negotiations. An Approach from European and Latin American Law // Revista de Derecho, Universidad del Norte. 2013. Vol. 39. P. 126 - 148.

Moura Vicente D. Precontractual Liability in Private International Law. A Portuguese Perspective // RabelsZ. 2003. P. 699 - 725.

Pitel S. Rome II and Choice of Law for Unjust Enrichment. The Rome II Regulation on the Law Applicable to NonContractual Obligations. A New International Litigation Regime. Martinus Nijhoff, 2009. 480 p.

Plender R. and Wilderspin M. The European Private International Law of Obligations. 3rd ed. London, 2009. 1053 p.

Vrellis S. Private International Law in Greece. Alpen aan den Rijn, Kluwer Law International, 2011. 192 p.