Мудрый Юрист

Квалификация преступлений против личности, совершенных с согласия потерпевшего

Сидоренко Элина Леонидовна, профессор кафедры уголовного права, уголовного процесса и криминалистики Московского государственного института международных отношений (университет) Министерства иностранных дел Российской Федерации (МГИМО МИД России), доктор юридических наук, доцент.

В статье рассмотрены актуальные проблемы квалификации преступлений против личности, совершенных с согласия потерпевшего. Основное внимание уделено условиям допустимости волеизъявления жертвы, определены критерии противоправности деяний в зависимости от ценности охраняемых объектов.

Ключевые слова: потерпевший, квалификация, согласие потерпевшего, эвтаназия, допустимость волеизъявления.

Qualification of Crimes against Personality Committed with the Consent of Complainant

E.L. Sidorenko

Sidorenko Elina L., Professor of the Department of Criminal Law, Criminal Proceedings and Criminalistics of the Moscow State Institute of International Relations (University) of the Ministry of Foreign Affairs of the Russian Federation (MSIIR of the MFA of Russia), Doctor of Law, Assistant Professor.

The article deals with actual problems of qualification of crimes against the person committed in the victim's consent. Emphasis is placed on the conditions of admissibility of the victim's will, the criteria defined wrongful acts depending on the value of protected sites.

Key words: victim, qualification, consent of the victim, euthanasia, the admissibility of expression.

Согласие потерпевшего относится к числу тех редких уголовно-правовых институтов, которые самим фактом своего существования ставят под сомнение известное позитивистское выражение "Quod non est in actis, non est in mundo" (чего нет в актах, того нет на свете). Имея весьма фрагментарное нормативное закрепление, этот институт буквально пронизывает нормы Особенной части отечественного уголовного законодательства. В одних случаях согласие потерпевшего рассматривается как условие освобождения от уголовной ответственности (примечание к ст. 122 УК РФ), в других - как обстоятельство, исключающее преступность деяния (ст. 128.1 УК РФ и др.); в третьих - влияет на квалификацию преступлений (в частности, позволяет разграничить изнасилование и ненасильственное половое сношение с лицом, не достигшим 16-летнего возраста) и др.

Нерешительность законодателя в определении правовых границ согласия потерпевшего отразилась и на юридической квалификации деяний. Характерно, что большинство возникающих на практике вопросов так или иначе связано с определением пределов допустимого согласия лица на причинение вреда и правовых последствий их превышения.

Обобщая судебную практику, можно условно выделить два подхода к рассмотрению пределов допустимости согласия потерпевшего:

Последний подход, приемлемый для раскрытия юридической природы волеизъявления жертвы, к сожалению, малопригоден для анализа проблем квалификации деяний, поскольку сводит вопрос о пределах согласия к констатации наличия или отсутствия конкретных внешних обстоятельств.

Гораздо более обоснованным видится рассмотрение проблемы сквозь призму оценки допустимости согласия при посягательствах на отдельные объекты уголовно-правовой охраны: жизнь, здоровье, свободу, честь и достоинство, половую свободу и неприкосновенность, конституционные права и свободы, интересы семьи и несовершеннолетних и др.

Но прежде чем рассмотреть отдельные проблемы квалификации деяний, считаем необходимым обозначить ряд универсальных принципов допустимости причинения вреда с согласия потерпевшего:

  1. согласие не должно быть направлено на нарушение общественных и государственных интересов, а также частных интересов третьих лиц. Если при совершении преступления причиняется вред не только интересам субъекта волеизъявления, но и интересам третьих лиц, общества или государства, правомерность действий исключается;
  2. лицо, дающее согласие на нарушение или уступку личных, имущественных и иных прав и интересов, должно обладать правом свободного распоряжения этими благами. Не будет признаваться правомерным причинение вреда с согласия лица, которое в силу возраста, болезни или иного состояния не могло понимать значение своих действий и руководить ими. Если виновный осознавал, что потерпевший не может свободно распоряжаться своими правами, его действия квалифицируются на общих основаниях, если он не осознавал данное обстоятельство, хотя при необходимой внимательности и предусмотрительности должен был осознавать, имеет место неосторожное преступление. О невиновном причинении вреда можно говорить только в случаях, когда лицо не осознавало неспособность потерпевшего распоряжаться тем или иным благом и по обстоятельствам дела не могло и не должно было это осознавать;
  3. согласие может быть дано лишь на совершение тех действий, которые разрешены законом. Исполнение с согласия лица запрещенных, являющихся общественно опасными действий (например, осуществление "подпольного" аборта, осуществление в отношении лица вещных прав) влечет уголовную ответственность.

Как известно, в уголовном праве выделяются три группы объектов охраны: интересы государства, общества и личности. Их содержание и общественная значимость постоянно изменяются в зависимости от социальных, экономических и политических предпосылок.

Анализ современной литературы и проведение социологических опросов показывают, что к публичным интересам в настоящее время относятся все охраняемые законом блага, кроме права на телесную неприкосновенность, свободу, половую свободу и половую неприкосновенность, конституционные и семейные права человека, а также личные имущественные права.

Право свободного распоряжения личными имущественными благами как условие допустимости согласия означает, что последнее может быть дано на отчуждение, повреждение или уничтожение имущества, принадлежащего обладателю права лично на праве собственности или составляющего его долю в общей собственности. Что касается личных неимущественных прав, то здесь допустимо согласие на причинение вреда здоровью, половой свободе, неприкосновенности частной жизни, жилища, тайны переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных сообщений и др.

Рассмотрим некоторые случаи квалификации деяний, выходящие за рамки допустимости согласия потерпевшего.

Преступления против жизни и здоровья. В теории уголовного права вопрос о согласии потерпевшего в преступлениях против жизни рассматривается преимущественно в рамках анализа эвтаназии <1>.

<1> Таганцев Н.С. Русское уголовное право: Лекции. Часть общая: В 2 т. М., 1994. Т. 1. С. 184; Курс Уголовного права: В 6 т. / Под ред. А.А. Пионтковского и др. М., 1971. Т. 5. С. 35; Карпец И.И. Уголовное право и этика. М., 1985. С. 133; Михайлов В.И. Согласие лица как обстоятельство, исключающее преступность деяния // Законодательство. 2002. N 2. С. 8; Малеина М.Н. Защита личных неимущественных прав советских граждан. М., 1991. С. 23; Дмитриев Ю.А., Шленева Е.В. Право человека в Российской Федерации на осуществление эвтаназии // Государство и право. 2000. N 11. С. 52 - 59; Фут Ф. Эвтаназия // Философские науки. М., 1990. С. 19; Бородин С.В. Преступления против жизни. М., 1999. С. 86.

Вопрос о правовой оценке убийства из сострадания получил настолько детальное обсуждение в отечественной науке, что какую бы позицию по данному вопросу ни занял исследователь, он неизбежно примыкает к одному из широко аргументируемых подходов. Но, несмотря на глубокое исследование проблематики права на жизнь, по ряду вопросов теория и практика так и не смогли выработать единый универсальный подход.

В первую очередь это касается квалификации пассивной эвтаназии при отказе потерпевшего от медицинской помощи и убийства беспомощного лица по его просьбе.

Обращает на себя внимание оценка пассивной эвтаназии. С одной стороны, в ст. 45 Основ охраны здоровья граждан указывается на невозможности ускорения смерти посредством бездействия медицинского работника, с другой - ст. 20 того же Закона предусматривает возможность отказа пациента от медицинского вмешательства. При отказе от медицинского вмешательства гражданину или его законному представителю в доступной для него форме должны быть разъяснены возможные последствия. Отказ от медицинского вмешательства с указанием возможных последствий оформляется записью в медицинских документах и подписывается гражданином либо его законным представителем, а также медицинским работником и содержится в медицинской документации пациента. Порядок дачи отказа от медицинского вмешательства в отношении определенных видов медицинских вмешательств, форма информированного отказа от медицинского вмешательства утверждаются уполномоченным федеральным органом исполнительной власти (п. п. 3 - 8 ст. 20 Закона "Об основах охраны здоровья граждан в РФ").

Налицо коллизия норм, когда одна из них категорически запрещает любой вид эвтаназии, а другая допускает отказ от медицинского вмешательства.

Не меньше вопросов вызывает и квалификация убийства тяжелобольного лица с его согласия.

Несмотря на то что в общественном сознании убийство больного лица по его просьбе оценивается как привилегированное преступление, следователи и судьи, руководствуясь буквой закона и рекомендациями высшей судебной инстанции, в ряде случаев дают этому действию принципиально иную оценку.

В соответствии с п. 7 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. "О судебной практике по делам об убийстве", по п. "в" ч. 2 ст. 105 УК РФ (убийство лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии) надлежит квалифицировать умышленное причинение смерти потерпевшему, не способному в силу физического или психического состояния защитить себя, оказать активное сопротивление виновному, когда последний, совершая убийство, сознает это обстоятельство.

К лицам, находящимся в беспомощном состоянии, могут быть отнесены, в частности, тяжелобольные и престарелые, малолетние дети, лица, страдающие психическими расстройствами, лишающими их способности правильно воспринимать происходящее <2>. Позиция Пленума Верховного Суда РФ очевидна: умышленное причинение смерти тяжелобольному, прикованному к постели лицу оценивается как квалифицированный состав убийства (п. "в" ч. 2 ст. 105 УК РФ). При этом мотивы совершенного преступления не влияют на квалификацию.

<2> Российская газета. 1999. 9 февраля; Бюллетень Верховного Суда РФ. 1999. N 3.

Нельзя признать последовательным и решение вопроса о пределах согласия лица на причинение вреда своему здоровью. Анализ уголовного и уголовно-процессуального законодательства позволяет заключить, что допустимым признается только согласие на причинение легкого вреда здоровью, заражение или угрозу заражения ВИЧ-инфекцией. В иных случаях вопрос о его допустимости решается в зависимости от общественной значимости способов отчуждения благ.

В дореволюционной доктрине критериями допустимости причинения вреда с согласия потерпевшего признавалась общественно полезная цель деяния <3>, в советской юридической науке - тяжесть телесных повреждений <4> и социальная полезность содеянного <5>. Данные подходы не утратили свою актуальность и сегодня.

<3> Таганцев Н.С. Указ. соч.
<4> Жижиленко А.А. Преступления против личности. М.; Л., 1927. С. 35; Козаченко И.Я. Санкции за преступления против жизни и здоровья. Томск, 1987. С. 112.
<5> Пионтковский А.А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. М., 1961. С. 273; Загородников Н.А. Преступления против здоровья. М., 1969. С. 24; Красиков А.Н. Сущность и значение согласия потерпевшего в советском уголовном праве. Саратов, 1976. С. 57.

Между тем наиболее информативным и формализованным является подход, основанный на оценке допустимости согласия с точки зрения принадлежности деяний к преступлениям частного и частно-публичного обвинения.

Эта позиция основывается на рассуждениях о том, что закон предоставляет потерпевшему право самостоятельно решить, нарушены ли деянием его права настолько, чтобы инициировать уголовное преследование виновного. Предоставляя пострадавшему такую возможность, государство, по сути, признает за ним право самостоятельно распоряжаться тем или иным благом. Основываясь на данной логике, можно предположить, что не будет признаваться преступлением причинение с согласия потерпевшего легкого вреда здоровью или побоев (ч. 1 ст. 115 и ст. 116 УК РФ), поскольку данные деяния относятся к делам частного обвинения (ст. 20 УПК РФ).

Определение пределов отчуждения субъективных прав личности необходимо осуществлять не только в зависимости от характера охраняемого права, но и от общественной значимости способов его нарушения. Речь идет о правомерности причинения вреда с согласия лица при медицинском вмешательстве или занятии спортом. Это, вопрос, как нам видится, должен решаться в иной плоскости - плоскости применения обстоятельств, исключающих преступность деяния, когда медицинское вмешательство оценивается по признакам обоснованного риска (донорство, занятие спортом) или крайней необходимости (оперирование больного) и др.

Сложным в судебной практике является вопрос об уголовной ответственности за заражение ВИЧ-инфекцией. В примечании к ст. 122 УК РФ отмечается, что лицо, заведомо поставившее другое лицо в опасность заражения или заразившее ВИЧ-инфекцией, освобождается от уголовной ответственности в случае, если другое лицо, поставленное в опасность заражения или зараженное ВИЧ-инфекцией, было своевременно предупреждено о наличии у первого этой болезни и добровольно согласилось совершить действия, создавшие опасность заражения.

Социальная обусловленность и законодательная точность этой дефиниции вызывают справедливую критику специалистов. Неясно, чем руководствовался законодатель, декриминализируя "убийство в рассрочку". Непоследовательность законодателя проявляется в том, что он ставит в привилегированное положение лицо, заразившее ВИЧ-инфекцией, по сравнению с лицом, заразившим венерической болезнью, в то время как в других составах преступления дифференциация уголовной ответственности осуществляется совершенно иначе <6>.

<6> В частности, при разграничении ответственности за изнасилование заражение венерической болезнью является квалифицирующим признаком (п. "в" ч. 2 ст. 131 УК РФ), а заражение ВИЧ-инфекцией - особо квалифицирующим (п. "б" ч. 3 ст. 131 УК РФ).

Буквальное толкование нормы позволяет выделить два юридически значимых признака согласия на заражение: своевременность и добровольность.

Как обоснованно утверждает А.А. Жалинская-Рерихт, "добровольное согласие потерпевшего принять на себя риск заражения проявляется в том, что обычно это супруг или лицо, состоящее в гетеросексуальной связи с больным и находящееся с ним в настолько тесных и эмоциональных отношениях, что риск заражения смертельной болезнью не имеет для него (нее) существенного значения" <7>.

<7> Учебно-практический комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. А.Э. Жалинский. М., 2005. С. 359.

Что же касается своевременности, то согласие может быть признано таковым только тогда, когда оно дано до начала причинения вреда. Если лицо выражает свою волю в процессе совершения действий, создающих опасность заражения ВИЧ-инфекцией, согласие уже не имеет юридического значения. Данный вывод основывается на том, что в ст. 122 УК РФ речь идет о своевременности предупреждения о наличии у лица болезни. Предполагается, что инфицированное лицо до совершения действий, направленных на заражение, должно уведомить потенциального пострадавшего о риске заражения.

Преступления против свободы, чести и достоинства. Возникает вопрос и о квалификации преступлений против свободы, чести и достоинства, совершаемых с согласия потерпевшего.

Относительно похищения человека (ст. 126 УК РФ) и незаконного лишения свободы (ст. 127 УК РФ) судебная практика уже давно выработала рекомендации по оценке воли жертвы. По общему правилу не является преступлением деяние, связанное с захватом, перемещением и удержанием совершеннолетнего вменяемого лица, если оно добровольно дает на это согласие.

Еще в начале XX столетия С.В. Познышев писал: "Если человек соглашается быть по тем или иным причинам запертым куда-либо, то лишающий свободы действует без сознания насильственности своих действий; он сознает также, что добровольное лишение себя свободы не чувствуется субъектом так болезненно, как принудительное лишение свободы. И здесь воля действующего совсем иная, чем в действительных преступлениях против свободы" <8>.

<8> Познышев С.В. Основные начала науки уголовного права. Вып. 1. М., 1907. С. 158.

Вопрос об оценке воли потерпевшего усложнился в связи с введением в главу 17 УК РФ новых составов ст. 127.1 "Торговля людьми" и ст. 127.2 "Использование рабского труда".

Обращаясь к проблеме торговли людьми и использования рабского труда, Л.С. Белогриц-Котляревский отмечал следующее: "Согласие пострадавшего лишено безусловного значения даже при посягательствах на имущество и честь, не говоря уже о посягательствах на свободу... Кодексы многих культурных стран объявляют наказуемым торг невольниками и продажу в рабство, а также сманивание женщин для продажи в гарем и в дома терпимости, хотя бы эти акты были учинены и с согласия потерпевшего; запрещая, безусловно, таким образом, институты, не совместимые с развитием гражданственности и с правом личности на свободу и целостность тела, государство тем самым как бы подразумевает преступность лишения или ограничения этих прав вообще, независимо от воли их субъекта" <9>. Данная позиция не утратила своей актуальности и сегодня.

<9> Белогриц-Котляревский Л.С. Учебник Русского уголовного права. Общая и особенная части. Киев, 1903. С. 248 - 249.

Установление уголовно-правового запрета на торговлю людьми и использование рабского труда обусловлено не только необходимостью охраны отдельной личности от посягательств на ее свободу, но и важностью обеспечения и реализации основных принципов государства, запрещающих рабство и работорговлю. Положения Российской Конституции, регламентирующие охрану свободы личности (ст. ст. 2 и 22 Конституции РФ 1993 г.), корреспондируют со ст. 4 Всеобщей декларации прав человека 1948 г. ("Никто не должен содержаться в рабстве или подневольном состоянии; рабство и работорговля запрещаются во всех видах"). Устанавливая уголовно-правовой запрет на торговлю людьми и использование рабского труда, Россия выполняет взятые на себя международно-правовые обязательства и имплементирует в национальное уголовное законодательство нормы международного права <10>.

<10> Россия, в частности, подписала и ратифицировала: Конвенцию ООН относительно рабства 1926 г.; Конвенцию ООН о борьбе с торговлей людьми и эксплуатацией проституции третьими лицами 1949 г.; Конвенцию ООН об упразднении рабства, работорговли и институтов и обычаев, сходных с рабством, 1956 г.; Факультативный протокол к Конвенции ООН о правах ребенка, касающийся торговли людьми, детской проституции и детской порнографии 2000 г.; и др.

В настоящее время деяния, предусмотренные ст. ст. 127.1 и 127.2, оцениваются не только как посягательства на личную свободу человека, но и как крайне опасные антисоциальные явления, нарушающие гарантированные международно-правовыми и национальными документами неотъемлемые права человека и причиняющие существенный вред государственным и частным интересам. С этой позиции очевидным является тот факт, что торговля людьми, а равно использование рабского труда должны оцениваться правоприменителем как преступные деяния, независимо от воли пострадавшего.

Однако наиболее ярко уголовно-правовое значение согласия потерпевшего как обстоятельства, исключающего преступность деяния, проявляется при совершении клеветы (ст. 128.1 УК РФ). Причинение вреда в данном случае осуществляется посредством изменения оценки человеческих качеств окружающими и самой личностью. Если лицо дает согласие на распространение в отношении его заведомо ложных порочащих сведений, он фактически нивелирует унизительность этих действий для себя лично и тем самым подтверждает отсутствие общественной опасности содеянного.

В пользу данного вывода говорит и тот факт, что ст. 128.1 УК РФ относится к делам частного обвинения (ч. 2 ст. 20 УПК РФ), а это значит, что закон предоставляет потерпевшему возможность самостоятельно (без вмешательства государственных органов) оценить степень причинения вреда чести и достоинству.

Исключение составляют случаи клеветы в отношении судьи, присяжного заседателя, лица, производящего дознание, и судебного пристава (ст. 298.1 УК РФ). Данный состав по конструкции является двуобъектным: основным непосредственным объектом выступают интересы правосудия, а дополнительным - честь и достоинство должностного лица. В отличие от ст. 128.1 УК РФ, где деяние непосредственно направлено на честь и достоинство потерпевшего как на принадлежащие только ему блага, в ст. 298.1 УК РФ деяние непосредственно направлено на авторитет судебной власти. В этом случае свобода потерпевшего по распоряжению своими личными неимущественными благами ограничивается реализацией интересов государственной власти, а именно интересов правосудия. Иначе говоря, распространяя в отношении указанных в ст. 298.1 УК РФ лиц заведомо ложные сведения, лицо в первую очередь посягает на авторитет судебной власти, а уж затем на честь и достоинство отдельной личности.

Преступления против половой свободы и неприкосновенности. Затрудняют оценку допустимости согласия потерпевшего в уголовном праве и противоречия в нормативном учете признаков половых преступлений.

С одной стороны, существование ст. ст. 134 и 135 УК РФ дает основание для вывода, что согласие потерпевшего может исключать преступность деяния за ненасильственные половые действия только при условии достижения потерпевшим 16 лет <11>.

<11> Сидоренко Э.Л. О системности дифференциации уголовной ответственности с учетом возраста потерпевшего // Российский криминологический взгляд. 2009. N 4. С. 240 - 246.

С другой стороны, указание в ч. 3 ст. 20 УПК РФ преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 131 и ст. 132 УК РФ, говорит о возможности признания непреступными и насильственных действий при наличии на то согласия потерпевшего (мазохизм, садизм, садомазохизм).

Поводом к переосмыслению границ волеизъявления потерпевшего в уголовном праве стало введение в ст. 131 УК РФ примечания, согласно которому к преступлениям, предусмотренным п. "б" ч. 4 ст. 131 и ст. 132 УК РФ, относятся также деяния, подпадающие под признаки преступлений, предусмотренных ч. ч. 3 - 5 ст. 134 УК РФ и ч. ч. 2 - 4 ст. 135 УК РФ, совершенные в отношении лица, не достигшего двенадцатилетнего возраста, поскольку такое лицо в силу возраста находится в беспомощном состоянии, то есть не может понимать характер и значение совершаемых с ним действий. Таким образом, законодатель поставил знак равенства между добровольными и насильственными половыми действиями по признаку недостижения потерпевшим возраста добровольности согласия.

Фактически была выстроена не имеющая аналогов система градации согласия потерпевшего:

При этом в судебной практике отсутствует единый подход к оценке беспомощности малолетнего потерпевшего.

Так, в Определении Верховного Суда РФ от 07.08.2014 N 205-АПУ14-6 особо подчеркнуто, что в случае совершения насильственных действий сексуального характера в отношении лиц, находящихся в беспомощном состоянии, к которым в силу примечания к ст. 131 УК РФ отнесены лица, не достигшие 12-летнего возраста, и другие обстоятельства, в том числе утверждение об отсутствии доказательств применения осужденным насилия, на квалификацию не влияют <12>.

<12> СПС "КонсультантПлюс".

В другом Определении Верховного Суда РФ от 09.04.2014 N 5-АПУ14-15, напротив, признается, что для признания беспомощного состояния потерпевшей от преступлений, достигшей 12-летнего, но не достигшей 14-летнего возраста, недостаточно лишь возрастного признака, а необходимо еще установить, что в силу возраста, уровня развития и иных причин потерпевшая не могла понимать характера и значения совершаемых с ней действий, что должно осознаваться виновным лицом и использоваться им для совершения преступления <13>.

<13> СПС "КонсультантПлюс".

Первая позиция видится нам наиболее обоснованной, поскольку она не привносит в понимание допустимости согласия оценочные критерии, затрудняющие, а в ряде случаев исключающие справедливую уголовно-правовую оценку содеянного.

Помимо вопросов определения допустимости волеизъявления жертвы, примечание к ст. 131 УК РФ таит в себе и более серьезное противоречие, связанное с определением возраста субъекта преступления. Фактически уравнивая добровольные и принудительные сексуальные действия (ст. ст. 131 и 132 со ст. ст. 134 и 135 УК РФ), законодатель не принял во внимание тот факт, что в составах ст. ст. 134 и 135 УК РФ субъектом ответственности является лицо, достигшее 18 лет, тогда как в ст. ст. 131 и 132 УК РФ речь идет о лице, достигшем 14 лет. Это привело к заметному диссонансу наказуемости половых преступлений.

Согласно букве закона не будет признаваться преступным добровольное половое сношение 15-летнего юноши с девушкой в возрасте 14 лет. Оценка деяния принципиально меняется, если девушка не достигла 14 лет. В этом случае 15-летний юноша становится субъектом квалифицированного вида изнасилования (п. "б" ч. 4 ст. 131 УК РФ) с максимальной санкцией в 20 лет лишения свободы. А само деяние из разряда добровольных половых актов трансформируется в насильственное половое преступление.

Полагаем, что такая ситуация противоречит принципам справедливости и гуманизма и в ближайшей перспективе должна разрешиться на законодательном или правоприменительном уровнях.

Преступления против конституционных прав и свобод человека и гражданина. Анализируя влияние частного интереса на уголовно значимые случаи нарушения конституционных прав и свобод человека и гражданина, следует отметить, что пределы правомерности действий определяются в первую очередь характером такого нарушения. Если в результате деяния страдает не только изъявившее согласие лицо, но и порядок реализации конституционных прав и свобод человека, волеизъявление потерпевшего не может рассматриваться как обстоятельство, исключающее преступность деяния.

К деяниям, правомерность которых определяет волеизъявление пострадавшего, можно отнести нарушение неприкосновенности частной жизни (ст. 137 УК РФ); нарушение тайны переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных сообщений (ст. 138); нарушение неприкосновенности жилища (ст. 139); нарушение авторских и смежных прав (ст. 146) и нарушение изобретательских и патентных прав (ст. 147 УК РФ). Этот вывод сделан на основе анализа ст. 20 УПК РФ, относящей перечисленные выше составы к делам частно-публичного обвинения.

Преступления против семьи и несовершеннолетних.

Волеизъявление пострадавшего может исключать уголовную ответственность только при разглашении тайны усыновления (удочерения). Данный вывод основывается на положениях ст. 155 УК РФ, предусматривающей уголовную ответственность за разглашение тайны усыновления (удочерения) вопреки воле усыновителя, совершенное лицом, обязанным хранить факт усыновления (удочерения) как служебную или профессиональную тайну, либо иным лицом из корыстных или иных низменных побуждений.

При совершении иных деяний, предусмотренных главой 20 УК РФ, уголовная ответственность виновного наступает независимо от воли потерпевшего.

Литература

  1. Дмитриев Ю.А., Шленева Е.В. Право человека в Российской Федерации на осуществление эвтаназии // Государство и право. 2000. N 11. С. 52 - 59.
  2. Жижиленко А.А. Преступления против личности. М.; Л., 1927.
  3. Загородников Н.А. Преступления против здоровья. М., 1969.
  4. Капинус О.С. Эвтаназия как социально-правовое явление: уголовно-правовые проблемы: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2006.
  5. Карпец И.И. Уголовное право и этика. М., 1985.
  6. Козаченко И.Я. Санкции за преступления против жизни и здоровья. Томск, 1987.
  7. Красиков А.Н. Сущность и значение согласия потерпевшего в советском уголовном праве. Саратов, 1976.
  8. Курс Уголовного права: В 6 т. / Под ред. А.А. Пионтковского и др. М., 1971. Т. 5.
  9. Малеина М.Н. Защита личных неимущественных прав советских граждан. М., 1991.
  10. Михайлов В.И. Согласие лица как обстоятельство, исключающее преступность деяния // Законодательство. 2002. N 2. С. 8 - 10.
  11. Пионтковский А.А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. М., 1961.
  12. Сидоренко Э.Л. О системности дифференциации уголовной ответственности с учетом возраста потерпевшего // Российский криминологический взгляд. 2009. N 4. С. 240 - 246.
  13. Таганцев Н.С. Русское уголовное право: Лекции. Часть общая: В 2 т. М., 1994.
  14. Фут Ф. Эвтаназия // Философские науки. М., 1990. С. 19; Бородин С.В. Преступления против жизни. М., 1999.