Мудрый Юрист

Процессуальная активность суда в судебном разбирательстве по уголовному делу: сравнительно-правовой и правозащитный аспекты

Романов Станислав Владимирович, доцент кафедры уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора МГУ им. М.В. Ломоносова, кандидат юридических наук.

Статья посвящена вопросам процессуальной активности суда в уголовном судопроизводстве. Вопрос изучается с точки зрения сравнительного правоведения и обеспечения прав участников процесса. Рассмотрены полномочия суда по собиранию и проверке доказательств в судебном разбирательстве, при отказе прокурора от обвинения, при решении вопроса о возвращении уголовного дела прокурору. Обосновывается позиция о необходимости активной роли суда во всех перечисленных случаях.

Ключевые слова: процессуальная активность суда, структура судебного следствия, отказ прокурора от обвинения, изменение обвинения в суде, возвращение уголовного дела прокурору.

The key role of the court in criminal trial in light of comparative and remedial aspects

S.V. Romanov

Stanislav V. Romanov, Associate Professor at the Department Criminal Procedure, Justice and Public Prosecutor's Supervision Department at Lomonosov Moscow State University, PhD in Law.

The issue of the key role of the court in criminal trial is one of the most controversial problems in Russian legal doctrine. It is basically studied in the context of comparative law and enforcement of rights of all parties. The author focuses on court powers of collecting and verifying evidence in a trial, if the public prosecutor refuses to uphold a case or if a criminal case is returned to the public prosecutor. It becomes clear that in Russian criminal procedure as a type of European continental criminal procedure the court must be active in all mentioned situations.

Key words: procedural activity of a court, court investigation structure, attorney's refusal to uphold a case, amendment of charge, return of case to public prosecutor.

Вопрос о необходимости процессуальной активности суда и степени ее проявления относится в уголовно-процессуальной науке к числу наиболее спорных <1>. Это обусловлено как разнообразием моделей его решения в историко- и сравнительно-правовом аспекте, так и непоследовательностью законодателя в определении полномочий суда в судебном разбирательстве.

<1> См., напр.: Пашин С.А. Закон о суде присяжных как средство судебной реформы // Советская юстиция. 1993. N 24. С. 3; Зайцев О.А., Пастухов П.С. Об активной роли суда в уголовно-процессуальном доказывании // Уголовное право. 2014. N 6. С. 84 - 88; Зажицкий В. Новые нормы доказательственного права и практика их применения // Российская юстиция. 2003. N 7. С. 45; Романов С.В. Понятие, система и взаимодействие процессуальных функций в российском уголовном судопроизводстве // Труды юридического факультета. М., 2009. Кн. 11. С. 43 - 54.

Процессуальная активность суда далее рассматривается не только как полномочие суда по собиранию и проверке доказательств ex officio. Суд осуществляет правоприменение, поэтому, наряду с полномочием устанавливать фактические обстоятельства дела, он должен обладать свободой правовой квалификации установленных им событий. Как указал Конституционный Суд в Постановлении 2013 г. N 16-П, "рассмотрение судом находящихся в его производстве дел предполагает наличие у него возможности самостоятельно, независимо от чьей бы то ни было воли, по своему внутреннему убеждению оценить обстоятельства конкретного дела, не вторгаясь в функцию обвинения, и выбрать подлежащую применению норму права, равно как и обязанности вынести на этой основе правосудное решение по делу при соблюдении процедуры, гарантирующей реализацию процессуальных прав участников судопроизводства" <2>.

<2> Постановление КС РФ от 02.07.2013 N 16-П "По делу о проверке конституционности положений части первой статьи 237 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина Республики Узбекистан Б.Т. Гадаева и запросом Курганского областного суда".

Данное полномочие суда отражает свойственные судебной власти исключительность и полноту. Исключительность судебной власти, отраженная в ч. 1 ст. 118 Конституции РФ, означает, что полномочия, принадлежащие судебной власти, не могут осуществляться иными органами и лицами. Полнота судебной власти для достижения ее подлинной независимости требует построения процесса таким образом, чтобы судебная власть осуществляла контроль над его ходом от начала до конца <3>.

<3> Подробнее см.: Романов С.В. Обеспечение полноты судебной власти в уголовном судопроизводстве // Великая реформа: к 150-летию Судебных уставов: В 2 т. / Под ред. Л.В. Головко. М., 2014. Т. II: Устав уголовного судопроизводства. С. 169 - 189.

Таким образом, процессуальные институты, в которых реализуется (или не реализуется) процессуальная активность суда, должны соответствовать:

а) обязанности государства признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина (ст. 2), в том числе и в уголовном судопроизводстве;

б) модели уголовного процесса, которая реализуется в России (иными словами, быть в русле процессуальной логики этой модели);

в) полномочиям суда, которые присущи ему как органу правосудия в силу ст. 118 Конституции РФ.

Рассмотрим вопрос о процессуальной активности суда в судебном разбирательстве с этих позиций, анализируя его в аспектах полномочий суда по собиранию и проверке доказательств, структуры судебного следствия, последствий отказа прокурора от обвинения, института возвращения судом уголовного дела прокурору <4>.

<4> Предметом исследования в данной статье является вопрос о процессуальной активности суда в ординарном судебном разбирательстве. Вопросы, связанные с сокращенными порядками судебного разбирательства (главы 40 и 40.1 УПК РФ), а также с судопроизводством с участием присяжных заседателей, требуют особых подходов.

Роль суда в собирании и проверке доказательств по делу в настоящее время определяется законодателем как весьма пассивная. Ее нормативное регулирование противоречиво. Если ч. 2 ст. 243 УПК РСФСР 1960 г. устанавливала, что "председательствующий руководит судебным заседанием, принимая все предусмотренные настоящим Кодексом меры к всестороннему, полному и объективному исследованию обстоятельств дела и установлению истины, устраняя из судебного разбирательства все, не имеющее отношения к делу, и обеспечивая воспитательное воздействие судебного процесса", то ст. 243 УПК РФ ограничивается указанием на то, что председательствующий "принимает все предусмотренные настоящим Кодексом меры по обеспечению состязательности и равноправия сторон". Суд создает необходимые условия для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных им прав (ч. 3 ст. 15 УПК РФ).

С одной стороны, в судебном разбирательстве суд не определяет порядок исследования доказательств (ст. 274 УПК РФ), не вправе по собственной инициативе огласить показания подсудимого, данные в ходе производства предварительного расследования или в суде (ч. 1 ст. 276 УПК РФ); нет указаний на право суда по собственной инициативе вызывать свидетелей (ч. 3 ст. 278 УПК РФ) и осматривать вещественные доказательства (ч. 1 ст. 284 УПК РФ), ограничены возможности суда огласить показания свидетеля и потерпевшего, данные в ходе производства предварительного расследования или в суде (ч. 2 ст. 281 УПК РФ). Возможность отмены приговора суда в апелляционном порядке в связи с односторонностью или неполнотой судебного следствия исключена (ст. 389.15 УПК РФ).

С другой стороны, ч. 1 ст. 86 УПК РФ закрепила право суда собирать доказательства. Закон прямо предусматривает право суда по собственной инициативе назначать судебную экспертизу (ч. 1 ст. 283 УПК РФ), оглашать протоколы следственных действий и иные документы (ч. 1 ст. 285 УПК РФ), возобновлять судебное следствие при сообщении о новых для дела обстоятельствах в ходе прений сторон (ст. 294 УПК РФ).

Указанные нормы следует толковать с учетом правовых позиций Конституционного Суда РФ. Эти позиции с течением времени менялись. В своих ранних постановлениях Суд пришел к выводу, что процессуальная активность суда всегда имеет обвинительную направленность и, следовательно, недопустима <5>. Однако в дальнейшем в ряде определений Суд признал, что процессуальная активность суда, ограниченная пределами судебного разбирательства, конституционным нормам не противоречит <6>.

<5> См.: Постановление КС РФ от 20.04.1999 N 7-П "По делу о проверке конституционности положений пунктов 1 и 3 части первой статьи 232, части четвертой статьи 248 и части первой статьи 258 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с запросами Иркутского районного суда Иркутской области и Советского районного суда города Нижний Новгород".
<6> См.: Определения КС РФ от 23.01.2001 N 21-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Якурина Константина Андреевича на нарушение его конституционных прав ч. 4 ст. 276 УПК РСФСР"; от 06.03.2003 N 104-О "Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Бокситогорского городского суда Ленинградской области о проверке конституционности части первой статьи 86 УПК РФ"; от 20.11.2003 N 451-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалоб гражданина Веккера Сергея Вадимовича на нарушение его конституционных прав положениями статей 86, 87, 235, 252, 253, 283 и 307 УПК РФ" // СПС "Гарант". Показательно, что ни одно из этих Определений официально не опубликовано.

Данный подход получил закрепление в Постановлении от 08.12.2003, в котором признано, что "суд как орган правосудия призван обеспечивать в судебном разбирательстве соблюдение требований, необходимых для вынесения правосудного, т.е. законного, обоснованного и справедливого решения по делу, и принимать меры к устранению препятствующих этому обстоятельств, а значит, он должен быть наделен уголовно-процессуальным законом соответствующими полномочиями (здесь и далее в цитатах выделено мной. - С.Р.)" <7>.

<7> Постановление КС РФ от 08.12.2003 N 18-П "По делу о проверке конституционности положений статей 125, 219, 227, 229, 236, 237, 239, 246, 254, 271, 378, 405 и 408, а также глав 35 и 39 Уголовно-процессуального кодекса РФ в связи с запросами судов общей юрисдикции и жалобами граждан".

В обоснование своих позиций Конституционный Суд указал следующее. Участникам процесса даются права для осуществления ими их процессуальных функций. Суду - для осуществления функции разрешения дела, которое предполагает необходимость исследования всех обстоятельств дела в рамках предъявленного подсудимому обвинения, нужных для вынесения законного, обоснованного и справедливого приговора. Поэтому суд вправе собирать доказательства по собственной инициативе. Это право не противоречит принципу состязательности сторон, поскольку его использование не придает полученным судом доказательствам какой-то особой силы по сравнению с доказательствами, полученными сторонами. Стороны имеют возможность возражать против действий суда, комментировать их, оспаривать полученные судом доказательства.

Причина выявленных противоречий в УПК РФ, эволюции подхода Конституционного Суда к их преодолению, а также бурных дискуссий в доктрине видится в том, что до настоящего времени ни законодатель, ни Конституционный Суд, ни теория процесса не определились с той формой уголовного процесса, которая существует в России в настоящее время <8>. На вопрос об актуальной форме российского уголовного судопроизводства может быть как минимум два ответа:

а) современный российский уголовный процесс - это вариант англосаксонского состязательного процесса, и тогда правы сторонники пассивной роли суда. Однако в состязательном уголовном процессе (в частности, в Великобритании и США) досудебное производство также провозглашено состязательным и проводится сторонами, формально обладающими равными правами по сбору доказательств для осуществления собственных уголовно-процессуальных функций обвинения и защиты, т.е. доказательства собираются каждой стороной отдельно и только в свою пользу. В суд поступает не единое уголовное дело, привычное для континентального процессуалиста, а досье стороны обвинения и досье стороны защиты;

б) современный российский уголовный процесс - это вариант континентального смешанного процесса. Такой форме присуще несостязательное предварительное расследование, в котором сторона защиты не может собирать доказательства. Поэтому следственный судья во Франции, прокурор и полицейский дознаватель в Германии, судебный следователь и позднее следователь в дореволюционной России, СССР и постсоветской России (до принятия УПК РФ) были обязаны проводить расследование полно, всесторонне и объективно, собирая все доказательства: как против обвиняемого, так и в его пользу.

<8> См.: Головко Л.В. Архетипы досудебного производства, возможные перспективы развития отечественного предварительного следствия // Уголовное судопроизводство. 2014. N 2. С. 9 - 16; Михеенкова М.А. Принцип состязательности и состязательная (англосаксонская) модель уголовного процесса: их соотношение и роль в современном российском уголовном судопроизводстве // Теория уголовного процесса: состязательность / Под ред. Н.А. Колоколова. М., 2013. Ч. II. С. 174 - 185.

Таким образом, доктринальный спор о роли суда в судебном разбирательстве имеет смысл лишь при уточнении, о какой форме процесса ведется речь. И конечно, методологически некорректно дискутировать о том, какая форма уголовного процесса лучше, без привязки к государству, в котором эта форма реализуется в конкретно-исторических условиях <9>.

<9> Может встать вопрос о том, возможно ли появление новых моделей. Этого исключать нельзя, однако в настоящее время новые модели появляются скорее как курьез. См., напр., дискуссию о следственных судьях 2014 г.: Смирнов А. Возрождение института следственных судей в российском уголовном процессе. URL: http://rapsinews.ru/judicial_analyst/20150224/273218436.html (дата обращения: 25.01.2016); Головко Л. Институт следственных судей: американизация путем манипуляции. URL: http://rapsinews.ru/legislation_publication/20150320/273362096.html (дата обращения: 25.01.2016). Дискуссия породила большое число публикаций, перечень которых здесь не приводится.

В настоящее время УПК сохранил смешанную форму производства по уголовному делу, в которой досудебное производство не является состязательным, поскольку в нем не обеспечено равноправие сторон <10>. Не говоря уже о том, что подозреваемый, обвиняемый, защитник лишены на этой стадии права собирать доказательства (ст. 86 УПК) <11>, а участники со стороны обвинения (дознаватель, следователь) могут оказывать на них влияние, не вписывающееся ни в какую состязательную схему: они рассматривают и разрешают ходатайства участников со стороны защиты, применяют к своим процессуальным противникам меры процессуального принуждения.

<10> Данный вопрос в процессуальной науке спорен. См.: Шейфер С.А. Досудебное производство в России: этапы развития следственной, судебной и прокурорской власти. М., 2013. С. 90 - 92; Макаркин А.И. Состязательность на предварительном следствии. СПб., 2004; Жариков Ю.С. Состязательность сторон в уголовном судопроизводстве как основа установления обстоятельств, подлежащих доказыванию // Российский следователь. 2014. N 8. С. 11 - 15; Романов С.В. Указ. соч. С. 73 - 74, 85 - 86.
<11> Указание закона на право защитника собирать доказательства (ч. 3 ст. 86 УПК) не находит развития в других нормах УПК и является неточным. Адвокат вправе собирать и представлять предметы и документы для приобщения их к уголовному делу в качестве доказательств (ч. 2 ст. 86 УПК, ч. 3 ст. 6 Федерального закона от 31.05.2002 N 63-ФЗ "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации").

Итак, с точки зрения типологии в современном российском уголовном процессе суд призван играть активную роль в собирании и проверке доказательств. Между тем из-за деформаций структуры судебного следствия суд фактически лишен возможности выполнить эту роль.

Структура судебного следствия определяется в зависимости от формы уголовного процесса.

В судебном разбирательстве в состязательном уголовном процессе (англосаксонская модель) как такового судебного следствия (в континентальном понимании) нет, чем и обусловлена пассивная роль суда в ходе судоговорения. Каждая из сторон представляет свои доказательства в самостоятельно определенном порядке, сопровождая их представление подробными комментариями. Соответственно, судебное следствие и прения сторон не разделяются - их заменяют этапы представления доказательств последовательно сторонами обвинения и защиты <12>. Для процессуальной активности суда данная модель разбирательства не оставляет места.

<12> См. обзор порядка судебного разбирательства в США в работе: Бернам У. Правовая система США. М., 2006. Вып. 3. С. 185 - 194.

Заметим, что de jure элементы активности суда обнаруживаются и в англосаксонском процессе. В частности, правило 611 Федеральных правил доказывания США предписывает суду "осуществлять разумный контроль за способом и порядком допроса свидетелей и представления доказательств, с тем чтобы (1) сделать такие допрос или представление эффективными для установления истины, (2) избежать ненужных затрат времени..." <13>. Правило 614 наделяет суд правом по собственной инициативе вызывать свидетелей и допрашивать свидетеля независимо от того, по чьей инициативе он вызван в суд <14>. Правом по собственной инициативе вызывать свидетелей обладает и Суд Короны в Англии <15>. Но следует оговориться, что данные полномочия применяются судами редко.

<13> Цит. по: Гуценко К.Ф., Головко Л.В., Филимонов Б.А. Уголовный процесс западных государств. М., 2001. С. 259 - 260.
<14> См.: Там же.
<15> См.: ст. 2 английского Закона об уголовном процессе (явке свидетелей) 1965 г. в ред. Закона об уголовном процессе и расследованиях 1996 г. URL: http://legislation.gov.uk/ukpga/1965/69/section/2 (дата обращения: 25.01.2016).

В континентальном уголовном процессе в суд поступает единое дело, содержащее полный массив собранных доказательств, не разделенных на доказательства сторон.

При таком подходе суд закономерно играет в исследовании активную роль, а стороны - вспомогательную, что и привело к появлению самого понятия "судебное следствие". Это понятие отражает обязанность суда, приступившего к рассмотрению уголовного дела, непосредственно установить все обстоятельства дела путем производства следственных действий, направленных либо на исследование имеющихся в деле доказательств, собранных на предварительном следствии, либо на собирание новых доказательств по собственной инициативе или по ходатайству сторон.

Поэтому в структуре судебного следствия в рамках континентальной модели нет и не может быть деления доказательств на доказательства обвинения и защиты - порядок их исследования определяет суд. По завершении исследования доказательств следуют полноценные прения сторон, так как только в прениях стороны получают возможность прокомментировать доказательства с позиций своих процессуальных функций (обвинения и защиты). В частности, такую структуру имело судебное следствие по УПК РСФСР 1960 г., что полностью соответствовало другим современным континентальным образцам (Германия, Франция и т.п.).

Для структуры судебного следствия по УПК РФ 2001 г. характерна эклектика. С одной стороны, УПК жестко задает порядок исследования доказательств (сперва выступает сторона обвинения, потом - сторона защиты) и позволяет сторонам определять очередность представления доказательств (ст. 274 УПК РФ). Это проявление влияния англосаксонской модели. Однако, как говорилось выше, УПК РФ сохранил несостязательное досудебное производство, в связи с чем не вполне понятно: что предъявит в судебном разбирательстве сторона защиты, если она не имела права собирать доказательства в досудебном производстве, а расследование вели дознаватель или следователь - представители якобы стороны обвинения, не связанной требованиями всесторонности, полноты и объективности расследования? Как видно, между англосаксонской моделью судебного разбирательства и несостязательным досудебным производством имеется противоречие, умаляющее право обвиняемого на защиту.

В похожей ситуации находится и потерпевший. УПК РФ наделил его правом представлять доказательства (п. 4 ч. 2 ст. 42 УПК РФ), однако права собирать доказательства у потерпевшего нет (ч. 2 ст. 86 УПК РФ), в связи с чем его активное участие в доказывании в судебном разбирательстве маловероятно.

В то же время сохраняются полноценные прения сторон (глава 38 УПК РФ) - признак континентальной модели судебного разбирательства.

Выходит, при смешанной форме процесса отсутствие у суда активной роли в собирании и проверке доказательств приводит к нарушению права подсудимого на защиту и права потерпевшего на доступ к правосудию.

Ни Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод, ни решения Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) не предопределяют пассивность суда при рассмотрении дела. Ученые-процессуалисты отмечают, что "Европейский суд, толкуя принцип состязательности, равно как и принцип объективности и беспристрастности суда, в целой серии решений, ни разу не упомянул о том, что указанные принципы предполагают пассивную роль суда в установлении истины по делу" <16>.

<16> См.: Алексеева Л.Б. Право на справедливое судебное разбирательство: реализация в УПК РФ общепризнанных принципов и норм международного права: Дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2003. С. 34.

Напротив, в ряде решений ЕСПЧ указывается, что обнаружение фактов нарушений прав, защищаемых Конвенцией, должно влечь тщательное и эффективное расследование. Создать условия для проведения такого расследования - обязанность государства. Она вытекает из положений ст. 13 Конвенции во взаимосвязи с п. 1 ее ст. 6, гарантирующих право на эффективное средство правовой защиты и на справедливое судебное разбирательство уголовных дел как одно из таких средств. Эффективность судебного разбирательства зависит как от всестороннего, полного и объективного предварительного расследования, так и от построения судебного следствия, призванного обеспечить достоверное установление всех обстоятельств дела под руководством и с участием независимого и беспристрастного суда <17>.

<17> См.: Постановления ЕСПЧ от 18.12.1996 по делу "Аксой (Aksoy) против Турции". § 98 // ЕСПЧ. Избранные решения: В 2 т. М., 2000. Т. 2. С. 354; от 19.02.1998 по делу "Кайя (Kaya) против Турции". § 107 // Там же. Т. 2. С. 488; от 21.02.1975 по делу "Голдер (Golder) против Соединенного Королевства". § 33 // Там же. Т. 1. С. 43; от 09.10.1979 по делу "Эйри (Airey) против Ирландии". § 35 // Там же. Т. 1. С. 278. См. также: Алексеева Л.Б. Указ. соч. С. 34.

Соответственно, положения УПК РФ в их конституционно-правовом смысле и с учетом международных обязательств России отнюдь не обрекают суд на пассивную роль в уголовном процессе.

Активная роль суда предопределяется формой и структурой современного российского уголовного процесса. Однако противоречивое решение в УПК РФ вопроса об активности суда в судебном разбирательстве нуждается в исправлении.

В заключение этого раздела статьи отметим, что 15 сентября 2015 г. вступил в силу Кодекс административного судопроизводства (КАС) РФ. В ч. 2 ст. 14 Кодекса установлено, что "суд, сохраняя независимость, объективность и беспристрастность, осуществляет руководство судебным процессом, разъясняет каждой из сторон их права и обязанности, предупреждает о последствиях совершения или несовершения сторонами процессуальных действий, оказывает им содействие в реализации их прав, создает условия и принимает предусмотренные настоящим Кодексом меры для всестороннего и полного установления всех фактических обстоятельств по административному делу, в том числе для выявления и истребования по собственной инициативе доказательств, а также для правильного применения законов и иных нормативных правовых актов при рассмотрении и разрешении административного дела".

Развивая это положение, п. 2 ч. 1 ст. 143 КАС обязывает председательствующего в судебном заседании создать "условия для полного и всестороннего исследования доказательств и выяснения обстоятельств административного дела". Очередность исследования доказательств устанавливается судом с учетом мнения сторон (ст. 158 КАС).

Как видно, законодатель закрепил активную роль суда в доказывании по административным делам. Данная роль отличается как от роли суда в гражданском и арбитражном процессах, в которых суд также создает условия для всестороннего и полного исследования доказательств, установления фактических обстоятельств и правильного применения законодательства при рассмотрении и разрешении гражданских дел (ч. 2 ст. 12 ГПК, ч. 3 ст. 9 АПК), однако самостоятельно доказательства не собирает, так и от описанной выше роли суда в уголовном процессе, где суду даже не вменено в обязанность обеспечить всестороннее и полное исследование обстоятельств дела.

Между тем в уголовном процессе защищаются еще более значимые интересы, чем в процессе административном. Поэтому с учетом отечественного опыта и его доктринального осмысления суд в уголовном процессе должен иметь по крайней мере не меньше полномочий, чем в административном, поскольку именно уголовное судопроизводство традиционно отличалось максимальным объемом процессуальных гарантий.

Таким образом, принятие КАС можно рассматривать как еще один довод в пользу активной роли суда в уголовном процессе.

Существенное значение для характеристики пределов процессуальной активности суда имеют его полномочия при отказе прокурора от обвинения.

Напомним, что полный или частичный отказ государственного обвинителя от обвинения в ходе судебного разбирательства влечет за собой обязательное прекращение судом уголовного дела или уголовного преследования полностью или в соответствующей его части за отсутствием события или состава преступления, либо в связи с непричастностью подсудимого к его совершению (ч. 7 ст. 246 УПК РФ).

Поскольку необоснованность обвинения может быть выявлена только по результатам судебного следствия - единственного этапа судебного разбирательства, в котором исследуются доказательства, отказ от обвинения возможен не ранее прений сторон <18>. При этом суд может оказаться в ситуации, когда данными судебного следствия он убежден в виновности подсудимого, однако в связи с отказом прокурора от обвинения вынужден вынести постановление о прекращении уголовного дела (уголовного преследования). Конечно, о самостоятельности суда в таком случае говорить не приходится.

<18> См. упомянутое Постановление КС РФ от 08.12.2003 N 18-П.

В сравнительно-правовом аспекте единого подхода к проблеме отказа прокурора от обвинения нет. В рамках континентальной процессуальной логики прокурор не полномочен распоряжаться делом, переданным в суд. Это право принадлежит суду вместе с обязанностью постановить приговор по итогам предварительного (если таковое имеется) и окончательного судебного следствия. Прокурор в данной ситуации может отказаться лишь от поддержания обвинения в прениях сторон, но вместе с тем суд не освобождается от обязанности постановить приговор.

Так, в ФРГ отказ прокурора от обвинения не допускается (§ 156 УПК ФРГ). Во французской уголовно-процессуальной теории признается, что прокуратура лишь поддерживает предъявляемый от имени и в интересах общества публичный иск, поэтому она не вправе от него отказываться <19>.

<19> См.: Soyer J.-C. Droit et procedure . Paris, 1994. P. 258, 264, 267; Rassat M.-L. de . Paris, 2001. P. 55.

В рамках англосаксонской модели процесса концептуального решения проблемы отказа обвинителя обвинения не выработано. В частности, в США прокурор действительно может распоряжаться обвинением. Однако в США прокуроры избираются населением либо назначаются главой государства и, соответственно, несут политическую ответственность перед избравшими его гражданами. Поэтому существующие у прокурора возможности по отказу от обвинения будут соизмеряться с возможными последствиями такого отказа либо вынесения оправдательного приговора: утратой политической популярности у населения или доверия президента <20>.

<20> См.: Головко Л.В. Институты "отказа прокурора от обвинения" и "изменения обвинения в суде": экзистенциальный аспект // Теория уголовного процесса: состязательность / Под ред. Н.А. Колоколова. М., 2013. Ч. I. С. 247 - 248.

В России со времен Устава уголовного судопроизводства 1864 г. (ст. 740 Устава уголовного судопроизводства, ст. 310 УПК РСФСР 1922 г., ст. 306 УПК РСФСР 1923 г., ст. 248 УПК РСФСР 1960 г.) и до 1999 г. отказ прокурора от поддержания обвинения не освобождал суд от продолжения разбирательства и принятия решения по существу дела. То есть реализовывалась континентальная модель.

Однако в Постановлении 1999 г. N 7-П Конституционный Суд признал, что обязанность суда продолжить разбирательство дела после отказа прокурора от обвинения и разрешить вопрос о виновности или невиновности подсудимого противоречит конституционным принципам презумпции невиновности и состязательности, поскольку фактически возлагает на суд функцию поддержания обвинения. Суд пришел к выводу, что отказ прокурора от обвинения должен приводить к постановлению в отношении обвиняемого оправдательного приговора либо влечь иные процессуальные последствия, исключающие продолжение производства по уголовному делу, в частности прекращение дела <21>.

<21> См.: Постановление КС РФ от 20.04.1999 N 7-П "По делу о проверке конституционности положений пунктов 1 и 3 части первой статьи 232, части четвертой статьи 248 и части первой статьи 258 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с запросами Иркутского районного суда Иркутской области и Советского районного суда города Нижний Новгород".

Такая позиция Конституционного Суда отражает, по сути, американскую модель, которую попросту невозможно скопировать в отечественный процесс в силу описанной выше ее специфики. Кроме того, связанность суда отказом прокурора от обвинения ставит под сомнение начало полноты судебной власти.

Позиция Конституционного Суда уязвима и по существу, так как при отказе прокурора от обвинения на этапе прений сторон не может быть и речи о возложении на суд осуществления уголовного преследования: исследование доказательств уже окончено и состоялось с участием прокурора. Поэтому обязанность суда продолжить разбирательство дела при отказе прокурора от обвинения на этапе прений сторон принципу состязательности не противоречит.

Реализация американской модели приводит и к умалению права потерпевшего на доступ к правосудию, поскольку при отказе прокурора от обвинения у потерпевшего остается лишь право высказать мнение по поводу законности и обоснованности решения (ст. 244 УПК РФ). Это право не является достаточной гарантией его законных интересов, поскольку позиция потерпевшего при отказе прокурора от обвинения юридического значения не имеет.

Что касается возможности потерпевшего обжаловать постановление судьи о прекращении производства по делу в связи с отказом прокурора от обвинения, то данное решение нельзя признать идеальным. Дело в том, что пересмотр постановления судьи о прекращении дела в связи с отказом прокурора от обвинения, имеющий результатом отмену этого постановления ввиду его незаконности или необоснованности, фактически предрешает вынесение обвинительного приговора при новом рассмотрении дела, чем нарушается принцип независимости судей.

Таким образом, и в части правового регулирования процедуры отказа прокурора от обвинения отечественное уголовно-процессуальное законодательство не безупречно.

Обратимся к вопросу о процессуальной активности суда при возвращении уголовного дела прокурору.

Данный вопрос крайне обширен и дискуссионен <22>. Чтобы разобраться в нем, классифицируем существующие основания для возвращения уголовного дела прокурору (а также руководителю следственного органа или начальнику органа дознания). Таковыми являются:

<22> См., напр.: Балакшин В.С. Институт направления уголовных дел для производства дополнительного расследования: аргументы "за" и "против" // Актуальные проблемы российского права. 2014. N 4. С. 610 - 618; Рябинина Т.К. Возродило ли Постановление Конституционного Суда институт дополнительного расследования? // Законность. 2014. N 1. С. 59 - 63; Тришева А.А. Возвращение уголовного дела прокурору: судьба института // Законность. 2015. N 4. С. 50 - 55; Малофеев И.В. Институт дополнительного расследования: реанимация или полный отказ? // Законность. 2014. N 3. С. 58 - 60.

Полномочие суда на самостоятельное принятие решения о возвращении уголовного дела прокурору по первой группе оснований не вызывает сомнений, поскольку прямо следует из его процессуальной функции разрешения дела. То же самое можно сказать и о возвращении дела прокурору в случае побега обвиняемого из-под стражи (ч. 2 ст. 238 УПК РФ), оправдания подсудимого за непричастностью к совершению преступления (ч. 2 ст. 306 УПК РФ).

Не менее очевидны случаи, когда решение о возвращении уголовного дела прокурору не может быть принято судом по собственной инициативе. Это ситуации систематического неисполнения несовершеннолетним принудительных мер воспитательного воздействия (ч. 5 ст. 427 УПК РФ), а также выздоровления лица, к которому применялись принудительные меры медицинского характера (ч. 1 ст. 446 УПК РФ).

После вынесения Конституционным Судом Постановления 2007 г. <23> и упомянутого выше Постановления 2013 г. УПК был дополнен полномочиями суда по возвращению уголовного дела прокурору, если имеются основания для переквалификации обвинения на более тяжкое в связи с тем, что:

<23> Постановление КС РФ от 16.05.2007 N 6-П "По делу о проверке конституционности положений статей 237, 413 и 418 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом президиума Курганского областного суда".

В первых двух случаях суд полномочен принять решение о возвращении уголовного дела прокурору по собственной инициативе, а в последних двух - только по ходатайству стороны. Это положение закона вызывает вопросы. Ведь ни в одном из этих случаев не изменяются пределы производства по уголовному делу ни in rem, ни in personam, поскольку в теории считается, что правовая квалификация деяния не охватывается понятием пределов производства по делу. Поэтому изменение правовой квалификации деяния, вменяемого подсудимому, не выходит за пределы полномочий суда по распоряжению обвинением <24>.

<24> Подробнее о пределах производства по уголовному делу см.: Жидкова Е.И. Формирование пределов производства по делу в досудебных стадиях уголовного процесса: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2007.

Здесь, как и в рассмотренных выше нормах УПК, непоследовательность связана с сохраняющими силу правовыми позициями Конституционного Суда РФ. В частности, Судом в упомянутом Постановлении 1999 г. N 7-П был сделан вывод, что возвращение судом по собственной инициативе уголовного дела прокурору для дополнительного собирания доказательств является проявлением обвинительной деятельности (дело возвращается представителям стороны обвинения: прокурору и следователю, т.е. суд потворствует этим участникам в выполнении их функции) и противоречит принципам состязательности сторон и презумпции невиновности.

Данная правовая позиция также отражает англосаксонское понимание состязательности, характерное для решений Конституционного Суда конца 1990-х гг. В континентальной процессуальной логике следователь и дознаватель не могут считаться стороной обвинения, о чем говорилось выше. Поэтому возвращение уголовного дела на дополнительное расследование по инициативе суда само по себе не нарушает принцип состязательности сторон. Необходимо анализировать основания, по которым суд принял такое решение.

Итак, в судебном заседании обнаружились новые обстоятельства, делающие необходимым усиление обвинения. Понятно, что дальнейшее рассмотрение дела по прежнему обвинению нарушит законные интересы потерпевшего и исказит смысл правосудия. Однако исправить это положение суду позволительно, лишь если прокурор или потерпевший заявит соответствующее ходатайство. В противном случае суду придется выносить приговор в пределах имеющегося обвинения, игнорируя наличие новых обстоятельств. Такое положение не соответствует статусу суда.

Прокурору также принадлежит полномочие по изменению обвинения в судебном разбирательстве в сторону смягчения (ч. 8 ст. 246 УПК РФ), при этом позиция прокурора обязательна для суда <25>. Однако с учетом положений п. 6 ч. 1 ст. 237 УПК РФ суд может не согласиться с изменением обвинения прокурором и вернуть последнему дело.

<25> См.: п. 29 Постановления Пленума ВС РФ от 05.03.2004 N 1 "О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации" // СПС "Гарант".

Показательно следующее дело. Выступая в судебных прениях, государственный обвинитель изменил предъявленное Ч. обвинение с п. "а" ч. 3 ст. 111 УК РФ (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью группой лиц) на ч. 1 ст. 116 УК РФ (нанесение побоев). Мнение потерпевшего В. о возможности переквалификации предъявленного Ч. обвинения суд не выяснял (впоследствии законный представитель потерпевшего высказал категорическое несогласие с изменением обвинения). Приговором суда от 16.12.2013 Ч. осужден по ч. 1 ст. 116 УК РФ.

Апелляционным определением данный приговор отменен в связи с тем, что при постановлении приговора судом первой инстанции не были надлежащим образом учтены доводы потерпевшего по вопросам, затрагивающим его законные интересы, и им не была дана мотивированная оценка. С учетом ограничений, установленных ч. 7 ст. 246 и ч. 2 ст. 252 УПК РФ, апелляционная инстанция пришла к выводу, что для восстановления прав потерпевшего уголовное дело подлежит возврату прокурору для предъявления обвинения в совершении более тяжкого преступления <26>.

<26> См.: Справка по итогам изучения практики возвращения судами уголовных дел прокурору в порядке ст. 237 УПК РФ для предъявления обвинения в совершении более тяжкого преступления за период 2013 г. - первое полугодие 2015 г. // СПС "Гарант".

Такой механизм реализации судом своих полномочий представляется громоздким и неудобным.

Полагаем, что при изменении обвинения прокурором у суда должно быть право самостоятельно квалифицировать деяние подсудимого без возвращения уголовного дела прокурору, если эта квалификация не ухудшает положение подсудимого по сравнению с первоначальной квалификацией, данной в обвинительном заключении (акте) или в постановлении о назначении судебного заседания.

Конституционный Суд в упомянутом выше Постановлении 2013 г. N 16-П указал, что "безусловное следование инициативе стороны обвинения или защиты, заявленному заинтересованным лицом ходатайству, которые всегда преследуют собственный процессуальный интерес, означало бы недопустимое ограничение самостоятельности суда как носителя публичной по своей природе судебной власти, осуществляемой самостоятельно, свободно и независимо от позиции той или другой стороны. Вместе с тем не может рассматриваться как принятие на себя судом не свойственной ему функции обвинения вынесение решения, направленного на исправление допущенных органами, осуществляющими уголовное преследование, нарушений или ошибок, которые могут затрагивать интересы как обвиняемых, так и потерпевших, - иное вынуждало бы его принять решение, заведомо противоречащее закону, что в принципе недопустимо".

Заметим, что без возвращения уголовного дела прокурору суд полномочен по собственной инициативе изменить обвинение на менее тяжкое (ч. 2 ст. 252 УПК РФ). Это решение законодателя согласуется с активной ролью суда, обеспечивает баланс интересов потерпевшего и подсудимого.

Таким образом, и в вопросе о возвращении уголовного дела прокурору наблюдается непоследовательность законодателя в определении пределов активности суда.

В науке уголовного процесса еще со времен Судебной реформы 1864 г. активность суда рассматривалась как обязательный компонент принципа состязательности. В объяснительной записке к Уставу уголовного судопроизводства подчеркивалось, что "начало судебного состязания участвующих в деле лиц не исключает самодеятельности суда в уголовном судопроизводстве и не обязывает его решать дела только по тем данным, которые предъявлены сторонами, но требует единственного того, чтобы по всем сведениям, относящимся к делу, сторонам предоставлена была возможность судебного состязания" <27>. Представляется, что при определении пределов процессуальной активности суда не следует пренебрегать отечественным опытом судопроизводства, уже более полутора веков основанного на континентальной модели процесса. Именно реализация этого опыта позволяет наилучшим образом обеспечить права как потерпевшего, так и обвиняемого.

<27> Цит. по: Устав уголовного судопроизводства. Систематический комментарий. Статьи 595 - 764. М., 1915. Вып. 4. С. 1035.

References

Alekseeva L.B. The Right to Fair Trial: Realisation in Russian Criminal Procedudal Code of Generally Recognised Principles and Admitted International Laws: LLD Thesis [Pravo na spravedlivoe sudebnoe razbiratel'stvo: realizatsiya v UPK RF obshchepriznannykh printsipov i norm mezhdunarodnogo prava: Dis. na soiskanie uchenoy stepeni d-ra yurid. nauk]. Moscow, 2003. 58 p.

Balakshin V.S. Transferring a Case for Additional Investigation: Pro et Contra [Institut napravleniya ugolovnykh del dlya proizvodstva dopolnitel'nogo rassledovaniya: argumenty "za" i "protiv"] // Actual Problems of Russian Law [Aktual'nye problemy rossiyskogo prava]. 2014. N 4. P. 610 - 618.

Burnham W. Introduction to the Law and Legal System of the United States [Pravovaya sistema SShA]. 3d ed. Moscow, RIO "Novaja justicija", 2006. 1216 p.

Golovko L.V. Archetypes of Preliminary Investigation and Its Prospects in Russia [Arkhetipy dosudebnogo proizvodstva, vozmozhnye perspektivy razvitiya otechestvennogo predvaritel'nogo sledstviya] // Criminal Judicial Proceeding [Ugolovnoe sudoproizvodstvo]. 2014. N 2. P. 9 - 16.

Golovko L.V. Essence of Attorney's Refusal to Uphold a Case and Amendment of Charge [Instituty "otkaza prokurora ot obvineniya" i "izmeneniya obvineniya v sude": ekzistentsial'nyy aspekt], in: Kolokolov N.A. (ed.). Adversary in a Theory of Criminal Procedure [Teoriya ugolovnogo protsessa: sostyazatel'nost']. Vol. I. Moscow, 2013. P. 238 - 274.

Gutsenko K.F., Golovko L.V. and Filimonov B.A. Criminal Procedure in Western States [Ugolovnyy protsess zapadnykh gosudarstv]. Moscow, 2001. 480 p.

Makarkin A.I. Adversary Nature of Preliminary Investigation [Sostyazatel'nost' na predvaritel'nom sledstvii]. Saint Petersburg, 2004. 265 p.

Malofeev I.V. Transferring a Case for Additional Investigation: Restoration or Denunciation of? [Institut dopolnitel'nogo rassledovaniya: reanimatsiya ili polnyy otkaz?] // Legality [Zakonnost'j. 2014. N 3. P. 58 - 60.

Mikheenkova M.A. Adversary Principle and Adversary (Anglo-Saxon) Type of Criminal Procedure: Correlation and Role in Modern Russian Criminal Procedure [Printsip sostyazatel'nosti i sostyazatel'naya (anglosaksonskaya) model' ugolovnogo protsessa: ikh sootnoshenie i rol' v sovremennom rossiyskom ugolovnom sudoproizvodstve], in: Kolokolov N.A. (ed.). Adversary in a Theory of Criminal Procedure [Teoriya ugolovnogo protsessa: sostyazatel'nost']. Vol. II. Moscow, 2013. P. 174 - 185.

Pashin S.A. Jury Trial Law as a Judicial Reform Instrument [Zakon o sude prisyazhnykh kak sredstvo sudebnoy reformy] // Soviet Justice [Sovetskaya yustitsiya]. 1993. N 24. P. 3 - 4.

Rassat M.-L. de . Paris, 2001.

Romanov S.V. Complete Judicial Authority in Criminal Procedure [Obespechenie polnoty sudebnoy vlasti v ugolovnom sudoproizvodstve], in: Golovko L. (ed.). The Great Reform: on The 150th Anniversary of Judicial Charters: In 2 vol. Vol. II: Code Of Criminal Procedure [Velikaya reforma: k 150-letiyu Sudebnykh Ustavov: V 2 t. T. II: Ustav ugolovnogo sudoproizvodstva]. Moscow, Uystitsinform, 2014. P. 169 - 189.

Romanov S.V. Roles of Criminal Procedure Participants: Concept, Structure and Interaction [Ponyatie, sistema i vzaimodeystvie protsessual'nykh funktsiy v rossiyskom ugolovnom sudoproizvodstve]. Proceedings of Faculty of Law [Trudy Yuridicheskogo fakul'teta]. Vol. 11. Moscow, 2009. P. 3 - 254.

Ryabinina T.K. Did the Constitutional Court Ruling Restore Transferring a Case for Additional Investigation? [Vozrodilo li Postanovlenie Konstitutsionnogo Suda institut dopolnitel'nogo rassledovaniya?] // Legality [Zakonnost']. 2014. N 1. P. 59 - 63.

Soyer J.-C. Droit et . Paris, 1994.

Sheyfer S.A. Russian Preliminary Investigation: Progress of Inquiry, Judicial and Public Prosecutor's Powers [Dosudebnoe proizvodstvo v Rossii: etapy razvitiya sledstvennoy, sudebnoy iprokurorskoy vlasti]. Moscow, 2013. 192 p.

Trisheva A.A. Prospect of Laws Dealing with Transferring a Case for Additional Investigation [Vozvrashchenie ugolovnogo dela prokuroru: sud'ba instituta] // Legality [Zakonnost']. 2015. N 4. P. 50 - 55.

Zaytsev O.A. and Pastukhov P.S. Key Role of a Judge in Criminal Procedural Proof [Ob aktivnoy roli suda v ugolovno-protsessual'nom dokazyvanii] // Criminal Law [Ugolovnoe pravo]. 2014. N 6. P. 84 - 88.

Zazhitskiy V. Further Laws of Evidence and Their Implementation [Novye normy dokazatel'stvennogo prava i praktika ikh primeneniya] // Russian Justice [Rossiyskaya yustitsiya]. 2003. N 7. P. 45 - 47.

Zhidkova E.I. Composition of the Scope of a Case in Preliminary Investigation: Summary of PhD Thesis in Law [Formirovanie predelov proizvodstva po delu v dosudebnykh stadiyakh ugolovnogo protsessa: avtoref. dis. na soiskanie uchenoy stepeni kand. yurid. nauk]. Moscow, 2007. 34 p.