Мудрый Юрист

Влияние мирового соглашения, заключенного в деле о банкротстве основного должника, на обязательство из поручительства

Рауль Исламович Сайфуллин - генеральный директор ООО "БЭЙСИК КОНСАЛТИНГ".

В судебной практике последнего времени стали встречаться ситуации, когда поручитель уходит от ответственности в результате того, что в деле о банкротстве основного должника заключено мировое соглашение, облегчающее бремя его долговой нагрузки. В статье отстаивается точка зрения о том, что по общему правилу подобные мировые соглашения не должны влиять на обязательства поручителя. При этом автор описывает возможные исключения из этого правила (в частности, наличие волеизъявления кредитора, направленное на одобрение мирового соглашения; отсутствие оснований для активации обязанности поручителя в момент утверждения мирового соглашения). Приведенное мнение опирается на обширный опыт американской правоприменительной практики, а также отдельные прогрессивные идеи отечественной дореволюционной цивилистики.

Ключевые слова: мировое соглашение, банкротство, поручительство.

The Effect of the Settlement Agreement in the Bankruptcy of the Principal Debtor on the Obligation of Surety

R.I. Sayfullin

Raul Sayfullin - Chief Executive Officer of LLC BASIC CONSULTING.

According to recent case law, surety should be released from his liability when the principal debtor concludes a settlement agreement in bankruptcy proceedings and this agreement lightens the burden of the principal debt. The article argues that as a general rule such settlement agreements shall not affect the obligations of the surety. The author discusses possible exceptions to this rule (in particular, approval of the settlement agreement by the creditor; absence of grounds for demanding the surety to perform his obligations at the time of the approval of the settlement agreement). This opinion is based on extensive experience of the U.S. case law and some progressive ideas of Russian pre-revolutionary civil law doctrine.

Keywords: settlement agreement, bankruptcy, suretyship.

Согласно п. 2 ст. 150 Федерального закона от 26.10.2002 N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" (далее - Закон о банкротстве, Закон) решение о заключении мирового соглашения со стороны конкурсных кредиторов и уполномоченных органов принимается собранием кредиторов большинством голосов от общего числа голосов конкурсных кредиторов и уполномоченных органов в соответствии с реестром требований кредиторов. Решение считается принятым при условии, если за него проголосовали все кредиторы по обязательствам, обеспеченным залогом имущества должника.

Как известно, спектр условий мирового соглашения в деле о банкротстве основного должника может быть очень широким: скидка с долга, отсрочка (рассрочка), предоставление отступного, новация и т.д. Под воздействием этих условий обеспечиваемое обязательство может измениться кардинально <1>. Причем состоявшиеся изменения могут как соответствовать интересам поручителя, так и противоречить им.

<1> Сразу оговорим, что настоящая работа не ставит целью ответить на вопросы общегражданской проблематики применения ст. 367 ГК РФ, касающиеся последствий тех или иных изменений обеспечиваемого обязательства (например, влекут ли они прекращение поручительства или поручительство сохраняется на первоначальных условиях).

Подчиняется ли в таких случаях акцессорное обязательство решению об утверждении мирового соглашения, принятому на собрании кредиторов основного должника? Или возможно, что рассматриваемый случай является одним из примеров "ослабления взаимной связи обеспеченного и обеспечительного обязательства" <2> (соответственно, кредитор может требовать от поручителя исполнения обязательства без учета изменений, внесенных мировым соглашением)? Отечественная научная доктрина не готова пока ответить на поставленные вопросы, исследований в этой области нет. Отдельные упоминания о существовании проблемы встречаются в дореволюционной цивилистике, однако только вскользь, поверхностно.

<2> Бевзенко Р.С. Акцессорность обеспечительных обязательств. М., 2013. С. 5.

Постараемся ответить на поставленные вопросы, проведя анализ встретившейся нам правоприменительной практики и научных работ. Начнем с краткого обзора, а затем изложим собственное мнение по обозначенной теме.

Российский опыт

Ввиду того что в нашей стране правоприменительная практика начала формироваться относительно недавно, единообразие в подходах судов пока отсутствует - здесь встречаются и прокредиторский, и пропоручительский подходы.

Сторонники первого из них полагают, что заключение мирового соглашения в деле о банкротстве никак не влияет на отношения из поручительства. Иногда это объясняется тем, что такое примирение якобы не изменяет обеспечиваемое обязательство, поскольку распространяется лишь на требования из судебных актов. Так, в одном из дел, рассмотренных ФАС Поволжского округа, имела место следующая ситуация. При банкротстве основного должника было заключено мировое соглашение с условием о рассрочке исполнения обязательств перед кредиторами. До наступления срока банк обратился с иском о взыскании с поручителя задолженности по кредитному договору.

В ходе первоначального рассмотрения суд кассационной инстанции отверг доводы о прекращении поручительства на основании п. 1 ст. 367 и ст. 414 ГК РФ. При новом рассмотрении суды всех инстанций единодушно удовлетворили требование, отвергнув взаимоисключающие доводы ответчика о прекращении поручительства по п. 4 ст. 367 ГК РФ (истечение годичного срока предъявления иска к поручителю) и о том, что срок исполнения обязательства из поручительства не наступил, поскольку у должника не возникло просрочки исполнения обязательств по мировому соглашению. Постановление окружного суда было мотивировано следующим образом: "При этом предусмотренные мировым соглашением порядок и сроки исполнения должником обязательств перед конкурсными кредиторами, в том числе и перед банком (здесь и далее в цитатах выделено нами. - Р.С.), касаются уже установленных арбитражным судом требований на дату принятия решения о банкротстве и не касаются условий кредитного договора, срок исполнения обязательств по которому наступил с момента введения им конкурсного производства в отношении должника. При таких условиях довод кассационной жалобы о том, что срок исполнения обязательств поручителя не наступил, не соответствует закону и отклоняется судом кассационной инстанции" <3>. Схожую позицию по одному из дел занял ФАС Московского округа <4>.

<3> Постановление ФАС Поволжского округа от 09.06.2011 по делу N А12-21990/2009.
<4> См.: Постановления ФАС Московского округа от 13.05.2010 N КГ-А40/4122-10 по делу N А40-73101/09-58-548, от 04.06.2012 по делу N А40-30506/09-10-265 (применительно к залогу за чужой долг). Причем иногда встречается и прямо противоположный подход в том же суде (см.: Постановление ФАС Московского округа от 04.10.2010 N КГ-А40/9705-10 по делу N А40-36820/09-10-271).

Надо признать, что приведенная в перечисленных судебных актах мотивировка носит откровенно уклончивый, неубедительный характер. Особенно это становится заметно на фоне п. 9 Постановления Пленума ВАС РФ от 18.07.2014 N 50 "О примирении сторон в арбитражном процессе" (далее - Постановление N 50), согласно которому мировое соглашение представляет собой сделку, вследствие чего к этому соглашению, являющемуся одним из средств защиты субъективных прав, помимо норм процессуального права, подлежат применению нормы гражданского права о договорах. Выходит, что мировое соглашение, будучи гражданско-правовой сделкой, вносит изменения в спорное отношение сторон. Вопрос о том, распространяется или нет эта логика на мировые соглашения, заключенные в деле о банкротстве, остается без однозначного ответа.

Среди отечественных судов есть и те, которые занимают диаметрально противоположный - пропоручительский - подход. Подобная логика впервые обнаруживает себя в практике ФАС Волго-Вятского округа. В этом деле должник и конкурсные кредиторы заключили мировое соглашение, согласно которому с момента его утверждения обязательства должника перед кредиторами третьей очереди прекращаются предоставлением взамен исполнения отступного в виде акций. После этого один из кредиторов обратился с иском к поручителю. Следует отметить, что мировое соглашение было навязано этому кредитору, поскольку он голосовал против его заключения. Несмотря на это, все инстанции в удовлетворении иска отказали со ссылкой на положения п. 1 ст. 367 ГК РФ, предусматривающие прекращение поручительства с прекращением обеспеченного им обязательства. По мнению судов, у участников мирового соглашения с момента его утверждения возникают обязательства по совершению действий, направленных на оформление отступного. Истец же намеревался получить удовлетворение от поручителя в виде денег, а не от основного должника в виде отступного (акций). Как результат, суды констатировали факт недобросовестного уклонения от принятия исполнения по мировому соглашению <5>.

<5> См.: Постановление ФАС Волго-Вятского округа от 02.11.2005 по делу N А39-974/2005-53/16.

Однако главным сторонником пропоручительского подхода в настоящее время можно считать Судебную коллегию по экономическим спорам ВС РФ (далее - Коллегия), которая успела внести свою лепту в формирование практики, приняв Определение от 24.09.2014 N 305-ЭС14-1200. Суть его в следующем.

В рамках дела о банкротстве основного должника было заключено мировое соглашение. Из соглашения и дополнений к нему следует, что стороны обеспечиваемого обязательства согласовали рассрочку и отсрочку исполнения обязательств основного должника по кредитным договорам на часть суммы и предусмотрели, что обязательства по уплате оставшейся денежной суммы, полученной в качестве кредита, и процентов на нее будут прекращены предоставлением отступного.

Несмотря на это, кредитор (ОАО "БАНК УРАЛСИБ", далее - банк, кредитор) обратился с иском о солидарном взыскании задолженности с четырех поручителей. Суд первой инстанции иск удовлетворил, взыскал задолженность с трех поручителей (в отношении одного из поручителей требование оставлено без рассмотрения). Суды апелляционной и кассационной инстанций оставили указанное решение без изменения, поскольку отсутствовали основания для освобождения поручителей, несущих солидарную ответственность по долгам заемщика, от исполнения обязательств по кредитному договору.

В кассационных жалобах один из поручителей (ООО "ИФС-Групп") и основной должник (ОАО "Золото Якутии"), ссылаясь на существенное нарушение норм материального и процессуального права (п. 1 ст. 363 ГК РФ, ст. 167 Закона о банкротстве), просили принятые судебные акты отменить и принять новый об отказе в удовлетворении требований банка. Их доводы сводились к тому, что поручительство сохраняет силу, но принудительное исполнение по указанному обязательству возможно только в связи с неисполнительностью основного должника, т.е. при неисполнении или ненадлежащем исполнении кредитного договора. После заключения мирового соглашения банком и ОАО "Золото Якутии" срок исполнения основного обязательства был перенесен, а судам было представлено достаточно доказательств, подтверждающих факт надлежащего исполнения основным должником условий мирового соглашения и погашения им значительной части долга. Следовательно, на момент принятия оспариваемых судебных актов основной должник не находился в просрочке. В силу указанных обстоятельств иск удовлетворению не подлежал.

Изучив материалы дела, Коллегия пришла к выводу, что кассационные жалобы подлежат удовлетворению. В процедуре наблюдения ОАО "Золото Якутии" и его кредиторы путем заключения мирового соглашения в порядке, предусмотренном главой 8 Закона о банкротстве, изменили условия исполнения обязательств ОАО "Золото Якутии" перед банком по кредитному договору N 1049/07-ВЛ, а также по кредитным договорам от 20.07.2007 N 0560-ВЛ и от 07.10.2007 N 0050/10-ВЛ-Н (общая задолженность ОАО "Золото Якутии" перед банком составляла 368417767,82 руб.).

Коллегия указала, что мировое соглашение в данном случае являлось гражданско-правовой сделкой, изменяющей в части права и обязанности по кредитным договорам. Следовательно, у судов не было оснований для вывода о том, что стороны не изменили условия кредитного договора N 1049/07-ВЛ (в том числе и по срокам исполнения обязательств по нему). Изменение условий основного обязательства (кредитного договора N 1049/07-ВЛ), в том числе в случае, когда основной должник до этого изменения уже находился в просрочке, повлияло на условия наступления ответственности поручителей. Иной вывод противоречит существу обеспечительных обязательств и позволяет банку в нарушение п. 1 ст. 363 ГК РФ получить исполнение обязательств за счет поручителей при отсутствии обстоятельств, свидетельствующих о неисполнительности должника.

Надлежащее исполнение должником условий мирового соглашения исключает привлечение поручителей к солидарной ответственности перед банком. Частичная оплата должником задолженности, а также частичное прекращение обязательств предоставлением отступного влечет изменение обязательств поручителей перед банком.

Приведенная позиция Коллегии вызывает ряд вопросов ввиду скупой мотивировки. К сожалению, из текста нельзя увидеть, как голосовал банк на собрании кредиторов по вопросу утверждения мирового соглашения. Если он поддержал эти условия, то вердикт Коллегии является по сути правильным; если же банк возражал, то оправданной выглядит позиция нижестоящих судов, чьи судебные акты были отменены.

Нельзя обойти вниманием отдельные примеры правоприменительной практики дореволюционного периода, которая представляется вполне прогрессивной даже по нынешним меркам. Так, в книге К.П. Победоносцева читаем: "Кредиторы, изъявившие согласие на заключение мировой сделки с несостоятельным должником, не имеют уже права привлекать к ответственности поручителей, ибо, изменив первоначальные условия займа, они изменили и свое отношение к поручителю; но кто не согласился на сделку, тот остается в прежнем отношении к поручителю, и этого отношения не может изменить воля третьих лиц, выразившаяся в сделке (Касс. реш. 1869 г., N 556).

Кредитор, не изъявивший, в меньшинстве, согласие на мировую сделку, состоявшуюся по большинству с несостоятельным должником, сохраняет право требовать от бессрочного поручителя по должнике остального долга, недополученного по сделке (Касс. реш. 1871 г., N 179)" <6>.

<6> Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Третья часть. М., 2003. С. 305.

Что лежит в основе дифференцированного подхода дореволюционной цивилистики? Ответ на поверхности - волеизъявление кредитора. Если кредитор голосовал за мировое соглашение, то его эффект распространяется на поручителя; если же против, но не смог повлиять на принятое решение ввиду недостаточности голосов, то такой эффект отсутствует. Это абсолютно логично. Когда кредитор согласен с условиями мирового соглашения, то разумно его расценивать как изменение обеспечиваемого обязательства в контексте п. 1 ст. 367 ГК РФ. В этом же ракурсе следует оценивать его последствия для поручительства и других обеспечительных обязательств, предоставленных третьими лицами. В отсутствие консенсуса между кредитором и должником условия мирового соглашения не распространяются на поручителя. Следует отметить, что прокредиторского подхода также придерживался Г. Дернбург, указывая, что "поручители несостоятельного должника не могут ссылаться на мировую сделку, заключенную в его пользу по большинству голосов кредиторов" <7>.

<7> Дернбург Г. Обязательственное право / пер. под ред. П. Соколовского. М., 1911. С. 206.

Иную позицию по этому вопросу занимает Л.А. Новоселова: "Действующее законодательство не дает оснований для вывода о различном действии мирового соглашения в банкротстве в отношении лиц, согласившихся на сделку и не согласившихся на нее (голосовавших против принятия такого соглашения). В соответствии с п. 1 ст. 150 Закона о несостоятельности (банкротстве) мировое соглашение вступает в силу для должника, кредиторов и уполномоченных органов, а также третьих лиц, участвующих в мировом соглашении, с даты его утверждения арбитражным судом и является обязательным для должника, конкурсных кредиторов, уполномоченных органов и третьих лиц, участвующих в мировом соглашении. Если поручитель не участвовал в мировом соглашении и не согласился отвечать в соответствии с измененными условиями, а эти условия увеличивают его ответственность и влекут иные неблагоприятные для него последствия, он освобождается от ответственности в силу п. 1 ст. 367 ГК РФ. Иное может быть предусмотрено в договоре поручительства" <8>.

<8> Новоселова Л.А. К вопросу о возражениях в отношениях по поручительству // Меры обеспечения и меры ответственности в гражданском праве: сб. ст. / рук. авт. кол. и отв. ред. М.А. Рожкова. М., 2010. С. 139 - 140.

Действительно, законодательство о банкротстве не делает различий между кредиторами в зависимости от того, как каждый из них в отдельности проголосовал по тому или иному вопросу. В то же время Законом о банкротстве регулируются лишь отношения между кредитором и банкротом; об автоматическом распространении его действия на отношения с лицом, предоставившим обеспечение, в нем нет ни слова. Базовые правила о том, как изменения в судьбе обеспечиваемого обязательства влияют на акцессорное обязательство поручителя, закреплены в гражданском законодательстве (в частности, ст. 329, 363, 364, 367 ГК РФ). Обычно в основе изменения обязательства лежит та или иная сделка, которая предполагает выражение согласованной воли сторон. В свете сказанного позицию кредитора при голосовании по вопросу об утверждении мирового соглашения нельзя игнорировать, поскольку она олицетворяет собой его волеизъявление.

В то же время, на наш взгляд, пропоручительский подход опирается в первую очередь на другой, более важный аргумент - принцип тождественности ответственности поручителя и основного должника <9>. Эта идея была известна как римскому праву, так и многим современным правопорядкам. Так, Д.В. Дождев в своей книге по римскому частному праву указывает: "Предмет ответственности поручителя не может превышать объем основного обязательства: он может обязаться только in eadem или in leviorem causam (по тому же или по более легкому основанию), но не in duriorem (не по более обременительному), как в отношении размера предоставления, так и в отношении сроков и условий (Gai., 3, 126)" <10>. По утверждению Р. Циммерманна, поручитель не должен нести более строгую ответственность, чем основной должник <11>. А в ст. 2290 Французского гражданского кодекса (далее - ФГК) прямо закреплено, что поручительство не может превышать обязательства должника и не может быть установлено на более обременительных условиях. Поручительство, превышающее долг или установленное на более обременительных условиях, не является недействительным: оно лишь подлежит уменьшению до пределов основного обязательства.

<9> Надо отметить, что именно идея тождественности явилась причиной того, что в течение некоторого времени автор относил себя к сторонникам пропоручительского подхода (см.: Сайфуллин Р.И. Ответственность кредитора перед поручителем // Практика применения общих положений об обязательствах: сб. ст. / рук. авт. кол. и отв. ред. М.А. Рожкова. М., 2011. С. 217 - 218). Однако более углубленное изучение проблемы в ходе подготовки настоящей работы вынудило нас кардинально изменить свою точку зрения.
<10> Дождев Д.В. Римское частное право. М., 1997. С. 458.
<11> См.: Zimmermann R. The Law of Obligations. Roman Foundations of the Civilian Traditions. Claremont, 1992. P. 122.

В отечественном законодательстве базовой нормой, закрепляющей идею равенства долговой нагрузки поручителя и основного должника, является п. 2 ст. 363 ГК РФ. Согласно этим положениям поручитель отвечает перед кредитором в том же объеме, что и должник, включая уплату процентов, возмещение судебных издержек по взысканию долга и других убытков кредитора, вызванных неисполнением либо ненадлежащим исполнением обязательства должником, если иное не предусмотрено договором поручительства.

Обращаем внимание, что предполагается как тождество размера долга (т.е. его номинала), так и тождество иных условий (срока исполнения, размера начисляемых процентов, размера неустойки и т.д.). Таково общее правило. Договором может быть предусмотрено только смягчение нагрузки поручителя в сравнении с должником, отягощение же, напротив, табу.

Срабатывает ли механизм тождественности при заключении кредиторами мирового соглашения в деле о банкротстве основного должника? Если да, то как? Очевидно, что здесь может возникнуть ситуация, когда поручитель отвечает на более строгих условиях, чем должник. Допустим, мировое соглашение предусматривает послабления для должника (например, скидка с долга, отсрочка (рассрочка) и т.д.), тогда ответственность поручителя на первоначальных условиях представляется отклонением от тождественности. С этим можно поспорить.

Прежде всего следует определиться: на каком этапе обязательственного правоотношения следует сопоставлять строгость ответственности поручителя и основного должника? Конечно, динамика обязательства не должна никоим образом дестабилизировать отношения участников, поэтому равенство предполагается на всем протяжении их взаимоотношений. Однако из этого правила есть исключения. После наступления срока исполнения обеспечиваемого обязательства (или наступления иных условий ответственности) поручитель, удовлетворив кредитора, должен в порядке суброгации занять его место. Соответственно, регулирование должно исходить из той презумпции, что он уже перестает быть должником. Значит, с этого момента на него следует переносить все кредиторские риски. По этой причине все сомнения в анализируемых отношениях должны толковаться в пользу кредитора, а не неисправного поручителя.

Другим важным фактором для оценки тождественности также является волеизъявление кредитора. Если снижение долговой нагрузки основного должника происходило по воле кредитора (например, изменение договора, направленное на уменьшение ставки кредита; принятие отступного, новация и т.д.), то для акцессорного должника эффект должен быть таким же (причем независимо от того, исправен поручитель или нет). Если же изменение произошло помимо воли кредитора (смерть физического лица, ликвидация юридического лица при недостаточности имущества для удовлетворения кредиторов и т.д.), то акцессорный должник отвечает на изначально принятых условиях. По крайней мере, улучшение его положения по замыслу законодателя в этих случаях не происходит, если иное не было прямо оговорено в договоре. Приведенные примеры отсутствия тождественности и рассматриваемый случай при заключении мирового соглашения в деле о банкротстве в этом смысле являются категориями одного порядка.

Американский опыт

Дебаты по исследуемой проблеме уже в течение длительного времени не утихают в США (причем как в правоприменительной практике, так и в публикациях <12>). Правда, вместо мирового соглашения там, конечно же, обсуждаются последствия плана реорганизации, утвержденного кредиторами в ходе банкротства основного должника.

<12> См., напр.: Shapiro J.C. Non-debtor Third Parties and the Bankruptcy Code: Is Protection Available Without Actually Filing? // Commercial Law Journal. 1990. Vol. 95. P. 350 - 353; Boyle P.M. Non-debtor Liabililty in Chapter 11: Validity of Third-Party Discharge In Bankruptcy // Fordham Law Review. 1992. Vol. 61. P. 421 - 450; Greer B.E., Moss J.S., Herther-Spiro N.B. Guaranties In Bankruptcy: a Primer II. Norton Annual Survey of Bankruptcy Law. 2014. P. 167 - 169.

Наиболее острая полемика развернулась вокруг двух положений Кодекса США о банкротстве (далее - Кодекс о банкротстве, Кодекс). Так, ст. 524 (e) Кодекса указывает, что погашение обязательства должника в ходе процедуры не влияет на обязательство какого-либо другого лица. То есть юрисдикция суда по делам о банкротстве распространяется только на имущество должника, а также на его права и обязанности. Поэтому по общему правилу американские суды в тех случаях, когда план реорганизации не предусматривает специальных положений, запрещают освобождение от обязательства третьих лиц (в том числе гарантов). В тех случаях, когда план такие положения содержит, практика судов различается. В противовес ст. 524 (e), ограничивающей возможность освобождения третьих лиц, американские суды иногда обращаются к ст. 105 (a) Кодекса о банкротстве, по смыслу которой суд по делам о банкротстве может вынести любой судебный акт, необходимый и уместный для приведения в исполнение положений Кодекса. Как видно, указанная норма дает судьям широкие дискреционные полномочия. Некоторые полагают, что в числе прочего это дает право судам по делам о банкротстве освобождать гарантов в тех случаях, когда это необходимо для исполнения плана реорганизации.

Чтобы понять эволюцию правоприменительной практики в США по исследуемой тематике, рассмотрим наиболее резонансные примеры. Одним из первых известных прецедентов является дело Stoll v. Gottlieb, рассмотренное Верховным судом США еще в 1938 г. (задолго до принятия Кодекса о банкротстве). Другие дела со схожей фабулой высшей судебной инстанцией с тех пор не рассматривались.

Stoll v. Gottlieb <13>. В рамках дела о банкротстве основного должника (Ten Fifteen North Clark Building Corporation) был утвержден план реорганизации, который в числе прочего предусматривал прекращение двух гарантий, предоставленных третьими лицами - J.O. Stoll и S.A. Crowe, Jr. Он был утвержден кредиторами, несмотря на возражения некоторых из них. Одним из кредиторов был William Gottlieb, который был извещен о рассмотрении вопроса об утверждении плана, но не явился. Позднее он попытался выйти в суд с требованием о прекращении или изменении судебного акта об утверждении плана реорганизации, но ему было отказано. При этом ни один судебный акт в деле о банкротстве не был им обжалован.

<13> См.: Stoll v. Gottlieb, 305 U.S. 165 (1938).

После утверждения плана, но еще до обращения в суд с требованием о прекращении или изменении актов об утверждении плана реорганизации, бенефициар (Gottlieb) обратился с иском против двух указанных выше гарантов в муниципальный суд. Один из гарантов (Stoll) возражал против иска со ссылкой на принцип res judicata (лат. "разрешенное дело"). Он подразумевал, что вердикт суда об утверждении плана реорганизации с условием прекращения гарантий вступил в законную силу и, соответственно, является окончательным. Суды первой и кассационной инстанций поддержали позицию истца, удовлетворив его требование. Однако Верховный суд США согласился с мнением суда апелляционной инстанции о том, что в данном случае подлежит применению доктрина res judicata. Судебный акт об утверждении плана реорганизации не должен подвергаться косвенному обжалованию (collateral attack), в том числе путем взыскания в другом деле долга с гарантов, обязательства которых были прекращены по условиям этого плана. Руководствуясь приведенной логикой, высшая судебная инстанция уклонилась от оценки доводов о наличии или отсутствии полномочий у суда по делам о банкротстве на прекращение обязательств третьих лиц.

Можно сделать вывод, что бенефициар своим бездействием в рамках дела о банкротстве фактически дал согласие на применение условий плана к его отношениям с гарантом. Из этого примера видно, что в США пассивность кредитора иногда может быть чревата тем, что суды, следуя принципу res judicata, распространят эффект плана реорганизации и на обязательства третьих лиц, упомянутых в нем. Соответственно, целесообразно открыто возражать против плана в целом или против отдельных его условий (причем и голосовать против него, и обжаловать соответствующий судебный акт). Однако еще раз акцентируем внимание на одной важной детали: такая активность требуется лишь при прямом указании в плане реорганизации на изменение условий гарантии (прекращение, предоставление отсрочки и т.д.). По умолчанию акцессорные обязательства по воле большинства конкурсных кредиторов должника не подлежат изменению.

Republic Supply Co v. Shoaf. В феврале 1980 г. Dr. Joseph Shoaf и Mr. Fred Mergner являлись владельцами Command Energy Company, которая специализировалась на бизнесе по бурению нефтяных скважин. В феврале 1981 г. ввиду разногласий Shoaf покинул компанию, продав свою долю. Однако еще до выхода из совместного бизнеса он предоставил гарантию по обязательству Command перед Republic Supply.

Спустя незначительное время после этого по обеспечиваемому долгу была допущена просрочка, кредитор обратился в суд с иском о взыскании с гаранта 900 тыс. долл. США. До разрешения этого спора основной должник - Command - обратился за защитой от кредиторов в порядке, установленном главой 11 Кодекса о банкротстве. В ходе процедуры банкротства выяснилось, что каких-либо источников погашения у должника не имеется. Единственной надеждой конкурсных кредиторов в этих условиях стала выплата страховой суммы (ориентировочно в размере 1 млн долл. США) в связи со смертью владельца компании, являвшегося одновременно согарантом перед Republic Supply, - Mr. Mergner. Несмотря на то что страховую премию оплачивал Command, в качестве выгодоприобретателя в полисе была указана супруга владельца - Mrs. Mergner. Она в свою очередь выразила согласие на внесение в конкурсную массу большей части страховой суммы (850 тыс. долл. США), но лишь при выполнении ряда условий. Одним из них было освобождение от обязательств всех гарантов, предоставивших обеспечение за Command (в их числе, конечно же, был и Shoaf).

Соответствующий пункт был включен в текст плана реорганизации, который был принят кредиторами и представлен на утверждение в суд по делам о банкротстве. На одном из предварительных заседаний представитель Republic Supply выразил свое несогласие с упомянутым условием. Суть его позиции сводилась к тому, что утверждение такого плана не может препятствовать осуществлению права кредитора из гарантии. Впоследствии кредитор вел себя пассивно (в том числе в дальнейшем не возражал, решение об утверждении плана не обжаловал и т.д.). Суд первой инстанции согласился с истцом, удовлетворив иск к гаранту. Однако в апелляционной инстанции решение было отменено, в удовлетворении требования отказано также со ссылкой на принцип res judicata. Как видим, в данном случае в обмен на прекращение обязательств гарантов конкурсная масса пополнялась реальными активами. На этом фоне поведение кредитора вызывает сомнения в его добросовестности, поскольку он пытается и получить удовлетворение из конкурсной массы, пополненной третьим лицом, и сохранить обеспечение.

Возможно ли включение вопроса о прекращении обязательства гаранта в условия плана реорганизации? Как видно из недавних исследований, в американской правоприменительной практике сейчас также нет единообразия по этой проблеме. Специалисты выделяют три подхода. В одних округах суды считают, что план реорганизации может включать условие об освобождении от обязательства или об отсрочке его исполнения для третьего лица независимо от наличия согласия кредитора, но при определенных обстоятельствах <14>. В других округах вышеописанные условия допускаются только при наличии соответствующего согласия кредитора <15>. Третий подход предполагает запрет на освобождение или предоставление отсрочки исполнения по обязательствам третьих лиц за должника <16>.

<14> См.: In re Airadigm Communications, Inc. (7th Cir. 2008); In re Metromedia Fiber Network, Inc. (2nd Cir., 2005); MacArthur Co. v. Johns-Manville Corp. (2nd Cir. 1988); In re Drexel Burnham Lambert Group, Inc. (2nd Cir. 1992); In re A.H. Robins Co., Inc. (4th Cir. 1989); In re Dow Corning Corp. (6th Cir. 2002).
<15> См.: In re AOV Industries, Inc. (D.C. Cir. 1986).
<16> См.: Matter of Zale Corp. (5th Cir. 1995); In re American Hardwoods, Inc. (9th Cir. 1989); In re Western Real Estate Fund, Inc. (10th Cir. 1990). См. также: Greer B.E., Moss J.S., Herther-Spiro N.B. Op. cit. P. 168. На отсутствие единообразия по этому вопросу в практике американских судов в своей статье обращает внимание также Пол М. Ботрос (см.: Botros P.M. Bankruptcy Obstacles to Collecting on a Guaranty: Injunctions, Releases and Claim Preclusion - A Primer. Shopping Center Legal Update. Spring 2010. Vol. 30. Iss. 1. P. 3. URL: http://www.icsc.org/uploads/publications/LU-2010-Spring-Full-Issue.pdf).

Есть еще несколько прецедентов, которые могут быть любопытны и полезны с точки зрения изучения зарубежного опыта. В их числе следует обратить внимание на дело In re Monroe Well Service, Inc. <17>. В этом случае судом был утвержден план реорганизации, который не предусматривал каких-либо положений, направленных на изменение условий обеспечения против воли кредитора. Однако он сам мог добровольно присоединиться к более привилегированной очереди при условии освобождения гаранта. Кредиторы этой очереди получали доступ к дополнительным фондам, подлежащим распределению среди них, которые формировались как раз за счет третьих лиц - гарантов. Ввиду того что приведенные условия плана носили добровольный характер, суд признал их не противоречащими ст. 524 (e) Кодекса о банкротстве.

<17> In re Monroe Well Service, Inc. 80 B.R. 324 (Bankr. E.D. Pa. 1987).

По этой причине нам трудно согласиться с П.М. Бойлом, который со ссылкой на ряд примеров судебной практики <18> считает, что согласие кредитора на одобрение плана реорганизации не может рассматриваться как частное соглашение об освобождении третьего лица от ответственности. По его мнению, суд по делам о банкротстве прекращает обязательство в силу закона, а не в силу чьего-либо согласия <19>. Однако, думается, эти подходы не следует противопоставлять. Прекращение обязательства происходит, конечно же, в силу закона, но одним из оснований для его применения компетентным судом в отношении гаранта является как раз согласие кредитора (прямое или косвенное) на изменение обеспечиваемого обязательства. И этот аспект, на наш взгляд, нельзя игнорировать.

<18> См.: Underhill v. Royal, 769 F.2d 1426, 1432 (9th Cir. 1985); Union Carbide Corp. v. Newboles, 686 F.2d 593, 595 (7th Cir. 1982) ("A bankruptcy discharge arises by operation of federal bankruptcy law, not by a contractual consent of the creditors"); In re Kornbluth, 65 F.2d 400, 401 (2d Cir. 1933) (discharge in bankruptcy is effectuated by operation of law, not by contract).
<19> См.: Boyle P.M. Op. cit. P. 429.

Otero Mills, Inc. v. Security Bank & Trust <20>. В этом деле Security Bank & Trust обратился с иском к гаранту (Charles Dugan - одновременно и президент, и акционер компании), предоставившему обеспечение за должника - компанию Otero Mills, Inc. Однако суд по делу о банкротстве вынес судебный запрет (preliminary injunction) в отношении банка, запрещающий ему осуществлять принудительное исполнение решения суда против гаранта. Причиной, побудившей суд вынести запрет, стало утверждение банкрота, что гарант (Dugan) должен внести в конкурсную массу должника личные активы, необходимые для успешной реализации плана реорганизации.

<20> См.: Otero Mills, Inc. v. Security Bank & Trust, 25 B.R. 1018 (1982).

То есть такой вариант был избран для общего блага (интересов акционеров и кредиторов должника) в ущерб интересам отдельного кредитора. Нельзя не согласиться с тем, что подобный подход грубо подрывает саму суть института обеспечения. Недаром этот пример был подвергнут жесткой критике, причем не только в научной среде, но и в отдельных примерах судебной практики <21>.

<21> См.: Venture Properties, Inc. v. Norwood Group, Inc., 37 B.R. 175, 177 (Bankr. D.N.H. 1984) ("The Otero Mills decision most closely in point but this court is forced to conclude that that decision was simply wrongly decided"); In re A.J. Mackay Co., 50 B.R. at 762 ("However, this court believes that Otero Mills and its progeny were wrongly decided").

Union Carbide Corporation v. F. Newboles V. <22>. В этом деле Union Carbide Corporation предоставила заем New-Kro Oil Company в размере 225 тыс. долл. США. Президент компании и его супруга - F. Allen и Mary V. Newboles - дали личную гарантию с целью обеспечения этого займа. В октябре 1978 г. кредитор обратился с иском против гарантов о взыскании оставшейся суммы долга в размере 70 тыс. долл. США. В ноябре 1978 г. должник - New-Kro Oil Company - обратился с заявлением о собственном банкротстве. В сентябре 1979 г. он представил план реорганизации, в числе прочего предусматривающий условие о прекращении обязательств из гарантий, предоставленных за должника. План был одобрен большинством кредиторов, в том числе Union Carbide, и был утвержден судом по делам о банкротстве. Следуя плану, должник выплатил упомянутому кредитору 14 337,01 долл. США, оставшаяся часть долга составила 55 715,90 долл. США.

<22> См.: Union Carbide Corporation v. F. Newboles V., 686 F.2d (7th Cir. 1982).

Непогашенная часть долга, а также проценты в размере 3 734,98 долл. США были взысканы с гарантов в пользу Union Carbide вне рамок дела о банкротстве. Обжалуя судебный акт, ответчики ссылались на то, что кредитор согласился с планом реорганизации, а следовательно, и с условием о прекращении обязательств из гарантии. Отказывая в удовлетворении жалобы, суд апелляционной инстанции указал, что "при банкротстве признание требований погашенными происходит в силу федерального законодательства о банкротстве, а не в силу договорного согласия кредиторов" <23>.

<23> "A bankruptcy discharge arises by operation of federal bankruptcy law, not by a contractual consent of creditors". (Union Carbide Corporation v. F. Newboles V., 686 F.2d (7th Cir. 1982)).

На фоне Stoll v. Gottlieb и других примеров применения американскими судами доктрины res judicata игнорирование прямо выраженного согласия кредитора выглядит непоследовательно. Выходит, что пассивное поведение в отношении плана реорганизации распространяет действие его условий на кредитора, а активное - в виде непосредственного одобрения - нет. Это абсурд. Такая хаотичность, на наш взгляд, не делает чести системе правосудия в США.

In re AOV Industries, Inc. <24>. Это дело представляется крайне любопытным. В нем по условиям плана реорганизации все необеспеченные кредиторы были помещены в 5-й класс. Согласно плану кредиторы 5-го класса должны были получить удовлетворение в размере 4% конкурсной массы с потенциальной возможностью получить дополнительно 13% при условии, что кредитор откажется от любого иска (как прямого, так и косвенного), который он мог бы иметь против руководителя корпорации-должника. В случае если кредитор отказывался от права на участие в распределении дополнительного фонда, он сохранял свои права против руководителя.

<24> См.: In re AOV Industries, 792 F. 2d at 1152 (D.C. Cir. 1986); Shapiro J.C. Op. cit. P. 352 - 353.

Однако одни кредиторы, входящие в состав 5-го класса, в отличие от других кредиторов той же очереди имели право требования к руководителю должника из договора гарантии (т.е. прямой, а не производный (косвенный) иск). Один из таких кредиторов, чье требование было обеспечено гарантией, возражал против учета его требования в составе этого класса по двум причинам. Во-первых, для участия в распределении дополнительного фонда ему необходимо было отказаться от более ликвидного требования (прямой иск из договора гарантии), чем требования других кредиторов к руководителю должника (по-видимому, речь идет о косвенном иске о привлечении к субсидиарной ответственности), что является нарушением ст. 1122 (a) Кодекса. Во-вторых, будучи классифицирован наравне с другими необеспеченными кредиторами, располагающими лишь косвенными требованиями к руководителю должника, этот кредитор стал жертвой неравенства (victim of unequal treatment), что является нарушением ст. 1123 (a) (4) Кодекса. Окружной суд согласился, что приведенный план реорганизации свидетельствует о неравном обращении, поскольку для получения одного и того же процента удовлетворения при распределении активов конкурсной массы между кредиторами одного класса некоторым из них приходится делать более значимый взнос.

П.М. Бойл в своей статье, проанализировав судебную практику, выделил несколько подходов (теорий), которыми руководствовались суды при освобождении гаранта от обязательства в связи с утверждением плана реорганизации основного должника.

  1. Теория восстановления имущественного положения (Indemnification/Contribution Theory for Discharge) <25>. Как известно, удовлетворив кредитора, гарант получает право обратного требования (indemnification/contribution) к должнику. В судебной практике встречались примеры, когда суды оправдывали освобождение третьего лица от обязательства тем, что обратное требование гаранта будет препятствовать цели проведения реорганизации должника. Осуществление обратного требования якобы с трудом укладывается в концепцию fresh start. Цель восстановления имущественного положения гаранта вступает в противоречие с целями введения восстановительной процедуры (реорганизации) в отношении основного должника. Такие мотивы являются откровенным заблуждением. Ведь на обратное требование также распространяются все ограничения, которые характерны и для требований других кредиторов. Более того, при суброгации гарант занимает место кредитора в отношениях с должником. Соответственно, никакой угрозы для воплощения плана реорганизации в этом случае не возникает.
<25> Boyle P.M. Op. cit. P. 440 - 444.
  1. Теория вклада третьего лица (The Contributing Non-Debtor Theory) <26>. Теория вклада предполагает, что условием освобождения третьего лица от обязательства может быть его имущественное участие в реорганизации должника. Соответственно, это своеобразная плата за освобождение от обязательства. При таком подходе интересы отдельного кредитора приносятся в жертву реорганизации должника, т.е. фактически ради интересов его владельцев (акционеров) и других кредиторов. Поэтому вполне справедлива критика П.М. Бойла, указывающего, что сторонники подобной концепции игнорируют замысел Кодекса о банкротстве, согласно которому право кредитора на полное удовлетворение превыше интересов в создании дополнительной стоимости для акционеров компании <27>.
<26> Ibid. P. 445 - 446.
<27> Ibid. P. 446.
  1. Теория сосредоточенности (Undivided Attention Theory) и теория "выбрасывания полотенца" (Throw-In Towel Theory) <28>. В тех случаях, когда личное неимущественное участие третьего лица играет важную роль в проведении эффективной реорганизации должника (чаще всего это руководитель должника, предоставивший одновременно гарантию), суды иногда руководствуются приведенными теориями. Так, по смыслу теории сосредоточенности все внимание руководителя должника следует направить на восстановление платежеспособности последнего. Поэтому обстоятельств, отвлекающих его от достижения этой цели, должно быть как можно меньше. В качестве такого отвлекающего фактора рассматривается давление со стороны кредитора из гарантии. Для этого на период выполнения своей миссии в ходе реорганизации якобы целесообразно освобождать такое третье лицо от обязательства, давать ему отсрочку.
<28> Ibid. P. 446 - 448.

Одной из разновидностей рассматриваемой ситуации является так называемое выбрасывание полотенца. Как известно, в спортивной терминологии под выбрасыванием полотенца понимается ритуальное действие тренера (секунданта), направленное на остановку боя в связи с признанием поражения. В американской цивилистике под этим понимаются действия руководителя должника, который угрожает отказом от реализации утвержденного плана реорганизации (по аналогии с угрозой "выбросить полотенце"). В качестве условия сотрудничества он выдвигает требование об освобождении его от обязательства из гарантии. Следует ли выполнять условия такого ультиматума? Как отмечает П.М. Бойл, угроза "выбрасывания полотенца" равносильна вымогательству, а вымогатели не заслуживают освобождения от обязательства даже в тех случаях, когда это выгодно должнику <29>.

<29> Ibid. P. 447.

Приведенные теории, как и идея об освобождении гаранта в связи с утверждением плана реорганизации, подвергаются жесткой критике в научной среде. Можно сказать, что среди авторов наиболее известных публикаций по этой теме господствует прокредиторский подход. Так, Б.Л. Зарецки акцентирует внимание на самом предназначении института личного обеспечения: "Банкротство корпорации по общему правилу не должно быть помехой к рассмотрению иска кредитора против гаранта. Главная цель гарантии как раз и заключается в предоставлении кредитору возможности осуществлять взыскание обеспечиваемого долга за счет гаранта, если основной должник допустил дефолт" <30>. Схожие опасения озвучивает и П.М. Бойл: "Суды, которые разрешают освобождение гарантов согласно плану реорганизации, наносят серьезные убытки эффективности института гарантий в целом. В долгой перспективе эти суды могут нанести вред фактически тому же должнику путем увеличения стоимости финансирования и уменьшения его доступности" <31>.

<30> Zaretsky B.L. Co-Debtor in Chapter 11 Bankruptcy // Cornell Law Review. January 1988. Vol. 73. P. 236.
<31> Boyle P.M. Op. cit. P. 443.

Проблемы утверждения мирового соглашения в деле о банкротстве основного должника при наличии акцессорных должников

В основе процедур банкротства, в том числе мирового соглашения, лежит идея обеспечения равенства кредиторов несостоятельного должника. Так, в Постановлении КС РФ от 22.07.2002 N 14-П "По делу о проверке конституционности ряда положений Федерального закона "О реструктуризации кредитных организаций", пунктов 5 и 6 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)" в связи с жалобами граждан, жалобой региональной общественной организации "Ассоциация защиты прав акционеров и вкладчиков" и жалобой ОАО "Воронежское конструкторское бюро антенно-фидерных устройств" прямо указано: "Мировое соглашение заключается как с целью справедливого и соразмерного удовлетворения требований всех кредиторов путем предоставления им равных правовых возможностей для достижения частных экономических интересов (выделено нами. - Р.С.), так и с целью сохранения деятельности организации-должника путем восстановления ее платежеспособности". Постулат о равных условиях для всех кредиторов при заключении мирового соглашения многократно повторяется в судебной практике <32>.

<32> См.: Постановления ФАС Московского округа от 24.01.2013 по делу N А40-106161/10-101-539; ФАС Западно-Сибирского округа от 02.09.2013 по делу N А70-10245/2012, от 22.08.2014 по делу N А67-1755/2013, от 16.12.2013 по делу N А45-3096/2013, от 21.10.2013 по делу N А46-6238/2011; ФАС Дальневосточного округа от 15.08.2013 по делу N А73-7309/2012, 16.10.2012 по делу N А73-3932/2011, от 12.09.2013 по делу N А04-5654/2012, от 30.04.2013 по делу N А73-4257/2012; АС Восточно-Сибирского округа от 22.09.2014 по делу N А19-28379/2009 и др.

Следует обратить внимание также на ряд следующих законоположений, которые, на наш взгляд, развивают идею равенства. Так, согласно п. 1 ст. 158 Закона о банкротстве мировое соглашение может быть утверждено арбитражным судом только после погашения задолженности по требованиям кредиторов первой и второй очереди. Как видим, социальные кредиторы вообще не участвуют в мировом соглашении в деле о банкротстве, поскольку в его преддверии должны получить полное удовлетворение. В силу п. 2 ст. 150 Закона решение собрания кредиторов о заключении мирового соглашения считается принятым, если за него проголосовали все кредиторы по обязательствам, обеспеченным залогом имущества должника. Соответственно, залоговый кредитор может наложить вето на решение о заключении мирового соглашения, выдвинув удобные для него условия.

О чем это говорит? Привилегированные кредиторы выбывают, получив удовлетворение, или выговаривают себе комфортные условия, непривилегированные - остаются. Все эти меры направлены на обеспечение равенства оставшихся кредиторов между собой. Как законодательство, так и правоприменительная практика стремятся искоренить любые намеки на неравенство в преддверии утверждения мирового соглашения.

В свете этих рассуждений отношение к положению кредиторов, чьи требования обеспечены третьими лицами, в деле о банкротстве основного должника выглядит непоследовательным. Почему они отождествляются с другими необеспеченными кредиторами той же очереди? Да, их шансы на получение удовлетворения за счет конкурсной массы основного должника равны, но если вести консолидированный учет всех доступных им источников погашения, то обеспеченный кредитор находится в более выигрышном положении. Между тем закон отмеченные привилегии кредитора попросту игнорирует. Правоприменительная практика же идет еще дальше, уравнивая правовые режимы таких обеспеченных кредиторов с иными кредиторами несостоятельного должника. Причем это происходит за счет ухудшения положения обеспеченных кредиторов.

С точки зрения обеспечения стабильности оборота ситуация нуждается в исправлении. Каким же способом ее можно разрешить? Первым естественным желанием является введение запрета на утверждение мирового соглашения при отсутствии согласия кредитора, чье требование усилено обеспечением третьего лица (по аналогии с правом вето залогового кредитора). Однако это опасный путь. У недобросовестных кредиторов должника может возникнуть искушение сфабриковать договор поручительства (независимой гарантии, залога) с дружественным лицом, дабы воспрепятствовать утверждению нежеланного мирового соглашения. Другой путь заключается в сохранении обеспечения за кредитором независимо от условий мирового соглашения. Он наравне с кредиторами своей очереди участвует в деле о банкротстве основного должника, а затем осуществляет свое требование из обеспечения в полном объеме - без учета изменений, внесенных мировым соглашением. Этот вариант наиболее оптимален, поскольку учитывает как интересы большинства кредиторов должника, голосовавших за предложенное мировое соглашение, так и интересы отдельного кредитора, чье требование обеспечено поручительством. Единственным участником, который может посчитать себя пострадавшим от такого подхода, является поручитель. Однако претерпевание убытков от обеспечиваемой хозяйственной операции изначально заложено в природе института поручительства. По этой причине интересы третьего лица, предоставившего обеспечение, должны уступать интересам других участников спорных правоотношений.

Проблемы взыскания долга с акцессорных должников при наличии утвержденного мирового соглашения в деле о банкротстве основного должника

Проведенный выше обзор показывает, что однозначного ответа на вопрос о влиянии мирового соглашения в деле о банкротстве основного должника на акцессорные обязательства третьих лиц нет. В то же время можно выделить два универсальных критерия, по которым это влияние целесообразно оценивать. Рассмотрим их.

Оценка волеизъявления кредитора. Этот критерий, как было отмечено, учитывался в правоприменительной практике дореволюционной России. Можно сказать, что он оценивается и американскими судами. Такой подход закономерен. Ключевой особенностью заключения мирового соглашения в деле о банкротстве (в отличие от изменения обязательства на общегражданских основаниях) является то, что оно может быть навязано отдельному конкурсному кредитору волей большинства других конкурсных кредиторов должника. Если же кредитор сам непосредственно одобряет соответствующее мировое соглашение, то необходимая специфика - навязывание воли большинства гражданско-правового сообщества - утрачивается. В подобном случае можно говорить о согласованной воле сторон. Конечно, такое изменение обязательства не составляется в виде отдельного документа, подписанного уполномоченными представителями сторон. Однако это обстоятельство ни в коей мере не должно умалять юридическую силу достигнутого согласования. Соответственно, результат такого изменения в полной мере распространяется на обязательство из поручительства по общегражданским правилам, предусмотренным ст. 367 ГК РФ.

Как определить, на что направлена воля кредитора? Полагаем, что здесь следует учитывать его позицию на собрании кредиторов основного должника, на котором было принято решение о заключении мирового соглашения. Если кредитор не участвовал в нем или голосовал против, то ни о какой согласованной воле говорить нельзя. При голосовании в поддержку рассматриваемой процедуры последствия принятого решения должны однозначно распространяться на акцессорные обязательства. Как быть, если кредитор решил воздержаться или придерживаться иной формы пассивного поведения (например, участвовал в собрании, но вообще не голосовал)? Полагаем, эффект должен быть таким же, как и при прямом одобрении. Нам представляется целесообразным всемерно стимулировать лиц, участвующих в деле о банкротстве, к активному осуществлению принадлежащих им прав. Соответственно, пассивность должна быть чревата утратой обеспечения.

Должен ли кредитор (по аналогии с подходом американской судебной практики) обжаловать определение об утверждении мирового соглашения для предотвращения его воздействия на акцессорные обязательства? В рассматриваемом контексте доктрина res judicata в полной мере должна быть свойственна и отечественному правопорядку. Однако обжалование должно быть оправдано лишь в том случае, когда в тексте мирового соглашения и определении суда о его утверждении прямо указано на изменение или прекращение акцессорного обязательства. Это еще один дополнительный стимул для повышения активности участников оборота. Между тем в отсутствие такой ссылки какой-либо необходимости в обжаловании судебного акта не имеется.

Оценка исправности поручителя. Как известно, в силу ст. 365 и 387 ГК РФ в случае надлежащего исполнения обязательства поручитель занимает место кредитора в отношениях с должником. В связи с этим необходимо в каждом отдельном случае устанавливать: в какой точке обязательственных отношений в момент утверждения мирового соглашения должен находиться поручитель - на месте кредитора или нет? Представим, что поручитель исправно исполнил обязательство и вместо своего правопредшественника участвовал в собрании кредиторов, где было принято решение об утверждении мирового соглашения на невыгодных условиях. Соответственно, все неблагоприятные последствия должен был бы претерпевать именно поручитель, а не кредитор. Почему же тогда при неисправности поручителя его положение должно улучшиться? При таком раскладе все потери фиксируются исключительно в имущественной сфере первоначального кредитора.

Такой подход культивирует идею неисправности поручителя, что дает ему шанс избежать неприятностей при затягивании исполнения в расчете на утверждение мирового соглашения в деле о банкротстве основного должника. Это недопустимо, поскольку в силу п. 4 ст. 1 ГК РФ никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного и недобросовестного поведения. Перенос бремени на поручителя в подобном случае можно расценивать как своего рода имущественную ответственность за несвоевременное исполнение обязательства.

Может показаться, что это правило является уместным по отношению ко всем поручителям. Действительно, к моменту утверждения мирового соглашения в деле о банкротстве главного должника основания для активации акцессорных обязательств, как правило, уже возникли. Соответственно, вроде бы можно по умолчанию констатировать неисправность обеспечителей. Однако так бывает далеко не всегда. Следует помнить, что ответственность по договору поручительства может быть как солидарной, так и субсидиарной. При солидарной конструкции обязанность поручителя практически неизбежно возникает уже в момент введения первой процедуры банкротства в отношении основного должника.

При субсидиарном поручительстве картина отличается кардинально. Прежде всего следует помнить о разновидностях субсидиарности - мягкой и строгой <33>. При мягком варианте суду необходимо разбираться, наступили ли условия предъявления требования к субсидиарному должнику к моменту утверждения мирового соглашения. При строгом варианте смысла в проведении такой оценки, скорее всего, нет. Так, строгое субсидиарное поручительство с условием возмещения убытков зачастую предполагает исчерпание возможности взыскания долга за счет основного должника и даже за счет обеспечения, предоставленного иными лицами по тому же долгу. Очевидно, что при утверждении судом мирового соглашения столь строгое условие не может наступить. При этом производство по делу о банкротстве основного должника подлежит не доведению до конца (завершению), а прекращению. Соответственно, оценивать исправность такого субсидиарного поручителя к этому моменту бесполезно - его обязанность еще не возникла.

<33> Более подробно о проблемах субсидиарного поручительства, а также о его разновидностях мы писали ранее (см.: Сайфуллин Р.И. Субсидиарное поручительство: проблемы осуществления после завершения конкурсного производства в отношении основного должника // Вестник экономического правосудия РФ. 2014. N 9. С. 134 - 149).

Должны ли учитываться условия мирового соглашения, облегчающие бремя долговой нагрузки, при взыскании задолженности с субсидиарного поручителя, ответственность которого носит строгий характер? Думаем, что да. Обязанность поручителя в подобных случаях возникает лишь после завершения конкурсного производства в отношении основного должника. Соответственно, мировое соглашение априори нельзя проигнорировать, поскольку оно влечет прекращение производства по делу о банкротстве. То есть условие активации ответственности субсидиарного поручителя не возникает. Между тем риск наступления любых неблагоприятных последствий до этого момента несет сам кредитор. Любые упреки в адрес поручителя на этом этапе необоснованны. Ему может быть предъявлена только та сумма, которая осталась непогашенной после завершения процедуры банкротства. При этом нельзя забывать о том, что если мировое соглашение будет расторгнуто в отношении всех конкурсных кредиторов и уполномоченных органов, то в той части требований кредиторов, которая не была удовлетворена на момент расторжения, условия об отсрочке, рассрочке и скидки с долга прекращаются (п. 4 ст. 166 Закона о банкротстве). Соответственно, это повлечет восстановление обеспечиваемого долга в прежнем размере.

Выводы

Проведенный анализ вынуждает нас склониться к мнению о том, что прокредиторский подход в рассматриваемых отношениях должен быть общим правилом. Поручительство должно обслуживать интересы кредита, а не наоборот. Это универсальная истина. Поэтому развитые правопорядки отстаивают в первую очередь интересы добросовестного кредитора.

Тем не менее в отдельных случаях эффект мирового соглашения в деле о банкротстве следует распространять на акцессорные обязательства. К таким исключениям относится изменение обеспечиваемого обязательства по общегражданским правилам (например, при наличии согласованной воли кредитора и основного должника). И это тоже укладывается в логику выбранного подхода, поскольку предполагает учет мнения кредитора. Не вызывает сомнения тот факт, что для целей законодательства о банкротстве воля отдельного кредитора зачастую безразлична, поскольку подчиняется консолидированной воле большинства. В то же время власть гражданско-правового сообщества кредиторов распространяется только на их отношения с должником; отношения отдельных кредиторов с третьими лицами (в частности, предоставившими обеспечение) находятся за пределами полномочий сообщества. Соответственно, в этой части игнорирование воли кредитора недопустимо.

Другим исключением являются поручительства, где наступление ответственности обусловлено не просто просрочкой должника, а исчерпанием кредитором возможности по взысканию долга за счет основного должника (завершение конкурсного производства). В этом случае размер задолженности, взыскиваемой с субсидиарного поручителя, должен определяться на момент наступления согласованного условия. При этом учитываются предоставленные скидки с долга, отступные, отсрочки, рассрочки и другие условия мировых соглашений, заключенных в деле о банкротстве основного должника до этого момента.

Приведенный подход направлен на развитие конституционного принципа равенства. С одной стороны, конкурсным кредиторам предоставляются равные возможности на получение удовлетворения за счет несостоятельного должника в соответствии с условиями мирового соглашения. С другой - учитываются интересы тех из них, кто может получить более полное удовлетворение за счет источников, находящихся за пределами конкурсной массы, в частности за счет обеспечения, предоставленного третьими лицами (поручителями, залогодателями и т.д.).

References

Bevzenko R.S. Accessory Nature of the Means to Secure Obligations [Aktsessornost' obespechitelnykh obyazatelstv]. Moscow, Statute. 2013. 96 p.

Botros P.M. Bankruptcy Obstacles to Collecting on a Guaranty: Injunctions, Releases and Claim Preclusion - a Primer. Shopping Center Legal Update. Spring 2010. Vol. 30. Iss. 1. P. 2 - 4. Available at: http://www.icsc.org/uploads/publications/LU-2010-Spring-Full-Issue.pdf (Accessed 25 December 2015).

Boyle P.M. Non-Debtor Liabililty in Chapter 11: Validity of Third-Party Discharge in Bankruptcy. Fordham Law Review. 1992. Vol. 61. P. 421 - 450.

Dernburg G. The Law of Obligations [Obyazatelstvennoe pravo]. Translation ed. by M. Sokolovskiy. Moscow, Pechatnya A. Snegiryovoi, 1911.412 p.

Dozhdev D.V. Roman Private Law [Rimskoe chastnoe pravo]. Moscow, Publishing group Infra-M - Norma, 1997. 784 p.

Greer B.E., Moss J.S., Herther-Spiro N.B. Guaranties in Bankruptcy: a Primer II. Norton Annual Survey of Bankruptcy Law. 2014. P. 155 - 223.

Novoselova L.A. On the Issue of Objections in Relations of Suretyship [K voprosu o vozrazheniyakh v otnosheniyakh po poruchitelstvu], in: Liability and Securing of Obligations in Civil Law: Collection of Essays [Mery obespecheniya I mery otvetstvennosti v grazhdanskom prave: sbornik statei], ed. by M.A. Rozhkova. Moscow, Statute, 2010. P. 129 - 154.

Pobedonostsev K.P. The Course of Civil Law. The Third Part [Kurs grazhdanskogo prava. Chasf tret'ya]. Moscow, Statute, 2003. 622 p.

Sayfullin R.I. Subsidiary Suretyship: the Problems of Enforcement after Completion of Bankruptcy Proceedings against the Principal Debtor [Subsidiarnoe poruchitelstvo: problemy osuschestvleniya posle zaversheniya konkursnogo proizvodstva v otnoshenii osnovnogo dolzhnika]. The Herald of Economic Justice of the Russian Federation [Vestnik economicheskogo pravosudiya Rossiiskoi Federatsii], 2014. No. 9. P. 134 - 149.

Sayfullin R.I. The Liability of the Creditor towards the Surety [Otvetstvennost' kreditora pered poruchitelem], in: Practice of the Application of the General Provisions on Obligations: Collection of Essays [Praktika primeneniya obschikh polozheniy ob obyazatelstvakh], ed. by M.A. Rozhkova. Moscow, Statute, 2011. P. 207 - 240.

Shapiro J.C. Non-Debtor Third Parties and the Bankruptcy Code: Is Protection Available Without Actually Filing? Commercial Law Journal. 1990. Vol. 95. P. 345 - 355.

Zaretsky B.L. Co-Debtor in Chapter 11 Bankruptcy. Cornell Law Review. 1988. January. Vol. 73. P. 213 - 280.

Zimmermann R. The Law of Obligations. Roman Foundations of the Civilian Traditions. Claremont, Juta & Co, Ltd. 1992. 1241 p.