Мудрый Юрист

Начало пресекательности в гражданском судопроизводстве: к вопросу о своевременности заявления третьими лицами самостоятельных требований относительно предмета спора

Кашкарова Ирина Николаевна, доцент кафедры гражданского процесса СПбГУ, кандидат юридических наук.

В статье исследуются проявления начала пресекательности в гражданском судопроизводстве, проводится разграничение данного феномена и преклюзивных санкций, а также принципа эстоппель как средства стимулирования последовательного процессуального поведения лиц, участвующих в деле. Действие начала пресекательности продемонстрировано на примере невозможности для лиц, участвовавших в ранее рассмотренном судом деле, заявлять самостоятельные требования относительно предмета разрешенного спора в отдельном процессе, когда целью предъявления такого иска фактически является пересмотр принятого судебного акта и аннулирование его законной силы.

Ключевые слова: начало пресекательности, процессуальные риски, процессуальное поведение, третьи лица, эстоппель, преклюзивные санкции.

The Principle of Preclusion in Civil Proceedings: to the Question of Retarded Stating by Third Parties Their Independent Claims Concerning the Subject of the Dispute

I.N. Kashkarova

Kashkarova Irina N., Associate Professor at the Department of Civil Procedure of Saint Petersburg State University, PhD in Law.

The article looks at the principle of preclusion in civil proceedings. It distinguishes between this phenomenon and preclusive sanctions as well as the estoppel principle as a means of stimulating consistent procedural behaviour of persons participating in the case. The effect of the principle of preclusion is reflected in situations where there is a dispute between the plaintiff and a third party about the right in the objective sense, because they claim the same object, and their claims follow from the same or similar grounds. The author comes to the conclusion that, in view of the effect of the analysed principle, in case of a late stating of the claim by a participant of the process, that is also a form of realisation of the subjective substantive right (the presentation of an independent claim regarding the subject of the dispute), such procedural passivity is capable of terminating this subjective substantive right. In turn, the procedural effect of the principle of preclusion consists in prohibiting the person who participated in the case previously considered by the court from submitting independent claims in a separate process, if the purpose of such a claim is actually to review the judicial act and to revoke its legal force.

Key words: principle of preclusion, procedural risks, procedural behaviour, third parties, estoppel, exclusive sanctions.

1. Риск наступления последствий совершения или несовершения процессуальных действий

В рамках продолжающейся борьбы со злоупотреблениями как в материальном, так и в процессуальном праве правоприменительная практика находится в поиске средств стимулирования последовательного поведения участников процесса и своевременного совершения процессуальных действий. В арбитражном процессе нормативной основой для этого, как правило, выступает ч. 2 ст. 9 в совокупности с ч. ч. 2 и 3 ст. 41, ч. ч. 3 и 4 ст. 65 Арбитражного процессуального кодекса (АПК) РФ. Указанные положения предусматривают, что лица, участвующие в деле, должны добросовестно пользоваться своими процессуальными правами, несут риск наступления последствий совершения или несовершения ими процессуальных действий, а также обязаны заблаговременно раскрывать свои доказательства и аргументы перед другой стороной.

На практике ч. 2 ст. 9 АПК РФ может использоваться в качестве основания для реализации принципа эстоппель в случае пропуска процессуальных сроков, несвоевременного представления доказательств <1>. Однако, как видится, положение процессуального закона, возлагающее на участников риск наступления негативных последствий активного или пассивного процессуального поведения, имеет значительно более широкое значение <2>. Далеко не в каждом случае негативные последствия наступают в результате недобросовестного процессуального поведения, злоупотребления процессуальными правами. Зачастую риск их наступления реализуется в результате несвоевременных, запоздалых попыток совершения тех или иных процессуальных действий по причине недостаточной заботы о защите своих прав, неверно избранной тактики ведения процесса.

<1> См., напр.: Определение ВАС РФ от 21.01.2014 N ВАС-19873/13 по делу N А45-28699/2012 // СПС "КонсультантПлюс". Как указал суд, ссылаясь на ч. 2 ст. 9 и ст. 51 АПК РФ, у привлеченного к участию в деле третьего лица не имелось каких-либо препятствий для представления суду доказательств и использования иных предоставленных законом прав (включая выражение несогласия на исключение доказательства из числа доказательств по делу). Между тем предоставленными процессуальным законом правами общество при рассмотрении дела не воспользовалось.
<2> Обширное исследование категории процессуального риска было проведено А.В. Юдиным. См.: Юдин А.В. Категория "риск" в гражданском судопроизводстве // Вестник гражданского процесса. 2014. N 5. С. 11 - 53.

В целом положение ч. 2 ст. 9 АПК РФ может быть охарактеризовано как устанавливающее начало пресекательности в процессе.

Необходимо отметить, что обозначенное явление было известно еще в дореволюционной процессуальной доктрине. Так, И.Е. Энгельман применительно к заочному производству отмечал, что оно "основывается на начале пресекательности", сущность которого заключается в том, что при несвоевременном совершении отдельных процессуальных действий возможность их совершения пресекается <3>.

<3> "Как при просрочке отдельных действий возможность совершения их пресекается, так при общей просрочке (Vollversaumnis), т.е. при неявке к заседанию, назначенному для решения дела, неявившийся по требованию противника может быть исключен со своими доводами и дело решается на основании доводов противника, насколько им не противоречат имеющиеся в виду суда несомненные акты. Известные неявившемуся фактические обстоятельства, утверждаемые противником, считаются признанными первым настолько, насколько первоначальные действия его по спорному делу не противоречат этому" (Энгельман И.Е. Курс русского гражданского судопроизводства. Юрьев, 1912. С. 370).

Гражданский процессуальный кодекс (ГПК) РФ не содержит положений, аналогичных ч. 2 ст. 9 АПК РФ. Использование законодателем категории процессуального риска только применительно к порядку разрешения споров между субъектами предпринимательской и иной экономической деятельности может показаться вполне оправданным, поскольку предпринимательская деятельность осуществляется указанными лицами на свой риск (п. 1 ст. 2 Гражданского кодекса (ГК) РФ). Однако положение АПК РФ о процессуальных рисках содержится в статье, законодательно закрепляющей процессуальный принцип состязательности, а следовательно, может рассматриваться как одна из его основных составляющих. Состязательность же является общим началом для арбитражного и гражданского процесса в силу ч. 3 ст. 123 Конституции РФ и с учетом ст. 12 ГПК РФ. Характеризуя процесс не только с точки зрения содержания, но и с точки зрения формы - как соревнование сторон в доказывании своей правоты, - состязательность предполагает, что исход процессуальной борьбы в значительной мере зависит от усилий лиц, участвующих в деле <4>. Изложенное позволяет утверждать о действии начала пресекательности применительно к гражданскому судопроизводству в целом, не ограничиваясь сферой арбитражного процесса.

<4> См.: Шишкин С.А. Состязательность в гражданском и арбитражном судопроизводстве. М., 1997. С. 96, 119.

Поведение участников состязательного процесса неизбежно сопровождается риском невозможности совершения тех процессуальных действий, которые не были совершены вовремя, - так срабатывают пределы осуществления процессуальных прав <5>. В законе такие пределы могут быть формализованы путем установления процессуальных сроков, по истечении которых погашается само право совершить то или иное процессуальное действие, или, например, посредством прямого указания на то, что отдельные действия могут быть совершены только на определенной стадии процесса. Таким образом, сама идея о том, что процессуальные действия должны совершаться участниками процесса своевременно, может принимать различные формы.

<5> См.: Черных И.И. Эстоппель в гражданском судопроизводстве // Законы России: опыт, анализ, практика. 2015. N 12. С. 81 - 88.

На практике в ситуации пропуска участниками процесса различных процессуальных сроков, в частности сроков на обжалование судебных актов, арбитражными судами широко используются ссылки на положения ч. 2 ст. 9 АПК РФ о процессуальных рисках.

При этом в отдельных судебных актах наряду с такой ссылкой можно также встретить указания на то, что "к пропуску процессуальных сроков привела небрежность участника процесса", "сторона не проявила той степени предусмотрительности (выделено мной. - И.К.), которая исключила бы пропуск срока для обращения с жалобой" <6>. При классифицировании процессуальных сроков выделяют и пресекательные процессуальные сроки, под которыми принято понимать сроки, не подлежащие восстановлению (например, установленный ч. 4 ст. 112 ГПК РФ годичный срок, в пределах которого возможно восстановление пропущенного по уважительным причинам срока для подачи заявления или представления о пересмотре судебного акта в порядке надзора) <7>.

<6> Обосновывая ходатайство о восстановлении срока подачи кассационной жалобы, заявитель ссылался на длительное непредставление ему дела для ознакомления. Однако доказательств невозможности своевременной подачи жалобы заявитель не представил, равно как и не обосновал необходимость ознакомления с материалами дела для подачи кассационной жалобы в Верховный Суд. По мнению суда, фактически имела место небрежность заявителя, что не является уважительной причиной пропуска срока при направлении кассационной жалобы (Определение ВС РФ от 07.07.2017 по делу N 305-ЭС17-11422, А40-20007/2016). См. также: Определение ВС РФ от 07.07.2017 по делу N 305-ЭС17-11372, А40-50916/2016; Постановление АС Волго-Вятского округа от 05.10.2017 N Ф01-4779/2017 по делу N А79-352/2017 // СПС "КонсультантПлюс".
<7> См.: Исаева Е.В. Процессуальные сроки в гражданском и арбитражном процессе. М., 2005. С. 32. В зарубежном гражданском процессе также используется категория пресекательных (преклюзивных) сроков. В частности, в соответствии с положениями ГПК ФРГ (пар. 276 (2), 331 (1)) в случае письменного разбирательства суд информирует ответчика при предъявлении искового заявления, что если последний желает защититься против иска, то должен письменно сообщить это суду в течение преклюзивного двухнедельного срока с момента доставки искового заявления; если ответчик своевременно не представил объяснения по иску, то истец имеет право представить ходатайство о принятии заочного решения судом против ответчика (см.: Гражданский процесс зарубежных стран / Под ред. А.Г. Давтян. М., 2008. С. 311). В процессуальной дореволюционной доктрине пресекательными (преклюзивными) сроками зачастую было принято именовать сроки, назначенные для совершения стороной процессуального действия, поскольку их пропуск пресекает возможность совершения этого действия (см.: Малышев К. Курсъ гражданскаго судопроизводства. Т. 1. СПб., 1876. С. 375). Для сравнения: в доктрине гражданского права под пресекательными (преклюзивными) сроками принято понимать сроки, которые предоставляют управомоченному лицу строго определенное время для реализации своего права и имеют своим назначением досрочное прекращение прав в случае их неосуществления или ненадлежащего осуществления, выступая в качестве своеобразной санкции, цель которой заключается в побуждении к своевременному осуществлению прав. При этом, как отмечает А.П. Сергеев, многие авторы не разграничивают сроки существования субъективных прав и пресекательные сроки, относя их к единому виду пресекательных сроков. Однако пресекательные сроки затрагивают лишь те субъективные права, которые могли бы существовать и дальше при условии их надлежащего осуществления управомоченным субъектом, тогда как сроки существования субъективных прав определяют продолжительность действия субъективных прав во времени (Гражданское право / Под ред. А.П. Сергеева. М., 2009. Т. 1. С. 557 - 558).

Вместе с тем негативные последствия процессуальной пассивности, несвоевременного совершения процессуальных действий, риск наступления которых несут участники процесса, не ограничиваются исключительно сферой процесса.

Пассивное процессуальное поведение способно в итоге сделать невозможной защиту субъективных материальных прав участвующих в деле лиц.

Рассмотрим такие риски на примере вступления в дело третьих лиц, заявляющих самостоятельные требования относительно предмета спора (ст. 42 ГПК, ст. 50 АПК РФ). Таковыми традиционно принято считать лиц, удовлетворение требований которых исключает удовлетворение иска первоначального истца. Часть 1 ст. 50 АПК и ч. 1 ст. 42 ГПК РФ устанавливают, что третьи лица, заявляющие самостоятельные требования относительно предмета спора, могут вступить в дело лишь до принятия постановления судом первой инстанции. Очевидно, что после принятия судебного решения само процессуальное право вступить в дело, заявив самостоятельные требования относительно предмета спора, уже не существует, ибо рассмотрение дела судом к этому моменту завершено. При этом, однако, возникает вопрос о сохранении возможности предъявления иска в отдельном процессе лицом, пассивно участвовавшим в ранее рассмотренном судом деле и не заявившим самостоятельных требований относительно предмета спора, несмотря на наличие к тому оснований. Иными словами: допустимо ли распространение негативных последствий процессуальной пассивности за пределы одного процесса?

Как указывал дореволюционный процессуалист К.И. Малышев относительно вступления в дело третьего лица (Principalis interventio, Hauptintervention), "при предъявлении третьим лицом самостоятельного иска в отдельном процессе, хотя бы и одновременно с основным, возможны противоречащие друг другу решения, например, одна и та же вещь может быть присуждена в исключительную собственность и того и другого истца... Вот почему кто полагает, что ему принадлежит самостоятельное право на имущество спорное между двумя другими сторонами, тот должен стараться, насколько возможно, приостановить исполнительное движение этого процесса и вмешаться или вступить в дело, чтобы охранить одновременно свои права. Во всяком случае этот вступщик должен предъявить свой иск в первой инстанции, а не может начинать дела прямо с апелляционной инстанции или жалобы" <8>.

<8> Малышев К. Указ. соч. С. 199 - 201.

В современной судебной практике можно найти немало примеров судебных актов, в которых без каких-либо исключений отмечается, что подобные требования могут быть предъявлены в суд путем оформления отдельного иска в самостоятельном производстве <9>. Однако, как представляется, применительно к определенным категориям дел неиспользование лицом процессуального механизма вступления с самостоятельными требованиями в находящееся на рассмотрении суда дело способно привести к необратимым последствиям.

<9> Таким образом суды вышестоящих инстанций обосновывают отказ в удовлетворении жалобы на определение суда об отклонении заявления о вступлении в дело в качестве третьего лица, заявляющего самостоятельные исковые требования. См., напр.: Постановления ФАС Восточно-Сибирского округа от 29.04.2009 по делу N А33-836/07; Десятого ААС от 07.04.2016 по делу N А41-60922/15; Апелляционные определения Московского городского суда от 12.07.2017 по делам N 33-27264/2017 и N 33-27262/2017 // СПС "КонсультантПлюс".

2. Действие начала пресекательности в процессе и санкции за злоупотребление процессуальными правами (применение доктрины эстоппель)

Обратимся к примеру из практики Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ <10>. Истица обратилась с исковыми требованиями к ответчикам - дочери и брату - об установлении юридического факта принятия наследства, признании частично недействительными свидетельства о праве на наследство и договора дарения, признании права собственности на долю в праве общей долевой собственности на спорную квартиру в порядке наследования с перераспределением долей других наследников (ответчиков). При этом в ранее рассмотренном судами наследственном споре в отношении того же имущества по иску брата к дочери истицы сама истица принимала участие в качестве третьего лица и одновременно законного представителя своей несовершеннолетней дочери, однако самостоятельных требований относительно предмета спора в первом процессе не заявляла. Решением суда по второму делу исковые требования истицы были удовлетворены, а свидетельство о праве на наследство, выданное ранее ее брату на основании решения суда по первому делу, признано недействительным. Определением суда апелляционной инстанции решение оставлено без изменения. Однако постановлением суда кассационной инстанции судебные акты отменены, а производство по делу прекращено на основании ст. 220 ГПК РФ с указанием на то, что уже имеется вступившее в законную силу апелляционное определение по другому делу, в котором предметом спора являлись наследственные права истицы на спорную квартиру.

<10> Определение ВС РФ от 06.08.2013 N 83-КГ13-5 // СПС "КонсультантПлюс".

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РФ отменила постановление суда кассационной инстанции, отметив, что в первом деле истица участвовала лишь в качестве представителя своей дочери и третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований относительно предмета спора. При этом стороной она не являлась, каких-либо требований относительно предмета спора не заявляла, вопрос о ее правах в отношении спорного наследственного имущества судебными инстанциями не обсуждался и не разрешался. При таких обстоятельствах вынесение судебного акта в отношении наследственных прав других наследников не является препятствием для самостоятельного обращения истицы в суд с иском об установлении факта принятия наследства и признания права на наследственное имущество.

При буквальном прочтении правил о прекращении производства по делу при внешнем тождестве исков изложенная позиция Судебной коллегии по гражданским делам ВС РФ кажется верной. Вместе с тем такой подход означает, что спор о разделе наследства с участием одних и тех же лиц может рассматриваться судами неограниченное число раз, и каждое последующее решение будет изменять предыдущее, тем самым фактически аннулируя действие его законной силы вне установленных процессуальным законом процедур обжалования. В доктрине же правила о внешнем тождестве исков традиционно связываются именно с законной силой судебного решения <11>. С учетом этого вывод суда кассационной инстанции о том, что истица утратила возможность самостоятельным иском инициировать очередной передел наследства, представляется заслуживающим внимания. Судебное решение по первому иску определило судьбу имущества, составляющего наследственную массу, и тем самым прекратило, погасило притязания на него участвующих в деле лиц, которые могли бы претендовать на него по аналогичным основаниям (т.е. в порядке наследования). В приведенном деле третье лицо, не предъявляя самостоятельных требований в отношении спорного имущества, пассивно наблюдало, как наследственная масса распределяется решением суда между сторонами процесса. Новый же иск, по существу, направлен именно на опровержение законной силы вынесенного решения суда, что в силу свойства его обязательности должно исключаться (ч. 2 ст. 13 ГПК РФ).

<11> Правила о внешнем тождестве исков, на которые сослался суд кассационной инстанции, в процессуальной доктрине традиционно связывались с законной силой судебного решения: "...решение постановлено раз навсегда, так что разрешенный судом вопрос ни между сторонами, ни между их правопреемниками не может быть возбужден снова" (Энгельман И.Е. Указ. соч. С. 364. См. также: Васьковский Е.В. Учебник гражданского процесса. М., 2003. С. 361).

Анализируемый пример позволяет принципиально разграничить действие начала пресекательности в процессе и применение принципа эстоппель. Тенденция к использованию российскими судами этой доктрины общего права в последние годы набирает обороты, а на страницах научных работ приводятся все новые примеры реализации этого принципа в правоприменительной практике <12>. Юридическая природа принципа эстоппель вытекает из добросовестного постоянства в поведении субъекта в отношении определенной фактической или юридической ситуации. Принцип эстоппель не допускает получения субъектом правоотношения преимуществ вследствие своего противоправного, непоследовательного поведения. Как правило, сторона по делу лишается права ссылаться на какие-либо факты или оспаривать какие-либо факты в силу ее прежних утверждений <13>.

<12> Еще до закрепления в ст. ст. 166 и 432 ГК РФ доктрина эстоппель начала применяться в процессуальном праве - в Постановлениях Президиума Высшего Арбитражного Суда (ВАС) РФ. Как известно, впервые ссылка на принцип эстоппель появилась в Постановлении от 22.03.2011 N 13903/10, в котором суд указал, что стороны лишаются права на выдвижение новых требований, вытекающих как из основного, так и из дополнительных обязательств, относительно которых было заключено мировое соглашение, исходя из того, что, заключая мировое соглашение, лица стремились прекратить имеющийся спор в полном объеме. В дальнейшем Президиумом ВАС РФ были приняты Постановления от 23.04.2013 N 1649/13 и от 24.06.2014 N 1332/14 по вопросам подсудности, в которых несвоевременное (вплоть до рассмотрения дела судами высших инстанций) заявление о неподсудности суду спора и заявление об отсутствии компетенции у коммерческого арбитража были расценены как злоупотребление процессуальными правами, что повлекло за собой утрату права на выдвижение соответствующих возражений. Аналогичная позиция была высказана и Верховным Судом РФ в Определении от 13.04.2016 по делу N А57-12139/2011: проявлением недобросовестного поведения был признан довод о неподведомственности спора, заявленный стороной лишь в суде кассационной инстанции. В другом известном деле ВС РФ в силу действия принципа эстоппель признал недобросовестным заявление ответчика о том, что он является ненадлежащим, сделанное после направления дела на новое рассмотрение (Определение ВС РФ от 09.10.2014 по делу N 303-ЭС14-31, А51-1943/2011). Наконец, относительно недавно к принципу эстоппель фактически (хотя и не упоминая его непосредственно в тексте судебного акта) обратилась и Судебная коллегия по гражданским делам ВС РФ, см.: Определение ВС РФ от 25.07.2017 N 18-КГ17-68 // СПС "КонсультантПлюс".
<13> Суть принципа эстоппель в частноправовой сфере заключается в том, что частный субъект права, претерпевший непосредственный ущерб в результате непоследовательной юридической позиции другого субъекта, может через суд обеспечить свои субъективные права, т.е. обеспечить их защиту. См.: Седова Ж.И., Зайцева Н.В. Принцип эстоппель и отказ от права в коммерческом обороте Российской Федерации. М., 2014. С. 10, 12. О процессуальном эстоппеле см.: Шварц М.З. Некоторые размышления над институтом эстоппель // Арбитражные споры. 2016. N 1. С. 98. См. также: Егоркин С.Н. Процессуальный эстоппель? (часть 1) // Закон.ру. 2014. 21 окт. URL: https://zakon.ru/blog/2014/10/21/processualnyj_estoppel_chast_1; Он же. Процессуальный эстоппель? (часть 2) // Закон.ру. 2014. 21 окт. URL: https://zakon.ru/blog/2014/10/21/processualnyj_estoppel_chast_2; Семенцов П. Сколько у нас случаев estoppel в законах? // Закон.ру. 2015. 17 июня. URL: http://zakon.ru/discussion/2015/06/17/skolko_u_nas_estoppel_v_zakon (дата обращения: 26.09.2018).

В арбитражном процессе нормативной основой для применения процессуального эстоппеля обычно выступает ч. 2 ст. 9 в совокупности с ч. ч. 2 и 3 ст. 41, ч. ч. 3 и 4 ст. 65 АПК РФ. Важно отметить, что, оценивая процессуальное поведение стороны спора на предмет наличия в нем противоречий, суды подходят к этому вопросу с точки зрения добросовестности (ч. 2 ст. 41 АПК, ч. 1 ст. 35 ГПК РФ), результатом чего становится применение доктрины эстоппель в качестве санкции за злоупотребление процессуальными правами <14> для извлечения каких-либо преимуществ <15>.

<14> В процессуальной доктрине под злоупотреблением процессуальными правами принято понимать особую разновидность правонарушения, которое заключается в противоправном, недобросовестном и ненадлежащем использовании лицом, участвующим в деле (его представителем), принадлежащих ему процессуальных прав, выразившемся в виновных процессуальных действиях (бездействии), внешне отвечающих требованиям гражданских процессуальных норм, но совершаемых с корыстным или личным мотивом, причиняющих вред интересам правосудия по гражданским делам и (или) интересам лиц, участвующих в деле, либо недобросовестном поведении в иных формах, влекущем за собой применение мер гражданского процессуального принуждения. См.: Юдин А.В. Злоупотребление процессуальными правами в гражданском судопроизводстве. СПб., 2005. С. 120.
<15> См., напр.: Городилова Ю. Особенности применения принципа эстоппель в арбитражном процессе // Вестник арбитражной практики. 2017. N 6. С. 53; Егоркин С.Н. Указ. соч.

В процессуальной доктрине одной из форм злоупотребления процессуальными правами называют и недобросовестное предъявление иска в суд первой инстанции, в частности, речь идет об исках с пороком времени - "поздних" исках, поданных после истечения определенного срока. По общему правилу истец в пределах срока исковой давности волен распоряжаться правом на предъявление иска по своему усмотрению. Злоупотреблением правом является предъявление истцом требований в суд с неоправданной задержкой в целях неосновательного приобретения выгод и преимуществ (с целью ввергнуть должника в неоправданные расходы, неосновательно обогатиться за его счет - как частный случай непринятия разумных мер к уменьшению убытков) <16>.

<16> См.: Юдин А.В. Злоупотребление процессуальными правами в гражданском судопроизводстве. С. 185, 203 - 206.

В приведенном выше примере третье лицо, предъявляя самостоятельные требования в виде отдельного иска после разрешения судом первого наследственного спора, действует явно непоследовательно, имея конечной целью избавление от невыгодного судебного решения. На первый взгляд описанная ситуация подпадает под действие принципа эстоппель <17>: третье лицо, претендующее на предмет спора, но не заявившее самостоятельных требований в первом деле, должно лишаться права на их предъявление в отдельном процессе. Однако, как отмечается исследователями доктрины эстоппель <18>, ее применение, как частный случай санкции за злоупотребление процессуальным правом, предполагает запрет на осуществление права, которое существует и могло бы быть реализовано, если бы не противоречило предшествующему поведению субъекта. Применение в рассматриваемой ситуации принципа эстоппель должно было бы иметь своим последствием рассмотрение второго дела по существу с последующим отказом в удовлетворении заявленного требования <19>. Действие же начала пресекательности не может быть описано через категорию злоупотребления процессуальными правами: с одной стороны, оно погашает, прекращает соответствующее материально-правовое притязание наследника, которое он вовремя не реализовал. С другой стороны, спор о разделе наследства с участием одних и тех же лиц, независимо от их процессуального статуса, может быть разрешен судом лишь однократно. Соответственно, если признать, что лицо утратило право на предъявление иска в силу того, что повторное рассмотрение данного спора в суде не допускается, то последствием его поведения должно стать прекращение производства по второму делу на основании ст. 220 ГПК РФ, на которую и сослался суд, рассматривавший первую кассационную жалобу.

<17> Поскольку волеизъявление может быть выражено не только активным, но и пассивным поведением, иногда молчанием, в доктрине выделяют специальную разновидность estoppel by silence, по смыслу которой лицо лишается права заявлять что-либо, если оно имело право и возможность сделать это ранее и такое молчание стало причиной того, что другое лицо оказалось в невыгодном положении. При этом "само обращение в суд может рассматриваться как действие, осуществляемое вопреки выбранной лицом прежде линии поведения в правовом отношении" (Черных И.И. Указ. соч. С. 84 - 85).
<18> См.: Черных И.И. Указ. соч. С. 86. Применительно к складывающейся практике применения российскими судами доктрины эстоппель справедливо отмечается, что в отдельных судебных актах происходит размывание границ между "отказом от права" посредством осуществления участником процесса конклюдентных действий, заключающихся в выборе определенной линии поведения, и "ситуацией эстоппель", имеющей в основе своего возникновения непоследовательность поведения одного из участников правоотношения с целью причинения вреда противнику. См.: Седова Ж.И., Зайцева Н.В. Указ. соч. С. 58 - 59.
<19> Анализ применения принципа эстоппель в Постановлении Президиума ВАС РФ от 22.03.2011 N 13903/10 см., напр.: Егоркин С.Н. Процессуальный эстоппель? (часть 1).

Чтобы раскрыть самостоятельную природу действия начала пресекательности в подобных ситуациях, попытаемся отойти от сугубо формального прочтения правил о внешнем тождестве исков, которым руководствовалась в приведенном деле Судебная коллегия по гражданским делам ВС РФ. Как известно, в процессуальной доктрине принято различать спор о праве в субъективном и в объективном смысле. Спор о праве в субъективном смысле есть разногласие: о наличии такого спора свидетельствует юридически значимое утверждение одной из сторон правоотношения о том, что другая сторона совершила какое-то действие или воздержалась от действия и тем самым не выполнила лежащей на ней в силу данного правоотношения обязанности <20>. Спор о праве в объективном смысле, в свою очередь, может иметь место и при отсутствии разногласий, возникая независимо от обращения в юрисдикционный орган <21>. Как отмечает Г.Л. Осокина, "противоположность интересов по поводу одного и того же объекта всегда означает спорное состояние как самого объекта, так и претендующих на него субъектов" <22>.

<20> См.: Зейдер Н.Б. Судебное решение по гражданскому делу. М., 1966. С. 5 - 7.
<21> См.: Зайцев И.М. Сущность хозяйственных споров. Саратов, 1974. С. 19, 21; Зеленцов А.Б. Административно-правовой спор: вопросы теории. М., 2009. С. 8 - 12.
<22> Осокина Г.Л. Иск (теория и практика). М., 2000. С. 41.

Во время рассмотрения первого дела третье лицо без самостоятельных требований находится в состоянии спора о праве в объективном смысле с истцом - наследником, инициировавшим передел наследства. Оставаясь формально в статусе третьего лица без самостоятельных требований, участник процесса фактически является в первом деле ответчиком применительно к спору о праве в объективном смысле. Хотя такое лицо и не привлечено судом к участию в деле в качестве ответчика, исковые требования по своей сути обращены и к нему как к возможному претенденту, имеющему собственные притязания относительно спорного имущества. В соответствии с ч. 3 ст. 40 ГПК РФ суд должен был бы привлечь такое лицо к участию в деле в качестве ответчика по своей инициативе в связи с характером спорного правоотношения, однако это не всегда возможно по причине отсутствия у суда необходимой информации, когда лицо своевременно не заявляет в процессе о наличии у него собственных притязаний относительно предмета спора.

Такое определение положения в процессе потенциальных претендентов на предмет спора в силу правила о внешнем тождестве исков должно препятствовать предъявлению нового иска тем лицом, которое не проявило должной активности при реализации своих прав до окончания первого процесса. В силу п. 2 ч. 1 ст. 134 ГПК РФ наличие вступившего в законную силу решения суда по спору <23> между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям являлось бы основанием для отказа в принятии нового искового заявления. Как справедливо отмечает Г.Л. Осокина <24>, даже "если стороны поменялись ролями, новый иск, в котором бывший ответчик становится истцом, а бывший истец занимает положение ответчика, при неизменности его предмета и основания признается тождественным прежнему". Вступившее в законную силу решение является препятствием для предъявления требования о том же предмете и по тому же основанию не только для бывшего истца, но и для бывшего ответчика. В противном случае ответчик получал бы возможность добиваться аннулирования вступившего в законную силу решения суда вне установленных процессуальным законом процедур его обжалования.

<23> О сравнении в целях установления внешнего тождества не исков, а споров см., напр.: Иевлев П.А. Изменение иска в судебной и судебно-арбитражной практике. СПб., 2009. С. 14 - 15; Борисова Ю.А. Соотношение тождества исков и тождества споров // Законодательство. 2009. N 7. С. 47 - 50.
<24> Осокина Г.Л. Указ. соч. С. 164 - 166.

Такой подход, хотя формально и не вполне соответствует буквальному тексту процессуального закона, отвечает существу правила о внешнем тождестве исков, которое, как отмечали еще дореволюционные процессуалисты, "состоит в запрете предъявления иска, ранее уже рассмотренного судом или находящегося на рассмотрении суда, поскольку каждый спор о праве разрешается судом только один раз" <25>.

<25> В доктрине правила о внешнем тождестве исков традиционно связываются с законной силой судебного решения, которая означает, что это решение постановлено раз и навсегда, так что разрешенный судом вопрос ни между сторонами, ни между их правопреемниками не может быть возбужден снова (см.: Энгельман И.Е. Указ. соч. С. 364). Окончательное судебное решение имеет силу закона для тяжущихся (jus facit inter partes, pro veritable habetur) и преграждает возможность вторичного рассмотрения разрешенного судом вопроса в новом процессе, давая право каждой из сторон заявить возражение о решенном деле (exception rei judicatae) (см.: Васьковский Е.В. Указ. соч. С. 361).

Таким образом, действие начала пресекательности заключается, в частности, в том, что несвоевременное совершение процессуального действия (предъявление иска в чужом процессе), которое является формой реализации принадлежащего участнику процесса субъективного материального права, при указанных выше условиях влечет за собой как погашение материально-правового притязания, так и прекращение процессуального права на предъявление соответствующего иска в качестве самостоятельного. Описанный эффект принципиально отличает действие начала пресекательности от практики применения доктрины эстоппель, которая препятствует реализации существующего у участника процесса права.

Если обратиться к процессуальному законодательству стран общего права, можно отметить, что, например, в гражданском процессе США институтом, схожим со вступлением в дело третьего лица, заявляющего самостоятельные требования относительно предмета спора, является intervention - ему посвящена ст. 24 Федеральных правил гражданского процесса <26>. В комментариях применительно к данному положению указывается, что заявление вступающего в чужой процесс лица должно быть своевременным. Иными словами, заявитель не должен "сидеть на своих правах" (the applicant cannot sit on its rights), ему надлежит вступить в дело, как только стало известно о том, что его интересы могут быть затронуты в результате судебного разбирательства <27>.

<26> Federal Rules of Civil Procedure. URL: http://law.cornell.edu/rules/frcp/ (дата обращения: 26.09.2018).
<27> При этом требование своевременности такого заявления не связывается непосредственно с действием доктрины эстоппель. См., напр.: Intervention (law). URL: https://en.wikipedia.org/wiki/Intervention_(law) (дата обращения: 26.09.2018). Необходимо иметь в виду, что действие в американском процессе доктрины res judicata в целях обеспечения эффективности производства и максимального объединения связанных требований в рамках одного дела своеобразно трансформирует процессуальные права участников процесса в обязанности. Так, например, несмотря на то, что "истец - хозяин своего иска" (the plaintiff is the master of his complaint), если он "может" объединить все возможные требования в одном иске, фактически это означает, что он "должен" это сделать ввиду действия res judicata (may means must). При этом предъявление соответствующего требования посредством обращения в суд с новым иском запрещено, даже если такое требование не являлось предметом рассмотрения в первом деле, но потенциально могло быть заявлено истцом. См.: Glannon J.W. Civil procedure: examples and explanations. N.Y., 2001. P. 461, 471; Civil Procedure: Cases and Materials / Ed. by J. Cound, J. Friedenthal, A. Miller et al. St Paul, 1989. P. 1155.

3. Последствия непредъявления третьим лицом самостоятельных требований относительно предмета спора как результат непроявления должной заботы о реализации своих прав

Необходимо подчеркнуть, что пассивное и непоследовательное процессуальное поведение участника процесса не всегда обусловлено его недобросовестностью. Процессуальная пассивность, несвоевременное совершение процессуальных действий не обязательно нарушают процессуальный регламент, а могут быть следствием недостаточной заботы о ведении процесса. Тем не менее это не снимает с участника процесса риска наступления негативных последствий, обусловленного действием начала пресекательности.

Продемонстрируем это на следующем примере <28>. Районная администрация отказала истцам в предоставлении освободившейся комнаты в коммунальной квартире в связи с превышением нормы жилой площади. Истцы обратились в суд с иском к администрации об обязании предоставить освободившееся жилое помещение, указав, что являются малоимущими, состоят на учете в качестве нуждающихся в жилых помещениях и в случае предоставления их семье освободившейся комнаты превышение нормы будет несущественным (ч. ч. 1, 2 ст. 59 Жилищного кодекса (ЖК) РФ <29>). Решением суда первой инстанции их исковые требования были удовлетворены. Третьи лица (соседи по коммунальной квартире) в кассационной жалобе <30> просили решение суда отменить, указывая, что при рассмотрении дела они были лишены возможности реализовать процессуальные права, предусмотренные ст. 35 ГПК РФ, в частности предъявить самостоятельные исковые требования в отношении освободившейся комнаты. Судебная коллегия оставила жалобу без удовлетворения, отметив, что "третьи лица, зная о судебном споре, не проявили должной заботы для реализации своих процессуальных прав и обязанностей (выделено мной. - И.К.), в том числе путем предъявления в порядке ст. 42 ГПК РФ самостоятельных исковых требований относительно предмета спора. Иные доводы кассационной жалобы третьих лиц, при отсутствии самостоятельных исковых требований относительно предмета спора, правовых оснований к отмене решения суда не содержат".

<28> Кассационное определение Санкт-Петербургского городского суда от 30.08.2011 N 33-13222 // СПС "КонсультантПлюс".
<29> Согласно ч. 1 ст. 59 ЖК РФ освободившееся жилое помещение в коммунальной квартире, в которой проживает несколько нанимателей и (или) собственников, на основании их заявления предоставляется по договору социального найма проживающим в этой квартире нанимателям и (или) собственникам, если они на момент освобождения жилого помещения признаны или могут быть в установленном порядке признаны малоимущими и нуждающимися в жилых помещениях. Частью 2 ст. 59 ЖК РФ ставит возможность предоставления по договору социального найма освободившейся комнаты гражданам в зависимость от двух условий: возможности быть в установленном порядке признанными малоимущими и нуждающимися в жилье; обеспеченности общей площадью жилого помещения на одного члена семьи менее нормы предоставления.
<30> Приведенное дело рассматривалось до реформирования институтов обжалования судебных постановлений в гражданском процессе, т.е. начала действия Федерального закона от 09.12.2010 N 353-ФЗ "О внесении изменений в Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации".

Приведенное определение не содержит непосредственного указания на то, что третьи лица, не проявившие "должной заботы" в данном процессе, в будущем не смогут предъявить новый, самостоятельный иск с целью реализации своего права на предоставление освободившейся комнаты. Однако в процитированном судебном акте привлекает внимание вывод о том, что при отсутствии самостоятельного иска никакие другие доводы, содержащиеся в жалобе, не способны привести к отмене принятого судом решения. Как и в первом примере, претенденты на освободившуюся комнату формально не занимали процессуального положения ответчиков, а были привлечены в качестве третьих лиц, не заявляющих самостоятельных требований относительно предмета спора, и собственные требования заявить не успели. Решение суда о предоставлении комнаты другому лицу лишает смысла определение очередности возможных претендентов на нее в новом процессе, поскольку само по себе исключает основное условие существования преимущественного права на ее предоставление (в силу ст. 59 ЖК РФ претендовать можно на предоставление только освободившегося жилого помещения в коммунальной квартире). Судебное решение по первому иску, изменяя статус жилого помещения с освободившегося на предоставленное по договору социального найма, прекращает и притязания всех лиц, которые могли бы претендовать на его предоставление. В силу ч. 6 ст. 327 ГПК РФ в суде апелляционной инстанции правила о привлечении к участию в деле третьих лиц не применяются. Таким образом, возможность реализации предусмотренного жилищным законодательством преимущества путем предъявления самостоятельного иска существует у всех претендентов только в рамках рассмотрения судом первой инстанции дела по иску лиц, успевших предъявить его первыми.

Анализируя приведенное дело, нельзя не обратить внимание на специфику использованной в ст. 59 ЖК РФ правовой конструкции. В действующем законодательстве закреплены различные механизмы наделения субъектов определенными преференциями и преимуществами в осуществлении принадлежащих им правовых возможностей <31>; в частности, ст. 59 ЖК РФ устанавливает очередность (приоритет) реализации гражданских прав, обеспечивая лицу, отвечающему заданным условиям, возможность стать участником правоотношения применительно к определенному объекту преимущественно перед третьими лицами. Особенности характера защищаемых прав в таких спорах проявляются и в процессе. Иски, направленные на реализацию подобных правовых преимуществ, могут быть классифицированы как иски о присуждении: истец обращается к связанному его преимуществом лицу с требованием о принудительном осуществлении этого преимущества. Однако наряду с этим в таком иске содержится и требование о признании - просьба о подтверждении существования соответствующего правового преимущества, обращенная к третьим лицам <32>. Предъявляя требование к обязанному лицу, истец одновременно противопоставляет свое преимущество всем прочим претендентам, отстраняя их тем самым от возможности стать участниками соответствующего правоотношения. По своему содержанию это спор о том, кто из претендентов имеет наибольшее преимущество <33>.

<31> О понятии правового преимущества см., напр.: Репьев А.Г. Правовые преимущества и законодательные исключения // Вестник СПбГУ. Право. 2017. Т. 8. Вып. 4. С. 400.
<32> О соотношении исков о присуждении и исков о признании см., напр.: Советский гражданский процесс: Учеб. / Под ред. М.А. Гурвича. М., 1975. С. 107.
<33> См.: Шварц М.З. К вопросу о феномене противопоставимости судебных актов (на примере решений об обращении взыскания на предмет залога) // Арбитражные споры. 2014. N 4. С. 60.

Данный пример показывает, что на практике прочие претенденты привлекаются к участию в деле в качестве третьих лиц, не заявляющих самостоятельных требований относительно предмета спора. Однако судебное решение по такому делу не просто повлияет на права и обязанности этих лиц по отношению к одной из сторон (ч. 1 ст. 43 ГПК РФ). Итоговый судебный акт непосредственно прекращает потенциальные права претендентов на предоставление спорного жилого помещения. Имея в виду особенности этой правовой конструкции, необходимо подчеркнуть, что в ходе рассмотрения такого дела суду надлежит выяснить, кто именно имеет наибольшее преимущество стать участником соответствующего правоотношения. Предъявляя иск о реализации своего правового преимущества, наделенный им субъект тем самым вовлекает в орбиту судебного рассмотрения и вопрос о существовании преимуществ всех прочих претендентов.

Так, в приведенном деле истцы находятся в состоянии спора о праве в субъективном смысле с администрацией и одновременно в состоянии спора о праве в объективном смысле - с соседями, также претендующими на спорную комнату. Соответственно, надлежащими ответчиками по требованию о реализации правового преимущества являются также все прочие претенденты, которым это преимущество противопоставляется. С учетом этого сложившаяся практика привлечения возможных претендентов на освободившееся жилое помещение в качестве третьих лиц является несостоятельной. В соответствии с ч. 3 ст. 40 ГПК РФ суд должен привлекать их к участию в деле в качестве ответчиков по своей инициативе, если этого изначально не сделал истец, поскольку рассмотрение дела без их участия невозможно в связи с характером спорного правоотношения ввиду того, что решение по такому делу непосредственно прекращает их преимущественные права на предоставление жилого помещения. Как и в первом примере, такое процессуальное решение позволяло бы реализовать правила о внешнем тождестве исков, не отступая от их буквального прочтения.

Споры, относящиеся к рассматриваемой категории дел, могут разрешаться судом лишь однократно, поскольку их предметом является не просто выяснение наличия или отсутствия преимущества у одного конкретного лица, а установление того, кто имеет наибольший приоритет по отношению ко всем прочим претендентам.

Принципиально важно отметить, что в приведенном примере едва ли можно говорить о недобросовестности третьих лиц, не проявивших должной заботы для защиты своих прав. Вполне очевидно, что они не стремились ввести других участников процесса в заблуждение и не действовали при этом к собственной выгоде, пытаясь извлечь какие-либо преимущества из своего поведения. Они вынуждены испытывать правопогашающий эффект действия начала пресекательности именно на основе риска, как результат своей процессуальной пассивности в суде первой инстанции.

В этом отношении рассматриваемый феномен может показаться до определенной степени схожим с известным из немецкой процессуальной доктрины понятием преклюзивных санкций. Преклюзивные санкции служат цели концентрации процессуального материала и представляют собой исключение, недопущение судом процессуального средства, представленного стороной несвоевременно, т.е. по истечении установленного судом для его представления срока (абз. 1, 2 § 296 ГПК ФРГ) <34>.

<34> См.: Макаров П.Н. Преклюзивные санкции в гражданском процессе (исключение несвоевременно представленных сторонами процессуальных средств) (опыт Германии) // Арбитражный и гражданский процесс. 2010. N 1. С. 41. Под процессуальными средствами в приведенной работе понимаются "фактические утверждения, отрицания, доказательства (в том числе контрдоказательства), доказательственные возражения".

Предлагая de lege ferenda имплементировать данную категорию в отечественный арбитражный процессуальный закон, П.Н. Макаров отмечает, что применение судом преклюзивных санкций связано с недобросовестным или небрежным ведением процесса стороной и возможно при установлении наличия вины стороны (в виде небрежности) в непредставлении ею процессуальных средств в установленный срок, т.е. при непроявлении надлежащей осмотрительности (заботливости) <35>. О своем намерении применить преклюзивную санкцию суд обязан проинформировать стороны и поставить вопрос об исключении новых процессуальных средств на обсуждение в судебном заседании. Решение вопроса о том, какая степень осмотрительности (заботливости) является надлежащей при применении преклюзивной санкции, автор предлагает поставить в зависимость от того, о ком идет речь - о стороне или о ее профессиональном судебном представителе. При этом введение преклюзивных санкций, по мнению автора, не предназначено для наказания стороны, несвоевременно представившей какие-либо процессуальные средства (в апелляционной инстанции), а должно служить целям оперативного, рационального и эффективного отправления правосудия <36>.

<35> Макаров П.Н. Исключение новых процессуальных средств в апелляционной инстанции (de lege ferenda) // Вестник экономического правосудия РФ. 2015. N 8. С. 125.
<36> См.: Там же. С. 126. В гражданском процессе ФРГ условием применения преклюзивных санкций является наличие вины стороны или ее представителя в несвоевременном представлении процессуальных средств. В случае представления процессуальных средств по истечении установленного судьей срока вина презюмируется, в других случаях несвоевременное представление процессуальных средств должно быть основано на грубой небрежности стороны. См. также: Макаров П.Н. Преклюзивные санкции в гражданском процессе (исключение несвоевременно представленных сторонами процессуальных средств) (опыт Германии). С. 32 - 33. Отмечается, что от стороны можно требовать проявления только той степени заботливости и осмотрительности, на которую с учетом ее знаний, опыта участия в судебных процессах, образования, возможностей и иных личностных факторов, а также с учетом особенностей конкретной процессуальной ситуации она была способна (субъективный критерий при установлении наличия вины). Напротив, поведение адвоката в конкретном случае должно соответствовать стандартным требованиям, которые предъявляются в гражданском обороте к заботливости и осмотрительности адвокатов в подобных случаях (объективный критерий при установлении наличия вины) (Макаров П.Н. Концентрация процессуального материала при разрешении гражданских споров в судах Германии: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2015. С. 12).

Как видим, применение судом преклюзивных санкций, во-первых, ограничивается сферой концентрации доказательственного материала и своевременного раскрытия правовых позиций участников процесса, а во-вторых, предполагает, что сторона допустила гражданское процессуальное правонарушение, виновным образом отступила от требований гражданского процессуального закона <37>.

<37> О понятии гражданского процессуального правонарушения см., напр.: Юдин А.В. Гражданское процессуальное правонарушение и ответственность. СПб., 2009. С. 210 - 261.

Принципиальное отличие исследуемого начала пресекательности процесса от применения судом преклюзивных санкций видится в следующем: если процессуальное действие, направленное на реализацию субъективного материального права (например, предъявление третьим лицом самостоятельных требований относительно предмета спора при определенных условиях), не было совершено своевременно, погашаться может не только процессуальное право на его совершение (пресекаться сама возможность его совершения), но и соответствующее субъективное материальное право, подлежащее защите. При этом негативные последствия пассивного процессуального поведения не являются результатом применения судом некой санкции, а наступают для участника процесса на началах риска (ч. 2 ст. 9 АПК РФ).

Вместе с тем доктрина преклюзивных санкций представляет интерес в части дифференцированного подхода к оценке процессуального поведения стороны и профессионального представителя. Так, возможным возражением против исследуемого действия начала пресекательности мог бы стать довод о непрофессиональном характере гражданского судопроизводства <38>.

<38> Представляется, что таковым оно останется, по существу, и после введения определенных квалификационных требований к судебным представителям, таких как наличие высшего юридического образования, поскольку разработанный законопроект не предполагает установления для участвующих в деле лиц обязанности по ведению дела с участием профессионального представителя. См.: проект федерального закона N 273154-7 "Об осуществлении представительства сторон в судах и о внесении изменений в отдельные законодательные акты" (текст по состоянию на 26.09.2017) // СПС "КонсультантПлюс".

Как гражданский, так и арбитражный процесс являются в целом непрофессиональными, поскольку стороны и третьи лица вправе вести любое дело лично, а квалификационные требования к представителям как таковые до настоящего времени отсутствуют. С одной стороны, отсутствие обязательного профессионального представительства говорит в пользу недопустимости возложения на участников процесса риска наступления неблагоприятных последствий пассивного процессуального поведения и несвоевременного совершения процессуальных действий. С другой стороны, состязательный процесс по своей природе предполагает, что исход дела всегда в значительной степени зависит от активности тяжущихся. Начало пресекательности является неотъемлемой составляющей состязательной формы процесса и подразумевает необходимость своевременного совершения участниками процессуальных действий с возложением на них риска, выражающегося в невозможности совершить их за пределами установленных сроков или стадий процесса. Если на протяжении всего процесса участник пассивно наблюдает за тем, как объект, на который он претендует, присуждается другому лицу, едва ли это может быть оправдано отсутствием юридического образования или профессионального представителя. Такая процессуальная пассивность участника процесса способна сделать невозможной защиту его субъективного материального права путем последующего предъявления требований впоследствии в рамках отдельного дела.

Наконец, с позиций равноправия участников процесса и необходимости обеспечения баланса их интересов представляется, что участники процесса, проявившие необходимую степень заботливости и осмотрительности в реализации своих процессуальных прав, должны иметь возможность полагаться на законную силу судебного решения и оно не должно быть дезавуировано в интересах лиц, не совершивших своевременно процессуальных действий для защиты своих прав. В то же время для обеспечения доступности судебной защиты, помимо правильного определения процессуального положения участвующих в деле лиц (о чем шла речь выше), суд в силу имеющейся у него инструкционной обязанности <39> должен не просто абстрактно разъяснять участникам процесса их процессуальные права и обязанности (ст. 165 ГПК, п. 5 ч. 2 ст. 153 АПК РФ), но и раскрывать возможные негативные последствия совершения или несовершения процессуальных действий применительно к конкретному делу <40>.

<39> Об инструкционной обязанности суда см., напр.: Макаров П.Н. Концентрация процессуального материала при разрешении гражданских споров в судах Германии... С. 19.
<40> Именно ввиду необходимости обеспечения доступности судебной защиты, на наш взгляд, отсутствуют необходимые политико-правовые предпосылки для того, чтобы придать аналогичное значение пассивности лиц, осведомленных о существе рассматриваемых судом требований, но не являющихся участниками процесса. Суд не разъясняет им возможные последствия пассивности перед лицом ведущегося процесса. Следовательно, такая осведомленность, которая не формализована в наделении лица процессуальным статусом, не является достаточной для распространения на него указанного правопогашающего эффекта.

4. Порядок вступления в дело третьих лиц, заявляющих самостоятельные требования относительно предмета спора

Статья 42 ГПК и ст. 50 АПК РФ предусматривают, что о вступлении в дело третьего лица, заявляющего самостоятельные требования относительно предмета спора, или об отказе в этом выносится определение. Последнее может быть обжаловано в апелляционном порядке.

Рассматривая вопрос о конституционности ч. 1 ст. 42 ГПК РФ, Конституционный Суд РФ указал, что "вопрос о привлечении к участию в деле третьих лиц разрешается судом в каждом конкретном деле исходя из его фактических обстоятельств и характера заявленных требований. Соответственно, часть первая статьи 42 ГПК Российской Федерации, предусматривающая право, а не обязанность (выделено мной. - И.К.) суда удовлетворять заявление лица о вступлении в дело в качестве третьего лица, заявляющего самостоятельные требования относительно предмета спора, будучи обусловленной принципом судейского руководства процессом, призвана обеспечить правильное и своевременное рассмотрение и разрешение дел. При этом в силу части первой статьи 3, части четвертой статьи 13 ГПК Российской Федерации заинтересованные лица, если они полагают нарушенными какие-либо свои права, свободы или законные интересы, не лишены возможности обратиться в суд с иском в общем порядке" <41>.

<41> Определение КС РФ от 23.04.2013 N 586-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Шиховой Елены Николаевны на нарушение ее конституционных прав частью первой статьи 42 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации" // СПС "КонсультантПлюс".

Сформулированная Конституционным Судом РФ позиция была воспринята и арбитражными судами. Так, по одному из дел арбитражный суд указал, что "по смыслу статьи 50 АПК РФ привлечение к участию в споре третьего лица с самостоятельными требованиями состоит в процессуальной целесообразности объединенного рассмотрения требований лиц, претендующих на один и тот же предмет спора (полностью или в части и независимо от оснований исков). При этом... не лишено возможности защитить свои права, обратившись с самостоятельным иском в порядке, предусмотренном процессуальным законодательством. Кроме того, заявитель апелляционной жалобы привлечен к участию в деле в качестве третьего лица, не заявляющего самостоятельные требования относительно предмета спора, что дает ему возможность защищать свои права и законные интересы (выделено мной. - И.К.)" <42>.

<42> См.: Постановление Десятого ААС от 07.04.2016 N 10АП-3909/2016 по делу N А41-60922/15; Апелляционное определение Московского городского суда от 02.12.2013 по делу N 11-39289 // СПС "КонсультантПлюс".

Приведенная судом аргументация создает впечатление, что дальнейшая судебная защита такому лицу в любом случае гарантирована. Однако наличие закрепленной законом возможности вступить в уже начавшийся процесс путем предъявления соответствующего требования обусловлено отнюдь не только целесообразной организацией процесса и соображениями процессуальной экономии. В определенных случаях, даже если лицо уже участвует в деле в качестве третьего лица без самостоятельных требований относительно предмета спора, отказ суда в принятии к рассмотрению предъявляемых им исковых требований в порядке ст. 42 ГПК, ст. 50 АПК РФ делает неэффективной защиту субъективного материального права путем предъявления отдельного иска, с учетом фактических обстоятельств конкретного дела.

Обратившись для сравнения к зарубежным правопорядкам, можно также отметить, что, например, ст. 24 Федеральных правил гражданского процесса США предусматривает две формы вступления в чужой процесс - вступление по праву (intervention of right) и вступление с разрешения суда (permissive intervention). В первом случае, если лицо заявляет о наличии интереса, относящегося к имуществу или сделке, которые являются предметом рассматриваемого спора, суд не контролирует вступление такого лица в процесс и не вправе по своему усмотрению не допустить его к участию в деле.

С учетом изложенного сложно согласиться с выводом Конституционного Суда о том, что удовлетворение заявления о вступлении в дело в качестве третьего лица, заявляющего самостоятельные требования относительно предмета спора, есть "право, а не обязанность суда".

Положения ст. 42 ГПК и ст. 50 АПК РФ не должны входить в область дискреции суда. При решении вопроса о вступлении в дело третьего лица, заявляющего самостоятельные требования, суд не должен исходить лишь из необходимости своевременного рассмотрения дела и воспрепятствования его затягиванию. В каждом случае суду надлежит оценить характер предъявляемых третьим лицом требований и выяснить, действительно ли оно сохранит возможность эффективной судебной защиты путем обращения в суд в общем порядке.

Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что правопогашающий эффект начала пресекательности, соответственно, не может быть распространен на участника процесса в случае отклонения судом ходатайства о вступлении в процесс с самостоятельными требованиями относительно предмета спора.

Такое лицо сохраняет возможность дальнейшей судебной защиты принадлежащего ему субъективного материального права.

5. Некоторые выводы

Подводя итоги, отметим, что начало пресекательности в арбитражном процессе закреплено в ч. 2 ст. 9 АПК РФ, согласно которой лица, участвующие в деле, несут риск наступления последствий совершения или несовершения ими процессуальных действий. В ГПК РФ соответствующее положение отсутствует, однако данное начало может быть выведено из самого принципа состязательности (ст. 12 ГПК РФ), что также не исключает применения ч. 2 ст. 9 АПК РФ по аналогии (ч. 4 ст. 1 ГПК РФ).

Проявления такого феномена, как правопогашающий эффект действия начала пресекательности, могут иметь место в ситуациях, когда между истцом и третьим лицом имеется спор о праве в объективном смысле постольку, поскольку они претендуют на один и тот же объект, и при этом их притязания вытекают из одинаковых или аналогичных оснований.

В случае несвоевременного совершения участником процесса процессуального действия, которое одновременно является и формой реализации материально-правового притязания (предъявление самостоятельного требования относительно предмета спора), такая процессуальная пассивность погашает субъективное материальное право несмотря на то, что оно непосредственно не являлось предметом рассмотрения в соответствующем деле <43>. Решение суда по такому спору следует рассматривать как основание прекращения соответствующего гражданского права.

<43> De facto спор о данном притязании третьего лица не ведется, и соответствующие доказательства, подтверждающие его материальное право, не представляются в силу того, что им не использовано надлежащее средство процессуальной защиты для своевременного информирования суда о наличии в деле второго спора о праве и необходимости его рассмотрения. Вместе с тем, поскольку в действительности между участниками процесса имеет место спор о праве в объективном смысле и на соответствующее требование мы распространяем действие res judicata, можно утверждать, что данный спор косвенным образом по умолчанию разрешается судом не в пользу управомоченного третьего лица по причине его процессуальной пассивности.

В свою очередь, процессуальный эффект действия начала пресекательности состоит в запрете лицу, участвовавшему в ранее рассмотренном судом деле, предъявления самостоятельных требований в отдельном процессе, если целью такого иска фактически является пересмотр принятого судебного акта и аннулирование его законной силы. Как было отмечено, такой подход предполагает расширительное толкование правил о внешнем тождестве исков. Принципиальным условием для реализации такого запрета является участие в ранее рассмотренном деле лица, которое не совершало процессуальных действий по защите своих прав и законных интересов, направленных на предотвращение вынесения судом решения, блокирующего их дальнейшее осуществление. Такое лицо, не предъявляя самостоятельных требований относительно предмета спора, чтобы пресечь правопритязание со стороны истца, пассивно допускает присуждение предмета спора одной из сторон и не вправе впоследствии опровергать действие законной силы судебного решения путем предъявления соответствующего иска в отдельном процессе. Соответственно, на лиц, ранее не участвовавших в рассмотренном деле, а также на лиц, чье ходатайство о вступлении в процесс с самостоятельными требованиями относительно предмета спора отклонено судом, указанные проявления начала пресекательности не распространяются, и они должны сохранить возможность предъявления самостоятельного иска в отдельном процессе.

Описанный в настоящей статье правопогашающий эффект начала пресекательности, присущего состязательной процессуальной форме, на наш взгляд, представляет интерес и заслуживает дальнейшей разработки в рамках науки процессуального права.

References

Borisova Y.A. "Correlation of Identity of Claims and Identity of Disputes" [Sootnoshenie tozhdestva iskov i tozhdestva sporov]. Legislation [Zakonodatel'stvo]. 2009. No. 7. P. 47 - 50.

Chernykh I.I. "Estoppel in Civil Proceedings" [Estoppel' v grazhdanskom sudoproizvodstve]. Laws of Russia: Experience, Analysis, Practice [Zakony Rossii: opyt, analiz, praktika]. 2015. No. 12. P. 81 - 88.

Cound J., Friedenthal J., Miller A. and Sexton J. (eds.). Civil Procedure: Cases and Materials. St. Paul, 1989. 1284 p.

Davtyan A.G. (ed.). Civil Process of Foreign Countries [Grazhdanskiy protsess zarubezhnykh stran]. Moscow, 2008. 480 p.

Egorkin S.N. "Process Estoppel? (Part 1)" [Processual'nyy estoppel? (Chast' 1)]. Zakon.ru. October 21, 2014, available at: https://zakon.ru/blog/2014/10/21/processualnyj_estoppel_chast_1 (accessed 29 September 2018).

Egorkin S.N. "Process Estoppel? (Part 2)" [Processualnyy estoppel? (Chast' 2)]. Zakon.ru. October 21, 2014, available at: https://zakon.ru/blog/2014/10/21/processualnyj_estoppel_chast_2 (accessed 29 September 2018).

Engelman I.E. The Course of Russian Civil Proceedings [Kurs russkogo grazhdanskogo sudoproizvodstva]. Yuryev, 1912. 632 p.

Glannon J.W. Civil Procedure: Examples and Explanations. New York, 2001. 642 p.

Gorodilova Y. "Features of the Application of the Estoppel Principle in the Arbitration Process" [Osobennosti primeneniya printsipa estoppel v arbitrazhnom protsesse]. Bulletin of Arbitration Practice [Vestnik arbitrazhnoj praktiki]. 2017. No. 6. P. 50 - 54.

Gurvich M.A. (ed.). Soviet Civil Process: a Course Book [Sovetskiy grazhdanskiy protsess: Ucheb.]. Moscow, 1975. 399 p.

Ievlev P.A. Change of the Claim in Judicial and Judicial Arbitrazh Practice [Izmenenie iska v sudebnoy i sudebno-arbitrazhnoy praktike]. Saint Petersburg, 2009. 188 p.

Isaeva E.V. Procedural Terms in Civil and Arbitration Proceedings [Processual'nye sroki v grazhdanskom i arbitrazhnom protsesse]. Moscow, 2005. 224 p.

Makarov P.N. "Exclusion of New Procedural Means in the Appellate Instance (de Lege Ferenda)" [Isklyuchenie novykh protsessual'nykh sredstv v apellyatsionnoy instantsii (de lege ferenda)]. Herald of the Economic Justice of the Russian Federation [Vestnik ekonomicheskogo pravosudiya]. 2015. No. 8. P. 112 - 134.

Makarov P.N. "Exclusive Sanctions in the Civil Process (Exclusion of Late-submitted Procedural Funds) (Experience of Germany)" [Preklyuzivnye sanktsii v grazhdanskom protsesse (isklyuchenie nesvoevremenno predstavlennykh storonami processual'nykh sredstv) (opyt Germanii)]. Arbitration and Civil Procedure [Arbitrazhnyy i grazhdanskiy protsess]. 2010. No. 1. P. 40 - 44.

Makarov P.N. Concentration of Procedural Material in the Settlement of Civil Disputes in the Courts of Germany: A Summary of a PhD Thesis in Law [Koncentratsiya protsessual'nogo materiala pri razreshenii grazhdanskikh sporov v sudakh Germanii: Avtoreferat dis. na soiskanie uchenoy stepeni kand. yurid. nauk]. Moscow, 2015. 28 p.

Malyshev K. The Course of Civil Proceedings. Vol. 1 [Kurs grazhdanskago sudoproizvodstva. T. 1]. Saint Petersburg, 1876. 454 p.

Osokina G.L. Claim (Theory and Practice) [Isk (teoriya i praktika)]. Moscow, 2000. 192 p.

Repyev A.G. "Legal Advantages and Legislative Exceptions" [Pravovye preimushchestva i zakonodatel'nye isklyucheniya]. Bulletin of Saint Petersburg State University. Law [Vestnik SPbGU. Pravo]. 2017. Vol. 8. No. 4. P. 392 - 402.

Sedova Zh.I. and Zaytseva N.V. The Principle of Estoppel and the Denial of the Right in the Commercial Turnover of the Russian Federation [Printsip estoppel i otkaz ot prava v kommercheskom oborote Rossiyskoy Federatsii]. Moscow. 2014. 160 p.

Sementsov P. "How Many Cases of Estoppel Are There in Our Laws?" [Skol'ko u nas sluchaev estoppel v zakonakh?]. Zakon.ru. June 17, 2015, available at: http://zakon.ru/discussion/2015/06/17/skolko_u_nas_estoppel_v_zakon (accessed 26 September 2018).

Sergeev A.P. (ed.). Civil Law: a Course Book. Vol. 1 [Grazhdanskoe pravo: Ucheb. T. 1]. Moscow, 2009. 1008 p.

Shishkin S.A. Competitiveness in Civil and Arbitration Proceedings [Sostyazatel'nost' v grazhdanskom i arbitrazhnom sudoproizvodstve]. Moscow, 1997. 192 p.

Shvarts M.Z. "Some Reflections on the Estoppel Institute" [Nekotorye razmyshleniya nad institutom estoppel]. Arbitrazh Disputes [Arbitrazhnye spory]. 2016. No. 1. P. 95 - 99.

Shvarts M.Z. "To the Question of the Phenomenon of the Opposability of Judicial Acts (on the Example of Decisions on Foreclosure on Collateral)" [K voprosu o fenomene protivopostavimosti sudebnykh aktov (na primere resheniy ob obrashchenii vzyskaniya na predmet zaloga)]. Arbitrazh Disputes [Arbitrazhnye spory]. 2014. No. 4. P. 53 - 62.

Vaskovsky E.V. A Course Book of Civil Process [Uchebnik grazhdanskogo protsessa]. Moscow, 2003. 464 p.

Yudin A.V. "Category 'Risk' in Civil Proceedings" [Kategoriya "risk" v grazhdanskom sudoproizvodstve]. Herald of the Civil Procedure [Vestnik grazhdanskogo protsessa]. 2014. No. 5. P. 11 - 53.

Yudin A.V. Abuse of Procedural Rights in Civil Proceedings [Zloupotreblenie protsessual'nymi pravami v grazhdanskom sudoproizvodstve]. Saint Petersburg, 2005. 360 p.

Yudin A.V. Civil Procedural Offense and Responsibility [Grazhdanskoe protsessual'noe pravonarushenie i otvetstvennost']. Saint Petersburg, 2009. 624 p.

Zaytsev I.M. The Essence of Economic Disputes [Sushchnost' khozyaystvennykh sporov]. Saratov, 1974. 157 p.

Zelentsov A.B. Administrative and Legal Dispute: Theory Issues [Administrativno-pravovoy spor: voprosy teorii]. Moscow, 2009. 691 p.

Zeyder N.B. Judgment in Civil Matters [Sudebnoe reshenie po grazhdanskomu delu]. Moscow, 1966. 190 p.