Мудрый Юрист

Способы толкования договора в судебной практике

Богданов Дмитрий Евгеньевич

Доктор юридических наук, доцент. Профессор кафедры гражданского права Московского государственного юридического университета им. О.Е. Кутафина (МГЮА).

Участвовал в разработке и проведении занятий по нескольким направлениям повышения квалификации в корпоративной академии Государственной корпорации по атомной энергии "Росатом" и в корпоративном институте "Газпрома".

Сфера научных интересов: проблемы гражданско-правовой ответственности; общая теория обязательственного права; договорное право; обязательства по возмещению вреда, сравнительное правоведение; регулирование международного коммерческого оборота.

Научное направление исследований: вопросы социализации гражданского права; гармонизация российского права с зарубежным правом.

Автор более 100 научных публикаций по гражданскому праву, из которых 6 монографий, более 50 научных статей опубликованы в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях, рекомендованных ВАК РФ.

Практическая работа: арбитр (третейский судья) Третейского суда для разрешения экономических споров при частном учреждении "Центр третейского регулирования и правовой экспертизы" Государственной корпорации по атомной энергии "Росатом"; юридическое сопровождение деятельности ряда компаний.

Богданова Светлана Геннадьевна

Кандидат юридических наук, доцент. Доцент кафедры "Юриспруденция, интеллектуальная собственность и судебная экспертиза" Московского государственного технического университета им. Н.Э. Баумана.

Специализация автора: гражданское, предпринимательское право, право интеллектуальной собственности.

Ключевая работа автора: "Ограничения права на осуществление предпринимательской деятельности: публично-правовой и частноправовой аспект", 2006.

В статье представлен современный анализ способов толкования договора. Способы толкования договора используются при разрешении интерпретационных конфликтов. Авторы рассматривают следующие методы толкования договора, а именно: буквальное толкование, систематическое и установление общей воли сторон путем анализа внешних обстоятельств. Авторы делают вывод о том, что в последнее время усиливается тенденция в применении таких эффективных способов толкования как установление общей воли сторон и метод толкования contra proferentem. Это способствует реализации не только принципа обязательности договора (pacta sunt servanda), но и принципа договорной справедливости.

Ключевые слова: договор, толкование договора, буквальное толкование, литерализм, контекстуализм, толкование contra proferentem.

Ways of contract's interpretation in jurisprudence

D.E. Bogdanov, S.G. Bogdanova

The modern analysis of contract's interpretation is presented in article. Ways of interpretation of the contract are used in the resolution of interpretation conflicts. Authors consider the following methods of interpretation of the contract, namely: literal interpretation, systematic and establishment of "the general will" of the parties by the analysis of external circumstances. Authors draw a conclusion that recently the tendency in application of such effective ways of interpretation as establishment of "the general will" of the parties and a method of interpretation contra proferentem amplifies. It promotes realization not only the principle of obligation of the contract (pacta sunt servanda), but also the principle of contractual justice.

Key words: contract, interpretation of the contract, literal interpretation, literalism, kontekstualism, contra proferentem.

Принцип обязательности договора (pacta sunt servanda), наряду с его свободой, относится к классическим принципам договорного права. Как указывает Р. Циммерман, максима pacta sunt servanda означает, что, независимо от обстоятельств, договорные обещания, принятые сторонами, должны быть исполнены <1>.

<1> Zimmerman R. The Law of Obligations: Roman Foundations of the Civilian Traditions. Oxford University Press, 1996. P. 566 - 567.

Проблема заключается в том, что наиболее распространенной формой объективизации договорных условий является текст, закрепленный на каком-либо материальном носителе (в том числе выраженный в электронной форме), который и определяет модель поведения контрагентов, их взаимные права и обязанности. Если договор объективируется в качестве текста, то с неизбежностью возникает и проблема его толкования, поскольку даже тщательно составленный договор с очевидно определенными условиями при ближайшем рассмотрении может нуждаться в интерпретации <2>. Как отмечает Р. Познер, "контракты регулируют будущее, и поэтому интерпретационные проблемы неизбежны по той простой причине, что будущее, по своей сути, непредсказуемо" <3>.

<2> См.: Grigoleit, Hans Christoph and Canaris, Claus-Wilhelm. Interpretation of Contracts (January 15, 2010). Available at SSRN: https://ssrn.com/abstractH537169 or http://dx.doi.org/10.2139/ssrn.1537169.
<3> Posner Richard A. The law and economics of contract interpretation // John M. Olin Law and Economics working paper 229 (2-d series). November 2004. P. 4. URL: http://ssrn.com/abstract_id=615185.

Интерпретационные проблемы могут возникнуть в силу как объективных, так и субъективных причин. Это могут быть особенности грамматических и лексических построений в тексте, неоднозначность использованных терминов, опечатки и т.д. <4> Словами А. Корбина, толкование представляет собой процесс, в рамках которого одно лицо определяет значение символов и выражений, использованных другим лицом <5>.

<4> Ikonomi, Ergysa. The importance of the Interpretation of the Contract and the Good Faith // The Macrotheme Review. 2014. Vol 3(5). P. 105 - 112.
<5> Corbin Arthur A. Corbin in Contracts: A Comprehensive Treatise on the Rules of Contract Law. West Publishing, 1951. P. 2.

В этой связи можно указать на интересный пример интерпретационного конфликта, который был разрешен судом путем выбора между различными трактовками термина, используемого в договоре.

Компания обратилась к обществу с письмом, содержащим просьбу о выполнении работ по устройству гардероба на сумму 727 594 руб. Среди характеристик гардероба в названном письме указывалась характеристика "массив дуба".

В процессе эксплуатации в результате растрескивания облицовочного материала выяснилось, что гардероб выполнен не из массива дуба, а из клееной фанеры с облицовкой шпоном. Компания обратилась к обществу с иском об уменьшении цены по договору, так как, согласно отчету об оценке, рыночная стоимость изготовленной мебели составляет 409 000 рублей.

Отказывая в удовлетворении иска, суд первой инстанции исходил из следующего: поскольку из письма-оферты не следует, что сторонами согласовано условие о товаре, передаваемое имущество не конкретизировано, оснований полагать, что мебель должна была быть изготовлена из массива дуба в том понимании, которое придает этому понятию компания, не имеется.

Суды апелляционной и кассационной инстанций с выводами суда согласились. При этом суд кассационной инстанции также отметил отсутствие доказательств того, что при оформлении предложения на ремонт компания заказывала изготовление мебели по конкретному образцу или конкретному описанию, а также то, что стороны исходили из различной трактовки определения "массив дуба" и, соответственно, стоимости этих работ.

Однако, как указал Президиум ВАС РФ, судами не были приняты во внимание следующие обстоятельства. В договоре сторонами согласована такая качественная характеристика мебели, как материал, из которого она должна быть изготовлена. Стороны определили, что таким материалом должен являться массив дуба, а не клееная фанера с облицовкой шпоном, которая фактически использовалась подрядчиком.

Ссылка общества в ответе на претензию и в ходе судебного процесса на различные толкования термина "массив дуба" в деревообрабатывающей промышленности и у предприятий-изготовителей необоснованна, не подтверждается материалами дела и свидетельствует о недобросовестной деловой практике <6>.

<6> Постановление Президиума ВАС РФ от 05.06.2012 N 17325/11 по делу N А42-6981/2010 // СПС "КонсультантПлюс".

Из анализа данного дела видно, что выбор трактовки термина "массив дуба" при разрешении интерпретационного конфликта непосредственно повлиял на определение объема прав и обязанностей контрагентов по договору и, как следствие, на возможность защиты в связи с его нарушением.

В этой связи необходимо проанализировать те методы (способы) толкования договора, которые предусмотрены в гражданском законодательстве. Согласно ст. 431 ГК РФ при толковании условий договора судом принимается во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений. Буквальное значение условия договора в случае его неясности устанавливается путем сопоставления с другими условиями и смыслом договора в целом.

Если правила, содержащиеся в ч. 1 ст. 431 ГК РФ, не позволяют определить содержание договора, должна быть выяснена действительная общая воля сторон с учетом цели договора. При этом принимаются во внимание все соответствующие обстоятельства, включая предшествующие договору переговоры и переписку, практику, установившуюся во взаимных отношениях сторон, обычаи, последующее поведение сторон.

Из анализа ст. 431 ГК РФ видно, что в данной норме предусмотрены три метода толкования договора, а именно: буквальное толкование, систематическое толкование и установление общей воли сторон путем анализа внешних обстоятельств (extrinsic evidence). Если два первых метода толкования связаны с консервативной доктриной "литерализма" (текстуализм), то направленность на установление общей воли сторон является проявлением доктрины "контекстуализма" <7>. По смыслу ст. 431 ГК РФ указанные методы толкования должны применяться последовательно, приоритет отдается доктрине литерализма, то есть буквальному толкованию договора.

<7> См., напр.: Bayern, Shawn. Contract Meta-Interpretation // California Law Review. 2016. Vol. 49. P. 1097 - 1147; Vogenaur, Stefan. Interpretation of Contracts: Concluding Comparative observation // Contracts Terms / Andrew Burrows and Edwin Peel (eds.). Oxford University Press, 2007. P. 123 - 150.

Как отмечается в судебной практике, из положений ст. 431 ГК РФ следует, что при толковании условий договора в приоритетном порядке значение отдается буквальному значению содержащихся в договоре слов и выражений. Иные способы толкования применяются: при неясности буквального значения - посредством сопоставления спорного условия с другими условиями; при невозможности применить два предыдущих способа толкования - подлежат применению правила толкования, установленные в ч. 2 ст. 431 ГК РФ. Таким образом, положения ст. 431 ГК РФ закрепляют принцип последовательного толкования условий договора <8>.

<8> Постановление Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 27.09.2016 N Ф04-3577/2016 по делу N А46-14000/2015 // СПС "КонсультантПлюс".

В другом деле Верховный Суд РФ еще более четко выразил приоритетное значение буквального толкования, указав, что основной способ толкования условий договора состоит в выяснении буквального значения содержащихся в договоре слов и выражений. Соответственно, использование другого способа толкования условий договора - выяснение действительной общей воли сторон с учетом цели договора - допустимо в том случае, если применение основного способа толкования не позволило определить содержание условий договора <9>.

<9> См.: Определение Верховного Суда РФ от 29.10.2013 N 5-КГ13-113; см. также Определение Верховного Суда РФ от 17.01.2017 N 18-КГ16-160// СПС "КонсультантПлюс".

Из указанных примеров видно, что российские суды зачастую отдают приоритет доктрине литерализма, следуя правилам ст. 431 ГК РФ. По сути, трактуют договор с позиции правила "четырех углов" (four corners rule), согласно которому договор ограничен четырьмя углами страниц документа и поэтому недопустим анализ внешних обстоятельств (например, предшествующих переговоров и переписки, заведенного порядка, обычаев, последующего поведения сторон), если условия договора имеют ясное и очевидное значение <10>.

<10> См. об этом: Posner Richard A. The law and economics of contract interpretation // Texas Law Review. 2005. Vol. 83. P. 1596 - 1597.

В некоторых ситуациях правило последовательного применения методов толкования и приоритетное использование буквального толкования договора позволяют реализовать не только принцип обязательности договора (pacta sunt servanda), но и принцип договорной справедливости <11>.

<11> О принципе справедливости договора см.: Богданов Д.Е. Эволюция гражданско-правовой ответственности с позиции справедливости: Сравнительно-правовой аспект: Монография. М.: Проспект, 2016. С. 90 - 100.

Так, по одному делу З. обратилась в суд с иском к негосударственному образовательному учреждению (далее - НОУ) о взыскании суммы неосновательного обогащения. Указала, что между ней и НОУ 19.08.2013 был заключен договор на оказание платных образовательных услуг сроком на 10 лет. Пунктом 6.3 договора была предусмотрена оплата за услуги психолого-педагогического тестирования на всех этапах обучения за весь период в сумме 200 000 руб. Поскольку за 10-летний период обучения оплата тестирования составляет 200 000 руб., а З. отказалась от договора после первого года обучения, она просила взыскать за оставшиеся 9 лет 180 000 руб.

Отказывая в удовлетворении, суды ссылались на Положение ответчика о входном тестировании обучающихся от 31.08.2013, что предусмотренная договором услуга по тестированию является единовременной и истцу уже оказана.

Однако судами не было установлено, что истец была ознакомлена с условиями о том, что оплата производится только за проведение входного психолого-педагогического тестирования, отсутствуют и ссылки на то, что ответчиком представлялись какие-либо доказательства исполнения им обязанности проинформировать об этом потребителя. Кроме того, из Положения о приеме прямо не следовало, что на последующих этапах обучения психолого-педагогическое тестирование не проводится.

Положение о входном тестировании, на которое сослался суд, принято 31 августа 2013 г. - после заключения сторонами договора на оказание платных образовательных услуг - и предусматривает ссылку на Положение о приеме и на Положение о входном тестировании в части, касающейся соглашения об услуге психолого-педагогического тестирования, которую спорный договор не содержал.

В соответствии со ст. 431 ГК РФ при толковании условий договора судом принимается во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений. Довод судов первой и апелляционной инстанций о том, что внесенные истцом 200 000 руб. являются платой только за проведение входного психолого-педагогического тестирования, противоречит содержанию договора, в котором прямо указано, что это плата за услуги психолого-педагогического тестирования на всех этапах обучения за весь период обучения. Отказ истца от дальнейшего обучения сына в НОУ соответственно предполагает прекращение услуг тестирования и отсутствие у ответчика расходов на проведение его в будущем <12>.

<12> Определение Верховного Суда РФ от 01.12.2015 N 4-КГ15-60. См. также: Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации N 2(2016), утв. Президиумом Верховного Суда РФ 06.07.2016 // СПС "КонсультантПлюс".

Как видно из анализа данного дела, буквальное толкование было использовано как средство защиты слабой стороны в договорном отношении, а именно потребителя, а также восстановления "коммутативной" (обменивающей) справедливости, указывающей на недопустимость обогащения контрагента без предоставления встречного эквивалента.

Однако зачастую справедливый результат остается недостижимым, если трактовка договорных условий, их толкование, будет ограничено литеральными четырьмя углами документа. Возникает необходимость изучить не только текст, но и контекст, то есть "действительную общую волю сторон договора". Необходимо отметить, что доктрина контекстуализма начинает доминировать в цивилистике. Так, согласно п. 1 ст. 4.1 Принципов международных коммерческих договоров УНИДРУА договор должен толковаться в соответствии с общим намерением сторон. В п. 1 ст. II.-8:101: в Draft Common Frame of Reference (Модельных правилах европейского частного права) установлено, что договор должен быть истолкован в соответствии с общим намерением сторон, даже если оно отлично от буквального значения слов.

В качестве примера установления общей воли сторон представляет интерес следующее дело.

Судом было установлено, что Трофимова и общество подписали договор займа. В соответствии с п. 1.1 договора займа заимодавец передает в собственность заемщику денежные средства, а заемщик обязуется возвратить заимодавцу такую же сумму (сумму займа) по истечении срока действия настоящего договора или, с согласия заимодавца, досрочно. Заимодавец и заемщик договорились считать заемные средства средствами, направленными на проектирование и дальнейшее строительство определенного жилого дома. Сумма займа считается возвращенной заемщиком в момент ее передачи заимодавцу или передачи квартиры (квартир) во вновь построенном доме в соответствии с п. 3.3 (п. 1.3, 1.4) договора займа.

Согласно п. 2.2 договор займа был заключен на срок до 28 декабря 2012 г., то есть в день истечения указанного договора сумма займа должна быть возвращена заемщиком заимодавцу или предоставлено право на квартиру (квартиры) площадью, указанной в п. 3.3 договора займа.

В случае когда заемщик не возвращает в срок сумму займа, на эту сумму подлежат уплате проценты за неправомерное пользование чужими денежными средствами. Размер процентов определяется существующей в месте жительства заимодавца учетной ставкой банковского процента на день возврата суммы займа. Проценты уплачиваются со дня, когда сумма займа должна была быть возвращена, до дня ее возврата заимодавцу (п. 3.1).

Пунктом 3.3 договора займа было предусмотрено, что в качестве обеспечения гарантии возврата заемных средств заемщик вносит право требования заимодавца на двухкомнатную квартиру на 9-м этаже площадью 86,9 кв. м в жилом доме по указанному в договоре адресу и с определением цены за 1 кв. м.

Отказывая в удовлетворении иска, суд первой инстанции, а также суд апелляционной инстанции, оставляя решение суда без изменения, исходили из того, что фактически стороны заключили не договор займа, а договор долевого участия в строительстве жилого дома, который в нарушение требований ч. 3 ст. 4 Федерального закона от 30 декабря 2004 г. N 214-ФЗ не прошел государственную регистрацию и не может считаться заключенным.

Судебные инстанции указали также, что нельзя признать заключенным и договор займа, так как заемщик сумму займа в обусловленном размере не получил, сроки передачи денежных средств сторонами в договоре займа не согласованы.

Верховный Суд РФ указал, что при толковании договора суды должны были установить, какое в действительности соглашение заключили стороны. Для чего следовало уяснить не только буквальное значение условий договора, но и выяснить общую волю сторон с учетом цели договора.

Обращаясь в суд, истец ссылалась на то, что деньги были переданы ею по договору займа по просьбе руководителя общества, с которым она была лично знакома. В обоснование своих доводов истец ссылалась на содержание письменного договора займа и платежные документы. Ответчик, ссылаясь на заключение договора долевого строительства, каких-либо доказательств в обоснование своих утверждений не представил.

Положения договора о целевом назначении переданных истцом денежных средств (ст. 814 ГК РФ), а также о возможности уплаты долга ответчиком как деньгами, так и иным имуществом (квартирой - ст. 409 ГК РФ) сами по себе не опровергают доводы истца о займе.

Доводы судебных инстанций о том, что истцом ответчику была передана не вся сумма займа, предусмотренная письменной формой договора, не могут служить основанием для освобождения ответчика от обязанности исполнить обязательство по возврату займа в той части, в какой договор был заключен, путем передачи заимодавцем денежной суммы заемщику <13>.

<13> Определение Верховного Суда РФ от 24.11.2015 N 19-КГ15-25 // СПС "КонсультантПлюс".

По сути, в данном деле судом использовался субъективный подход к установлению общей воли, который зачастую является приоритетным по отношению к объективному подходу.

В качестве примера легального закрепления субъективного и объективного подходов к определению общей воли сторон договора можно указать на ст. 8 Конвенции ООН о международной купле-продаже товаров (Вена, 1980 г.), согласно которой заявления и иное поведение стороны толкуются в соответствии с ее намерением, если другая сторона знала или не могла не знать, каково было это намерение (субъективный подход). Если предыдущий пункт неприменим, то заявления и иное поведение стороны толкуются в соответствии с тем пониманием, которое имело бы разумное лицо, действующее в том же качестве, что и другая сторона при аналогичных обстоятельствах (объективный подход). При определении намерения стороны или понимания, которое имело бы разумное лицо, необходимо учитывать все соответствующие обстоятельства, включая переговоры, любую практику, которую стороны установили в своих взаимных отношениях, обычаи и любое последующее поведение сторон.

В качестве эффективного средства разрешения интерпретационных конфликтов выступает метод толкования contra proferentem. В настоящее время данный прием толкования известен большинству правовых систем, а также предусматривается в актах, направленных на унификацию договорного права. Так, согласно ст. 4.6 Принципов международных коммерческих договоров УНИДРУА если условия договора, выдвинутые одной стороной, являются неясными, то предпочтение отдается толкованию, которое противоположно интересам этой стороны.

В иностранной литературе отмечается, что правило contra proferentem зачастую служит средством судебного контроля справедливости стандартизированных договорных условий (стандартных проформ). Оно направлено на восстановление фактического равенства между контрагентами и создает препятствия для доминирующей стороны в навязывании несправедливых договорных условий <14>.

<14> Horton David. Flipping the script: Contra proferentem and standard form contracts // University of Colorado Law Review. Vol. 80. March 2009. P. 6, 7; Boardman Michelle E. Contra proferentem: The allure of ambiguous boilerplate // Michigan Law Review. Vol. 104. P. 1105 - 1128.

В российском праве метод толкования contra proferentem получил свое легальное закрепление в п. 11 Постановления Пленума ВАС РФ от 14.03.2014 N 16 "О свободе договора и ее пределах", согласно которому при разрешении споров, возникающих из договоров, в случае неясности условий договора и невозможности установить действительную общую волю сторон с учетом цели договора, в том числе исходя из текста договора, предшествующих заключению договора переговоров, переписки сторон, практики, установившейся во взаимных отношениях сторон, обычаев, а также последующего поведения сторон договора (ст. 431 ГК РФ), толкование судом условий договора должно осуществляться в пользу контрагента стороны, которая подготовила проект договора либо предложила формулировку соответствующего условия. Пока не доказано иное, предполагается, что такой стороной было лицо, являющееся профессионалом в соответствующей сфере, требующей специальных познаний (например, банк по договору кредита, лизингодатель по договору лизинга, страховщик по договору страхования и т.п.).

Представляет интерес то, что в российской судебной практике также наметилась тенденция по использованию метода толкования contra proferentem в качестве средства контроля за договорной справедливостью в ситуациях, когда условия договора были выработаны одним контрагентом.

Так, по одному делу в п. 13.1.1 договора было установлено, что поставщик в течение 21 календарного дня с момента получения спецификации передает покупателю оригинал безотзывной банковской гарантии исполнения всех своих обязательств по спецификации с указанием покупателя бенефициаром (выгодоприобретателем) по гарантии. В случае задержки предоставления оформленной банковской гарантии более чем на 10 рабочих дней от даты, установленной в п. 13.1.1 договора, поставщик уплачивает покупателю пени за каждый день просрочки.

В связи с нарушением поставщиком обязательства по предоставлению банковской гарантии истец обратился в арбитражный суд. Удовлетворяя исковые требования, суды пришли к выводу о доказанности истцом факта нарушения ответчиком условий договора, признали правильным произведенный истцом расчет неустойки, истолковав условия договора о неустойке и указав, что просрочка предоставления банковской гарантии менее 10 рабочих дней является малозначительной и носит характер "несущественного" нарушения, с момента же нарушения срока, установленного п. 13.1.1 договора, каждый последующий за ним день по содержанию и существу является просрочкой, а по истечении 10 рабочих дней с данного момента у истца появляется право требовать неустойку, рассчитав ее за все дни просрочки.

Суд округа полагал, что при толковании условий договора о начислении неустойки судами были нарушены положения ст. 431 ГК РФ о буквальном толковании его условий. Буквальное значение слов и выражений, приведенных в п. 13.1.1 договора, не содержит таких определений, как несущественность нарушения или его малозначительность; то что стороны договорились подразделять нарушение поставщиком срока предоставления банковской гарантии на те, которые влекут наступление ответственности и которые могут не влечь таковой, из спорного условия договора не следует.

Учитывая, что спорное условие договора вызывает неясности у сторон по определению начала периода начисления неустойки в случае просрочки исполнения поставщиком своего обязательства, его толкование должно производиться в пользу ответчика, получившего проект договора от истца.

Из буквального значения п. 13.1.1 договора не следует, что истец предусмотрел начисление поставщику неустойки в случае предоставления последним банковской гарантии с нарушением срока менее чем на 10 дней, а ответчик принял такое условие.

В связи с этим доводы заявителя кассационной жалобы о необходимости исключения из периода просрочки первых 10 рабочих дней в целях определения объема ответственности поставщика представляются верными, в указанной части судебные акты подлежат отмене <15>.

<15> Постановление Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 27.09.2016 N Ф04-3577/2016 по делу N А46-14000/2015. Определением Верховного Суда РФ от 23.01.2017 N 304-ЭС16-18840 отказано в передаче дела N А46-14000/2015 в Судебную коллегию по экономическим спорам Верховного Суда РФ для пересмотра в порядке кассационного производства данного Постановления // СПС "КонсультантПлюс".

В другом деле в п. 9.2 договора была предусмотрена ответственность за несоблюдение сроков исполнения обязанностей по поставке оборудования в виде неустойки в размере 0,1% от уплаченной покупателем суммы за каждый день просрочки.

Проанализировав п. 9.2 спорного договора, суд правомерно отметил, что стороны пришли к соглашению о возможности начисления неустойки на сумму оплаченного товара, то есть на сумму, подлежащую перечислению в счет предоплаты.

Судебная коллегия согласилась с выводом суда о том, что буквальное значение слов и выражений, приведенных в п. 9.2 договора, не содержит определений о том, что стороны договорились производить расчет неустойки исходя из стоимости поставленного оборудования.

Учитывая, что спорное условие договора вызывает неясности у сторон при определении суммы, исходя из которой подлежит начислению неустойка за нарушение срока поставки оборудования, его толкование должно производиться в пользу ответчика, получившего проект договора от истца.

Из буквального толкования п. 9.2 договора следует, что истец предусмотрел начисление неустойки на сумму уплаченной покупателем суммы за каждый день просрочки, а ответчик принял такое условие. Начисление неустойки было бы возможно только при внесении истцом предоплаты за поставленный товар.

Довод истца о том, что условиями договора не предусмотрена предварительная оплата оборудования, следовательно, при применении п. 9.2 следует исходить из стоимости товара, был предметом оценки суда и обоснованно отклонен <16>.

<16> Постановление Седьмого Арбитражного Апелляционного суда от 24.01.2017 N 07АП-11623/2016 по делу N А27-11973/2016 // СПС "КонсультантПлюс".

Можно констатировать, что российская правоприменительная практика эволюционирует в направлении использования приемов толкования в качестве средства обеспечения договорной справедливости и пресечения нечестной деловой практики. Методы толкования договора становятся эффективным средством судебного контроля за поведением контрагентов и могут быть использованы в качестве инструментов интервенции в договорное отношение.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

  1. Богданов Д.Е. Эволюция гражданско-правовой ответственности с позиции справедливости: Сравнительно-правовой аспект: Монография. М.: Проспект, 2016.
  2. Bayern, Shawn. Contract Meta-Interpretation // California Law Review. 2016. Vol. 49. P. 1097 - 1147.
  3. Boardman Michelle E. Contra proferentem: The allure of ambiguous boilerplate // Michigan Law Review. 2006. Vol. 104. P. 1105 - 1128.
  4. Corbin Arthur A. Corbin in Contracts: A Comprehensive Treatise on the Rules of Contract Law. West Publishing Compane, 1951. 527 pp.
  5. Horton David. Flipping the script: Contra proferentem and standard form contracts // University of Colorado Law Review. Vol. 80. March 2009. P. 431 - 476.
  6. Grigoleit, Hans Christoph and Canaris, Claus-Wilhelm. Interpretation of Contracts (January 15, 2010). Available at SSRN: URL: https://ssrn.com/abstract=1537169.
  7. Ikonomi, Ergysa. The importance of the Interpretation of the Contract and the Good Faith // The Macrotheme Review. 2014. Vol. 3(5). P. 105 - 112.
  8. Vogenaur, Stefan. Interpretation of Contracts: Concluding Comparative observation // Contracts Terms / Andrew Burrows and Edwin Peel (eds.). Oxford University Press, 2007. P. 123 - 150.
  9. Posner Richard A. The law and economics of contract interpretation // Texas Law Review. 2005. Vol. 83. P. 1596 - 1597.
  10. Zimmerman R. The Law of Obligations: Roman Foundations of the Civilian Traditions. Oxford University Press, 1996. 1 241 pp.