Мудрый Юрист

Глава 8. Обстоятельства, исключающие преступность деяния

Статья 37. Необходимая оборонаСтатья 38. Причинение вреда при задержании лица, совершившего преступлениеСтатья 39. Крайняя необходимостьСтатья 40. Физическое или психическое принуждениеСтатья 41. Обоснованный рискСтатья 42. Исполнение приказа или распоряжения

Комментарий к гл. 8 УК РФ

Действующий уголовный закон предусмотрел следующие обстоятельства, исключающие преступность деяния:

Общим признаком, характеризующим обстоятельства, исключающие преступность деяния, является причинение вреда умышленно.

Другие схожие по своей правовой природе обстоятельства, существенно влияющие на оценку степени общественной опасности преступления, не исключают уголовной ответственности, но могут учитываться в качестве смягчающих наказание. К ним, в частности, относятся такие обстоятельства, как совершение преступления в силу стечения тяжелых жизненных обстоятельств, по мотиву сострадания, в результате материальной или служебной зависимости, противоправного или аморального поведения потерпевшего, явившегося поводом для преступления, и т.д.

Нередко односторонняя оценка конкретных обстоятельств содеянного стирает грань между преступным и правомерным причинением вреда, например при защите от нападения, при крайней необходимости, задержании лица, совершившего преступление.

Право необходимой обороны в российском законодательстве постоянно совершенствуется, при этом правомерность защиты становится более широко применимой, а обстоятельства, определяющие ее пределы, все более конкретными.

Тем не менее ошибки в применении нормы, предусмотренной ст. 37 УК, встречаются достаточно часто.

Право на необходимую оборону является конституционным правом гражданина, гарантированным ст. 45 Конституции РФ. Однако законодатель разумно регулирует порождающиеся в связи с реализацией данного права общественные отношения, которые не могут уживаться с такими мотивами к действию, как месть или самосуд.

Критерием правомерности причинения ответного вреда в процессе необходимой обороны по общему правилу является общественная опасность посягательства.

Судебная практика, сложившаяся с учетом рекомендаций Постановления Пленума Верховного Суда СССР от 16 августа 1984 г. "О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону от общественно опасных посягательств", в оценке общественной опасности посягательства исходит из наличия состава преступления в действиях нападавшего: не может признаваться находившимся в состоянии необходимой обороны лицо, причинившее вред другому лицу в связи с совершением последним действий, хотя формально и содержащих признаки какого-либо деяния, предусмотренного уголовным законодательством, но заведомо для причинившего вред не представлявших в силу малозначительности общественной опасности. В таком случае лицо, причинившее вред, подлежит ответственности на общих основаниях.

Несмотря на изменение материального закона, такое толкование является актуальным и на сегодняшний день. Однако здесь возможны разнообразные ситуации, одним из примеров которых может служить следующее дело.

На улице к идущим в театр супругам К. стал приставать пьяный А. Супруги перешли на другую сторону улицы. А. последовал за ними, хватая женщину за руку. Тогда ее муж толкнул А. в грудь, отчего тот не удержался на ногах, упал и при падении сломал руку. Верховный Суд РФ отменил обвинительный приговор суда, признав, что К. действовал в состоянии правомерной необходимой обороны против лица, совершившего мелкое хулиганство.

Мотивом принятия такого решения является то обстоятельство, что вред здоровью, который получил нападавший, был причинен по неосторожности. При превышении пределов необходимой обороны в процессе отражения посягательства больший вред причиняется умышленно.

Право на необходимую оборону имеет место лишь в том случае, когда агрессия, явившаяся поводом к защите, не была вызвана противоправными действиями самого обороняющегося.

Если лицо намеренно вызвало нападение, чтобы использовать его как повод для совершения противоправных действий, его действия подлежат квалификации по соответствующим статьям УК в зависимости от наступивших последствий.

И. в составе группы в целях выяснения отношений с другой группой лиц участвовал в подготовке драки: ездил к будущим потерпевшим домой, заранее расставил автомашины таким образом, чтобы свет их фар затруднял видимость поджидаемым людям, принес оружие, которое затем применил при нападении. В результате произведенных И. выстрелов был смертельно ранен один человек из противостоящей стороны, а трое получили телесные повреждения с причинением различного вреда здоровью.

Суд первой инстанции квалифицировал действия И. по п. "е" ч. 2 ст. 105, ч. 3 ст. 30, п. п. "е", "н" ч. 2 ст. 105 и ч. 1 ст. 112 УК.

Президиум Верховного Суда РФ согласился с выводами суда первой инстанции о том, что при изложенных обстоятельствах действия И. не содержали признаков необходимой обороны, и оставил без удовлетворения протест о переквалификации его действий на ч. 1 ст. 108 и ч. 3 ст. 118 УК.

Конструкция юридических норм, содержащихся в ст. 37 УК, в основу определения правомерности обороны кладет общественную опасность посягательства, подразделяя его по степени опасности для жизни человека.

Во всяком случае, правомерной, а соответственно, необходимой обороной при защите личности и прав обороняющегося или других лиц признается причинение любого вреда жизни и здоровью нападающего, если посягательство было сопряжено с насилием, опасным для жизни и здоровья обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия.

Насилием, опасным для жизни, признаются действия, вызывающие состояние, угрожающее жизни человека, которое может закончиться его смертью. Судебная практика относит к таким действиям, например, избиение группой лиц, нанесение ударов со значительной силой в жизненно важные органы человека, последствием которых может явиться причинение тяжкого вреда здоровью.

Т. и Д., находившиеся в состоянии алкогольного опьянения, заметив проходившего мимо незнакомого К., решили его ограбить. Д., подойдя к сидевшему на корточках в тамбуре подъезда К., попытался снять с его руки кольцо и часы. Оказавшего сопротивление К. он стал бить руками и ногами по лицу. Видя, что между К. и Д. происходит драка, Т. замахнулся на К. кулаком. Последний имевшимся у него в куртке складным ножом умышленно нанес удары Д. в живот, чем причинил ему ножевое ранение брюшной полости, повлекшее его смерть, а Т. - в голову и в живот, в результате чего причинил ему ножевое ранение паховой области, соответствующее тяжкому вреду здоровью.

Надзорной инстанцией осуждение К. за причинение тяжкого вреда здоровью в отношении Д. и Т. при превышении пределов необходимой обороны было признано необоснованным, и производство по делу было прекращено за отсутствием состава преступления.

В данном случае суду следовало учитывать не только соответствие или несоответствие средств защиты и нападения, но и характер опасности, угрожавшей оборонявшемуся, его силы по отражению посягательства. Не было принято судом во внимание и то обстоятельство, что при совершении посягательства группой лиц обороняющийся вправе применить к любому из нападавших такие меры защиты, которые определяются опасностью и характером действий всей группы.

Кроме того, оценивая вероятность наступления вреда для жизни человека, суду необходимо было учитывать интенсивность нападения, его внезапность, способность оборонявшегося отразить агрессию.

Что касается угрозы применения насилия, опасного для жизни человека, то закон связывает право на необходимую оборону с непосредственностью подобной угрозы, которая характеризуется реальностью ее исполнения, а также опасностью наступления вреда для жизни человека в данный момент времени.

Соответственно, буквальное толкование закона позволяет предположить, что высказанная угроза применения насилия в будущем не может явиться основанием возникновения права на необходимую оборону.

В известной работе А. Кони "О праве необходимой обороны" автор следующим образом характеризует право необходимой обороны при угрозе нападения: "...не может быть необходимой обороны против будущего нападения, ибо здесь опасность может выражаться только в угрозах и в приготовлениях к нападению, но настоящего нападения еще нет и, следовательно, есть возможность предупредить об этом общественную власть и, таким образом, стать под ее защиту или противодействовать угрозам посредством гражданского или уголовного суда".

Таким образом, требование о непосредственности угрозы вытекает из возможности предотвращения нападения без применения обороняющимся лицом предупредительных средств защиты.

Соответственно, можно представить ситуацию, при которой реализация права на необходимую оборону станет возможной и при наличии достаточно значительного разрыва во времени между действием нападавшего, высказавшего угрозу применения насилия, опасного для жизни, и временем исполнения угрозы. Например, когда обороняющееся лицо, похищенное и незаконно лишенное свободы, убивает своего похитителя, пообещавшего лишить его жизни через некоторое время в случае отказа выплатить выкуп за свое освобождение.

В подобном случае право на необходимую оборону, вероятно, могло возникнуть еще в момент похищения потерпевшего, но стало наиболее очевидным после высказанной похитителем угрозы для жизни.

В иной ситуации, в которой лицу в процессе вымогательства обещают привести угрозу убийством в исполнение в дальнейшем, если это лицо, например, не принесет деньги, право на необходимую оборону может быть поставлено в зависимость от многих обстоятельств, в которых совершается данное преступление.

В этом случае положения ч. 3 ст. 37 УК, гарантирующие право на необходимую оборону независимо от возможности избежать общественно опасного посягательства или обратиться за помощью, должны сопоставляться с требованием о непосредственности угрозы применения насилия.

М. был признал виновным в убийстве в ходе ссоры своего знакомого К. Однако такой вывод был сделан судом без учета того, что К. вместе с другими лицами вымогал у М., занимавшегося коммерческой деятельностью, деньги, угрожая применением насилия к членам его семьи. В день убийства К. вновь требовал у М. деньги, угрожая в случае отказа захватом в качестве заложницы его малолетней дочери. По требованию К. М. был вынужден привезти его к себе в квартиру, где К. продолжал вымогательство и угрозы, разбил М. нос и завладел его золотой цепочкой. Затем К. вышел из квартиры, но тут же вернулся. Опасаясь продолжения противоправных действий, М., достав из сейфа охотничий карабин, выстрелил в К.

С учетом обстоятельств, предшествовавших преступлению, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ признала, что убийство совершено М. при превышении пределов необходимой обороны, в связи с чем его действия переквалифицировала со ст. 103 УК РСФСР на ст. 105 УК РСФСР.

В данном примере угроза, исходившая в адрес семьи М., которая находилась в другом месте, не была непосредственной.

Отсюда следует, что требование о непосредственности угрозы нападения должно оцениваться в каждом конкретном деле с учетом его фактических обстоятельств.

Обязательным признаком необходимой обороны является своевременность защиты. Оборона признается правомерной, если она осуществлена в пределах времени, которое занимало посягательство. Последующие сразу за окончанием посягательства оборонительные действия, как правило, признаются совершенными при превышении пределов необходимой обороны, поскольку с прекращением посягательства исчезает основание для осуществления необходимой обороны.

На практике достаточно часто в процессе нападения и обороны оружие, используемое нападавшим, переходит к обороняющемуся.

Данное обстоятельство нередко влечет неправильную юридическую оценку содеянного.

Пленум Верховного Суда СССР в Постановлении от 16 августа 1984 г. разъясняет, что переход оружия и других предметов, использованных при нападении, от посягающего к обороняющемуся сам по себе не может свидетельствовать об окончании посягательства.

Кроме того, состояние необходимой обороны может иметь место и тогда, когда защита последовала хотя и непосредственно за актом оконченного посягательства, но по обстоятельствам дела для обороняющегося не был ясен момент его окончания. В случае, когда вред причинен после того, как посягательство было предотвращено или окончено и в применении средств защиты явно отпала необходимость, действия обороняющегося не могут признаваться совершенными в состоянии необходимой обороны. В таких случаях ответственность наступает на общих основаниях.

И. был признан виновным в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни человека, повлекшем по неосторожности смерть потерпевшего.

7 ноября 2000 г. И. в своей квартире распивал спиртные напитки со своей женой. В это время в комнату зашел его пасынок П., схватил стоявшую на полу бутылку водки и ударил ею И. по голове, от чего потекла кровь. И. ушел умыться, а когда возвращался, П., размахивая ножом, порезал отчиму губу. И. вырвал у него нож и умышленно нанес ему три удара ножом в грудь и спину, причинив потерпевшему телесные повреждения, относящиеся к категории тяжких по признаку опасности для жизни и повлекшие впоследствии его смерть.

Заместитель Генерального прокурора РФ в надзорном представлении поставил вопрос об изменении судебного решения, считая, что И. причинил телесные повреждения потерпевшему, повлекшие его смерть, при превышении пределов необходимой обороны.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ судебные решения отменила, дело производством прекратила в связи с отсутствием в действиях И. состава преступления, указав следующее.

И. как на предварительном следствии, так и в суде последовательно пояснял, что защищался от неправомерных действий П., который неожиданно нанес ему удар бутылкой по голове, отчего у него потекла кровь, а затем, размахивая ножом, порезал ему губу. Он, И., схватил П. за рукав, прижал его к стене. В это время П., обхватив его рукой за шею, стал душить. Он выхватил у пасынка нож и ударил, при этом не видел, куда попал, но тот его отпустил. Развернувшись к потерпевшему лицом, он нанес ему еще один удар ножом в правый бок.

В данном случае И. не были превышены пределы необходимой обороны, поскольку посягательство со стороны П. было сопряжено с непосредственным применением насилия, опасного для жизни оборонявшегося И. Довод надзорного представления о том, что лишь нанесение И. первого удара ножом было правомерным, а в последующих его действиях усматриваются признаки превышения пределов необходимой обороны, был отвергнут судом.

Как видно из материалов дела, П. значительно превосходил И. по физической силе, был агрессивен, вооружен ножом, опасность для жизни И. со стороны нападавшего была реальной.

Нанесение И. П. ударов ножом не является превышением пределов необходимой обороны, поскольку все удары нанесены в короткий промежуток времени человеку, чьи действия представляли опасность для жизни оборонявшегося И..

Необходимо учитывать, что право на необходимую оборону возникает лишь при несправедливом, незаконном нападении - если нападение вызвано предшествующими ему неправомерными действиями обороняющегося, например при задержании лица, совершившего преступление, последовавшая в ответ на законные действия защита не может быть признана правомерной.

Судом первой инстанции Ф. был признан виновным в том, что около 20 час. 1 марта 1992 г., будучи пьяным, вместе с другими военнослужащими пришел на дискотеку в клуб Провиденского радиоцентра в с. Урелики, где вел себя вызывающе, приставал к танцующим и спровоцировал драку, поэтому был избит и выдворен из клуба.

На улице Ф. вооружился обрезком металлической трубы длиной 2 м 10 см, диаметром 5 см и направился к клубу. Вышедший ему навстречу военнослужащий К. попытался остановить Ф. и отобрать у него трубу, но ему этого сделать не удалось.

Выбежавшие из клуба подростки решили пресечь неправомерные действия Ф., размахивавшего трубой, и с этой целью направились к нему. Остановившийся от Ф. на расстоянии 1,5 - 2 м несовершеннолетний С. попытался приблизиться к нему и вырвать трубу, но Ф. ударил его трубой, причинив закрытую черепно-мозговую травму - опасное для жизни тяжкое телесное повреждение. Несмотря на усилия врачей, С. 3 апреля 1992 г. скончался в больнице.

Около 21 час. 30 мин. Ф. возвратился в клуб, ворвался в танцевальный зал и стал размахивать намотанным на руку ремнем с пряжкой, выражаясь нецензурно. Танцевальный вечер был прерван. Ф. вновь был избит и выдворен из клуба.

В кассационном порядке приговор в части осуждения за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью С., повлекшего его смерть, был отменен и дело производством прекращено за отсутствием состава преступления.

Военная коллегия Верховного Суда РФ отменила кассационное определение, направив дело на новое кассационное рассмотрение, указав следующее.

Выводы суда кассационной инстанции о том, что Ф., нанося С. удар обрезком металлической трубы по голове, находился в состоянии необходимой обороны, были признаны ошибочными по тем основаниям, что не может быть признано находящимся в состоянии необходимой обороны лицо, совершающее противоправные действия.

По делу установлено, что пьяный Ф. сам явился зачинщиком хулиганских действий в клубе, а когда был выдворен на улицу, не только не прекратил своих противоправных действий, но, напротив, подобрал обрезок металлической трубы и направился с ним к клубу. Какой-либо необходимости в этом не было, так как из показаний свидетелей-очевидцев К., Л., К-на, В. усматривается, что в этот момент Ф. никто не угрожал и никто к нему не приближался. Более того, военнослужащий К. еще до появления группы подростков пытался вырвать у Ф. трубу, но не смог этого сделать.

При таких обстоятельствах выводы суда кассационной инстанции о том, что со стороны подростков, в том числе С., имело место общественно опасное посягательство на Ф., были признаны не соответствующими фактическим данным.

Если же законность действия каждой из сторон, как нападающего, так и обороняющегося, вызывает сомнение, например при обоюдной драке, следует исходить из следующего положения: нет необходимой обороны против необходимой обороны, но есть и должна быть необходимая оборона против превышения пределов необходимой обороны.

Следует также различать состояние необходимой обороны и так называемой мнимой обороны, когда отсутствует реальное общественно опасное посягательство и лицо лишь ошибочно предполагает наличие такого посягательства.

В тех случаях, когда обстановка происшествия давала основания полагать, что совершается реальное посягательство, и лицо, применившее средства защиты, не сознавало и не могло сознавать ошибочность своего предположения, его действия следует рассматривать как совершенные в состоянии необходимой обороны.

М. был осужден за покушение на убийство. Как видно из материалов дела, в ходе предварительного следствия и в судебном заседании М. последовательно утверждал, что потерпевший, являясь авторитетом преступного мира города, занимался вымогательством денег у него и других лиц. Когда М. отказался платить, потерпевший заявил, что убьет его. После этого на М. и членов его семьи было совершено несколько покушений с применением огнестрельного оружия и взрывчатых веществ. Он обращался в правоохранительные органы, но никаких мер принято не было. Для самообороны М. приобрел пистолет.

В один из дней к М. домой приехали трое неизвестных и потребовали встретиться. Когда он вышел во двор, где был потерпевший, последний направился ему навстречу со словами "Ты покойник" и стал вынимать руку из кармана. Зная, что он всегда вооружен, воспринимая его действия как реальное нападение и опасаясь за свою жизнь, М. произвел в него прицельный выстрел, которым ранил его.

Данные показания М. были признаны достоверными, объективно согласующимися со всеми материалами дела.

На этом основании Президиум Верховного Суда РФ судебные решения в этой части отменил и дело прекратил за отсутствием состава преступления.

Нередко необходимая оборона, характеризующая конкретные обстоятельства совершения преступления, сопровождается состоянием аффекта обороняющегося. И в том и в другом случае мотивом к совершению ответных действий является неправомерное поведение потерпевшего.

В этой связи ошибочное применение материального закона зачастую приводит к неправильной юридической оценке случившегося.

З. был признан виновным в совершении убийства З-ва в состоянии сильного внезапно возникшего душевного волнения при следующих обстоятельствах.

Вечером во дворе своего дома З-ов был избит Д. в присутствии З. На следующий день пьяный З-ов вместе со своим приятелем Д-вым пришел на квартиру З. "разобраться" по поводу возникшего накануне конфликта. На звонок З-ва из квартиры вышла жена З. и, объяснив, что муж спит, закрыла дверь.

Через некоторое время З-ов и Д. вновь стали звонить в квартиру З. Когда жена З. открыла входную дверь, З-ов внезапно сильно толкнул Д., стоящего спереди, в квартиру и ворвался туда, выражаясь нецензурной бранью. Жену З. втолкнули вглубь коридора. Она упала на холодильник, получила травму и стала звать на помощь мужа, который в это время находился на кухне.

Услышав шум в коридоре, нецензурную брань и крики жены о помощи, З. схватил кухонный нож и, как указано в приговоре, в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, вызванного противозаконными действиями З-ова, умышленно нанес последнему удар ножом в область грудной клетки, отчего потерпевший скончался на месте происшествия.

В приговоре отмечалось, что потерпевший З-ов, находившийся в сильной степени опьянения, явился инициатором "вероломного вторжения в жилище с применением силы", что его деяния "сопровождались грубой нецензурной бранью, выражением угроз", причинением жене З. телесных повреждений, вызвавших у нее страх и крики о помощи.

Признавая З. виновным, суд руководствовался тем, что "реального нападения на З. не было, никакого вреда его здоровью также не причинено".

Однако характер и опасность посягательства, его внезапность и интенсивность, а также совершение нападения в группе свидетельствуют о том, что у З. оставалась единственная в данной ситуации возможность отразить нападение путем демонстрации ножа, а в крайнем случае - и применения его.

На степень активности и соразмерности противодействия посягавшему, безусловно, повлияло и состояние внезапно возникшего у З. сильного душевного волнения, наличие которого справедливо признано судом. Однако вместо того, чтобы учесть это состояние в качестве одного из критериев, исключающих в данном случае уголовную ответственность за отражение реального нападения, суд, исходя лишь из тяжести причиненного вреда нападающему, квалифицировал действия З. как убийство, совершенное в состоянии сильного душевного волнения.

Согласно закону действия З. надлежит рассматривать как совершенные в состоянии необходимой обороны даже при так называемой мнимой обороне, когда обстановка происшествия давала основание полагать, что совершается реальное посягательство, и лицо, применившее средства защиты, не сознавало и не могло сознавать ошибочность своего предположения. В данном же случае посягательство на охраняемые законом права З. и членов его семьи на неприкосновенность жилища и личности были реальными.

При таких обстоятельствах состоявшиеся в отношении З. судебные решения были отменены, дело прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления.

В соответствии с ч. 3 ст. 37 УК право на необходимую оборону имеют в равной мере все лица независимо от их профессиональной или иной специальной подготовки и служебного положения.

Это положение закона уравнивает в правах при осуществлении необходимой обороны сотрудников правоохранительных органов и частных лиц.

Здесь следует обратить внимание на то, что закон освобождает от уголовной ответственности в случае причинения смерти нападавшему в условиях осуществления защиты гражданином законных интересов, прав и свобод. Соответственно, когда нападение на сотрудника правоохранительных органов вызвано очевидными для всех его неправомерными действиями, право необходимой обороны у данного должностного лица отсутствует. Если же сотрудник правоохранительных органов действует формально в пределах своих полномочий, право на необходимую оборону у гражданского лица исключается.

В тех случаях, когда в состоянии необходимой обороны должностные лица превышают ее пределы, ответственность должна наступать по ст. ст. 108 или 114 УК, а не за превышение должностных полномочий.

Достаточно часто при нападении на сотрудника милиции целью выступает незаконное завладение служебным оружием. Такие действия, независимо от способа завладения, степени опасности применяемого насилия для жизни, представляют повышенную общественную опасность. Поэтому посягательство и оборона должны соизмеряться с учетом данной специфики.

Б., работавший стрелком ВОХР станции Тамбов-1, был признан виновным в убийстве Д., совершенном при превышении пределов необходимой обороны.

Б., имея при себе табельное оружие - револьвер системы "Наган", самовольно покинул пост и пришел в ресторан "Центральный" г. Тамбова. Вместе с находившимися в ресторане посетителями он танцевал. Во время очередного танца не установленный следствием гражданин, находясь сзади Б., набросил ему на шею удавку и начал душить. Одновременно с этим кто-то завернул ему за спину левую руку, а другое не установленное органами следствия лицо пыталось вытащить из кобуры револьвер. Препятствуя завладению оружием, Б. дотянулся рукой до спускового крючка и в целях привлечения внимания работников милиции произвел выстрел в пол. Однако и после выстрела указанные лица не отказались от своего преступного намерения и продолжали удерживать его сзади. Б. удалось вырвать револьвер у нападавших и освободиться от удавки. В это время он увидел перед собой ранее незнакомого Д., который сделал атакующее движение в его сторону. Восприняв действия Д. как продолжение преступного посягательства по завладению оружием, Б. с близкого расстояния выстрелил ему в голову, причинив смертельное ранение.

Президиум Тамбовского областного суда отменил состоявшиеся по делу судебные решения и производство прекратил за отсутствием состава преступления по следующим основаниям.

Суд указал в приговоре, что Б. воспринял действия Д. как реально направленные на завладение револьвером и поступал исходя из сложившейся ситуации.

Вместе с тем, признавая Б. виновным в превышении пределов необходимой обороны, суд сослался на то, что средства защиты превышали средства нападения Д., поскольку в руках у потерпевшего ничего не было.

Однако суд не учел, что действия Б., по существу, являлись продолжением отражения нападения лиц, пытавшихся завладеть его оружием. Изложенные обстоятельства свидетельствовали о том, что Б. находился в состоянии необходимой обороны от преступного посягательства, которое представляло реальную и непосредственную угрозу для его жизни и здоровья.

В соответствии с ч. 3 ст. 37 УК наличие специальной подготовки, например владение приемами рукопашного боя, хорошие физические данные, само по себе не может служить основанием для ограничения права на необходимую оборону и средств защиты от посягательства.

Т. был признан виновным в неосторожном убийстве А. при следующих обстоятельствах.

Т., А. и К. 20 июня 1988 г. после распития спиртных напитков на рабочем месте решили еще выпить. С этой целью они пришли на лодочную станцию, где распили бутылку самогона. К. и А. после этого направились к автобусной остановке, а Т. пошел на платформу электропоездов, чтобы ехать домой, однако опоздал. Вернувшись, он увидел, что К. лежит на асфальте, а А. бьет его ногами. Т. потребовал прекратить избиение и стал оттаскивать А. Однако А. не подчинялся и ударил Т. кулаком. Т. нанес один ответный удар кулаком в область носа, от которого наступила смерть А.

Т. утверждал, что вынужден был во избежание тяжких последствий прийти на помощь К., которого избивал ногами А. Сначала пытался оттащить нападавшего от К., а затем, когда тот с окриком "Не вмешивайся" ударил его, в порядке защиты К. и себя нанес ответный удар А.

Суд, согласившись с доводами Т. об отсутствии у него умысла на убийство или причинение тяжких телесных повреждений А., признал его виновным в неосторожном убийстве. Этот вывод был мотивирован тем, что Т. сознавал, что он моложе и физически сильнее А., "небрежно отнесся к нанесению удара".

Доводы суда о физических данных Т. и силе его ударов, как исключающие применение к нему правил о необходимой обороне, были признаны неубедительными.

Президиум Московского областного суда судебные решения в отношении Т. отменил и дело производством прекратил за отсутствием в его действиях состава преступления.

И наконец, следует рассмотреть вопросы, связанные с определением пределов необходимой обороны.

По смыслу закона, превышением пределов необходимой обороны признается очевидное несоответствие защиты характеру и опасности посягательства, когда посягающему без необходимости умышленно причиняется смерть, тяжкий вред здоровью или вред здоровью средней тяжести.

Понятие характера посягательства предполагает объект конкретного права обороняющегося, на которое покушается нападающий, например право собственности, право на неприкосновенность жилища, право на жизнь и т.д.

Опасность посягательства подразумевает интенсивность нападения и тяжесть вреда, который может наступить в результате умышленных действий нападающего в качестве последствия его действий.

Превышение пределов необходимой обороны имеет место в следующих случаях:

При превышении пределов необходимой обороны в каждом конкретном случае вышеперечисленное обстоятельство должно охватываться умыслом обороняющегося, т.е. осознаваться им в момент причинения вреда нападающему.

С учетом перечисленных критериев превышение пределов необходимой обороны может иметь место, если нападение не сопряжено с применением насилия, опасного для жизни, или с угрозой применения такого насилия, а также при защите обороняющимся своих имущественных прав. Право необходимой обороны при защите чести и достоинства личности законом не предусмотрено.

В судебной практике наибольшие сложности возникают при признании права на необходимую оборону при защите своей собственности от общественно опасного посягательства.

Стоит признать, что собственность имеет для человека важное значение, поскольку она нередко определяет условия его существования, обстоятельства жизни его семьи, а иногда и возможность дальнейшей безопасной жизнедеятельности организма.

Таким образом, имущественная ценность того или иного предмета, который явился объектом преступного посягательства, может быть сопоставлена с правом нападающего, на первый взгляд значительно более важным, в том числе с правом на жизнь.

Примечательно, что буквальное уравновешивание этих прав не является требованием, основанным на законе.

Поэтому правомерной может быть признана оборона, например, когда существует непосредственная угроза уничтожения жилища обороняющегося, для предотвращения которой нападающему причиняется смерть.

При других обстоятельствах, когда важность объекта посягательства представляет меньшую ценность для обороняющегося, действия последнего в случае, например, причинения им смерти нападавшему следует признавать совершенными при превышении пределов необходимой обороны.

Примером может служить следующее дело.

После совместного употребления спиртных напитков с ранее незнакомыми Б., К. и С. А. направился домой. Однако Б. и К. не дали ему зайти в квартиру и потребовали отдать имевшийся у него магнитофон. Когда А. отказался сделать это, они избили его, причинив перелом костей носа, отобрали у него цепочку, серебряный перстень, магнитофон и ушли. А., взяв на кухне нож, побежал за похитителями с целью вернуть свои вещи. В ответ на отказ возвратить похищенное А. ударил ножом в живот Б., а затем нанес удар ножом в грудь С., пытавшейся удерживать его. Когда К. попытался ударить А. кулаком, последний нанес ему удар ножом в живот. В результате полученных ножевых ранений Б. и С. скончались, а К. был причинен тяжкий вред здоровью.

Установив данные обстоятельства дела, суд квалифицировал действия А. в отношении Б. и С. как убийство двух лиц, а в отношении К. как покушение на убийство.

Кассационная инстанция пришла к выводу, что, пытаясь возвратить похищенные у него вещи, А. находился в состоянии необходимой обороны от противоправных действий Б., К. и С. Однако непосредственно перед нанесением ножевых ударов потерпевшие не совершали таких действий, которые угрожали бы его жизни. Поэтому избранная А. форма защиты - применение ножа и нанесение им ударов в жизненно важные органы - не соответствовала обстановке и выходила за пределы необходимой обороны.

В отличие от причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление, когда мотивом выступает совершение общественно полезного действия, а целью - задержание преступника для доставления органам власти и пресечение возможности совершения им новых преступлений, при защите права собственности в том смысле, который придается ст. 37 УК, лицо действует с одной лишь целью - предотвратить похищение принадлежащего ему имущества.

Право на причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление, в качестве самостоятельного обстоятельства, исключающего преступность деяния, впервые предусмотрено в УК 1996 г.

Ранее правомерность действий лица, причинившего вред при задержании преступника, нередко оценивалась с учетом права на необходимую оборону.

Однако разность мотивов и целей общественно полезных действий при необходимой обороне и при задержании лица, совершившего преступление, позволила разделить эти обстоятельства на самостоятельные основания, исключающие преступность деяния.

Обязательным условием применения положений ст. 38 УК является объективное знание того факта, что задерживаемое лицо совершило преступление.

Критерии правомерности при определении пределов необходимой обороны и мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступления, схожи.

Уголовная ответственность за причинение вреда задержанному может наступить лишь при условии, если такие действия не являлись необходимыми для задержания, явно не соответствовали характеру и опасности посягательства.

При превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление, последствием которого является наступление его смерти, причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью, содеянное подлежит квалификации по ч. 2 ст. 108 и ч. 2 ст. 114 УК соответственно. Ответственность за вред, причиненный после фактического задержания преступника, наступает на общих основаниях.

К обстоятельствам, исключающим преступность деяния, закон относит причинение вреда в состоянии крайней необходимости.

Не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам в состоянии крайней необходимости, т.е. для устранения опасности, непосредственно угрожающей личности и правам данного лица или иных лиц, охраняемым законом интересам общества или государства, если эта опасность не могла быть устранена иными средствами и при этом не было допущено превышение пределов крайней необходимости.

Крайняя необходимость имеет место, когда:

- вред причиняется лицам, которые не являются источником нападения; в то же время нельзя исключать, что их действия могут представлять общественную опасность, например грубое нарушение пешеходом правил перехода железнодорожного полотна, когда для сохранения жизни пассажиров поезда машинист не применяет экстренного торможения исходя из сложности участка движения поезда;

- причинение вреда является единственным способом избежать опасности, которая не могла быть устранена иными средствами;

- опасность является непосредственной, а действия, направленные на ее предотвращение, своевременными. В последнем случае решающее значение имеет субъективная сторона действий лица, причинившего вред, - по смыслу закона, исключается преступность деяния и в том случае, когда причинение вреда в состоянии крайней необходимости не смогло предотвратить вред.

Пределы крайней необходимости более четко выражены в самом законе - предотвращенный вред не должен быть меньшим или равным вреду, который был причинен в данном состоянии.

Так как закон не предусматривает статей, устанавливающих более мягкое наказание за превышение пределов крайней необходимости, квалификация таких действий зависит от наступивших последствий.

Не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам в результате физического принуждения, если вследствие такого принуждения лицо не могло руководить своими действиями.

С учетом положений закона о крайней необходимости подлежат оценке действия лица, причинившего вред в результате физического принуждения.

Не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам при обоснованном риске для достижения общественно-полезной цели.

Являясь обоснованным, риск признается оправданным и правомерным, если общественно полезная цель не может быть достигнута иными действиями, не связанными с риском, и при этом лицо предприняло достаточные меры для предотвращения возможного причинения вреда правоохраняемым интересам.

Закон не определяет виды обоснованного риска. Поэтому он может быть и хозяйственным, и профессиональным. Хозяйственный риск могут допускать должностные лица, наделенные распорядительными функциями, имея соответствующие полномочия принимать решения.

Профессиональный риск возможен в любой сфере профессиональной деятельности, например врачебной - для предотвращения смерти больного врач проводит оперативное вмешательство, несмотря на то что к тому имеются объективные противопоказания.

Обоснованность риска требует соотнесения поставленной цели с неблагоприятными последствиями. По своим внешним признакам обоснованный риск имеет некоторое сходство с крайней необходимостью. Но вместе с тем между ними имеются существенные различия. Если при крайней необходимости источником возникновения опасности причинения вреда правоохраняемым интересам выступают обстоятельства, как правило не связанные с поведением лица, устраняющим ее, то при обоснованном риске опасность причинения вреда порождается самим лицом, допускающим отклонения от предписанных законом или устоявшихся правил безопасного поведения.

Обоснованный риск исключает преступность деяния.

Однако действия, выходящие за пределы его правомерности, являются общественно опасными, влекущими уголовную ответственность. Согласно ч. 3 ст. 41 УК риск также не признается обоснованным, если он был заведомо сопряжен с угрозой экологической катастрофы или общественного бедствия.

Не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам лицом, действующим во исполнение обязательных для него приказа или распоряжения. Уголовную ответственность за причинение такого вреда несет лицо, отдавшее незаконные приказ или распоряжение.

Согласно Дисциплинарному уставу Вооруженных сил РФ "право командира (начальника) отдавать приказ и обязанность подчиненного беспрекословно повиноваться являются основными принципами единоначалия". Нарушение указанного принципа способно деморализовать армию, лишить ее способности выполнять присущие ей задачи.

Подчиненный не должен обсуждать приказ начальника. Однако лицо, совершившее умышленное преступление во исполнение заведомо незаконного приказа или распоряжения, несет уголовную ответственность на общих основаниях.

Законный приказ должен не только предписывать достижение цели, но и указывать на законные пути и средства выполнения приказа.

Соответственно, приказ или распоряжение являются обязательными к исполнению, если они:

Исполнение заведомо незаконного приказа или распоряжения, например лишение жизни гражданских лиц, не участвующих в военных действиях, применение к ним пыток, является преступным. В таких случаях установление факта отдачи незаконного приказа следует рассматривать в качестве обстоятельства, смягчающего наказание.